Два «послеоперационных» президента в Хельсинки

Два «послеоперационных» президента в Хельсинки

– Борис, пожалей калеку, – такой фразой ответил президент Клинтон на упреки Ельцина в связи с упорной линией США на расширение НАТО.

Клинтон обладает большим чувством юмора. Он сделал над собой неимоверное усилие, перелетев через океан и приняв участие во встрече в верхах в Хельсинки. С трудом, на костылях Клинтон дошел до специальной коляски, вытянул ногу и… улыбнулся, хотя было совершенно очевидно, что ему, несмотря на регулярно принимаемые медикаменты, было очень больно.

Ельцин перенес незадолго до этой встречи намного более тяжелую операцию – на сердце. Это тоже была его первая поездка за рубеж после операции. Не знаю, что помогало ему в большей степени – могучий организм, усилия сопровождавших его врачей, чувство ответственности, порождаемое обстановкой саммита, или все это, вместе взятое, но выглядел он отлично. Я бы даже сказал, лучше, чем до операции.

А ведь можно было ожидать всего. Вспоминаю предвыборную кампанию Ельцина. Я был в числе тех, кто встречал президента на аэродроме Внуково-2 во время его поездки по стране накануне первого тура голосования. В этот день он с головокружительной быстротой «прошелся» по нескольким городам и, возвратившись в Москву, тут же на аэродроме решил обменяться мнениями. За стол, накрытый в специальном помещении, нас пригласили всех – и сопровождающих, и встречающих. Здесь были и Наина Иосифовна, и А. Коржаков, и О. Сосковец, и П. Грачев, и М. Барсуков, и П. Бородин, и В. Шевченко, и другие. За столом царило, мягко говоря, приподнятое настроение. Такие поездки президента были действительно продуктивными. День ото дня в их результате рейтинг Ельцина поднимался в опросах общественного мнения по России все выше. Не знаю, как угораздило меня включиться в разговор, привнеся в него «ложку дегтя». Может быть, очевидная, бросающаяся в глаза беспечность нерасчетливых восторгов.

– Борис Николаевич, – сказал я, – в первом туре, как мне кажется, вы не победите. Но во втором, очевидно, пройдете.

– Я не очень готов физически действовать в таком же темпе перед вторым туром, – ответил президент. – И не готов к этому психологически.

Выходя из зала аэропорта, где мы пробыли очень короткое время, и Наина Иосифовна, и А. Коржаков, молчавшие за столом, каждый поблагодарили меня за эту реплику. Было ясно, что самые в то время близкие к Борису Николаевичу люди небезосновательно беспокоились о его здоровье.

Уже потом, после того как Ельцин победил во втором туре, я прочел во многих воспоминаниях о перипетиях предвыборной кампании, об «авторах» победы, о различных точках зрения, среди которых были идеи вообще отказаться от выборов. Это уже позже стало известно, что Ельцин в середине марта сначала хотел принять указ о роспуске Государственной думы, запрете компартии и переносе срока выборов, а потом отказался от этой идеи. Бывший министр внутренних дел А.С. Куликов рассказал подробно об этом, назвав всех, кто по этому поводу вызывался к Ельцину. Министра иностранных дел среди них не было, и я не посвящался в хитросплетения замыслов в связи с президентскими выборами, хотя кое о чем догадывался.

Между двумя турами Ельцин слег. Но тем не менее победил на выборах, хотя неумолимо надвигалась необходимость хирургического вмешательства. Операция на сердце была сделана российской бригадой врачей во главе с хирургом Р. Акчуриным.

И вот два «послеоперационных» президента встретились в Хельсинки. Ельцин выглядел и действовал, надо сказать, безупречно. Судя по его виду, он даже наслаждался тем, что чувствует себя бодро. Обмен приветствиями был традиционно дружеским, но Борис Николаевич начал с констатации того, что от результатов встречи зависит, не начнем ли мы вновь сползать к холодной войне. По первоначальным замечаниям Б. Клинтона тоже чувствовалось, что он считает исключительно важной именно эту встречу с российским президентом, так как от нее во многом зависело решение целого комплекса вопросов – двусторонних и мировых.

Кульминационным моментом можно считать обсуждение документа по разграничению стратегической и тактической ПРО. В Хельсинки Б. Клинтон, явно действуя по «домашней заготовке», фактически обусловил продвижение по другим важнейшим разоруженческим направлениям (да и в целом успех хельсинкских переговоров) принятием заявления двух президентов по этому сложному вопросу.

Переговоры по противоракетной обороне шли уже четыре года. Их целью было сохранение Договора по ПРО, заключенного в 1972 году, который даже объективно подвергался обходу в условиях, когда распространение ракет и ракетных технологий, особенно в нестабильных регионах, продиктовало необходимость работать над нестратегической ПРО. В процессе ее создания неизбежно возникают элементы, которые могли бы быть использованы и для стратегической ПРО. А раз так, то это означает не просто обход договора по ПРО, но перечеркивает возможность значительного и последовательного сокращения стратегических наступательных вооружений. Совершенно ясно, что если одна сторона усиливает оборону против стратегических ракет, то другая будет стараться иметь их столько и такими, чтобы обрести возможность достигать цели вопреки наращиваемой ПРО.

Российские и американские эксперты в Женеве решили вопросы разграничения стратегической и нестратегической ПРО в отношении низкоскоростных систем. Однако подобное разграничение в отношении высокоскоростных систем застопорилось. И оказалось, что только на самом высоком уровне можно развязать две остающиеся принципиальными проблемы. Во-первых, американцы предлагали «смягчить» обязательность некоторых ограничений по созданию нестратегической ПРО – в результате этого ряд важных ограничительных параметров переводился в разряд сугубо желательных «мер доверия». Во-вторых, наши партнеры хотели сделать это «разграничительное» соглашение последним, но тогда при неизбежном появлении в будущем новых технологий выход на производство стратегической ПРО был бы ничем не ограничен и Договор по ПРО оказывался незащищенным.

После трудных обсуждений президенты объявили небольшой перерыв и поручили нам с Олбрайт попытаться выйти из тупика. Уходя, Ельцин повернулся в мою сторону и сказал: «Найдите решение». Мы с Г.Э. Мамедовым и нашими военными специалистами с головой окунулись в поиски взаимоустраивающей формулы, но именно взаимоустраивающей – решили твердо не сдавать позиций.

Было совершенно ясно, что в обсуждение требуется вовлечь свежие силы с американской стороны, поскольку «штатные переговорщики» исчерпали потенциал гибкости – исходили из того, что, коли президент дал нам строгое указание, мы в конце концов «слиняем». С помощью Олбрайт удалось привлечь к переговорам обычно державшегося в тени председателя Объединенного комитета начальников штабов Дж. Шаликашвили, пользующегося большим авторитетом у американских военных. С трудом наконец родились формулы, учитывающие и наши, и американские озабоченности.

Был обозначен целый ряд критериев, которые ставят преграду на пути создания стратегической ПРО: ограничения на параметры баллистических ракет-мишеней, используемых при испытаниях, на скорость ракет-перехватчиков, запрет на ракеты-перехватчики космического базирования и компоненты на новых физических принципах, способных заменить такие ракеты-перехватчики, и так далее. Были обозначены численные параметры, которые не должны превышаться в ходе испытаний нестратегической ПРО. Одновременно была достигнута договоренность о механизме, позволяющем в будущем, по мере развития техники, определять соответствие любой вновь создаваемой системы Договору по ПРО. Состоялась договоренность об обмене информацией и о приглашении наблюдателей на испытания систем ПРО.

Выявилось также понимание, что работа по Договору по ПРО не заканчивается подписанием этого конкретного соглашения – она будет продолжаться по мере совершенствования технологий нестратегической ПРО.

Переговоры происходили далеко не «плавно». Казалось бы, уже договорились, причем договоренность подтвердили и госсекретарь, и председатель Объединенного комитета начальников штабов. Ударили, как говорится, по рукам. Вдруг возвращается один из американских переговорщиков и требует внесения дополнительной поправки. Мы не соглашаемся. Наступает драматический момент, когда все повисает на тонкой ниточке. Олбрайт заявляет, что, если мы не примем не устраивающую нас американскую формулировку, вообще не будет никаких хельсинкских документов, в том числе и совместного заявления по европейской безопасности. Отвечаю: не надо нас загонять в угол.

Наконец страсти остывают и удается найти формулировку, которая хотя и не полностью, как нам сказали американцы, удовлетворительна, но все-таки для них приемлема.

Первым после перерыва в помещение для переговоров в коляске въехал президент Клинтон. Он искренне обрадовался, что решение найдено и встреча будет теперь успешной. Ельцин в свою очередь поблагодарил всех участников этих «нелегких на финише» переговоров за проделанную работу.

Итак, все проекты, подготовленные к встрече в верхах в Хельсинки, превратились в документы. Все «белые пятна» были «заштрихованы». В совместном заявлении о параметрах будущих сокращений ядерных вооружений были зафиксированы такие сроки: для ликвидации стратегических носителей ядерного оружия по Договору СНВ-2 до 31 декабря 2007 года; для их деактивации путем отстыковки ядерных боеголовок или принятия других совместно согласованных шагов – до 31 декабря 2003 года. Президенты пришли к взаимопониманию в том, что после вступления в силу Договора СНВ-2 Россия и США незамедлительно приступят к переговорам по соглашению СНВ-3, которое предусмотрит понижение к 31 декабря 2007 года суммарных уровней для каждой из сторон в 2000–2500 стратегических ядерных боезарядов.

Позднее, в сентябре того же года, в Нью-Йорке мы с Олбрайт подписали на основе хельсинкских заявлений юридические соглашения по СНВ и ПРО, открывшие дорогу для ратификации Договора по СНВ-2 и начала переговоров о более глубоких сокращениях стратегических наступательных вооружений РФ и США в рамках СНВ-3.

Конечно, открытие дороги еще не означало ратификации Договора по СНВ-2 Государственной думой. Но можно смело сказать, что подписанные документы во многом отвечали тем требованиям, которые ранее выдвигались Думой в качестве обязательных условий ратификации: и продление срока ликвидации ракет по Договору СНВ, что было отодвинуто на целых пять лет, и непрерывность процесса сокращений СНВ, что обеспечивается началом уже происходящих консультаций, а в дальнейшем полномасштабных переговоров по СНВ-3, и обязательства по необходу Договора по ПРО.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.