Глава VIII. Преступления немцев в Советском Союзе
Глава VIII. Преступления немцев в Советском Союзе
Орел был местом, где немцы совершили множество преступлений, а Орловские и Брянские леса являлись районами активных партизанских действий. Поэтому представляется своевременным и уместным кратко рассмотреть два аспекта войны в России: а) преступления, совершенные немцами, и б) партизанское движение.
В книге о советско-германской войне 1941 - 1945 гг. преступлениям и зверствам немцев на огромной оккупированной ими территории за период с 1941 по 1944 г., казалось бы, должно быть отведено весьма большое место. Однако, если этот вопрос рассматривать детально, возникает опасность разрастания объема книги до слишком больших размеров.
Вопрос этот действительно огромен. На Нюрнбергском процессе, в частности, при рассмотрении отобранных для разбирательства преступлений и зверств немцев имели место многочисленные повторения, но рассмотрение это было отнюдь не исчерпывающим. И даже эти «отобранные» преступления из тех, которые немцы совершили в Советском Союзе, заняли значительную часть двадцати двух томов материалов процесса. Не может быть и речи о том, чтобы попытаться здесь хотя бы кратко суммировать выводы Нюрнбергского процесса, не говоря уже о других процессах над военными преступниками. И если мы перечисляем здесь основные категории немецких злодеяний, то делаем это просто ради обобщения тех многочисленных примеров поведения немцев в СССР и в Польше, которые мы приводили в ходе нашего рассказа. В той мере, в какой эти преступления вообще можно было как-то классифицировать, в Нюрнберге их подразделили на следующие категории:
1. В основе отношения немцев к русским лежала общая «философия» о «недочеловеках». Эту философию иллюстрируют инструкции фельдмаршала фон Рейхенау о поведении немецкой армии в 1941 г. на территории Советского Союза или знаменитая речь Гиммлера в Познани, когда он сказал: «Погибнут или нет от истощения или создании противотанкового рва 10 тысяч русских баб, интересует меня лишь в том отношении, готовы ли для Германии противотанковые рвы». Далее, имеются «реалистические» высказывания Гитлера, Геринга и других о том, что Германию не волнует, что 30 млн. русских может умереть от голода в самое ближайшее время и что немцы не считают своей заботой кормить население или военнопленных. В результате такой политики миллионы мирных жителей погибли, особенно в первые два года войны. Хотя некоторые нацисты, вроде Розенберга, делали различие между русскими - архиврагами - и украинцами и другими национальностями, которые должны были превратиться в своего рода подопечных рейха, такие люди, как Эрих Кох, рейхскомиссар Украины, совершенно не признавали подобных различий; Кох управлял Украиной согласно обычному для нацистов подходу с позиций «философии» о «недочеловеках».
2. Издавались специальные приказы, вроде приказа о комиссарах, предписывавшего с комиссарами (а фактически с каждым, кто признан коммунистом, евреем или вообще подозрительным лицом) не обращаться как с военнопленными, а просто расстреливать их. Некоторые немецкие генералы после войны пытались ссылаться на то, что этот приказ в основном носил-де «теоретический» характер, поскольку не применялся германской армией. Подобные утверждения сильно искажают истинное положение вещей или являются просто уверткой, поскольку, как правило, «комиссаров», забирали гиммлеровские отряды СД, прежде чем военнопленных отправляли в лагеря, находившиеся в ведении армии. Другой приказ, под названием «Кугель» (то есть «Пуля»), неукоснительно применявшийся к русским, предписывал расстреливать каждого военнопленного, который пытался бежать или подозревался в ведении какой-либо тайной деятельности в лагере.
3. В Германию было вывезено почти 3 млн. русских, белорусов и особенно много украинцев для использования в качестве черной рабочей силы. С ними обращались гораздо хуже, чем с гражданами других стран, находившимися в Германии на принудительных работах.
4. На оккупированной территории немцы без разбору расстреливали заложников и подозрительных» лиц, то есть людей, которые могли быть каким-то образом связаны с партизанским движением или советским подпольем. На территории Российской Федерации и Белоруссии многочисленные деревни сжигались дотла, а их жители, в том числе женщины и дети, просто уничтожались. Как часто отмечалось, в Советском Союзе был не один Орадур и не одно Лидице, а сотни. Во всех оккупированных советских городах - больших и малых - имелись органы гестапо, изощрявшиеся в зверствах и подвергавшие пыткам советских людей. Тюрьмы повсюду были переполнены. Прежде чем уйти, немцы обычно поголовно уничтожали всех заключенных.
5. Имела место характерная для немцев практика уничтожения еврейского населения. Истреблением евреев занимались главным образом подчиненные Гиммлеру специальные эйнзатцкоманды. Фактически все немецкие генералы утверждали после войны, что «никогда» не слышали о подобных массовых убийствах, хотя эти убийства часто происходили у них под самым носом. Истребление евреев проводилось в широких масштабах. Так, в Бабьем Яру близ Киева было убито около 100 тыс. евреев - мужчин, женщин и детей. Мы не говорим уже о бесчисленном множестве других городов, начиная с Краснодара на юге, где в душегубках погибло 7 тысяч человек, или Керчи в Крыму, где русские впервые обнаружили сотни трупов евреев и военнопленных, и кончая Таллином в Эстонии, на севере. Взять, к примеру, Таллин, который я видел сам: в расположенном поблизости от него местечке Клооге я видел обгоревшие останки 2 тыс. евреев, привезенных из Вильнюса и других мест, расстрелянных и затем сожженных на больших кострах, сложить и разжечь которые заставили их самих.
Поскольку Красная Армия приближалась, небольшому числу евреев удалось избежать массовой расправы, организованной СД, и они рассказали эту историю со всеми подробностями. Я особенно запомнил рассказ одного из уцелевших евреев: «добрый» немец из СД, стараясь успокоить плачущего ребенка, говорил ему: «Не плачь, маленький. Скоро смерть придет»[180].
Мы не говорим здесь об огромных лагерях смерти, вроде Освенцима, Майданека и многих других, где миллионы евреев (в том числе большое число евреев из СССР) были истреблены в газовых камерах, расстреляны и убиты другими способами[181].
6. Крупнейшим преступлением немцев после истребления евреев в Европе - их погибло б млн. от рук немцев (потребовалось гораздо больше, чем просто горстка «плохих» немцев, чтобы провести эту «работу»), - несомненно, является уничтожение голодом и другими способами, пожалуй, до 3 млн. советских военнопленных. Многие из них были расстреляны, многие умерли в концлагерях на поздних стадиях войны (особенно в Маутхаузене), некоторых даже использовали в качестве объектов для вивисекции и других «научных» экспериментов. Доказательств этого преступления так много и они столь убедительны, что можно просто наугад взять отдельные факты.
Так, в начале 1942 г. Розенберг писал Кейтелю о скандальном положении: из 3 млн. 600 тыс. советских военнопленных лишь несколько сот тысяч в состоянии работать, настолько ужасны условия, в которых они содержатся.
Отголоски презрительного отношения к советским военнопленным как к «недочеловекам» встречаются даже в недавних немецких книгах, например в таком отвратительном романе, как «Дорога на Сталинград» Бенно Цизера[182]:
«Русские были совершенно обессилены. Они едва держались на ногах, не говоря уже о том, что не могли совершать те физические усилия, которые от них требовались… Среди них были и совсем еще дети и пожилые бородачи, годящиеся им в деды… Это были человеческие существа, в которых не осталось ничего человеческого…»
И далее:
«Когда мы [кидали им дохлую собаку], разыгрывалась сцена, от которой могло стошнить. Вопя как сумасшедшие, русские набрасывались на собаку и прямо руками раздирали ее на куски… Кишки они запихивали себе в карманы - нечто вроде неприкосновенного запаса».
Просто тошнит, когда цитируешь такие вещи. И мы знаем по бесчисленным другим свидетельствам, что именно таково было положение сотен тысяч и даже миллионов советских военнопленных, особенно до Сталинградской битвы.
Один венгерский офицер, танкист, писал вскоре после войны:
«Мы стояли в Ровно. Однажды утром, проснувшись, я услышал, как тысячи собак воют где-то вдалеке… Я позвал ординарца и спросил: «Шандор, что это за стоны и вой?» Он ответил: «Неподалеку находится огромная масса русских военнопленных, которых держат под открытым небом. Их, должно быть, 80 тысяч. Они стонут потому, что умирают от голода».
Я пошел посмотреть. За колючей проволокой находились десятки тысяч русских военнопленных. Многие были при последнем издыхании. Мало кто из них мог держаться на ногах. Лица их высохли, глаза глубоко запали. Каждый день умирали сотни, и те, у кого еще оставались силы, сваливали их в огромную яму»[183].
Помимо того, что военнопленных специально морили голодом, их также массами убивали. Важные доказательства на этот счет были представлены на Нюрнбергском процессе, например, Эрвином Лахузеном из абвера (разведки) адмирала Канариса. В частности, он рассказал о двух особо «приятных личностях», с которыми совещался, когда началась война против СССР. Одним из них был генерал Рейнеке, известный как «маленький Кейтель», - начальник общего управления, входящего в состав ОКБ; другой - обергруштенфюрер гестапо Мюллер,, начальник главного имперского управления безопасности. Мюллер «отвечал за проведение мероприятий, касавшихся русских военнопленных», то есть за их истребление[184].
«Лахузен. Это совещание имело своей задачей комментировать полученные до этого времени приказы об обращении с русскими военнопленными, разъяснить их и, сверх того, обосновать… Содержание сводилось в основном к следующему. Предусматривались две группы мероприятий, которые должны были быть осуществлены. Во-первых, умерщвление русских комиссаров и, во-вторых, умерщвление всех тех элементов среди русских военнопленных, которые должны быть выявлены СД, то есть большевиков или активных носителей большевистского мировоззрения… Основа появления таких приказов была в основных чертах обрисована генералом Рейнеке. Война между Германией и Россией, мол, не война между двумя государствами или двумя армиями. Это война двух мировоззрений - мировоззрения национал-социалистского и большевистского. Красноармеец не рассматривается как солдат в обычном смысле слова, как это понимается в отношении наших западных противников. Красноармеец должен рассматриваться как идеологический враг, то есть как смертельный враг национал-социализма, и поэтому должен подвергаться соответствующему обращению».
Лахузен затем сказал, что Рейнеке, как ярый нацист, не был доволен тем, что некоторые офицеры пребывают мысленно где-то в «ледниковом периоде». От имени Канариса он [Лахузен] протестовал против этих экзекуций, особенно против того, что они совершались публично. Они оказывали ужасное, разлагающее влияние на моральное состояние и дисциплину немецких войск. Кроме того, такие меры могут лишь до предела усилить сопротивление русских.
«Мюллер отверг мои аргументы. Он пошел только на одну уступку - что отныне все эти экзекуции… должны производиться в стороне от воинских частей… Это должно было быть поручено эйнзатцкомандам СД, которые должны были проводить и отбор необходимых людей в лагерях и сборных пунктах для военнопленных; они также должны были проводить экзекуции… Отбор производили по совершенно своеобразному и произвольному принципу. Некоторые руководители этих эйнзатцкоманд придерживались расового принципа, то есть если практически какой-либо из военнопленных не имел определенных расовых признаков, или, безусловно, был евреем или еврейским типом, или являлся представителем какой-то низшей расы, над ним производилась экзекуция. Иные руководители этих эйнзатцкоманд производили отбор по принципу интеллекта или интеллигентности военнопленных.
Рейнеке придерживался той точки зрения, что в лагерях с русскими военнопленными, само собой разумеется, не следует обращаться так, как с военнопленными других союзных стран; однако в данном случае должны существовать принципиальные различия в обращении с русскими военнопленными. Поэтому охранники в лагерях должны иметь хлысты и должны иметь право применять оружие при малейшей попытке к бегству или других нежелательных действиях».
Далее Лахузен рассказал:
«Военнопленные, большинство военнопленных, оставались в зоне военных операций и никак не обеспечивались даже тем, что было предусмотрено для обеспечения военнопленных, то есть у них не было жилья, продовольственного снабжения, врачебной помощи и т.п., и ввиду такой скученности, недостатка пищи или совсем без пищи, без врачебной помощи, валяясь большей частью на голой земле, они умирали. Распространялись эпидемии…»
В создавшихся условиях, заявил Лахузен, Гитлер приказал не отправлять советских военнопленных в Германию.
На вопрос, в какой степени за дурное обращение с советскими военнопленными ответственна армия, Лахузен ответил:
«По моим сведениям, вооруженные силы Германии были связаны со всеми мероприятиями, касавшимися военнопленных, но не с экзекуциями, которые проводились командами СД и главного имперского управления безопасности. Жертвы казней отбирались до того, как пленники размещались в лагерях, находившихся в ведении вооруженных сил».
Если не считать попыток некоторых немецких генералов на Нюрнбергском процессе доказать, что прокормить такую массу появившихся вдруг военнопленных было-де трудно, нет никаких данных, которые бы говорили, что командование вермахта делало что-либо, дабы воспротивиться политике уничтожения военнопленных, по крайней мере в течение 12-18 месяцев войны.
Более того, некоторые из этих «рыцарски воспитанных» немецких генералов сознательно морили голодом военнопленных. На Нюрнбергском процессе фигурировал также изданный в начале русской кампании приказ фельдмаршала фон Манштейна, в котором говорилось следующее:
«Еврейско-большевистская система должна быть уничтожена… Положение с продовольствием в стране требует, чтобы войска кормились за счет местных ресурсов, а возможно большее количество продовольственных запасов оставлялось для Рейха. Во вражеских городах значительной части населения придется голодать. Не следует, руководствуясь ложным чувством гуманности, что-либо давать военнопленным или населению, если только они не находятся на службе немецкого вермахта»[185] (курсив мой. - А. В.).
Именно эти «рыцарские» приказы, исходившие не от Гиммлера или Гитлера, а от генералов, привели к гибели от голодной смерти, вероятно, более двух миллионов советских военнопленных в течение первого года войны.
Хотя в конце концов Манштейн на Нюрнбергском процессе и вынужден был признать, что он подписал этот приказ, он начал с заявления, что «совершенно забыл об этом»[186]. Несомненно, он и его друзья генералы «совершенно забыли» и многие другие обстоятельства, в том числе факты частого и весьма тесного сотрудничества армии с эйнзатцкомандами и другими профессиональными убийцами.
Только примерно в середине 1942 г. к уцелевшим советским военнопленным начали относиться как к рабам. К концу 1942 г. немцы начали применять своеобразный шантаж в отношении к ним: либо вступайте в армию Власова, либо умирайте с голоду.
Однако подавляющее большинство не желало идти служить Власову, и многие, включая высших офицеров, в конце войны оказались в Дахау и Маутхаузене, живыми или мертвыми - в основном мертвыми.
Кроме того, на советских военнопленных в большей мере, чем на военнопленных из других стран, распространялась такая мера, как приказ «Кугель».
Это был один из многочисленных методов расправы с «нежелательными» элементами. Военнопленного, отнесенного к категории «К» (то есть «Кугель»), в Маутхаузене отправляли в «баню».
«Эта «баня», расположенная в погребе тюрьмы, недалеко от крематория, была специально оборудована для казней (расстрелов или отравления газом).
Расстрелы происходили при помощи специального «измерительного» аппарата. Заключенные должны были становиться спиной к «измерительному» аппарату, и как только движущаяся планка для определения роста Соприкасалась с их головой, автоматически производился выстрел в шею.
Если в эшелоне оказывалось слишком много пленных категории «К», то их, чтобы не терять время на «измерение», уничтожали газом, который поступал в «баню» вместо воды»[187].
Советских военнопленных использовали также для экспериментов по замораживанию и для различных других «развлечений», придуманных Гиммлером и некоторыми «учеными» третьего рейха. Все, что делали с советскими военнопленными, настолько ужасно, что просто трудно всему этому верить. Если учесть, что общие людские потери СССР определяются цифрой свыше 20 млн. человек, гибель 3-4 млн. в немецком плену не кажется невероятной. Помимо бесчисленных преступлений против человечности, немцы совершали в Советском Союзе также и преступления против личной и общественной собственности: они превратили в пустыню огромные территории; за 3 года они разрушили сотни городов и тысячи деревень. Если некоторые деревни и города, вроде Харькова, Одессы или Киева, были разрушены не полностью, а лишь частично, это объясняется исключительно тем, что отступавшие немецкие войска не имели достаточно времени, чтобы завершить свою разрушительную работу. Другие города, такие, как Ростов, Воронеж, Севастополь - я упоминаю лишь некоторые из виденных мною лично, - были разрушены почти на 100%.