1909 год 42-й год правления Мэйдзи

1909 год

42-й год правления Мэйдзи

В этом году произошла забастовка студентов Высшего коммерческого училища в Токио. Подумать только: они требовали смены директора! Директора, то есть главного их учителя, сэнсэя! Вещь совершенно немыслимая еще несколько лет назад. И это произошло несмотря на школьные уроки морали, на которых будущие студенты ВУЗа наверняка получали положительные оценки…

Власти по-прежнему пытались обрести поддержку в деревне, рассматривая ее в качестве противовеса «городу», который все больше выходил из-под контроля. В этом году началась инициированная Министерством внутренних дел кампания по «улучшению местного самоуправления». Ее главная идея заключалась в том, чтобы мобилизовать крестьянство на выполнение общенациональных задач. Несколько сотен деревень назначили «образцовыми». В этих деревнях создавались самые различные ассоциации и общества: общество трудолюбия и бережливости; общество агротехники; молодежная ассоциация по исправлению нравов; ассоциация глав семейств; женское общество; ассоциация резервистов; военная ассоциация; общество женщин-патриоток; общество Красного Креста; образовательная ассоциация; общество юных буддистов и др. Многие подобные общества (например, образовательные) были организованы еще в 70-х годах прошлого века, патриотические ассоциации появились после японско-китайской войны, религиозные объединения существовали еще в период Токугава. Трудовая кооперация была традицией японской деревни, крестьяне чувствовали себя в коллективе привычно и уютно. Государство решило воспользоваться этой чертой крестьянства и направить коллективную энергию в нужное и послушное русло.

Создаваемые в деревнях ассоциации объединялись в координируемые из Центра общенациональные сети. Общественные организации превращались в полугосударственные. Токио буквально «прошил» деревню своими патриотическими нитями. В отличие от «классических» европейских тоталитарных режимов ХХ века – Италии, Германии и Советского Союза – в Японии основная ставка была сделана не на горожан, а на крестьянство. Участие населения в добровольных проправительственных объединениях было более активным в деревне, чем в городе[361]. «Народность» японского государства достигалась прежде всего за счет его крестьянской составляющей – отрицания индивидуалистических ценностей, моделирования общества по семейному патерналистскому образцу. Этот образец был распространен на любое общественное объединение и нацию в целом.

Перспектива. Одним из основных достижений японского менеджмента считается начавшееся в 30-х годах ХХ века позиционирование трудового коллектива как единой семьи. К числу основных черт такого типа управления относятся: жесткая исполнительская иерархия при одновременном коллективном обсуждении и принятии решений, пожизненный наем работника, верность трудовому коллективу, преподнесение индивидуальных достижений как коллективных[362].

26 октября председатель Тайного совета Ито Хиробуми прибыл в Харбин по российской железной дороге. Прилегающая к ней полоса считались территорией Российской империи. Хотя Ито раньше заявлял, что просто хочет немного развеяться, на самом деле его целью была встреча с российским министром финансов В. Н. Коковцевым. Предстояло обсудить планы Японии по предстоящему присоединению Кореи. В прошлом году сопротивление 70 тысяч корейских повстанцев оказалось особенно упорным. В боях с японской армией погибло около 15 тысяч человек. Но силы были неравными, японцы потеряли всего 245 жизней.

Коковцев зашел в вагон, поздоровался. На перроне выстроился почетный караул. Коковцев предложил Ито обойти его. Они вышли на платформу, Ито совершил обход караула. Затем Ито направился к группе японских жителей Харбина, которые намеревались поприветствовать его. В этот момент некий молодой человек отделился от толпы и сделал шесть выстрелов из пистолета. Три первых пули попали в Ито и смертельно ранили его.

Российские охранники немедленно схватили преступника. Им оказался кореец по имени Ан Чун Гын. В момент задержания он успел трижды прокричать: «Да здравствует Корея!» Ито умер через полчаса. Перед смертью он прошептал: «Какой идиот!»

Еще в детстве Ан обнаружил способности к учению, был начитан в конфуцианстве, но затем принял католичество. Он тяжело переживал японское засилье в Корее, но свято верил в то, что Мэйдзи искренне желает ее независимости. А вот злой Ито Хиробуми, полагал Ан, обманывает доброго императора и проводит такую политику, которая ведет к порабощению его родины. Вот потому Ан и решил застрелить Ито. Для того чтобы сойти в глазах русских солдат за процветающего японца, он приобрел шикарный наряд, пошитый в Париже. Ан мыслил так же, как и миллионы японцев. Они могли быть недовольны правительством, но сам Мэйдзи находился вне критики.

Через два дня после удавшегося покушения Ана передали японцам. Он не просил о помиловании. Он просил только о том, чтобы его заветные мысли относительно преступной политики Ито стали известны Мэйдзи. Ан не сомневался, что император примет надлежащие меры, и тогда между Кореей и Японией навечно установятся добрососедские отношения. Ан обвинял Ито во всех смертных грехах. В частности, он инкриминировал ему убийство отца Мэйдзи, императора Комэй. Если бы он навел справки, то обнаружил бы, что в момент смерти прежнего императора Ито Хиробуми был болен и находился вовсе не в Киото, а в своем родном княжестве Тёсю.

Вряд ли подлежит сомнению, что убийца страдал какой-то разновидностью политическо-психического расстройства. Тем не менее его приговорили к смерти через повешение. Ан был разочарован: он считал себя борцом за правое дело, узником совести, а его признали виновным в вульгарном убийстве. За весьма недолгое пребывание в тюрьме он успел написать свою автобиографию. Ан не молил о помиловании, но он попросил отсрочить исполнение приговора на две недели, которые требовались ему для завершения труда «О мире в Восточной Азии». Ему отказали.

Ан Чун Гын перед казнью

Почтовая марка с портретом Ан Чун Гын

Еще совсем недавно японцы нападали на иностранцев, приписывая им все мыслимые и немыслимые прегрешения. Однако после того, как Япония успешно переняла у Запада методы его империалистической политики, японцы сделались, в свою очередь, желанным объектом для иностранных террористов. Они метили в конкретных чиновников, наивно полагая, что конкретное убийство способно привести к системным изменениям. Ан вдобавок ко всему полагал, что Мэйдзи обладает б?льшими распорядительными полномочиями, чем Ито. Он, как и многие его террористические коллеги, явно переоценивал роль императорской личности в японской истории.

На похоронах Ито Хиробуми в Токио присутствовало 400 тысяч человек. Его сравнивали с Тоётоми Хидэёси – тот тоже происходил из народных низов, но сумел подняться очень высоко – редчайший случай в японской истории до правления Мэйдзи. Как и корейцы – Ана, японцы тоже считали Ито настоящим патриотом. Как и Ану, этот патриотизм стоил Ито жизни. У каждого из них обнаружилось множество последователей, которые не щадили ни себя, ни других.

Перспектива. Ана казнили в назначенный день – 26 марта 1910 года. На родине его признали за национального героя и истинного патриота. Его считают одним из пионеров корейского национализма. Для таких людей Харбин до сих пор является местом паломничества.

Старинный соратник Мэйдзи был мертв. Или же Мэйдзи следует считать соратником Ито Хиробуми? Ито Хиробуми всегда был первым: он был первым председателем Совета министров, первым председателем Тайного совета, первым спикером палаты пэров, первым генерал-губернатором Кореи. И в замыслах этих проектов, и в их исполнении именно ему принадлежала ведущая роль.

В этом году имя Ито Хиробуми мелькало на страницах газет особенно часто. Незадолго до его смерти был арестован знаменитый карманник Ситатэ Ягиндзи. Полиция до поры не трогала его, поскольку вор являлся ценным информатором. Однако сейчас ее терпение лопнуло, поскольку он украл серебряные часы у губернатора префектуры Ниигата. Часы, которые подарил ему сам Ито Хиробуми.

Ито Хиробуми был мертв, император Мэйдзи продолжал исполнять свои обязанности. В ноябре он посетил военные учения в префектуре Тотиги. Его украдкой фотографировали, но эти немногочисленные «неофициальные» изображения были обнародованы газетами только после его смерти.

В этом году впервые в истории Япония обогнала Китай по производству шелка-сырца. Главная заслуга в этом принадлежала крестьянам, занимавшимся разведением гусениц шелкопряда. Их выращивание не подлежит механизации, главным «инструментом» оставались руки. Эти руки были избыточными в растениеводстве – детская смертность падала, а увеличения земельных наделов так и не произошло. Если в 1874 году средний размер надела составлял 0,95 гектара, то теперь он увеличился всего на 10 квадратных метров (эти данные не учитывают Хоккайдо, где фермерские хозяйства все-таки появились). В Японии фактически не сформировался класс крупных земельных собственников.

Император Мэйдзи на учениях в Тотиги

Крестьяне не стремились осесть в городе. Город был для них временным источником экстренного пополнения бюджета, но после расчета крестьянин или крестьянка предпочитали вернуться в родную деревню. Именно там, в семье, среди соседей, зелени и гор, они чувствовали себя по-настоящему комфортно. Крестьянский труд тогда еще не тяготил их, огни большого города манили далеко не всех.

И это при том, что «настоящие» горожане придерживались совершенно другого мнения. Токио вызывал у них восторг. Исикава Тэнгай, автор вышедшего в этом году путеводителя по Токио, буквально захлебывался от восторга при виде ярко освещенных улиц столицы: «После наступления сумерек уличные фонари – электрические и газовые – вспыхивают подобно цветам, чтобы представить взору бессонные кварталы во всем их великолепии. Этот город действительно заслуживает звания столицы в цвету»[363].

Место киотосской сакуры заняли токийские уличные фонари в Токио. Это было время безудержного восторга перед техническим прогрессом. Слишком многим казалось, что с его помощью можно решить все проблемы, которые стоят перед страной и даже человечеством. Даже великий писатель Нацумэ Сосэки не удержался от замечания, что вечернее искусственное освещение – это суть эпохи Мэйдзи. Недаром этот девиз правления расшифровывается именно как «светлое правление».

Кано Дзигоро

Япония продолжала вхождение в международное сообщество. В этом году Кано Дзигоро (1860–1938) был избран членом Международного олимпийского комитета. Кано стал первым представителем Азии в этой организации. До этого он успел окончить филологический факультет Токийского университета и изобрести борьбу дзюдо, которой предстояло стать «визитной карточкой» Японии на международной арене. Кано настаивал на том, что дзюдо является не столько разновидностью спортивных единоборств, сколько средством для воспитания «высокоморального» человека и «настоящего» воина, сильного своим самурайским духом. Поскольку за свою педагогическую карьеру Кано успел побыть учителем «школы пэров» Гакусюин и директором привилегированной Первой гимназии Токио, в числе его учеников оказались очень многие представители политической элиты. Всех их Кано Дзигоро научил тому, что это такое – быть настоящим японцем. Кано Дзигоро вел свои дневники на английском языке, но это не помешало тому, что он был признан «образцовым» представителем японской нации.

Перспектива. Кано Дзигоро сделал все возможное, чтобы Олимпиада была бы впервые проведена в Азии. Спортсмены со всего мира должны были съехаться в Токио в 1940 году, но война не позволила сделать это. Тем не менее Япония все равно стала первой азиатской страной, где состоялась Олимпиада. Но произошло это только в 1964 году.

Япония не могла похвастаться спортивными достижениями на международной арене. Японские спортсмены еще ни разу не приняли участия в Олимпийских играх. Но японцы гордились своими национальными видами спорта, где у них не было соперников. В феврале в Токио было завершено строительство гигантского по тем временам закрытого спортивного зала «Кокугикан». Он предназначался для турниров по борьбе сумо. За схватками борцов могли наблюдать 12 тысяч человек!

Дзюдо и сумо еще только предстояло стать признанными во всем мире символами Японии. Сакура таким символом уже стала. Мэрия Токио подарила Вашингтону две тысячи саженцев сакуры. Их посадили в только что законченном парке на берегу Потомака.