Гатчинские войска
Гатчинские войска
Мысль о создании Гатчинских войск, которые являлись как бы молчаливым протестом против военной системы при царствовании Екатерины, родилась у Павла после посещения им Берлина.
По возвращении великого князя из первого заграничного путешествия он поселился на Каменном острове и вместо караулов, которые, по званию генерал-адмирала, назначались к нему от флота, в 1782 г. была составлена постоянная команда от флотских батальонов в 30 человек. Другая такая же команда была послана в Павловск, принадлежавший Павлу Петровичу. Эти две команды и послужили зерном, из которого пышно развились Гатчинские войска.
После получения цесаревичем в дар Гатчины каждая из указанных команд была увеличена до 80 человек, и начальство над обеими было вверено пруссаку-капитану барону Штейнверу, знакомому с тайнами экзерцермейстерства Фридриха Великого.
В это же время в Гатчину был переведен один из кирасирских полков, шефом которого был наследник цесаревича. Павел разбил его на несколько полков двухэскадронного состава, обратив их в полки различного вида кавалерии. Так, у него были: собственно кирасирский полк, жандармский драгунский, гусарский и, наконец, казачий эскадрон, состоявший из 60 донских казаков.
По какому-то необъяснимому недоразумению, по снисходительности или же упущению со стороны Екатерины, она, которая обыкновенно столь зорко следила за всеми действиями цесаревича, не препятствовала ему в его стремлении постепенно сформировать свою особую армию, ни в чем не похожую на русскую армию того времени. Ввиду этого численность Гатчинских войск с каждым годом постепенно возрастала, и ко дню восшествия на престол императора Павла пехота Гатчинских войск состояла из двух гренадерских и четырех мушкетерских трехротных батальонов и, кроме того, одной отдельной егерской роты. Состав рот был не более 62 человек, а егерской — 52. Что касается артиллерии, то она состояла из одной роты в четыре отделения. Всего в Гатчинском отряде ко дню восшествия на престол Павла I было 2400 человек.
В общем, состав Гатчинских войск был самый разнообразный: тут были сербы, выходцы из Малороссии, разные отпускные, командированные, охотники; иногда случались и беглые. Особенно интересным является вопрос о комплектовании Гатчинских войск офицерами, так как они-то и явились проводниками идей и порядков Павла в русской армии по смерти Екатерины.
Все порицая в Екатерининской армии, считая ее страшно распущенной, убежденный в недобросовестности во всех отношениях начальников всех степеней, Павел, конечно, мог доверять только своим гатчинским офицерам, воспитанным согласно его взглядам и убеждениям. Вполне естественно, что, желая у себя ввести прусские порядки, цесаревич в свои Гатчинские войска прежде всего набрал иностранцев почти исключительно из числа тех, которые служили в прусской армии. Достаточно было такому офицеру показать знание некоторых элементарных сведений из прусского устава — и он при желании охотно принимался в Гатчинский отряд.
Впоследствии, с увеличением числа Гатчинских войск, в состав их стали приниматься русские офицеры из отставных, а также те из бывших на действительной службе, которые, в силу различных причин, не могли служить в армии и должны были искать убежища в Гатчине, несмотря на тягость тамошней как внешней, так и внутренней службы. Небольшое жалованье, простой и некрасивый мундир, продолжительные и утомительные учения и тяжелая караульная служба способствовали тому, что в Гатчинских войсках служили только те, для которых это составляло крайнюю необходимость. Невысок был во всех отношениях уровень этих офицеров, особенно их нравственные качества.
Во главе этих офицеров находился Алексей Андреевич Аракчеев. Он прибыл в Гатчину 24 лет, в чине капитана, 4 сентября 1792 г., а в 1796 г., в чине полковника, был уже инспектором пехоты и артиллерии Гатчинских войск, исправлял должность Гатчинского губернатора и управлял военным департаментом, учрежденным в Гатчине в 1794 г. и ведавшим хозяйственной частью всех Гатчинских войск.
Такому быстрому возвышению и безграничному доверию цесаревича Аракчеев всецело обязан своими личными качествами, которые в полной мере отвечали служебным требованиям и идеалам Павла Петровича. Безгранично преданный Павлу, беспрекословно повиновавшийся, в высшей степени педантичный в несении службы и требовавший того же от других, требовательный до жестокости, хитрый, но безусловно не глупый и не без способностей — таков был ближайший наперсник Павла.
Форма одежды Гатчинских войск была настоящим сколком с прусского обмундирования: короткие панталоны, чулки и башмаки, косы, пудра и прочее. И это в то время, когда Потемкин, назначенный вице-президентом Военной коллегии, занявшись улучшением обслуживания русской армии, приказал отрезать косы, бросить пудру и одел солдата в куртку, шаровары, полусапожки и удобную, красивую каску.
Гатчинские батальоны носили названия по именам своих шефов. Все войска по роду оружия разделялись на инспекции. Во главе каждой инспекции стоял инспектор, который был ответственным за обучение, подготовку и внутренний порядок, но власти инспектор не имел никакой. Вся власть полностью сосредоточивалась в руках цесаревича, который входил во все мелочи повседневной жизни и без разрешения которого ничего решительно нигде не могло быть сделано.
Обучение Гатчинских войск происходило по уставу, который был составлен бароном Штейнвером и Кушелевым. Устав этот был сплошным подражанием прусскому уставу. Он подробно входил не только во все отрасли военной службы, но и касался частной жизни офицеров и нижних чинов. Кроме устава, для руководства при обучении войск служила книжка «Тактические правила», которая была не что иное, как плохой перевод изданной в Пруссии в 1760 г. брошюры под заглавием «Тактика или дисциплина по новым прусским правилам».
Суворов об этих правилах отзывался так: «Немо-российский перевод рукописи, изъеденный мышами и двадцать лет тому назад найденный в развалинах старого замка».
Все внимание при обучении обращалось на стрельбу; на удар же в штыки смотрели как на нечто второстепенное. Господствующим строем был развернутый, а так как большим массам в таком строе двигаться было очень трудно, то уменьшили число шагов в минуту (до 75) и размер шага (до ? аршина). Суворов по этому поводу говорит: «Шаг мой уменьшен в три четверти, и тако на неприятеля вместо сорока — тридцать верст».
При обучении обращалось внимание главным образом на показную сторону, и нарушение каждой мелочи считалось великим преступлением. При таких условиях немудрено, что люди ошибались, тем более что начальствующие лица, желая добиться совершенства, делали учения по 12 часов в сутки. Особенно этим отличался Аракчеев в качестве инспектора пехоты. Обладая железным здоровьем и почти сверхъестественной неутомимостью, он не сходил с поля во все время учений; ничто не ускользало от его внимательного взора, и всякий провинившийся подвергался строгому наказанию. Обычными же наказаниями были: прогнание сквозь строй или удары тесаками, шомполами или палками.
Едва ли не тяжелее строевой службы для Гатчинских войск была караульная служба.
Необходимо, наконец, еще сказать, что, сознавая недостаток военного образования своих офицеров и желая по возможности пополнить его, цесаревич при посредстве Аракчеева в 1794 г. учредил в Гатчине классы для младших офицеров, подпрапорщиков и юнкеров. Учителями были назначены артиллерийские офицеры: Каннабих, Капцевич, Апрелев и Сиверс. Занятия в этих классах происходили по вечерам, от 4 до 6 часов, для того чтобы не мешать ходу строевых занятий.
Посещение этих классов было для всех обязательно, и за этим зорко следил Аракчеев, но он мог добиться лишь одного, чтобы все офицеры посещали классы; основная же цель не достигалась ввиду того, что сами преподаватели были людьми малообразованными. Тактику, например, преподавал майор Каннабих, Саксен-Веймарский дворянин, — он поступил в Гатчинские войска из морского кадетского корпуса и в звании аудитора исполнял в нем берейторские обязанности, а с 1789 г. обучал верховой езде конную артиллерию. Преподавание тактики он сводил к изложению уставных форм. Плохо говоря по-русски, Каннабих ломаным языком рассказывал о разных построениях и тростью выделывал эспантонные приемы.
Таковы были Гатчинские войска, таковы были их руководители. Отстраненный от всяких государственных дел, подозрительный Павел выработал в себе особые взгляды, особые убеждения, и впоследствии, вступив на престол, он, не вникнув в обстановку во всей ее совокупности, все свои гатчинские взгляды перенес на Россию и на ее 500-тысячную армию.