1870 год 3-й год правления Мэйдзи
1870 год
3-й год правления Мэйдзи
3 января был обнародован указ об учреждении института агитаторов (сэнкёси). Он назывался «О распространении великого и божественного Пути». Чтобы подчеркнуть его исключительность, указ был составлен на китайском языке. Агитаторам предлагалось разъяснять подданным суть этого Пути, которая заключалась в единении ритуала и управления, в почитании синтоистских божеств и императора. Несколько позднее «великий Путь» был окрещен «великим Учением». Речь шла о создании государственной религии. Агитаторы состояли в штате министерства небесных и земных божеств (т. е. синто). Приверженцы буддизма и конфуцианства пребывали в панике: в будущей Японии им не находилось места, «великое Учение» отвергало их.
В этом году японские торговые корабли стали плавать под тем флагом, который стал официально считаться государственным. Это был красный круг на белом поле. Сочетание белого и красного считалось в синтоизме счастливым. Красное – это очистительная энергия огня и солнца, а белое – сама чистота. Эмблема имела хождение в Японии давно. Она использовалась и в древних придворных церемониях, и в средневековых самурайских гербах. С 1854 года по предложению княжества Сацума флаг стали поднимать на японских торговых кораблях, принадлежащих сёгунату. Теперь же он стал императорским флагом. Императорским и одновременно общенациональным. Частные суда тоже были обязаны ходить под этим флагом.
Круг символизировал солнце, а значит, и богиню Аматэрасу и ее «прямого потомка» – императора Мэйдзи. Решение было вполне естественным – ведь с VIII века государство называло себя «Нихон» – «Присолнечная страна». Однако до правления Мэйдзи Япония не обладала общенациональной символикой, потому что в понятие «государство» входила только политическая элита. Теперь же началось победоносное шествие японского флага – как внутри страны, так и за границей.
Создание государственной символики шло полным ходом. Англичанин Джон Фентон, с прошлого года находившийся в японской армии на должности музыкального инструктора, нашел удивительным, что в стране отсутствует гимн, и высказал мнение о необходимости его создания. Ояма Ивао, уроженец Сацума и командир артиллерийской батареи, предложил анонимное пятистишие, восходящее к знаменитой поэтической антологии «Кокинсю» («Собрание старых и новых песен», 905):
Государя век
Тысячи, миллионы лет
Длится пусть! Пока
Камешек скалой не стал,
Мохом не оброс седым!
(Перевод Н. И. Конрада)
Эта здравица пользовалась большой популярностью и при сёгунате, но к императору как таковому она никакого отношения не имела. Под «государем» понималось любое лицо, занимающее высокое положение. Фентон положил эти слова на музыку. В первый раз гимн был исполнен в сентябре, когда Мэйдзи наблюдал за военно-морскими маневрами.
Корзина-каго
Темп жизни убыстрялся. Колесо становилось символом цивилизации. Раньше японцы колесом пользовались мало. Можно припомнить разве что неуклюжие двуколки хэйанских аристократов, влекомые неспешным волом. Но и они вышли из употребления. Знатные люди путешествовали в паланкинах или же в «корзинах» (каго) – подобие кресла-люльки, которую несут два носильщика. Теперь же в городах можно было увидеть велосипеды, экипажи, ландо. Но узкие улицы Токио не годились для гужевого транспорта. Эти улицы, как и проселочные дороги, представляли собой утрамбованную пешеходами землю. Приземистые японские лошадки (европейцы так их и называли – «пони»), которых не было принято подковывать (копыта обували в соломенные «башмаки»), не причиняли им особенного вреда, но тяжелые экипажи мгновенно превращали дороги в месиво. Кроме этого, многие горные дороги были настолько круты, что лошади не могли преодолеть подъемы и спуски. Не говоря уже о том, что и самих лошадей насчитывалось не так много. Намного меньше, чем людей.
Поэтому предложение токийца Идзуми Ёсукэ запрячь в обычную европейскую коляску обычного японского человека выглядело логичным. Он получил лицензию и стал рикшей в 1870 году. В 1871 году рикш в Токио было уже 25 тысяч, а в 1872-м – 50. Они оказались намного маневреннее и дешевле конных экипажей. Теперь пользоваться «такси» могли и сравнительно небогатые люди, которые еще несколько лет тому назад не могли представить себя такими «господами». Средняя скорость рикши составляла около 7 километров в час, за полный рабочий день возница пробегал километров 65–70. Немудрено, что профессия рикши не считалась слишком полезной для здоровья – сердце и легкие часто не выдерживали нагрузки. Человек-экипаж – одно из немногих японских изобретений того времени, которое оказалось востребованным и в Китае, и в других странах Восточной и Юго-Восточной Азии. В самой Японии рикши чрезвычайно быстро получили повсеместное распространение.
То, что сейчас называется «рикшей», японцы именовали «дзин-рикися» – буквально «человек-коляска». Русские переиначили это слово в «дженерикшу». В. Крестовский так описывал их: «Дженерикшами называются в Японии маленькие, ручные, чрезвычайно легкие и изящно сделанные колясочки на двух высоких и тонких колесах, на лежачих рессорах, с откидным верхом, который сделан из непромокаемой (просмоленной) [на самом деле промасленной. – А. М.] толстой бумаги, натянутой на три бамбуковых обруча. Экипажи их снабжены тонкими оглоблями, соединенными между собой перемычкой, в которую возчик на ходу упирается руками и грудью». Автор особо отмечал, что рикши, в отличие от русских извозчиков, никогда не просят «на водку»[75]. Точно так же не было принято давать и «на чай». Эта уникальная особенность японской сферы обслуживания сохраняется до сегодняшнего дня. Высказывавшееся наблюдателями эпохи Мэйдзи опасение, что под влиянием европейских обыкновений официанты и рикши «испортятся», к счастью, не сбылось.
В этом году при Министерстве финансов учредили отдел преобразования метрологической системы. Уже в то время стало понятно, что современная цивилизация основывается на тотальной стандартизации. Она была действительно необходима, ибо даже традиционные японские меры длины и веса несколько отличались друг от друга в зависимости от региона и рода профессиональных занятий. А тут еще в японскую жизнь стали настойчиво проникать английские футы и франко-немецкие метры.
Главой отдела стал Сибусава Эйити (1840–1931), которому предстояло сыграть выдающуюся роль в развитии японской экономики. Однако путь к современной цивилизации поначалу лежал через прошлое. Унификаторы решили сперва привести в единому знаменателю японские меры длины. Они пошли по традиционному пути, полагая, что чем древнее мера, тем она лучше. Однако оказалось, что древнейший эталон длины сяку (сейчас он равняется 30,3 см) отличается от наиболее ходовых в то время образцов[76]. Тогда пришлось смириться с действительностью и взять за образец более распространенный эталон. Но и тогда справиться с проблемой окончательно не удалось: в разных областях жизни стандарты оставались разными – плотники и портные не могли найти общего языка. Жизнь оказалась разнообразнее правительственных идеалов.
Проникновение западных метрических систем также не обеспечивало единообразия. Английские специалисты придерживались своих норм, французы и немцы настаивали на своих. Поэтому японский флот, строившийся под руководством англичан, мерил все на футы, а сухопутные силы, попавшие еще при сёгунате под французское влияние, – на метры.
Перспектива. Закон об обязательном переходе на систему «метр-килограмм» был принят в 1921 году. Однако на деле сосуществование различных метрических систем продолжалось вплоть до окончания Второй мировой войны. Только тогда Япония сделала окончательный выбор в пользу европейской метрической системы. Причем несмотря на то, что в это время влияние американской культуры на Японию было подавляющим.
Открытие Японии означало, что теперь ее дипломаты не могут игнорировать то, что происходит в мире. В июле разразилась франко-прусская война. Японский МИД заявил о своем нейтралитете. Япония стала участвовать в международных делах. Пока что в качестве страны, которая не поддерживает никого.
В августе в Иокогаме стала выходить первая ежедневная газета – «Ёкохама майнити».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.