Варварство и цивилизация

Варварство и цивилизация

Все развитые культуры стремятся выделиться среди окружающих. Греки, римляне, китайцы всегда противопоставляли свою «цивилизованность» «варварству» остальных известных им народов; порой это противопоставление было оправданным, как в случае римлян и германских племен или китайцев и гуннов, а порой весьма спорным, когда речь шла, например, о греках и персах. С другой стороны, в определенный момент члены какого-нибудь цивилизованного общества тяготеют, оглядываясь в прошлое, к признанию одних предков («золотой век») и к снисходительному отношению к другим, считающимся «грубыми дикарями». Обе эти линии поведения цивилизованного человека прослеживаются у мексиканцев классической эпохи, пришедшейся на 1430–1520 годы.

Жители Центральной Мексики прекрасно осознавали ценность своей культуры, ее превосходство над культурой других индейских народов. Они не считали себя единственными ее носителями и справедливо полагали, что некоторые племена, например с побережья Мексиканского залива, могут с ними сравниться. Зато некоторые другие выглядели в их глазах отсталыми варварами. С другой стороны, они четко знали, что их собственный народ, не так давно обосновавшийся в центральной долине, сам когда-то вел варварский образ жизни; однако они считали себя наследниками цивилизованных племен, задолго до них заселивших плато и возведших на нем свои большие города.

Они не задумываясь относили себя к бывшим варварам, перенявшим от предков-кочевников свои воинские качества, а от оседлых предков — высокоразвитую цивилизацию, которой они гордились. Возвращаясь к примеру нашей средиземноморской античности, можно сказать, что направление мысли ацтеков можно сравнить с римлянами времен Сципионов, еще близких к своим грубым корням, но уже проникшихся утонченной культурой, которую развили прежде них другие люди.

Два этих полюса (варвары и цивилизованные люди) представлены двумя историко-мифическими понятиями: чичимеки и тольтеки. Чичимеки — кочевые охотники и воины с северных равнин и гор. В мифическом прошлом они питались только мясом диких зверей, «которое ели сырым, ибо еще не умели использовать огонь… Они одевались в звериные шкуры и не умели строить дома, а потому жили в уже готовых (sic) пещерах или сооружали маленькие домики из ветвей деревьев, покрывая их травой», — пишет Андре Теве в «Истории Мексики».

В начале XVI века ацтеки и племена, покорные империи, например отоми из Шилотепека, вступали в контакт с северными варварами из Тимильпана, Текосаутлы, Уичапана, Нопаллана и вели с ними торговлю, относясь к ним с уважением. Франсиско Рамос де Карденас рассказывает об одном почтекалле — отоми из Нопаллана, который «отправлялся торговать своими товарами к чичимекам, находившимся в состоянии войны с Шилотепеком и не подчинявшимся ничьей власти. Он приносил им одежду из волокон, получаемых из дерева или растения под названием магеи (sic), и соль, которая была для них самым редкостным продуктом… а они давали ему взамен шкуры оленей, пум, ягуаров, агути… луки и стрелы». «Тех, кого называют теочичимеки, то есть совершенные варвары, или сакачичимеки, то есть "лесные люди"^{64}, жили вдали от поселков в полях, в хижинах, в лесах и пещерах, и у них не было постоянного жилья, а они кочевали из края в край; если ночь застигала их в пути, они спали в гротах, коли могли их найти. У них был свой вождь… и у этого вождя была только одна жена, и так же все теочичимеки имели только по одной жене. Никто не мог иметь двух супруг, и каждый жил сам по себе со своей женой, добывая, что ему было нужно для существования…»

Далее в этом описании, продиктованном отцу Саагуну его ацтекскими собеседниками, показаны эти варвары, одетые в шкуры, с луками и стрелами, умело использующие растения и корни: «Именно они первыми обнаружили и стали употреблять корень, именуемый пейотль; евшие его заменяли им вино и использовали также дурные грибы, называемые нанакатль, одурманивающие, как вино… Их пища состояла из листьев и плодов кактуса-опунции, корня, называемого симатль, и других, которые добывали из земли… из мискитля (акация со съедобными плодами), плодов и цветов пальмы, называемой иксотль. Они умели добывать мед из пальмовых деревьев, магея и (диких) ульев… Они ели кроликов, агути, оленей, змей и многих птиц. И поскольку они питались этой едой, не приготовляя ее и не смешивая с другою, они жили долго, будучи здоровыми и крепкими. Если кто и умирал, то от старости, дряхлый и седой как лунь».

Эта картина жизни варваров ценна не только наверняка точными сведениями о жилищах, одежде и пище «дикарей», но и тем, что отражает менталитет ее авторов, то есть городских оседлых индейцев. В их представлении варвар — «дитя природы», он крепче, здоровее горожанина, обладает «manum mira virtus pedumque» (поразительной силой рук и ног), которую Тит Лукреций Кар приписывал первым людям.

Ацтеки прекрасно знали, что четыре-пять веков назад они сами были такими же. В ту далекую эпоху их называли «варварами из Астлана» — чичимека астека, и они вели такое примитивное существование уже очень давно — «дважды по четыреста лет, да еще десять раз по двадцать лет и еще четырнадцать лет» («Хроника Мешикайотль»), когда началось их переселение. Неслучайно их старое место жительства (до Астлана) называлось Чикомосток — «семь пещер». Чем же они жили? «Они убивали стрелами оленей, кроликов, хищных зверей, змей, птиц. Они ходили в звериных шкурах и питались тем, что найдут». Это были настоящие кочевники, промышляющие охотой и собирательством, какими индейцы с севера Мексики оставались еще долгое время после испанского завоевания.

Процесс окультуривания, в ходе которого варвары, проникшие в центральную долину, довольно быстро переняли обычаи, язык, законы и нравы оседлых цивилизованных племен, хорошо известен нам благодаря хроникам династии Тескоко. Эта династия похвалялась своим непосредственным происхождением от вождя чичимеков Шолотля^{65}, предводительствовавшего ордами варваров, когда они явились туда после падения империи тольтеков.

Шолотль и два его преемника жили еще в пещерах и в лесах. Четвертый правитель, Кинацин, перешел на городской образ жизни в Тескоко и заставил свое племя возделывать землю; часть мужчин взбунтовалась и сбежала в горы. Пятый, Течотлалацин, усвоил язык тольтеков, которому его обучила одна женщина из Колуакана, и принял в своей столице Тескоко цивилизованных людей, вошедших в его племя. Наконец, Иштлильшочитль уже во всем следовал обычаям «тольтеков» (то есть цивилизованных людей, говорящих на языке науатль, культура которых достигла своего расцвета перед вторжением кочевников), а его сын Несауалькойотль предстает уже типичнейшим, утонченнейшим представителем классической мексиканской культуры. На все эти преобразования потребовалось не более двухсот лет.

Дело в том, что, явившись на центральное плато, варвары застали не только остатки высокой цивилизации тольтеков, но и население, оставшееся верным этой цивилизации. Разумеется, Тула была покинута, государство тольтеков рухнуло, но зато в Колуакане, Чолуле, Шочимилько, Чалько и во многих других местностях сохранялись язык, религия и нравы тольтеков. В других поселках, например в Шальтокане, жили отоми — оседлые крестьяне с немудреными обычаями, но они долгое время вращались в зоне притяжения тольтеков.

Именно вокруг этих тольтекских или тольтекизованных городов-государств, под их влиянием и по их образцу, возникли города вновь прибывших, а затем и племен, продолжавших прибывать из северных степей, и самым последним из них стали ацтеки. Все эти племена перенимали политическую и общественную структуру своих предшественников, их богов, их ремесла, образовывая город-государство со своим советом и правящей династией, чинами и рыцарскими орденами, земледельческими культами, календарем и системами письменности, полигамией, игрой в мяч. То, что не удалось в Италии после развала Западной Римской империи Теодориху, Боэцию и Кассиодору, сумели совершить мексиканцы после падения Тулы, и надо признать, что в истории человеческих цивилизаций это замечательный успех.

Таким образом, ацтеки и их соседи знали, что стечением обстоятельств были поставлены на пересечении двух культур: с одной стороны — варваров, которых они не стыдились и культивировали в себе их воинственность, а с другой — цивилизованных тольтеков, олицетворяемых богом-героем Кецалькоатлем, изобретателем ремесел и наук, покровителем знания.

Как наследники тольтеков, они ставили себя наравне с народами, которые никогда не были варварами, — с «людьми каучука и соленой воды» (ольмеками-уиштотин), «которые живут в той стороне, где рождается солнце, и которых никогда не называют чичимеками». Это были племена, жившие, в частности, в провинции Шикаланко (на юге нынешнего штата Кампече). Выступая посредниками между миром мешиков и миром майя, они находились в дружеских отношениях с Ацтекской империей, при этом ей не подчиняясь.

Древняя Мексика являет нам ясный образец культурного сообщества, наложенного на политическую раздробленность, четко осознающего свое родство, которое приняло устоявшуюся форму мифа о тольтеках; впрочем, этот миф был насыщен историческими реалиями, смешанными с символическими представлениями. Индеец из Теночтитлана или Тескоко, из Уэшотла или Куаутитлана осознавал себя не только членом племени, гражданином города, но и цивилизованным человеком, принадлежащим к высшей культуре.

Тем самым он противопоставлял себя не только чичимекам, оставшимся на стадии кочевой и дикой жизни, но и неотесанным отоми^{66}, пополока^{67}, «говорящим на варварском наречии», тениме^{68} — «людям некультурным, неумелым, невежественным и грубым». Понятие высшей культуры подразумевало одновременно некоторые познания и владение известными ремеслами, определенный образ жизни и поведение, соответствующее неким правилам.