2. Энтузиасты и «отцы археологии»
2. Энтузиасты и «отцы археологии»
Тьма опустилась на землю аборигенов Америки. Что беды, войны, эпидемии и саранча! Король Испании Карл V любому проходимцу выдавал лицензию на право «исполнять на новых землях волю короля», — взамен малюсенькая европейская страна получила под свой флаг такие территории, такие богатства и столько подданных, сколько не снилось ни одному завоевателю, бредившему идеей мирового господства. Понятно, монарх закрывал и даже зажмуривал глаза на то, что творилось в далеких землях его именем. Царьки, ловкие главы родов и семейств, да и просто одиночки — проходимцев хватает везде — за мнимые посулы, мнимую власть и мнимые почести продавали свой народ, выступая от его имени. Появились испанские дворяне туземного происхождения и производства.
Не всегда успевая обзавестись соответствующими бумагами, испанцы то получали «имения» в Новом Свете, то теряли их, будучи ограбленными более наглыми соотечественниками. Вели войну на территории друг друга: не друг с другом, а с индейцами, которых угоняли, если повезет, в рабство.
Трагедия народа воспринималась самим народом неодинаково: многие, как Тутуль Шиу, воспринимали происходившее безропотно, другие — совершали самоубийства. Будто предвидя то, что ждет индейцев в XVI веке, религия уже давно внесла суицид в разряд самых благородных подвигов. Третьи — их было мало — ушли в джунгли, чтобы, во-первых, бездарно не гибнуть от «стреляющих палок» бледнолицых захватчиков, а во-вторых, спасти то немногое, что оставалось от культуры, безжалостно уничтожаемой испанцами, хотя бы то немногое, что оставалось в душе. В районе озера Петен-Ица майя удалось отстоять даже маленькое независимое государство. В горах и джунглях оно сумело просуществовать до 1697 года! В глубь этих лесов индейцы бежали и раньше, еще от гнева правителя Хунак Кееля. Там, на одном из островов озера Петен, они и возвели крепость под названием Тайясаль… Другая группа забрела во времена Конкисты в такие дебри и так оторвалась от своей собственной цивилизации, что почти вернулась к эпохе 6–7 тысячелетий до н. э., в прежний неолит.
Восточнее Паленке (современное название) в джунглях бассейна реки Усумасинта живет обособленное племя лакандонов. Уникальность его в том, что оно когда-то сознательно «ушло из жизни» в джунгли и тем самым сохранило часть своих традиций и язык. Это язык майя! Однако традиции, состоящие в основном в религиозных обрядах, исполнялись лакандонами формально, часто не понимавшими, для чего они делают то-то и то-то. Читать они, конечно, изначально не умели: государственная система майя, строившаяся веками, предусматривала допуск к «истине» только избранных, особо посвященных, — остальным же определялось назначение слепо исполнять волю богов и астрологов. В середине XX века больное вымирающее племя лакандонов насчитывало лишь 160 человек. Однако они не отступали от своих правил: регулярно ходили в заброшенные города, поросшие густыми джунглями, и там в развалинах своих бывших храмов исполняли предначертанное. Заходя в дома, они оживляли их тем, что оставляли в каждом из них свежую чашу с благовониями…
Слух о якобы существующем племени лакандонов распространился давно. Но индейцы так тщательно скрывались от людей, что этот слух вполне можно было принять за легенду. Однако Альфред Моудсли загорелся идеей обнаружить племя потомков майя. Тогда археология получила бы редкую возможность соотнести свои открытия с этнографией. Сравнительный анализ — необычайно заманчивая вещь для настоящего исследователя. И действительно, совершенно случайно ученый наткнулся на отдельных представителей племени! Но они ни о чем не желали говорить, а объяснить причину своего интереса к ним было для Моудсли сверх его сил. Зато он сделал два важнейших открытия: повсюду, особенно в Яшчилане, он нашел свежие глиняные фигурки и грубые сосуды, в которых индейцы сжигали копаловую смолу. И было это среди руин?! Вторым открытием ученого было то, что лица встреченных им индейцев были поразительно похожи на лица скульптурных изображений в тех же заброшенных городах.
В отношениях с лакандонами Моудсли потерпел неудачу. И это было в конце XIX века.
А в 1902 году этой проблемой занялся Альфред Тоззер. Он приступил к детальному изучению индейцев Чиапаса. Два года он прожил среди лакандонов, собрал сведения о быте, традициях. К великому сожалению, ученый обнаружил, что потомки майя напрочь забыли письменность, а высокий уровень астрономических, математических знаний предков, архитектуру и скульптуру утратили полностью. Впрочем, относительно последних они сохранили информацию, что такие достижения у них когда-то были. Из памяти лакандонов стерлись имена богов, мифы и легенды. Осталось лишь необъяснимое благоговение перед ними. Однако Сильванус Морли сделал интересное открытие: религиозные обряды лакандонов — пусть упрощенные — были копией тех древнейших обрядов майя, которые существовали до периода усложненных жреческих изысков. Они сознательно или вынужденно вернулись к более чистой религии, свободной от наносов позднейших времен. Одновременно лакандоны приблизились к природе: в их ритуалах возникли состязания с ветром, с духом горы, на которую, чтобы победить дух, следовало, например, просто взобраться. Убивая животное, лакандон обязательно просил у него за это прощения. Во время обрядов индейцы пили хмельной напиток «бальтче», состав которого (кора дерева бальтче, кукуруза и дикий мед) за века не изменился. Роль жрецов у лакандонов исполняли отцы семейств.
В 1946 году американский путешественник и фотограф Джайлс Хили приехал в Чиапас, чтобы снять фильм о древних майя. Он долго жил среди лакандонов. Так долго, что успел заметить: время от времени мужчины племени куда-то исчезают на несколько дней. Однажды Хили потихоньку отправился за ними… Так был открыт древний город, который Хили назвал Бонампак («Расписные стены»).
Несмотря на незначительность Бонампака, а это маленький из множества таких же или чуть больше центров, существовавших прежде (от 400 до 900 годов он не вырабатывал своей политики, ибо и политика, и культура зависели от больших соседних городов — Паленке, Яшчилана, Пьедрас Неграса), Бонампак украшен потрясающими скульптурами и фресками. Вероятно, это был своеобразный город-салон. Особенно поразительны фрески Бонампака. Десятки метров оштукатуренных стен расписаны подлинными мастерами, создавшими фрески, которым в мире нет равных, нет и повторений. Хотя школа художников Бонампака принадлежит Яшчиланской, видно, что Бонампак, как филиал, не уронил чести головного «предприятия», а во многом его превзошел. Фрески затмевают все!..
Техеда и Калети вдвоем кропотливо зафиксировали фрески, во многих местах разрушенные или вовсе утраченные. Они даже попытались восстановить настенную живопись. Но это было трудно, в том числе и из-за того, что надо было прежде восстанавливать последовательность событий. Эрик Томпсон взялся решить эту задачу.
«Бонампак — своеобразная энциклопедия в картинках, рассказывающая о жизни города майя в VIII веке н. э…Лишь наивные люди могут применить термин „примитивизм“ к искусству, которое прошло многовековой путь развития, прежде чем достигло своего апогея», — сказал французский дипломат и антрополог Жак Сустель.
Почти на сто лет раньше Хили американец Джон Ллойд Стефенс (юрист) и художник Фредерик Казервуд увлеклись — независимо друг от друга — археологией. Казервуд изучал архитектуру и скульптуру и хорошо знал древние памятники Греции и Египта, был на горе Синай и в Баальбеке. Точность в следовании за автором была коньком Казервуда: он приобрел эту привычку при изображении монументальных сооружений и скульптур древности. Стефенс тоже попутешествовал по Ближнему Востоку и уже писал книгу о своих приключениях на Востоке, когда вышел цикл книг лорда Кингсборо «Древности Мексики». Стефенс познакомился и с папкой работ Жана Фредерика Вальдека — немецкого художника, изобразившего таинственные руины древних городов в Южной Мексике и на полуострове Юкатан. В «Трудах Американского антикварного общества» есть статья, рассказывающая об открытии в Гондурасе развалин огромного города Копан…
Статья переполнила чашу терпения Стефенса, и он отправился в экспедицию. Но прежде он во всеуслышанье объявил о том, что лично собирается убедиться в наличии или отсутствии памятников древности в Центральной Америке. Археология была тогда наукой молодой, а Американский континент с точки зрения этой науки и вовсе не рассматривался, так что заявление Стефенса возымело общественный резонанс. Правда, антиквары и историки открыто выражали свой скептицизм.
Было ясно, что, если поиск затерянного города окажется удачным, находку надо будет прежде всего задокументировать. Поэтому нужно было найти честного и скрупулезного фотографа. И Стефенс пригласил в спутники Казервуда.
Накануне отъезда Стефенса, на его удачу, назначили посланником Соединенных Штатов в центральной Америке.
Путешественники прибыли в Британский Гондурас — для того чтобы для начала убедиться в существовании мифического древнего Копана. Однако непроходимые джунгли охладили их пыл: неужели в этих зарослях могла существовать какая-то цивилизация?..
К тому же повсюду они сталкивались с враждебностью местного населения.
Наконец, они прибыли в Копан — небольшую индейскую деревушку, где их тоже недружелюбно встретили, особенно самозваный староста метис дон Грегорио. Однако настырность Стефенса подсказала дону Грегорио, что пусть уж лучше эти европейцы найдут то, за чем сюда приехали, и поскорее уберутся отсюда. Он даже дал им проводника.
И путешественники убедились, что город в джунглях — не сказка! Они обнаружили застывшие в камне чудеса. Древний Копан навел Стефенса на мысль, что сказка — совсем другое — устоявшееся мнение. Мнение о варварстве аборигенов: перед ним было явное доказательство обратного. Впрочем, значение этого открытия Стефенс и Казервуд осознали значительно позднее. А пока, наняв среди индейцев землекопов, они стали расчищать древний город. «Уже в десяти ярдах ничего не было видно, и мы никогда не знали, что ожидает нас впереди».
И вот вырисовались контуры террасовидного «акрополя» площадью 12 акров, возвышавшегося метров на 40 над местностью. Исследователи открыли так называемую «иероглифическую лестницу» — в 33 фута ширины и длиной в 62 ступени она спускалась с «акрополя» на северную площадь города. Иероглифы находились повсюду — не только на лестнице. Стефенс был убежден, что это — буквы. А скульптурные колонны, или «идолы», расставленные там и сям, воздвигнуты в честь исторических событий или как отметка определенных календарных циклов. Что ж, ни в том ни в другом посланник США не ошибся.
В это время дон Грегорио негодовал! Оказывается, решил Стефенс, «мы, будучи иностранцами, дали рабочим слишком высокую плату», и тем самым они оскорбили старосту… В «высокую», да еще «слишком», плату верится с трудом, особенно после осмысления последующего события, тоже придуманного и воплощенного доном Грегорио: он испросил у иностранцев разрешение на производство раскопок! Как видно, староста был не только привередливым, но и опирался на закон.
Срочным порядком Стефенс выяснил, на чьей земле они копают. Оказалось, участок джунглей с развалинами и древними камнями принадлежал некоему дону Хосе Мария — «человеку довольно терпимому». И вот (вспомните «высокую оплату»!) Стефенс купил у него целый город за 50 долларов!
Вскоре он оставил Казервуда руководить работами, а сам отправился в Гватемалу для выполнения служебного долга. Впрочем, не надолго: теперь перед ним замаячил древний город Паленке.
В Паленке в 1840 году Стефенс и Казервуд обнаружили прекрасный дворец! В отличие от Копана, здания Паленке были целы. Они нашли древний храм, поразивший их своим величием. Город оказался огромным: создавалось впечатление, что он бесконечен. Обнаруженный храм путешественники нарекли храмом Надписей (так он называется и сейчас). Иероглифы здесь, а также в другом найденном храме повторяли иероглифы Копана. Однако археология в лице Стефенса еще не собиралась углубляться в сопоставления этнографического характера. Важен вывод, который впервые сделал именно Стефенс: эти города, вопреки бытующему представлению, создали не пришельцы из Старого Света или с Атлантиды, — они продукт местной цивилизации.
Исследователи осмотрели еще один древний город — Ушмаль. Он находился недалеко от Мериды. В том числе изучили Дворец Губернаторов, Четырехугольник женского монастыря, великолепный храм Дом Карлика.
Составив и издав отчет об экспедиции, который назывался «Приключения во время путешествия в Центральную Америку, Чиапас и Юкатан», Стефенс и Казервуд через разрушенный город Лабна двинулись на юг. Последний обследованный ими вдвоем город — Чичен-Ица. После этого неугомонный исследователь окунулся в теоретические споры на самом высоком и высочайшем уровне.