Т. Т. Хрюкин и Генштаб РККА
Т. Т. Хрюкин и Генштаб РККА
Мы остановились на том, что Мерецков, Рычагов и Смушкевич, руководствуясь какими-то важными для них обстоятельствами, сделали все, чтобы инспекция ВВС на Совещание не попала. Почему? Ответ один — в инспекции ВВС созрели какие-то идеи, против которых выступали указанные выше лица. И эти лица — начальник Генштаба КА, его помощник и командующий (начальник Главного управления) ВВС КА, — очень не хотели, чтобы инспекция эти свои идеи доложила наркому, маршалам и всем присутствующим на Совещании.
Думаю, что выступить на Совещании должен был генерал-инспектор Ф. Я. Фалалеев, все же ему уже был 41 год — мужчина. А Т. Т. Хрюкину было едва 30…
Но Фалалеева услали (совершенно невероятно, чтобы он во время такого интересного мероприятия, единственного в истории РККА, да еще в канун Нового года сам придумал себе командировку), а Хрюкина Смушкевич с собой на Совещание не взял, как генерал-инспектор артиллерии М. А. Парсегов взял с собой своего зама Л. А. Говорова.
Хрюкин явился на Совещание самовольно и неожиданно. Упросил президиум или Тимошенко дать ему слово. О том, что это было неожиданное решение того, кто вел Совещание, свидетельствует тот факт, что Хрюкин в обсуждении доклада Рычагова выступил после своего прямого, на тот момент, начальника — Смушкевича. В армии так не принято. Значит решение о выступлении Хрюкина принималось в последний момент и в президиуме не успели поменять порядок выступавших.
Выступил Т. Т. Хрюкин сбивчиво, но сказал что хотел — без радиосвязи в воздухе и на земле никакого взаимодействия ВВС и наземных войск не будет. И сказал, что те, кому этим полагается заниматься, этим не занимаются: «Связь необходима, а как таковая она у нас даже по штату отсутствует» (выделено мною — Ю.М.). Т. е. дело даже не в том, что радиостанций нет или они несовершенны, а в том, что ими и не собираются оснащать ни землю, ни воздух.
Должен ли был эти слова воспринять с удовлетворением тот, к кому они были обращены, — начальник Генштаба К. А. Мерецков? Почему он, а не, скажем, Тимошенко? — спросите вы. И Тимошенко тоже, но за связь в нашей армии персональную ответственность несли и несут начальники штабов, и за связь в РККА персональную ответственность тогда нес К. А. Мерецков.
Кстати, Совещание началось его длинным докладом, в котором он подверг критике всех и вся, кроме наркома обороны (этого хвалил), проанализировал на опыте прошедших войн и походов действия всех родов войск. Кроме войск связи. О связи в РККА у него в докладе нет ни слова.
Такой курьезный пример. Он ругает «кузницу» генеральских кадров — Академию им. Фрунзе за то, что она мало уделяет часов освоению техники родов войск:
«Это положение с программами относится и к академиям, где также мало времени уделено на изучение специальных родов войск и новых боевых средств. Достаточно взглянуть в программу Академии имени Фрунзе для того, чтобы установить причины слабой подготовки кадров по основным вопросам вождения, организации взаимодействия родов войск в бою. За все время обучения на основном факультете этой академии на изучение техники родов войск уделено: на артиллерию — 88 часов, на бронесилы — 77 часов, на авиацию — 48 часов, на конницу — 53 часа, на инженерные войска — 41 час, на химические войска — 33 часа, а всего на весь курс — 340 часов».
Спросить бы, о каком «вождении» и «взаимодействии» Мерецков говорит, если вождение и взаимодействие невозможно без связи, а в Академии им. Фрунзе на изучение связи не отведено ни единого учебного часа?? И дело даже не в изучении радиостанций, пеленгаторов и их работы. Ведь еще есть огромные вопросы скрытности и секретности связи — шифрования, кодирования. У немцев уже в дивизии была автоматическая шифровальная машинка «Энигма», они очень оригинально и надежно кодировали топографические карты и всю войну смеялись, когда перехватывали наши «кодированные» сообщения, в которых раз и навсегда: солдат — это «карандаш», снаряд — «огурец» и т. д. «У меня осталось 30 карандашей, пришлите мне машину огурцов» — для какого дурака был такой код? Кстати, из-за совершеннейшей недоработки вопросов скрытности радиосвязи наши генералы и боялись ее.
Между прочим, маршал Тимошенко ситуацию с преподаванием связи в Академии им. Фрунзе оценил и, когда выступил начальник академии генерал Хозин, чтобы оправдаться в критике Мерецкова, и пожаловаться, в числе других вопросов, на то, что «мы располагаем таким батальоном связи, который имеет на сегодня по штату 320 человек, 100 километров кабеля, пять станций 5АК, 4 станции 6ПК, из них уже три списаны, как устаревшие… нам надо помочь», то Тимошенко отреагировал: «То, что вы имеете, у вас не занято, куда давать больше?»
Давайте рассмотрим несколько цифр, чтобы понять, о чем именно молчал в своем докладе начальник Генерального штаба РККА К. А. Мерецков.
«Военно-исторический журнал» в № 4 за 1989 г. дал статью В. А. Семидетко «Истоки поражения в Белоруссии», где есть такие слова о состоянии средств связи в Белорусском ОВО на 22 июня 1941 г.: «Табельными средствами связи войска округа были обеспечены следующим образом: радиостанциями (армейскими и аэродромными — на 26—27, корпусными и дивизионными — на 7, полковыми — на 41, батальонными — на 58, ротными — на 70 проц.); аппаратами (телеграфными — на 56, телефонными — до 50 проц.); кабелем (телеграфным — на 20, телефонным — на 42 проц.)».
Ротные и батальонные радиостанции могут относиться только к танковым дивизиям, где они были предусмотрены. В стрелковых войсках о них и понятия не имели. В энциклопедии «Великая Отечественная война 1941—1945 гг.» в статье «Радиосвязь» гордо пишется: «Если в начале войны стрелковая дивизия имела только 22 радиостанции, то к концу войны — 130».
Эта энциклопедия очень некритична, поэтому с уверенностью можно сказать, что 22 радиостанции в дивизии — это максимум. И приведенные в ВИЖ 7 % следует умножить на 22, чтобы оценить, сколько же из этих 22 штатных радиостанций действительно было в дивизиях.
А что у немцев? У них к 22 июня 1941 г. только в пехотных и артиллерийском полках, противотанковом и разведывательном батальонах обычной пехотной дивизии число радиостанций следует оценить не менее, чем 70 штук. Разных видов. (Для более точного подсчета у меня нет данных). Но это радиостанции для связи с ротами и взводами. А штаб дивизии осуществлял связь с полками и батальонами с помощью батальона связи.
Генерал Хозин назвал нам штатную оснащенность элитного батальона связи при самой элитной академии — 9 радиостанций двух видов. (Тактико-технические характеристики этих радиостанций я найти не смог).
А что было в простом батальоне связи простой пехотной дивизии немцев?
Он состоял из телефонной роты, радиороты и легкого парка связи. Численность его была в полтора раза больше, чем в Академии у Хозина, — 487 человек.
Телефонная рота имела 1 коммутатор на 60 абонентов и 22 — на 20. Имела устройства для пропуска по одному проводу разговора двух пар абонентов и т. д., и т. п.
Радиорота имела: три 100-Вт станции с радиусом действия телефоном — 70 км, ключом — 200 км; две 30-Вт с радиусом 50/150 км; восемь 5-Вт с радиусом 30/90 км; четыре переносные 5-Вт с радиусом 10/25 и четыре переносные 3-Вт с радиусом 4/17 км. (Последние вместе с батареями весили 11 кг). Кроме этого, рота имела взвод радиоразведки из трех радиоотделений и отделения наблюдателей. Этот взвод прослушивал все разговоры наших радиостанций, пеленговал их и вызывал на них артогонь или бомбежку.
Наши войска и не умели пользоваться радиостанциями, и имели их всего ничего, а тут только включишь радиостанцию, а немцы уже стреляют по штабу. В результате уже 23 июля 1941 года Сталин дал приказ «Об улучшении работы связи в РККА», в котором приказал использовать радиосвязь, так как без нее (что и должно было быть) управление войсками невозможно.
Немецкие связисты шифруют радиосообщение с помощью шифровальной машинки «Энигма»
В немецкой радиороте не только радист, но и каждый солдат умел пользоваться шифровальной машинкой «Энигма», работать на любой радиостанции, передавать и принимать не менее 100 знаков в минуту ключом без ошибок.
А у РККА даже в лучшей военной академии на изучение связи не отводилось ни часа. Разрыв в уровне связи между нами и немцами был, как между небом и землей, а начальник Генштаба РККА за полгода до войны в докладе о состоянии боевой подготовки Армии не упоминает о связи, даже задачи не ставит об ее улучшении! Случайно? Или враг?
Тут ведь такое дело. У огромного дорогостоящего автомобиля можно выбить из рулевого управления копеечную шпонку, он перестанет управляться и станет никому не нужной грудой металла.
Так и в РККА, все предвоенные годы из огромной военной машины старательно выбивалась шпонка, без которой эта машина в бою не управляется. Эта шпонка — радиосвязь.
Наверх доносилось — радиосвязь есть! Вон в стрелковой дивизии по штату целых 22 радиостанции! А сколько их на самом деле? А сколько их надо? А кто ими умеет пользоваться? А разработаны ли шифры и коды, а могут ли командиры их использовать? И т. д. и т. п. Такая вот велась незаметная работа, в итоге которой — миллионы неоправданно погибших.
Но вернемся к Т. Т. Хрюкину. Как видим, и Жуков, и генерал-полковник Решетников уверяют читателя, что Сталин за умное слово сразу же расстрелял Рычагова. Правда, по одной версии Рычагов произнес это слово в январе 1941 г., по другой — в апреле, а на самом деле арестован он был уже после начала войны — 24 июня. Но это для таких историков не важно. Важно, что как только умное слово сказал, так Сталин сразу…
Вопрос: а что Рычагов делал со своими подчиненными за умное слово? Как отблагодарил Хрюкина за то, что тот убийственно точно определил, что будет с ВВС КА после начала настоящей войны?
Т. Т. Хрюкин
Тимофей Тимофеевич Хрюкин родился в 1910 г. В 1932 г. кончил летную школу, летчик-бомбардировщик. Воевал в Испании и Китае. В Китае совершил то, что до сих пор в СССР и России никто не повторил. Руководимая им группа из 12 бомбардировщиков утопила японский авианосец. Китайцы наградили его высшим военным орденом, в СССР он стал Героем Советского Союза. В 1939 г. кончает курсы Академии Генерального штаба и вступает в третью свою войну (с Финляндией) уже в генеральской должности командующего ВВС 14-й армии. Теперь он уже не просто боевой летчик, но и боевой генерал. Его вызывают на службу в Москву, и вот здесь он говорит Мерецкову и Рычагову очень умное слово. И что дальше?
А дальше его отправляют из Москвы на должность командующего ВВС 12-й армии, т. е. на ту же должность, с которой он прибыл в Москву. (Зачем тогда его переводили в Москву?) И войну он встретил с этой армией.
Могут сказать — а может он был плохой генерал? По его участию в войне так не скажешь. Уже в августе 1941 г. его назначают командующим ВВС Карельского фронта, а в июне 1942 года, когда наш Юго-Западный фронт уже потерпел тяжелейшее поражение под Харьковом и начал отступать на восток, его переводят командующим ВВС этого фронта вместо упомянутого выше Астахова, ушедшего командовать гражданской авиацией, здесь же он из ВВС Юго-Западного фронта формирует 8-ю воздушную армию. Командуя ею, защищает Сталинград, участвует в окружении там немцев, отбивает удар 4-й танковой армии Гота, шедшей на соединение с 6-й армией Паулюса, наступает на Ростов, освобождает Крым и топит немцев, пытающихся уплыть из Севастополя. Здесь победа! Он немедленно сдает 8-ю воздушную армию генералу Жданову, а сам вылетает в Белоруссию, где начинается операция, в ходе которой была разгромлена группа армий Центр. Здесь он принимает у М. М. Громова 1-ю воздушную армию. С ней участвует в Белорусской операции и доходит до Восточной Пруссии. Получает кучу орденов и вторую Звезду Героя. Гибнет рано — в 1953 г. Похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.
Чем этот генерал не устроил Мерецкова, Рычагова и Смушкевича в 1940 г.?
* * *
Вот и задайте себе вопросы.
Почему в стране, лидер которой заставляет всех принимать меры, чтобы ВВС страны были обеспечены радиооборудованием, превосходящим радиооборудование армий других стран, ситуация доходит до того, что к началу войны связь этих ВВС и этой армии находится на зачаточном уровне? На уровне, при котором гражданский воздушный флот по радиооборудованию намного превосходит военно-воздушный… Что, все это случайно?
Почему до войны отбор командных кадров в ВВС был таким, что подобранные до войны генералы практически не проявили себя в войне? Тоже случайно?
Почему начальник Генштаба и командующий ВВС до войны принимали специальные меры, чтобы вопросы низкого уровня радиосвязи в РККА даже не обсуждались? И это случайно?
Или все же существовала в РККА организация, упорно проводившая линию на поражение в войне?
До войны в Германии работал «под крышей» корреспондент «Правды» наш разведчик А. Климов, а его информатор был близок к полковнику Линднеру из аппарата Геринга. Линднер в доверительном разговоре сообщил информатору, что арест Тухачевского и других генералов «потряс германские военные круги», но это не очень страшно, поскольку (выделено мною — Ю.М.) «у Германии еще остались в Красной Армии весьма влиятельные друзья, которые будут и впредь работать в том же направлении».
Ю. И. Мухин