Против разврата
Против разврата
«Девкин» топоним
Всем известно, что на улицах происходят самые разные «разности», которые бывают и вполне обыкновенными, разрешимыми, или какими-то странными, загадочными. Точно так же происходит и с людьми, обитающими в домах на таких улицах. То они живут-поживают тихо-мирно, а то вдруг начинают как-то беспокоиться.
Так произошло и с несколькими домовладельцами с Девкиного переулка: они в начале весны 1910 года почувствовали себя шокированными неблагозвучным наименованием своего переулка. (Надо сказать, что этот дорожный проезд находился между Ольховской и Немецкой улицами, что с 1922 года он имел наименование «Бауманский переулок», а во второй половине XX века, по указу Моссовета, топоним «Бауманская улица» — бывшая «Немецкая улица» — полностью поглотил в себе «Девкин переулок»).
Настроенные на новизну, эти люди-домовладельцы обратились в письменной форме в Городскую думу с просьбой о переименовании своей родной улицы в «Елоховский переулок». Однако комиссия по регулированию города Москвы признала, что название «Девкин переулок» имеет историческое происхождение, так как здесь в значительном количестве с давних пор селились женщины-работницы с близлежащих фабрик. Также эта комиссия заметила, между прочим, что далеко не все жители желали присоединиться к просьбе единичных домовладельцев.
Число домов терпимости уменьшалось
Что же стало импульсом для обращения домохозяев в Гордуму?
Скорее всего то, что на апрель 1910 года в Санкт-Петербурге Министерством внутренних дел был назначен Всероссийский съезд по борьбе с проституцией. И маленькая группа сознательных москвичей решила побороться с дурной напастью, как могла, в своем родном городе.
Почти одновременно с тем или вослед инициативе «девкинских» домовладельцев, 13 апреля 1910 года, на квартире московского градоначальника состоялось учредительное собрание нового для Москвы отдела Российского общества борьбы с вовлечением женщин в разврат. Видимо, таким образом городские власти подготавливались к предстоящему в Санкт-Петербурге съезду.
На съезд от Московского городского управления в качестве его официального представителя был откомандирован ординатор Мясницкой больницы С. Е. Молоденков. Вместе с ним там были и другие специалисты: врачи, преподаватели разных уровней, представители рабочих союзов, женских организаций.
В течение многих десятилетий в Москве в специальном врачебном пункте официально подвергались обязательному осмотру занимавшиеся здесь проституцией женщины. В июле, как правило, наблюдался максимум пришедших на осмотр. Например, в 1909 году городской Врачебно-санитарный надзор дал следующие статистические цифры: январь — 745 осмотренных женщин, февраль — 638, март — 614, апрель — 661, май — 1031, июнь — 1169, июль — 1281, август — 1226, сентябрь — 1164, октябрь — 1237, ноябрь — 1012 и декабрь — 1005.
Перед съездом положение с цифрами по распространению московскими проститутками венерических болезней было таким. В течение 1909 года были осмотрены проститутки: 2216 — из домов терпимости, 2217 — задержанных и приведенных полицией женщин с разных концов города и 7349— «квартирных». В первой категории было обнаружено больных женщин — 27, во второй — 486 и в третьей — 269. Таким образом, проститутки, приведенные на пункт осмотра с улицы, имели заразу в 10 раз, а «квартирные» — почти в 6 раз чаще, чем из домов терпимости.
Статистика проституции
Сифилитики редко желали лечь на излечение в больницу. Простолюдины не обращались в городские амбулатории, а кое-как лечились у фельдшеров, знахарей и знахарок, лишь в крайних случаях поступали в больницы. Потому показатели распространения сифилиса всегда были заниженными.
По расчетам врачей, в 1903 году всех учтенных сифилитиков во всей Московской губернии было 15 282 человека. Из них 1619 пользовались госпитальным лечением и 13 663 были амбулаторными пациентами.
В целях ограничения распространения болезни принимались разные меры: 1) заразных больных изолировали в больницы; 2) родным больных врачи старались объяснить признаки болезни и тот вред, который она наносит не только больным, но и будущему поколению; 3) осматривали всех рабочих, как поступавших на фабрики, так и уходивших с них (в течение 1903 года таких осмотров было сделано 135 881); 4) в тех уездных городах, где имелись дома терпимости, проституток (также и одиночек) осматривали не реже одного раза в неделю.
Чтобы объединить разные статистические данные в одном месте, воспользуюсь теми интересными цифрами, что в 1913 году были предоставлены комиссии при Пироговском обществе врачей в докладе доктором Малышевым, который рассказывал о состоянии проституции в Москве в 1889–1912 годы.
По его исследованиям, в 1889 году всех домов терпимости в Москве было 111. Это число постепенно уменьшалось, и в 1910 году осталея только один такой дом.
В 1889 году число проституток в этих домах было 902, а в 1910 году осталось 20. В 1889 году проституток-одиночек было 284.
С уменьшением количества домов терпимости число одиночек возрастало.
Приводимых полицией в больницы с улиц проституток докладчик поделил на зарегистрированных и незарегистрированных. В 1889 году всего их было приведено 852. В 1912 году полиция привела 483 зарегистрированных и 1546 незарегистрированных. Нетрудно посчитать общее их число.
По сословному положению среди проституток было: 70 % — крестьянок, 20 % — мещанок, 5 % — иностранок, 2 % — цеховых, 0,5 % — почетных гражданок, 0,4 % — духовного звания и 0,3 % — дворянок.
А по семейному положению они делились так: 95 % — девиц, 3,5 % — замужних и 1,5 % — вдовы.
За время обследования больных проституток в домах терпимости насчитывалось от 46,3 % до 55,7 %, а обнаруженная заболеваемость от них колебалась между 58,4 % и 106,4 % (то есть, последняя цифра, которая была выявлена только в 1896 году, указывала на то, что одна проститутка заражала нескольких мужчин).
У живших на частных квартирах проституток как их болезни, так и заболевания от них мужчин наблюдались гораздо реже: болезнь колебалась между 11,4 % и 33,4 %, а заболеваемость — между 13,8 % и 42 %. Такую громадную разницу в процентном отношении между домами терпимости и частными квартирами доктор Малышев объяснил тем обстоятельством, что проститутки домов терпимости являлись на осмотр два раза, а из частных квартир — только один раз в неделю.
Заболевания сифилисом наблюдались в домах терпимости — от 12 % до 33 %, на частных квартирах — от 6,5 % до 16 %; перелоем: в домах терпимости — от 15,8 % до 32 %, а на частных квартирах — от 1 % до 10,05 %; мягким шанкром: в домах терпимости — от 4 % до 14 %, на частных квартирах — от 2 % до 11,5 %.
Кроме всего этого, у вольно-практиковавших московских врачей получили свидетельства о состоянии своего здоровья (для той же цели) за последние три года 4935 женщин. Этими врачами было произведено 10 684 осмотра и зарегистрировано 538 женщин, больных венерическими болезнями.
В Москве среди многих молодого возраста проституток, прогуливавшихся на бульварах с целью поиска клиента, практиковалось копирование добропорядочных гимназисток. Они, не будучи таковыми учащимися, одевались и убирали свои волосы соответствующим образом: ведь гимназистки — это чистые и наивные создания. Отличить таких проституток (как их называли — «гимназисток») от настоящих учениц можно было с трудом, впрочем, развязность манер и густо накрашенные губы делали свое дело. Полицейские «выбирали» костюмированных без особого труда.
Анкетирование в Северной Пальмире
В Санкт-Петербурге же к началу 1910 года попечительный комитет Дома трудолюбия, по предложению международного союза аболиционистов (то есть сторонников отмены рабства), провел анкетирование среди проституток города. Из 3800 зарегистрированных проституток ответили на нее свыше 600 женщин.
Анкеты представляли большой интерес для выяснения причин ужасавшего развития проституции. Как они показали, огромное количество проституток поставлялось от домашней прислуги, из которой многие девушки начали заниматься этим промыслом с 14 лет. Но были и такие, что были «вынуждены идти на панель» в возрасте 40 лет.
Большинство ответов показало, что домашнюю прислугу толкала на путь разврата острая нужда. 120 из 199 женщин, о том сообщивших, должны были поддерживать семью и помогать своим родителям. И только 79 женщин из того числа работали как проститутки «на себя».
Одной из важных причин, толкавших их на путь разврата, была «необеспеченность от заработка».
Вторая крупная категория падших женщин — это ремесленницы. Их в числе шести сотен было 143 (и 9 — те, что бросили обучение, то есть — бывшие ремесленные ученицы). Они, в основном, начали заниматься «этим делом» с 13–25 лет. На непристойный путь разврата их толкнула опять-таки нужда. По данным анкеты, средний их заработок составлял 15 рублей в месяц. И это — при довольно длинном рабочем дне — не менее 12 часов. Только 84 работницы работали проститутками «на себя», 59 должны были отсылать деньги родителям, которые содержали их детей.
Третья значительная группа — фабричные работницы. Из общего их числа (85) — 32 женщины написали, что занялись проституцией из нужды и необеспеченности, 51 была вынуждена не только себя содержать, но также родных и детей. Следующая группа — прачки и поденщицы — 34 женщины. Они зарабатывали своим трудом от 20 до 80 копеек в день. Затем шли кассирши, конторщицы, продавщицы — их было 20; экономки и буфетчицы -13; кафе-шантанные певицы — 11; гувернантки — 11; сиделки, массажистки и акушерки — 10. Все они вместе дали довольно значительный процент проституток.
Помимо нужды, необеспеченности, много сделали и беспомощность, влияние подруг и прочее. И, конечно, временная безработица толкала их всех на путь проституции.
В анкетах был отмечен сословный состав других падших женщин: крестьянки — 101, мещанок — 15, дворянок — 1, дочь врача — 1, духовного звания — 1.
Первенствовало матросское Причерноморье
Группа лиц, участвовавших во Всероссийском съезде по борьбе с проституцией в 1910 году, возбудила перед министром народного просвещения ходатайство об устройстве для воспитанников старших классов средних учебных заведений курсов или лекций по школьной гигиене. В нем она указывала, что «разумное и осторожное ознакомление учащихся старших классов с основами половой жизни и с венерическими заболеваниями настоятельно вызывается жизнью и является насущной необходимостью». По мнению инициатора этого ходатайства, «нравственное оздоровление и воспитание молодежи играет важную роль в деле борьбы с проституцией».
Перед съездом, в начале весны 1910 года, Управление главного врачебного инспектора опубликовало свод данных о размерах проституции и о распространении венерических болезней в России за 1907 год. Из него следовало, что периодическому освидетельствованию в том году подверглись 13 385 проституток домов терпимости и 12 267 одиноких проституток. По подозрению в занятии тайной проституцией были задержаны и подвергнуты освидетельствованию 8964 женщины. По данным отчета о распространении сифилиса в 1907 году было зарегистрировано 1 000 944 человек, что составляло 73,6 больных на 10 тысяч населения. Число таких зарегистрированных больных в стране увеличивалось из года в год. Так, в 1895 году их было 804 тысячи, в 1900–937 тысяч, а в 1901–962 тысячи.
Интересны были данные о распространении сифилиса в отдельных городах.
Первое место занимала Одесса, затем шли Николаев, Москва, Санкт-Петербург. Из общего числа зарегистрированных больных одна треть приходилась на городские поселения. И наибольшее их число в европейской части России приходилось на средне-волжские и центральные земледельческие губернии.
Распространение сифилиса среди зарегистрированных проституток в 1907 году было таким: в домах терпимости— 47 %, среди одиночек-проституток — 48 %, среди задержанных по подозрению — 36 %. В Санкт-Петербурге на дату «1.01.1908 г.» под надзором врачебно-полицейского комитета состояли 2268 проституток.
Интересный съезд
Параллельно со Всероссийским съездом по борьбе с проституцией в Санкт-Петербурге весной 1910 года проходили еще несколько других важных всероссийских съездов: по борьбе с туберкулезом, Пироговский, криминалистов, эсперантистов, еще и писателей. Наибольшее внимание общественности было приковано именно к первому, который проходил очень активно, потому что затрагивал давно наболевшие вопросы падения нравственности. Здесь выступали самые разные докладчики: управленцы, статистики, преподаватели, врачи, представители рабочих организаций, женщины-активистки, присяжные поверенные.
В съезде по борьбе с проституцией приняли участие член Государственного Совета сенатор А. Ф. Кони, профессор Д. А. Дриль, представители министерств: внутренних дел, юстиции и иностранных дел, также известные сифилидологи из Санкт-Петербурга: профессор Петерсен и приват-доцент Манасеин. Председателем съезда стал член Государственной Думы В. К. Анрепа. Из Москвы еще приехали приват-доцент административного права профессор А. И. Елистратов (известный своими работами о проституции), специалисты по сифилису: заведующий санитарным бюро по осмотру московских проституток С. Е. Молоденков, приват-доцент М. И. Членов, состоявший при градоначальстве врач Ю. Ю. Татаров и три депутатки от Московской лиги женского равноправия.
Центральным вопросом съезда стало обсуждение регламентации проституции в стране. Его участники надеялись наметить ряд законопроектов против сводничества, против торговцев живым товаром, соблазнителей и др., поднять вопрос о возбуждении ходатайства об отмене существовавшего закона, по которому «привлечение растлителей к ответственности возможно только в случае согласия родителей или опекунов потер певшей». Также должно было обсуждаться наиважнейшее предложение о закрытии домов терпимости (публичных) повсеместно в России. Здесь уже показала тому пример Москва: в городе имелся лишь один открыто существовавший публичный дом. И то этот дом не закрывали до окончания какого-то его «контракта» — до октября 1910 года.
По материалам прений
Приват-доцент Членов высказался о рациональности ознакомления учеников старших классов средних учебных заведений с сущностью полового вопроса и об опасности заражения, о введении в этих классах соответствующих лекций. Кроме того, он отметил необходимость борьбы с порнографией. Этим, вероятно, должны были бы заняться литературные организации и общество.
Членов возражал против распространенного мнения о существовании двух моралей: мужской и женской: «Презрение, которым клеймится оступившаяся женщина, должно уступить место сочувствию и сожалению. Заклеймлять нужно вовлекающих в разврат одинаково мужчин и женщин». Господин Боровитинов сказал об усилении ответственности органов власти, а также о воспрещении «марьяжных» (брачных) объявлений. Он привел пример, разоблачавший сводническую деятельность художника-педагога П., содержавшего школу специально для совращения девушек.
Было сказано о необходимости немедленно провести через Государственную Думу законопроект о карах за сводничество, сутенерство и тому подобные действия третьих лиц. В результате всех прений была принята резолюция: «Секция съезда признает желательным, чтобы на страницах периодической печати ни явно, ни в скрытой форме не помещались объявления, клонящие к вовлечению в разврат. Для борьбы с ними, кроме предупредительных мер, необходимо издание соответствующего уголовного закона, направленного против авторов подобных объявлений и против редакторов периодических изданий». Все, конечно, считали, что в распространении проституции пагубную роль играли брачные конторы, работа свах-своден, влияние подруг-проституток и прочее, вроде соответствующих объявлений в прессе, также работа хористок и танцовщиц (подневольных рабынь).
Секция предложила возбудить перед правительством ходатайство о том, чтобы притоны разврата всякого рода (в том числе и дома свиданий) были закрыты, чтобы их содержание преследовалось по закону. Для борьбы со сводничеством (за вербовку женщин для целей проституции, за притонодержательство и маклерство, за обогащение за счет проституции) предполагалось ввести уголовные кары. Вспомнили и закон от 9 декабря 1909 года о мерах борьбы с торгом женщинами: «Для проведения закона… было бы весьма важно установление возможно более строгих кар для должностных лиц за бездействие власти по отношению к посреднической деятельности в целях разврата и купли-продажи женщин».
Далее москвич господин Ю. Ю. Татаров заявил, что городской опыт убедил его, что некоторый надзор за проституцией просто необходим. Нельзя отказываться от выработки норм для борьбы с тайной проституцией: закрытие домов терпимости и домов свиданий приведут, скорее всего, к увеличению количества тайных притонов. Он был уверен, что необходима борьба с тайной проституцией путем уголовной кары.
Татаров отметил быстрый рост числа венерических заболеваний за последнее десятилетие в Московском гарнизоне: цифра заболевших воинов на одну их тысячу увеличилась с 10,39 до 16,57.
Этот же докладчик отметил интересный факт: как в Московском гарнизоне, так и среди гражданского населения наибольшее усиление венерических заболеваний за первые 10 лет XX века пришлось на 1906 и 1907 годы, когда в народе резко увеличилось потребление алкоголя. Он сказал и о характерных данных о посещаемости Мясницкой больницы, в которой в 1898 году было зарегистрировано 45 500 посещений, в 1908 году — уже 147 204, в 1909 — 180 192 и в год съезда, по предварительным подсчетам, ожидалась цифра 210 000. В 1904 году в городе было 73 публичных дома и 2 дома свиданий. В публичных домах была зарегистрирована 1021 проститутка, а одиночек было 643. В 1909 году при 2 домах терпимости — 56 проституток, одиночек было 893, а женщин, действовавших под так называемыми «свободными визами», — около 250. Снижение числа развратных женщин Ю. Ю. Татаров объяснял более гуманными правилами, которые проводились московскими властями под влиянием санитарного бюро. На осмотр в Мясницкую больницу в начале 1908 года явилась 51 женщина, во второй половине того же года — 207, в начале 1909 года — 404, а во второй его половине — уже 859.
Профессор Елистратов закончил свою речь такими словами: «Осудите куплю женского тела в целях разврата как посягательство на личную свободу, на человеческое достоинство женщин, возведите эксплуатацию женщин в целях разврата в деяние, позорящее виновных в ней, и вы создадите твердый этический фундамент для борьбы с проституцией».
Московские рабочие организации прислали на этот съезд пять своих представителей (из них — две работницы). В делегации приняли участие люди тех профессий, в которых наибольшим числом был представлен женский труд: текстильщики — 1, портные — 2, печатники — 1, чаеразвесочники — 1. Рабочие в своих докладах отметили, что главной причиной распространения проституции является бессемейность рабочих, приезжавших на работу в Москву без жен, оставленных в деревнях.
Путем специального опроса работниц-текстилыциц была установлена значительная роль мелкой фабричной администрации в деле совращения женщин. Начальники широко пользовались своим правом распределения работы, наложения штрафов и прочих манипуляций для достижения своих похотных желаний. Кроме того, были факты проживания (как, к примеру, на крупной фабрике господина Михайлова, других) в общих больших комнатах фабричных казарм — до сотни обитателей обоего пола.
Одна из работниц сообщила, что «в Финляндии вопросом борьбы с проституцией занимается «Союз белой ленты», который ведет, главным образом, энергичную агитацию в деревнях». По предположениям этой женщины: «Часто анемичная, вялая и неразвитая девушка думала так: «Чем я буду день-деньской маяться в мастерской под окриком мастерицы, не зная покоя, не имея никакой независимости, никакой своей воли, век в нужде, недоедании и бедности, — выйду-ка я лучше на улицу, предложу покупателю свой пол. И за это стану жить на свободе при своей воле, иногда с нарядом, всегда с едой, чаем и пивом. В мастерстве или работе — 16, 20, 25 рублей дохода. Здесь от 30 до 40… до 125 рублей, случается даже до 200 рублей в месяц. Доход — невообразимый ни на какой женской работе и службе — без требований образования, школы и даже грамотности». Эта работница знала, верно знала, о чем говорила.
Санкт-Петербургские рабочие предлагали заменить регламентацию проституции «страхованием проституток на случай болезни». А московские к этому относились отрицательно, также они считали регламентацию бесполезной и выступали против нее.
Доктор Бентовин сделал доклад о развращении детей: «Детская проституция существовала раньше для потребностей богатых гурманов. В настоящее время детское тело стало дешевым доступным товаром. Существуют специальные гостиницы, где в задней комнате имеется запас детей-проституток. Причины роста детской проституции: с одной стороны — увеличение половой извращенности, с другой — гнетущая бедность, тесное сожительство по углам среди ужасающей обстановки. Нередко отец, мать, братья и сестры паразитируют за счет продажи родного детского тела. Это гораздо опаснее «факторши» (сводницы), торгующей телом своих «племянниц» в ее уютно обставленных пансионах. Торговлю детьми ведут также взрослые проститутки. Нередко развращенные девчонки по поручению факторш завязывают знакомство среди своих сверстниц и совращают их обманом в разврат. Вопрос о спасении детей-проституток страшно труден. Дети обычно чувствуют себя прекрасно среди разврата и разгула. Девочки-проститутки на самые извращенные формы разврата смотрят как на шалости».
Работница Иванова из Москвы прочла доклад на тему «Тяжелое положение женщин как причина проституции». На основании богатого статистического материала и сведений, собранных профессиональными союзами, она обрисовала крайне тяжелое положение работавших женщин, в особенности — ремесленниц. В заключение выступившая москвичка наметила ряд мер для поднятия материального положения работниц, а также их культурного уровня. Для проведения этих мер она считала необходимым установление свободы слова, собраний и союзов. Но бывший на съезде пристав Шебеко сделал Ивановой замечание: «Последнее пожелание докладчицы о свободах не относится к компетенции съезда и обсуждаться не может».
Хочу привести здесь дословное обращение женщин-проституток с 63 подписями. Оно, озаглавленное словом «Прошение», было специально написано для этого съезда и вслух зачитано.
«Узнав из газет, что 23 апреля собирается Всероссийский съезд по борьбе с торговлей женщинами, на котором будут обсуждаться многие вопросы, касающиеся нашей несчастной жизни, мы, нижеподписавшиеся, просим членов съезда вникнуть в наше положение и не отказать исполнить нашу покорнейшую просьбу. Большая часть из нас поступает в проститутки по разным причинам в очень молодые годы, имея сносное здоровье и не страдая никакими венерическими болезнями, из которых самой страшной для нас и для всех является сифилис. Между тем мы, несчастные, по прошествии некоторого времени все поголовно заражаемся. Происходит это не по нашей вине, а потому, что к нам без разбора допускаются гости, больные сифилисом мужчины, которых никому в голову не приходит осматривать. От нас требуют здоровья, вменяют в обязанность быть на осмотрах и за самые пустяки кладут в больницы. А от наших посетителей — отчего же этого самого не требуют? Им дозволяется беспрепятственно и безнаказанно заражать нас и делать нас в будущем несчастными калеками, от которых всякий с ужасом отворачивается. Ведь наши гости — не маленькие дети и должны понимать, что заразу разводить не годится и прививать сифилис, хотя бы и гулящим девушкам, они не имеют права. Мы ведь тоже люди, здоровье и нам дорого, а старость и без того не сладка.
Не смея долго утруждать вниманием съезд, покорнейше просим обсудить вопрос и постараться устроить так, чтобы к здоровым из нас не допускать больных посетителей и требовать от них наравне с нами здоровья. Не лучше они нас, участвуя в том же деле.
Покорнейше просим дать ход нашей бумаге и прочесть ее на съезде, — авось найдутся добрые люди, которые поймут, что губить нас в молодые годы нехорошо. Всё требуется с одной стороны, то есть от нас. Просим убедительно и о нас позаботиться».
Это письмо все присутствовавшие в зале выслушали с огромным вниманием, а по окончании чтения шумно зааплодировали.
Итоги собрания
В общем, собравшийся съезд принял ряд резолюций. Он высказался о необходимости скорейшего внесения в Государственную Думу «проектов борьбы с проституцией, которая угрожает всему народу физическим и духовным вырождением».
Съезд признал необходимым издание печатного органа Общества защиты женщин, который должен способствовать оздоровлению жизни в области нравственности общества, что является необходимым условием плодотворной защиты женщин.
Было признано особенно важным и желательным устройство колоний-приютов для девушек-матерей, а членам тех обществ, которые ставили своей целью защиту женщин и детей, предоставлялось бы безусловное право вмешательства и заступничества в ремесленных учреждениях, пользовавшихся женским и детским трудом.
Вместе с тем съезд высказал пожелания: об отмене регламентации врачебно-полицейского надзора и об увеличении количества лечебных пунктов для больных заразными венерическими болезнями, где лечение должно быть общедоступное, но отнюдь не принудительное. То есть было взято направление не на искоренение недостатка жизни общества, а на смягчение обстоятельств борьбы с ним, в том числе и на добровольное лечение страшных болезней.
Съезд согласился с мнением о нравственном оздоровлении и воспитании молодежи, на разумное ознакомление старших воспитанников учебных заведений с основами половой жизни и с венерическими заболеваниями. Он высказался решительным образом, что принудительное воспитание проституирующих детей — не только право воспитательно-исправительных учреждений, но и обязанность органов общественного управления.
Была ли реакция на прошение 63 проституток о врачебном осмотре приходящих к ним за услугами мужчин? Учитывая, что делегаты дружно и эмоционально похлопали по прослушивании документа, можно было бы ожидать ответной поддержки «несчастных девушек». Однако о них в резолюциях и перед прощанием вовсе забыли. Выходит: «Будьте здоровы, живите богато. А мы уезжаем до дома, до хаты». Как здесь не вспомнить о равнодушии публики в зале суда к судьбе толстовской Катюши Масловой?
Полумеры
Московский градоначальник в апреле 1906 года решил перенести за черту Садовой улицы, ближе к окраинным районам, все существовавшие в городе дома свиданий. Его поддержала Городская дума. А некоторое время спустя, 10 мая, городской голова направил градоначальнику бумагу, в которой, ссылаясь на постановления Думы, высказал свое мнение о необходимости совершенного закрытия всех этих домов. Однако пока дело не имело своего узаконенного решения.
В начале июня 1910 года комитет Российского общества защиты женщин возбудил перед Министерством внутренних дел ходатайство о безотлагательном закрытии в России домов терпимости. В своем обращении комитет ссылался на пожелания, высказанные по этому вопросу на последнем съезде по борьбе с проституцией, и указал, что существование притонов разврата с ведома и разрешения правительственных властей подрывает в глазах общества престиж государства. Но главный вред, причинявшийся домами терпимости, по мнению членов комитета, заключался в том, что они действовали развращающим образом на население, в особенности на молодежь. Также и в том, что, несмотря на то, что эти дома находились под врачебно-полицейским надзором, они являлись распространителями дурных болезней. Однако странным кажется то обстоятельство по отношению к той самой молодежи, что в требовании вышеназванного действия были совсем забыты законы государства о том, что студентам не разрешалось вступать в брак до окончания их обучения, что военнообязанные также имели строгие ограничения на этот счет. Но человеческая природа требовала свое. И именно эти запреты, в большей мере, вели молодых мужчин в дома терпимости и способствовали разврату.
Следующий такой же Всероссийский съезд по борьбе с проституцией должен был пройти в Москве в 1912 году.
Но что можно было от него ожидать? Наверное — новых статистических данных, бурных эмоциональных выступлений о том, как все плохо.
После реорганизации
После съезда 1910 года москвичи буквально «ахнули» от грозного явления: уже в 1911 году армия сифилитиков в городе выросла с ужасающей быстротой. Доктор медицины И. И. Приклонский констатировал, что число больных, являвшихся на амбулаторный прием в Мясницкую больницу (он работал там ординатором), увеличивалось не по дням, а по часам. По его данным, в самом начале XX века в этой больнице насчитывалось не более 20 тысяч посещений, а в 1911 году только за полгода их было зарегистрировано 270 тысяч. Но ведь это походило на эпидемию!
Причины ужасного явления крылись в развитии трущобной проституции за счет закрытия домов терпимости. А ведь ни для кого не было секретом, что закрытие домов терпимости всегда и всюду влекло за собой непомерное развитие тайной, простирающей свою руку над семейным очагом проституции, увеличивало преступность (вытравление плода, детоубийство) и вызывало страшное развитие сифилиса во всем народе.
В то время, когда проституция в Москве была сконцентрирована, главным образом, в публичных домах, когда существовал, пусть с недостатками, но правильный надзор и осмотр зарегистрированных проституток — дело имело какой-то учет и управление. Процент заражавшихся был неизменно ниже, чем в 1911 году. С закрытием домов терпимости все зло оказалось освобожденным от прежних рамок — оно смело перешло на улицу.
Днем ютясь по трущобным «углам», многотысячная армия развратниц вечером уже кишела на бульварах и улицах, вовлекая в свои ряды новые жертвы из среды неопытных молодых девушек, совращая безусых мальчиков, открыто влияя на общественную нравственность.
При работавших для проституток бюро их регистрировалось совсем ничтожное число. Этот факт свидетельствовал лучше всего о том, что болезнь была загнана внутрь, что сама проституция из явной перешла в разряд тайной.
Градоначальник по этому поводу дал распоряжение к анкетированию по участкам. Получились результаты весьма красноречивые, и даже нашлись такие полицейские участки, в которых налицо оказалось по одной или по две проститутки! И это в то время, когда в действительности армия проституировавших в Москве женщин должна была исчисляться, судя по регистрационным данным времени существования в Москве домов терпимости, приблизительно в 15–20 тысяч.
Мясницкая больница с таким огромным наплывом больных справлялась лишь частично, и ежедневно приходилось отказывать в приеме не менее чем трем десяткам обращавшихся. Эта больница по штату располагала лишь четырьмя сотнями коек, а сверх этого числа принять еще более сорока больных было невозможно.
Удовлетворять городскую потребность в стационарном лечении в 1911 году могла бы только больница на 2 тысячи коек. Доктор Приклонский считал: «За невозможностью приступить теперь же к постройке новой больницы городу следовало хотя бы перестроить ее корпус, что выходил в Чудовский переулок. Теперь в этом корпусе помещается до 80 коек. С перестройкой в 4-этажное здание число коек может быть увеличено на 150. Это было бы, конечно, тоже паллиативом (полумерой. — Т. Б.), но все-таки облегчило бы положение».
Дам уточнение: Чудовский переулок шел почти параллельно Мясницкой улице, на северо-восток от Чистых прудов, с 1933 года он носил имя революционера А. М. Стопани, а сейчас это переулок Огородная слобода.
Лечение развратных женщин в Мясницкой больнице проводилось с помощью ртутных препаратов.
Состояние в европейских городах
Положение в этом вопросе было настолько вопиющим, что в конце октября 1911 года в помещении градоначальства состоялось заседание по вопросам о надзоре за проституцией (под председательством генерал-майора А. А. Адрианова). На нем доктор Ю. Ю. Татаров изложил вопрос о постановке борьбы с развратом и о проституции в Париже, Берлине и Вене.
На западе надзор за проституцией был сосредоточен в «полиции нравов». Шефом парижской инспекции нравов являлся инспектор — полный хозяин дела, пользовавшийся большой властью. Например, ему предоставлялось право наказывать проституток заключением в тюрьме до 14 дней. Но регистрация проституции велась с соблюдением большой осторожности: только трехкратное уличение женщины давало право ее взять на учет. Из участка в префектуру таких женщин толпами (как бывало в Москве) не водили, а возили в специальной карете. Проституткам разрешено оставаться на улице от 7 часов вечера до 12 часов ночи. Не разрешался «конкубинат» — совместное сожительство ее с одним мужчиной (холостым или женатым) — главным образом, во избежание сутенерства. Альфонсы и сутенеры преследовались очень строго — они получали до полутора лет тюремного заключения. Исключение женщины из разряда проституток никаким образом не затруднялось. Вопрос регистрации и суд над проститутками в Париже были обставлены с явной торжественностью, чтобы такая обстановка суда была нравственной пыткой, служила бы отрезвляющим событием в жизни женщины. За неаккуратное посещение осмотров проститутку административным судом приговаривали к заключению в тюрьму от 10 до 15 дней. Женщин до 18 лет, по закону, не регистрировали, а отдавали под надзор родителям или в патронажи, откуда они выходили лишь после своего 21-го года. Тогда в Париже было около 40 домов терпимости и 280 квартир-домов свиданий. В последних за здоровье женщин отвечала хозяйка. Любопытное явление: среди парижских проституток встречались старухи до 70 лет.
В Париже в середине XVII века была построена тюрьма-больница для проституток. Там находилась и громадная палата, где в два этажа и во всю длину помещения были устроены два ряда клеток с железными решетками. В такой клетке помещалась кровать, и еще было оставлено в поларшинную ширину свободное пространство. На уровне второго этажа располагался длинный балкон, где в старое время днем и ночью ходил часовой. В XX же веке в этих клетках проститутки помещались только на ночь, да и то когда в тюрьме все другие места были заняты. При тюрьме была и богадельня для проституток. Оборванных, старых и грязных женщин помещали сюда лишь по их собственным просьбам. Некоторые из призреваемых до того были дряхлы, что не вставали с постелей. За ними ухаживали. Они в богадельне и умирали.
В Берлине — та же постановка дела надзора, но организация его, по мнению доктора Ю. Ю. Татарова, была «колоссальна». Все учреждения полиции нравов занимали 2 этажа громадного здания. Десятки кабинетов с сотнями людей, занятых регистрацией проституции. В этом деле полиция работала очень тесно с городским управлением, которое отпускало для того необходимые средства. Здесь на высоте: необычайная строгость нравов по отношению к проституткам и работа спецлаборатории при бюро полиции нравов, в которой один раз в 2 недели производилось исследование слизи в анализе каждой проститутки.
Для исключения из числа проституток немке нужно было доказать, что просительница имеет работу и ведет честный образ жизни. Дома терпимости и квартиры свиданий в Берлине были запрещены. За тайные притоны — наказание до пяти лет тюрьмы.
В Вене организовали институт полицейских чиновников (их — 22), ведавших о всех делах о малолетних. Существовали и «ассистентки», являвшиеся посредницами между полицией и всякого рода благотворительными заведениями для детей. В обязанностях ассистентки: 1) посещение центрального полицейского приюта с наблюдением за нравственностью содержавшихся здесь; 2) возбуждение преследования за истязание детей; 3) расследование о всех случаях, когда она находила ребенка в обстановке, угрожавшей его нравственности; 4) надзор за квартирами найма, чтобы они не были одновременно и квартирами свиданий.
В конце своего доклада господин Татаров отметил пробуждение во всей Европе необычайного интереса к вопросу урегулирования и борьбы с проституцией. Он отметил, что в Москве необходимы: выработка способов действенной регистрации и, для борьбы с развратом, уголовное преследование мужчин наравне с проститутками, также — за оскорбление на улице женщин и детей. А по примеру Вены надо учредить институты «ассистенток», участковых попечителей и попечительниц от общества, устроить (по примеру других заграничных) центральное санитарное бюро с регистрацией каждой проститутки. Мало того, обязать врачей больниц и лечебниц сообщать сведения в это бюро о венерических болезнях и открыть при каждой больнице амбулаторные приемы для таких больных с бесплатным лечением и отпуском медикаментов.
Для безопасности клиентов
Из истории России известно, что о венерических заболеваниях здесь начали говорить лишь в 1499 году (намного позднее, чем в других странах). Возможно, что до того среди русских не было широкого распространения этого недуга.
Венерическая болезнь сифилис — заболевание излечимое, но оно имеет больше жертв, нежели заразные эпидемии. При правильной постановке лечения можно уменьшить смертность населения.
Что касается Москвы, то, когда количество венериков стало весьма значительным, Московский городской голова пригласил к себе на совещание в марте 1887 года профессоров Медицинского факультета Московского университета, главных докторов московских больниц, санитарных врачей и некоторых из вольно-практиковавших докторов для обсуждения опасного развития сифилиса в городе. По регистрации на приемах у врачей, состав московских проституток на 1 января 1887 года выразился в цифре 2998. Тогда в городе работали: лечебница по сифилису и кожным болезням на Неглинном бульваре в доме Ечкиной, лечебница И. Г. Касселя на Тверской, в доме 68, лечебница для женщин Н. Г. Малышева на Покровской улице в доме Сапиковой. Приемы вели: известный специалист по сифилису господин Гиршман, многие другие. О Мясницкой больнице надо сказать особо.
Общее собрание у городского головы решило, что осмотр проституток должен быть обязательным. Для централизованного контроля избрали специальную комиссию. Был поднят вопрос о регистрации промышлявших проституцией как ремеслом и таких же женщин-одиночек, периодически прибегавших к разврату.
Сочли необходимым установить, чтобы женщина, внесенная в список проституток, в определенные дни и часы являлась на осмотр, чтобы их регистрация и надзор за внешним порядком в домах терпимости оставался на обязанностях полиции. Городское общественное управление брало на себя лечение проституток и организацию санитарного надзора за ними и за домами терпимости. Специальная комиссия решила, что из-за сложности работы с таким контингентом для городского надзора надо организовать особое учреждение, в которое вошли бы: представитель города в качестве заведующего всеми делами, представитель полиции и врач-специалист. В совещания такого учреждения привлекались: один из врачей-заведующих больницей для проституток и другие врачи, связанные с осмотром женщин. Именно оно стояло бы во главе организации осмотров и улучшения способов удостоверения их личностей.
Комиссия имела сведения о том, что между падшими женщинами нередко практиковались разные способы уклонения от осмотров при помощи подставных лиц. Так зараженные проститутки избегали обязательного отправления их властями в больницу. Здоровая подруга получала отметку в чужих смотровых книжках о благополучном здоровье, и посетителям публичных домов, требовавшим эти книжки для своей гарантии, предъявлялись ложные отметки.
Лжедмитрий
Марина Мнишек
Вид на зимний Кремль
Памятник А. С. Пушкину стоял в конце Тверского бульвара напротив Страстного монастыря
Вид на Иверские ворота и здание Московской городской думы. На стене Думы, обращенной к Историческому музею, в третьем вертикальном ряду находится киот с иконой
Следы уничтоженного киота еще заметны на стене бывшего музея В. И. Ленина
Н. Дмитриев-Оренбургский. «Генерал Скобелев». 1883 г.
Р. К. Мюллер. Здание почтамта на Мясницкой улице. Конец 1840-х гг.
Дом генерал-губернатора в то время, когда площадь перед ним была еще свободна от памятников и монументов. При расширении Тверской улицы дом был передвинут на несколько метров в глубь своего двора
Д. П. Корин. «Русь уходящая». 1959 г.
Уникальная газетная вырезка — могила Н. В. Гоголя на кладбище Даниловского монастыря, которая была полностью уничтожена большевиками
Царь-колокольня существовала только в проекте. Рисунки на ветхих газетных страницах пока еще можно увидеть, но со временем они будут утеряны безвозвратно
М. Н. Воробьев. Вид Московского Кремля со стороны Яузы. Справа — Воспитательный дом. За ними вдоль реки — стены с круглыми башнями Китай-города. Хорошо видны купола собора Василия Блаженного и кремлевских храмов
Памятник Александру II был воздвигнут «добровольным иждивением русского народа» в Кремле в 1898 г. на Царской площади
Вид на фабрику Прохоровых в сторону Москва-реки
В. Г. Перов. «Утопленница». 1867 г. Москва-река часто принимала в свои воды женщин с несчастными судьбами
Роддом у Миусской площади
Неизвестный художник. «Выезд пожарной команды на Пречистенке». Середина XIX в.
Соборная площадь
Вид Кремля со стороны острова. На склоне Боровицкого холма с 1898 г. на искусственной насыпи была открыта галерея с памятником Александру II
Некрополь Феррейнов на Введенском кладбище. Справа — могила А. В. Феррейна (навертие не сохранилось)
Вид на Тверскую улицу со стороны Моисеевской площади. Слева — гостиница «Националь», а ступени ведут к часовне Александра Невского, которая была снесена в 1922 г.
Вид на Царскую площадь. Слева за Царь-колоколом видны главки Чудова монастыря, прямо — Николаевский дворец
Для прекращения подобных подлогов в том же 1887 году комиссия сочла целесообразным ввести применение на осмотровых книжках фотографических карточек зарегистрированных проституток. А между прочим надо сказать, что, несмотря на дороговизну фотографии, такие книжки с фотокарточками уже 3 года до того применялись в Нижнем Новгороде во время ярмарок.
Предполагалось для проституток, принадлежавших к высшему разряду, с учетом природной женской стыдливости производить осмотры без особой публичности в отдельных пунктах, с неафишированным подъездом. А врачи, желательно, должны были быть женщинами. Для сопровождения зараженной в больницу рекомендовалось вести ее не под конвоем солдата, а вместе с ответственным лицом, осуществлявшим надзор, в штатском.
Вновь созданное учреждение организовывало бы статистику проституции и сифилиса. Все статистические работы по подобным заболеваниям (вместе с ведением показателя роста или снижения заболеваемости женщин) лежали бы на обязанности специального врача-заведующего.
В конце 1880-х годов осмотры проституток производились в трех полицейских домах: Сретенском, Яузском и Хамовническом. Комиссия решила, что смотровые пункты следовало бы перенести в центры расположения домов терпимости, что каждая женщина из такого дома должна осматриваться в неделю дважды, а одиночка — один раз (это вошло в традицию на долгие годы), что их лечение должно быть бесплатным. Тогда бесплатно лечились лишь одиночки, за лечение же проституток в домах терпимости платили содержательницы этих домов, которые часто или скрывали болезнь у женщины, или удаляли ее из своего заведения, избавляясь от хлопот с лечением и обязанностей по оплате.
По полученным новой комиссией сведениям, в единственную в Москве больницу, куда брали больных проституток из домов терпимости — в Мясницкую — в течение года поступало около 540 платных проституток, за лечение которых городской казне предстояло получить порядка 3250 рублей. Но обыкновенно большая часть этой суммы оставалась по разным причинам в недоимке (закрытие дома терпимости, его переход к другой содержательнице и т. п.).
Впервые расходы на амбулатории для осмотра и лечения проституток можно встретить в отчете Городской управы за 1889 год. Именно в это время Дума решила принять в свое заведывание санитарный надзор за проститутками и домами терпимости. С этой целью устроили Центральное санитарное бюро при Мясницкой больнице, открыли амбулатории для осмотра проституток и пригласили 9 врачей-специалистов. В помощь врачам поступали фельдшерицы и необходимое количество прислуги.
В больнице за Мясницкими воротами
Корпуса Мясницкого отделения больницы для чернорабочих — так полностью называлась лечебница (коротко говорили: Мясницкая больница) — находились в квартале на углу Мясницкой улицы и Малого Харитоньевского переулка.
Больница работала со второй половины XIX века и практически до начала советского времени, когда здесь стал помещаться Дом врача. Главным зданием больницы считался бывший дом И. И. Барышникова (постройки М. Ф. Казакова).
Для венерических больных в 1896 году в этой больнице имелось 819 коек, в том числе — 210 для проституток и 10 для детей. 400 мест были бесплатными, а плата за другие составляла по 6 рублей 50 копеек в месяц.