ЗА РЕКОЙ ПЯНДЖ
ЗА РЕКОЙ ПЯНДЖ
Так уж сложилось, что эмиграция из Средней Азии, особенно ее активная, можно даже сказать, агрессивная часть, исповедовавшая идеологию непременного отторжения от России с иностранной поддержкой, в силу географических, исторических и этнических факторов обосновалась преимущественно в Афганистане. Сам процесс эмиграции по времени делится на два этапа.
Первый — это массовая эмиграционная волна в период установления советской власти в Средней Азии в 1917—1922 годах. Ликвидация Бухарского эмирата и Хивинского ханства вызвали активное сопротивление со стороны правящих верхов. Именно к этому периоду относится расцвет наиболее жесткой формы вооруженной борьбы — басмачества. С территории Афганистана при поддержке местных авторитетов и иностранных разведок на районы среднеазиатских республик совершали набеги многочисленные отряды басмачей, которыми командовали Джунана-хан (туркмен), Ибрагим-бек (узбек), Фузайл Максум (таджик) и другие. Тогда ставка на реставрацию эмирата и создание самостоятельных государств в Средней Азии не оправдалась.
Второй этап массовой эмиграции относится к периоду коллективизации в 1929—1931 годах. Это были не такие уж редкие переходы госграницы или попытки таковых, со скотом и скарбом, совершавшиеся под прикрытием банд, базировавшихся за рубежом.
Во время Великой Отечественной войны эмиграция в Афганистане пополнилась некоторым количеством перебежчиков, но это число было не столь велико. Чего нельзя сказать о военнослужащих Красной Армии, попавших в плен и использовавшихся гитлеровцами в национальных легионах. Но они концентрировались непосредственно в районах театра военных действий, на фронте или на оккупированных вермахтом территориях. По национальному составу среднеазиатская эмиграция в Афганистане разделилась на три основные группы: туркменскую, узбекскую и таджикскую.
Естественно, что эмигранты оседали в этнически близких им областях, главным образом северных: туркмены — в провинциях Меймен, Герат, Мазари-Шариф, узбеки — частично в Мазари-Шарифе, другие в Каттаган-Бадахшане, таджики — в тех же провинциях, что и узбеки. Небольшая по количеству, но влиятельная часть узбекской и таджикской эмиграции находилась в Кабуле, и именно она претендовала на руководящую роль во всей эмиграции.
Сами эмигранты да и афганцы всегда рассматривали состав эмиграции по территориальному признаку. Так, узбекско-таджикская делилась на две группы: бухарскую и туркестанскую. К первой относят эмигрантов из бывшего Бухарского эмирата, то есть из Таджикистана и отчасти Узбекистана. Туркестанской считается эмиграция из бывшего царского Туркестана: Туркмении, Ферганы, Ташкента, Самарканда, Ходжента.
Были в Афганистане и эмигранты-киргизы с Памира, поселившиеся в Вахаджире, но эта малочисленная группа активностью не отличалась.
Туркестанскую эмиграцию долгие года возглавлял ее духовный лидер Халифа Кзыл Аяк. К переговорам с узбекско-таджикскими авторитетами он привлекал своего сына Сирадж Максума, в его ближайшее окружение входили Молла Джума Чули Бай и Молла Клыч Коушут Бай. Пользуясь влиянием в туркменской эмиграции и среди коренных туркмен, Халифа Кзыл Аяк сумел сплотить их организационно и идеологически. В прошлом он был одним из организаторов басмачества.
Ему же принадлежала идея объединения всех туркмен, проживающих на территории Туркменской ССР, Афганистана и Ирана, в самостоятельное, независимое государство. К такого рода устремлениям афганское правительство относилось отрицательно, заботясь о целостности своей страны .
Несмотря на это, туркменской эмиграции удавалось избегать режимных строгостей, которые испытывали не себе другие этнические группы.
По сравнению с туркменами узбекские и таджикские эмигранты находились и в худших экономических условиях. Они в основном занимались сельским хозяйством, а афганские власти весьма неохотно шли на предоставление им земель, а если и выделяли, то не лучшие. Эмигранты затрачивали много средств и труда, чтобы обустроить выделенные им небольшие участки. И все же, несмотря на все трудности, выходцы из среднеазиатских республик, применяя более культурные способы ведения хозяйства, быстро осваивались и получали значительно больше продукции, чем афганцы. Имелись даже случаи, когда афганские власти под разными предлогами сгоняли эмигрантов с освоенных ими участков и сажали на них афганских переселенцев.
Влиятельными деятелями в северных районах были таджик Хамранкул-бек, узбеки братья Кудратулла-хан Тюра и Мухитдин-хан Тюра. Наиболее радикальная часть узбекской и таджикской эмиграции осела, как уже говорилось, в Кабуле. Объединявшей ее политической фигурой был вплоть до своей смерти в 1944 году бывший эмир Бухарский Саид Алим-хан, позже эту роль пытался исполнять его старший сын. Другими достаточно авторитетными лидерами эмиграции были: муфтий Садретдин, узбек родом из Ташкента; Хашим Шайк Якубов — таджик, бывший посол Бухарской народной республики в Афганистане; Мубашир-хан Тарази, узбек духовного звания; Шир Мухаммед-бек (по прозвищу Курширмат), узбек, известный предводитель басмачей в Фергане, сторонник самых активных, порой совершенно авантюристических вооруженных акций, как и его брат Hyp Мухаммед; Яхья Ходжа Содур — таджик, духовное лицо, состоял в родстве с эмиром Бухарским. Из киргизов, пожалуй, самым заметным был Камчинбек Аильчибеков.
Среднеазиатская эмиграция в Афганистане не имела постоянных политических организаций или партий в прямом значении этих понятий. Обычно лидеры договаривались о руководящем центре, иногда ему давали название. Созданная по инициативе Саид Мубашир-хана организация, ориентировавшаяся на сотрудничество с немцами, носила название «Фаал». Главной задачей руководящих структур эмиграции всегда считалась подготовка вооруженного восстания на исконных территориях.
Афганское правительство, разрешив эмигрантам поселиться в стране, в какой-то мере покровительственно относилось к их лидерам, в частности, к эмиру Бухарскому, но вместе с тем следило, чтобы деятельность эмиграции не вылилась в неконтролируемые действия, которые могли бы нанести ущерб дружественным отношениям с СССР. Это не мешало, однако, некоторым афганским политикам давать иногда эмигрантам обнадеживающие обещания, что придет, мол, время и им окажут необходимую помощь оружием, деньгами и пр. Эмиграцию держали на поводу, но и не отталкивали, особенно заметным стало это маневрирование в начальный период Великой Отечественной войны, что, конечно, очень тревожило советское руководство.
Повышенный интерес к эмиграции из Средней Азии с предвоенных лет проявляли разведывательные службы стран-агрессоров — Германии и Японии, государств региона — Турции и Ирана и традиционно Великобритании. Понятно, что отслеживание их деятельности на территории южного соседа СССР стало одной из важных задач советской внешней разведки в Афганистане.
Японская разведка совершенно отчетливо имела в виду перспективу военных операций на советской территории. В этом контексте эмиграция рассматривалась как база для осуществления разведывательно-диверсионной деятельности в тыловых районах Советского Союза, а при благоприятных условиях как ядро подготовки вооруженного восстания в Средней Азии. Именно так видели роль эмиграции в неизбежной войне японские разведчики: атташе японской миссии в Кабуле Огава, военный атташе, другие японские представители.
Они серьезно работали с лидерами эмиграции, в том числе с эмиром Бухарским, Фузайлой Максумом, Шир Мухаммед-беком, Хашим Шайк Якубовым, Кудратуллой-хан Тюра, встречались с бывшими командирами басмаческих отрядов. Неоднократно вопросы взаимодействия обсуждались с военным атташе Японии в Афганистане Асакурой, а позже с Миязаки.
Именно активная работа верхушки эмиграции по подготовке повстанческого движения в среднеазиатских республиках при поддержке японской разведки побудила Центр в марте 1941 года поставить перед кабульской резидентурой задачу внедрения агентуры в ведущие националистические организации, обосновавшиеся в Афганистане.
Немецкая разведка была представлена офицерами Абвера — Расмусом и Витцелем, оба были сотрудниками германской дипломатической миссии в Кабуле. Вначале на эмиграцию в Афганистане в германских разведслужбах смотрели преимущественно через призму будущего административно-территориального устройства Средней Азии и роли эмигрантских кадров в комплектовании администраций территорий, которые вскоре должны быть оккупированы вермахтом. Конечно, при том, что людей из числа эмигрантов вербовали и для выполнения разведывательных задач на советской территории.
Когда вариант блицкрига провалился, то ориентиры в работе со среднеазиатской эмиграцией стали меняться и упор был сделан на подготовку с ее помощью вооруженных выступлений в Средней Азии, которые немцы в знакомой из собственной истории терминологии именовали «ударом в спину».
Расмус и Витцель стали форсированно развивать контакты с наиболее влиятельными фигурами эмиграции: эмиром Бухарским и его сыновьями, Мубаширом-хан Тарази, Шир Мухаммед-беком и другими. Судя по информации, которой располагала на тот период времени советская внешняя разведка, перед указанными лицами ставилась в первую очередь задача развертывания диверсионно-разведывательной деятельности в среднеазиатских республиках и вербовки там агентуры из числа соотечественников.
В 1942 году доминирующей для германской разведки задачей стали консолидация всех эмигрантских групп и течений и учреждение на этой основе координационного центра с широкими полномочиями. Создание в Афганистане с помощью разведки контролируемой организации виделось в Берлине наиболее эффективной формой использования потенциала эмиграции в германских интересах. Эмиграция со своей стороны увидела в службе немцам реальный, как казалось, путь прихода к власти.
Немцы остановили свой выбор на группе Мубашира-хан Тарази, которому предназначалась роль политического и идеологического руководителя, а формирование будущих вооруженных отрядов поручили Шир Мухаммед-беку, именовавшему себя с этого времени не иначе как главнокомандующий.
Настроение в верхних эшелонах эмиграции под влиянием успехов вермахта на советско-германском фронте становилось подчеркнуто воинственным. Некоторые из вожаков поговаривали даже о том, что надо выступать немедленно, не дожидаясь поддержки афганцев — немцы помогут.
Афганское руководство, безусловно, знало, что советская сторона внимательно следит за поведением эмиграции, и наверняка догадывалось, что в Москве о ее деятельности многое известно даже в деталях. Об этом недвусмысленно говорили неоднократные представления по линии НКИД, предупреждавшие о неблагоприятных для советско-афганских отношений последствиях попустительства в этом деле.
При оценке ситуации афганское правительство, несомненно, учитывало и недавний иранский вариант, когда СССР совместно с Великобританией в целях пресечения действий германской агентуры пошли на ввод своих войск в эту страну. Естественно, оно стремилось сделать все для того, чтобы избежать крайне нежелательного для себя развития событий.
Разгром немцев под Сталинградом еще более ужесточил эту позицию (лидеры эмиграции между собой ее немилосердно критиковали) по отношению ко всем действиям, которые могли осложнить отношения Афганистана с Советским Союзом.
В марте 1943 года афганскими властями был произведен арест руководителей и активистов эмиграции как в Кабуле, так и на периферии. Всего было арестовано 50 человек, в том числе весь руководящий центр организации «Фаал» во главе с Мубаширом-хан Тарази, а в провинциях Кудратулла-хан Тура, Хамраскул-бек, Камчинбек Аильчибеков и другие .
Не тронули эмира Бухарского Саид Умар-хана, унаследовавшего свой статус от отца Саида Алим-хана, хотя он и сыграл заметную роль в создании прогерманской организации в стране. Как объясняли сами афганцы, на позицию королевской династии повлияли соображения этического порядка, понятия восточного гостеприимства, а отчасти какие-то родственные связи между династиями. Не побеспокоили и Халифа Кзыл Аяка как крупного духовного авторитета, опасаясь нежелательной реакции верующих.
Расмус и Витцель вскоре после этой неудачи отбыли в Германию, оставался пока в Кабуле глава германской миссии Пильгер, но он свернул контакты с эмиграцией, опасаясь выдворения из Афганистана. Ставка сепаратистов на немцев не оправдала себя.
Уже после окончания войны в доме Саид Умар-хана собрались баи бывшего эмирата, избежавшие репрессивных мер афганских властей, чтобы, посетовав на немилость Аллаха, составить петицию английскому правительству, которая была передана в посольство Великобритании. Она гласила:
«В течение многих лет мы проживаем на земле Афганистана. Ныне у нас возникла неуверенность в способности афганского руководства защитить нас и наши интересы. Это беспокойство вынуждает нас обратиться к британскому правительству с просьбой разрешить нам переезд на жительство в пределы английских владений, где мы могли бы спокойно жить и заниматься личными делами ».
Петицию помимо Саид Умар-хана как эмира Бухарского подписали от имени ферганских баев — Хаджи Мухаммед Джанбай, самаркандских — Кари Насым, кашгарских — Садык-бей.
Двумя месяцами позже, не дождавшись ответа на коллективное обращение, Саид Умар-хан в присутствии приближенных поручил одному из своих соотечественников доставить в Лондон письмо на имя вице-короля Индии. Его текст, политическая несообразность и этическая некорректность которого остаются на совести авторов, вскоре стал известен не только в лондонских кабинетах, но и на Лубянке. Он гласил:
«Наш отец, покойный эмир, 26 лет правил Бухарой, а после войны с большевиками обретался в Афганистане, где и скончался. Сейчас афганское правительство, действуя по наущению русских, арестовало наших уважаемых людей и, кроме того, изменило свое отношение к нам в худшую сторону. Это обстоятельство и вынуждает нас обратиться к британскому правительству с просьбой вступить в переговоры с афганцами на предмет нашего переезда в Индию, где мы под сенью британской короны могли бы жить в умиротворении и спокойствии».
Сведений о том, с кем разговаривал посланец эмира, в архивных делах нет. Возможно, далее английского посольства в Кабуле он никуда и не попал, но по его собственным словам ему было разъяснено, что такое обращение исключено по причинам международно-правового характера. Его высочеству эмиру надлежит самому обратиться с такого рода ходатайством в компетентные инстанции. Впрочем, курьер поделился в своем кругу, что приняли его англичане хорошо: дали немного денег и три метра материи. Заметим, что с обращением к вице-королю эмир явно запоздал — этот сан уходил в историю вместе с провозглашением независимости Индии.
Поскольку этот сюжет как бы составляет фактологический фон для последующих документальных зарисовок, закончим его справкой о составе, численности и местах компактного расселения эмиграции на тот период времени, приобщенной к делу наряду с материалами оперативной работы по линии эмиграции.
Всего в Афганистане насчитывается 150 тысяч зарегистрированных эмигрантов, из них примерно 80 тысяч туркмены, остальные узбеки и таджики (других — единицы).
Туркмены расселены в хакимствах: Шеберган, Андхой, Меймен, Ахчин и Балх. Узбеки и таджики проживают в Давлет Абаде, Валхе, Тагурсане и Анджое. Таджики поселены также в хакимствах: Ханабад, Кундуз, Файзабад, Рустак, Саиб, Баглан. В афганской части Памира живет некоторое число эмигрантов-киргизов.
В Кабуле учтены главы 700 семей, преимущественно узбекских и таджикских, кроме того, 12 русских и украинцев, три татарина и один армянин. Эмигрантов из СССР других национальностей в Афганистане нет .