Саратов и Хельсинки

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Саратов и Хельсинки

Объекты, которые требуется уничтожить для завоевания стратегического господства в воздухе, скажем заводы нефтепереработки, авиа- и подшипниковые заводы, находятся, как правило, далеко от линии фронта и уничтожать их надо тяжелыми бомбардировщиками. Днем к ним лететь опасно — путь далек, и на этом пути бомбардировщики могут быть легко перехвачены и уничтожены.

Лететь нужно ночью, но ночью не только плохо видно бомбардировщики, но и сами бомбардировщики ничего не видят. Следовательно нужны специальные средства навигации, при помощи которых бомбардировщики и ночью, и в непогоду смогут найти цель, сбросить на нее бомбу, а затем найти свой аэродром.

К моменту начала войны такие средства были — эти системы радионавигации. На самолете был специальный радиоприемник, который мог очень точно определить направление (пеленг) на специальные радиостанции (маяки), сеть которых строится на территории, с которой летают бомбардировщики. Такими радионавигационными приборами были оборудованы все самолеты развитых зарубежных стран — и истребители, и бомбардировщики.

У нас же, из-за преступного пренебрежения к радиосвязи в РККА, и это направление было в зачаточном состоянии. Англичане уже устанавливали на самолеты радиолокаторы, а у нас штурманы, как Колумб, полагались на магнитный компас и ориентировались по звездам. И летчики над ними посмеивались, дескать, наши авиаштурманы ведут свою родословную от легендарного матроса Железняка — тот тоже «шел на Одессу, а вышел к Херсону».

И в этом направлении радиосвязи мы бросились догонять немцев только с началом войны, и здесь не слишком преуспели. Два примера.

В июне 1943 г. немцы нанесли своей бомбардировочной авиацией единственный массированный удар по советским авиазаводам. Авиазавод в Саратове точным ударом они сравняли с землей до такой степени, что первым решением было не восстанавливать его, а распределить работающих на нем людей по другим заводам. Потом все же восстановили в три месяца, умели работать в войну.

В Великой Отечественной мы победили кровью пехоты, никто не нес столько потерь, как она. К концу 1943 г. Верховный решил эту кровь немного сберечь и дал команду советской дальнебомбардировочной авиации разбомбить Хельсинки, чтобы принудить финнов к перемирию и не тратить пехоту на наступление вглубь Финляндии. С 7 по 26 февраля 1944 г. наша авиация дальнего действия (правда, ночью и в плохую погоду) нанесла 4 массированных (до 1000 самолетов в каждом) налета на столицу Финляндии. Подсчитав сколько тысяч тонн бомб они сбросили на Хельсинки, штаб авиации дальнего действия доложил Сталину, что сровнял Хельсинки с землей.

Но финны не сдавались. Пришлось ими заняться все той же пехоте. Наши войска начали наступление, снова взяли линию Маннергейма, и финны наконец, как и в 1940 г., запросили перемирия.

Когда советская делегация приехала в Хельсинки по поводу этого перемирия, то выяснилось почему финны не сдавались. Делегация не увидела в Хельсинки никаких следов бомбежки.

Генерал-полковник Решетников, который участвовал в этих налетах, клятвенно заверяет, что по Хельсинки они попали, да вот только бомбить им приказали промышленные объекты, а «что касается бомб «гулящих», в немалом количестве залетавших в городские кварталы, то большого разрушительного вреда крупным и прочным строениям эти штатные стокилограммовые фугаски, составлявшие основной боекомплект, принести не могли».

Что-то генерал-полковник сильно недооценивает 100-кг фугаску и, видимо, не ожидает вопроса — зачем же вы ими бомбили промышленные объекты? Ведь промышленные здания имеют, как правило, стальной каркас и в несколько раз прочнее жилых строений.

Учитывая, что советская авиация дальнего действия с четырех раз не попала по Хельсинки, следующую цель — военные объекты Кенигсберга — ее заставили бомбить днем. Ну днем все видно, тут наши штурманы запросто. И «залетавшие в немалых количествах в городские кварталы… штатные стокилограммовые фугаски» произвели в Кенигсберге такие разрушения, что и много лет спустя на месте целых районов лежали сплошные руины.

Радионавигация (а не пустая и «глубокомысленная» болтовня о том, что надо разрушать вражескую промышленность) — вот о чем должна была болеть голова у Рычагова, при докладе методов того, как он собирался достичь господства в воздухе.

Еще пара слов о пользе авиации. В тех мемуарах немецких генералов, которые я читал, остро чувствуется соперничество сухопутных войск Германии и ее военно-воздушных сил под руководством Геринга. Генералы о Люфтваффе стараются ничего не писать. По численности войска Люфтваффе составляли примерно треть от сухопутных войск — ведь это не только летчики и аэродромный персонал, но и огромное количество зенитных артиллерийских частей и соединений. Эти артиллеристы уничтожали наши танки, взламывали нашу оборону.

А немецкие сухопутные генералы пишут мемуары так, как будто Люфтваффе вообще не было. Скажем Манштейн в своих мемуарах, к примеру, упомянул 8-й корпус Рихтхофена, упомянул даже то, что зенитные полки этого корпуса расстреливали ДОТы под Севастополем, а вот о том, что летчики Рихтхофена сыграли определяющую роль в разгроме нашего Крымского фронта весной 1942 г., умолчал. А ведь они не только нанесли нашим войскам огромные потери, разбомбив, в частности, штаб Крымского фронта и этим дезорганизовав его, но и отогнали от Севастополя и Крыма Черноморский флот.

Люфтваффе Геринга на Восточном фронте самостоятельно решали огромные дела.

В начале осени 1941 г. танковая группа Гудериана прорвалась к нам в тыл и, пройдя вдоль линии Юго-Западного фронта, окружила его войска, нанеся нам огромные потери. Но, судя по некоторым данным, Сталин и Ставка просчитали этот прорыв и создали Брянский фронт во главе с Еременко с целью (во взаимодействии с Юго-Западным фронтом) фланговыми ударами отрезать войска Гудериана, окружить и уничтожить. И Еременко пообещал Сталину разбить подлеца Гудериана. Но не получилось. Почему?

Немцы видели Брянский фронт, поняли, зачем он создан, и даже начали отвод нескольких дивизий за Десну. Но выдвинуться и ударить по клину Гудериана Брянскому фронту не дало Люфтваффе. Как пишет в своих дневниках Гальдер, именно немецкая авиация разбомбила все станции разгрузки и колонны Брянского фронта на марше и этим решила исход трагического для нас сражения.

Или вот вспоминает генерал А. В. Горбатов уже о событиях 1943 г.:

«Тогда командование фронта изменило свое первоначальное решение о вводе 1-го танкового корпуса в полосе 63-й армии и, как мы предвидели, ввело его в прорыв в полосе нашей армии. 14 июля корпус переправился через реку у деревни Измайлово и сосредоточился в районе Евтехово. Но здесь он задержался дольше, чем было нужно, и из-за этого подвергся ожесточенной бомбардировке с воздуха, понес большие потери.

…1-й танковый корпус, 4 дня приводивший себя в порядок, был вновь введен в прорыв, снова подвергся авиационной бомбардировке и отошел на восточный берег реки. Лишь 19 июля его отдельные танки опередили 186-ю стрелковую дивизию и овладели селом Олешня. Вот и весь успех, которого добился корпус… После этого он был выведен в резерв фронта».

Обычно все смеются, что у Геринга было очень много орденов. А ведь судя по всему — заслуженно. Поскольку, к примеру, во всех мемуарах Манштейна, да и других немецких генералов, нет и намека на то, что советская авиация хоть в чем-то им кардинально помешала. Скажем, Манштейн непрерывно вспоминает, что все южное крыло советско-германского фронта (и Сталинградский, и Кавказский фронты) снабжалось единственной железнодорожной артерией, проходившей по единственной переправе через Днепр — по мосту в Днепропетровске. Мне непонятно: ведь у нас была дальнебомбардировочная авиация — почему же она его не уничтожила, либо регулярно не разрушала?