Уста исполнит смеха
Уста исполнит смеха
В Гоголевском комитете, образованном в 1890 году к празднованию столетия рождения писателя, в начале июня 1906 года было решено заказать статую Н. В. Гоголя. Постановили ассигновать на это 70 тысяч рублей…
Известно, с какой радостью, с каким всенародным подъемом 26 апреля 1909 года в Москве у Арбатской площади, в конце Пречистенского бульвара, открывали этот памятник работы скульптора Николая Андреевича Андреева.
А к столетию со дня кончины великого мастера слова в городе поставили вторую статую — работы Николая Васильевича Томского, в виде крепкой свечки. Для установки памятника ваятеля Николая Васильевича в память великого писателя Николая Васильевича первую скульптуру Н. А. Андреева переместили. Приблизительно на 100 метров в сторону — в глубину двора на Никитском бульваре — к дому, где Н. В. Гоголь проживал и где его застала смерть.
Интересно, что до тех двух торжественных монументов наш город уже имел два памятника автору незабываемой поэмы «Мертвые души». Они пользовались достаточной известностью, хотя были надмогильные: оба находились на кладбище Даниловского монастыря. Скромные и очень простые.
Первый представлял из себя высокую плиту из черного мрамора, сделанную в форме гробницы. На плите монументалистами были размещены следующие надписи.
Сверху, на горизонтальной поверхности: «Здесь погребено тело Н. В. Гоголя, род. 19 марта 1809 года, сконч. 21 февраля 1852 г.».
Спереди, на вертикальной глади: «Горьким словом моим посмеюся.
Слева — две: «Муж разумивый престол чувствия и «Правда возвышает язык.
Справа: «Истинным же уста исполнит смеха, уст не же их исповедания.
С западной стороны захоронения стоял другой памятник в виде брошенной гранитной глыбы, на которую был водружен высокий крест из толстых спаянных медных пластинок.
На глыбе была аккуратно выбита надпись: «Ей, гряди, Господи, Иисусе.
Что еще мог увидеть почитатель таланта Гоголя, подошедший поближе к этому медному кресту на Даниловском некрополе?
Предполагалось, что начертанных профессионалами слов на этих памятниках вполне достаточно для размышлений о писателе. Но нет! На кресте со всех сторон находились бесчисленные кривые буквы, нацарапанные разными обывателями. Слова из этих букв свидетельствовали о том, что Гоголь не был забыт, что к его могиле «народная тропа» никак не заросла.
Самовольные надписи на кресте состояли, в большей своей части, из имен, фамилий, прошедших календарных дат. Были и наименования сословий, к которым принадлежали любители чтения гоголевской прозы. Встречались (судя по отметкам) студенты, сельские учителя, рядовые, вольноопределяющиеся, многие другие — всех не перечислить. Удивительно: даже учителя словесности. Один писавший сообщил, что он из Полтавской губернии. Видимо, хотел отметить в веках, что Гоголь — его земляк, с родственниками которого он вполне мог за деревенской околицей запросто поболтать. Здесь были короткие стихотворения и изречения, какие-то простые характеристики этих маленьких писак.
Двое рядовых из Софийского полка, перепутав обыкновенные тетрадные или книжные листы с медью креста, начертали:
«Миллионы людей, чтя память твою,
Тебе поклониться спешат.
И любовь выражая у камня свою,
О ранней кончине твоей сожалеют».
Хорошо, что не все те «миллионы» удосужились о своей действительной скорби так открыто поведать другим русским «миллионам».
Еще два посетителя выскребли: «И мы (перечислены…такие-то. — Т. Б.) пришли к тебе, о, Гоголь милый, поплакать на твоей могиле». Интересно, плачет ли кто искренне или манерно у какого-нибудь из памятников Гоголю сейчас? Ни на Гоголевском бульваре, ни на Никитском такого не видела. Но, ручаюсь, Николая Васильевича до сих пор действительно не забывают и очень любят.
Поклонник неопределенного пола написал восклицание: «Человек он был!» Другой осмелился дать характеристику: «Ты правдою своей заслужил себе бессмертие».
Посетитель кладбища, прочитавший по максимуму буквы, которые можно было разобрать здесь на медном кресте, получал общее впечатление о тех, кто не забыл Гоголя: о задушевности его почитания, о сердечности нахлынувших чувств перед могилой, о невозможности удержаться от подступивших мыслей, о широкой забывчивости по части того, что плохо портить надгробия пусть даже с добрыми порывами.
Вышло так, что в связи с уничтожением в начале советского времени всего Даниловского кладбища и переносом праха писателя в другой московский некрополь (на старое кладбище Ново-Девичьего монастыря) все самодельные надмогильные надписи пропали. Вместе с меднымы пластинами креста.
Каюсь: хотя я не отношусь к разряду тех обывателей, что за отсутствием собственных мыслей читают разные послания на заборах, стенах домов и бытовых кабин, но удосужилась представить в выше стоящих абзацах то, что уже давным-давно в истории исчезло и не имеет никакого шанса на возврат. Сделала это не только для того, чтобы кто-то мог сравнить эпистолярный жанр давно забытых предков и современный. А лишь с целью как-то отметить почти незаметные фрагменты жизни страны, которые какой-то своей малой частичкой связались с именем человека, что две сотни лет назад был рожден для гордости русскоговорящих людей.
