«Услышишь суд глупца»… (из заметок с.-д. публициста){132}

«Услышишь суд глупца»… (из заметок с.-д. публициста){132}

Петербург, 15 января 1907.

Буржуазная печать судит и рядит по поводу решения Петербургской с.-д. конференции. Общий хор либералов, – начиная с чопорно-официальной «Речи» и кончая уличным листком «Сегодня»{133}, – ликование по поводу раскола, производимого меньшевиками, торжество по поводу возврата этих блудных сынов «общества» в лоно «оппозиционного блока», по поводу освобождения их из-под влияния «революционных иллюзий».

Социал-демократам, которые действительно стоят на стороне революционного пролетариата, не мешает поставить вопрос:

А судьи кто?

Возьмем едва ли не лучшего из судей – газету «Родная Земля»{134} от 15 января. Направление этой газеты, несомненно, левее кадетского. По всем данным, можно назвать это направление трудовическим. Как на документальное подтверждение такой политической характеристики, можно указать на сотрудничество в этой газете г. Тана. Г. Тан значится в опубликованном списке членов организационного комитета «трудовой (народно-социалистической) партии».

Итак, судьи – трудовики.

Они осуждают большевиков и одобряют, подобно кадетам, план меньшевиков. В отличие от кадетов, они хотят только, чтобы в общем блоке всех левых партий кадетам было предоставлено не более 2–3, мест.

Таков приговор. Посмотрите мотивы.

«В центре спора, несомненно, стоит вопрос о том, существует или нет в Петербурге черносотенная опасность».

Неправда. Если вы беретесь судить большевистскую социал-демократию в передовой статье политической газеты, вы обязаны знать то, о чем вы судите. Вы сами говорите в той же передовой: «спор, возгоревшийся в настоящее время около резолюций (социал-демократической) конференции, представляет несомненный общественный интерес». Кто выражает желание публично участвовать в интересующем всех споре и обнаруживает сразу незнание «центра» спора, тот рискует получить в лицо наименование не из лестных…

Революционная социал-демократия много раз уже во всех своих неоднократных политических заявлениях разъясняла и подчеркивала, что «центром» споров о тактике во время выборов нельзя считать вопрос о так называемой черносотенной опасности.

Почему нельзя? Потому, что тактика рабочей партии во время выборов должна быть лишь применением к одному частному случаю общих основ социалистической тактики пролетариата. Выборы представляют из себя лишь одно и притом далеко не самое важное, не самое существенное (особенно в революционную эпоху) поприще борьбы социалистического пролетариата за свободу и за уничтожение всякой эксплуатации. Кроме борьбы посредством избирательных бюллетеней, существует еще – и неизбежно разгорается в революционные эпохи – борьба иного рода. Об этой иной борьбе склонны забывать мнящие себя образованными интеллигенты, у которых сочувствие свободе сидит не дальше, как на кончике языка. О ней склонны забывать мелкие хозяйчики, которые стоят в стороне от самой острой и повседневной борьбы с капиталом и его прислужниками. Но об этой борьбе не забывает пролетарий.

И поэтому для сознательного пролетария тактика во время выборов может быть лишь приспособлением к особой, именно избирательной, борьбе его общей тактики, а ни в каком случае не переменой основ его тактики, не передвижением «центра» этой тактики.

Основы социалистической тактики во время революции состоят в том, чтобы передовой класс, пролетариат, шел во главе народной революции (происходящая теперь в России революция есть буржуазная революция в том смысле, что завоевание всей свободы и всей земли народу нисколько не избавит нас от господства буржуазии; ясно, что такой общественно-экономический характер революции не мешает ей быть народной революцией). Передовой класс должен поэтому неуклонно разоблачать перед всеми массами лживость всяких надежд на переговоры и соглашения со старой властью вообще, на соглашение помещиков и крестьян в земельном вопросе в частности. Передовой класс должен самостоятельно вести линию неуклонной борьбы, поддерживая лишь тех, кто действительно борется, лишь в той мере, в какой они борются.

Таковы основы социалистической тактики, предписывающие рабочей партии классовую самостоятельность, как правило, сотрудничество и соглашение только с революционной буржуазией и только как исключение.

Либералы не понимают этих основ с.-д. тактики. Им чужда идея классовой борьбы, их отталкивает противопоставление сделок и переговоров – народной революции. Но социал-демократы в принципе все, и большевики и даже меньшевики, признают основы этой тактики. Гг. трудовики, которые берутся вести политический орган, не зная азбуки в современных тактических вопросах социализма, могут прочитать об этом хотя бы в избирательной платформе с.-д. партии – платформе меньшевиков, преобладающих в ЦК.

«Граждане, говорит эта платформа, в Думу надо выбирать таких людей, которые хотят не только для России свободы, но стремятся помочь народной революции для завоевания этой свободы… Большинство первой Думы, руководимое партией «народной свободы», надеялось добиться свободы и земли путем мирных переговоров с правительством… Выбирайте же, граждане, борцов революции, которые вместе с вами будут продолжать великое дело, начатое в январе, октябре и декабре прошлого (1905) года».

«Центр спора», в котором ничего не поняли наши трудовики, состоит в том, допустимы ли принципиально соглашения с кадетами с этой точки зрения. На этот вопрос Петербургская с.-д. конференция ответила, вслед за 14-ю делегатами Всероссийской конференции (РСДРП), отрицательно. Соглашения с партией сделок и переговоров с старой властью недопустимы. Союзниками в «народной революции» кадеты быть не могут. Присоединение их к «борцам революции» не усиливает, а ослабляет борцов, работу которых тормозят кадеты, выступающие теперь прямо против борьбы, против всяких революционных лозунгов.

Не заметив этого принципиального отношения большевистской социал-демократии к кадетам, наши судьи «слона» не заметили.

Эти трудовики всецело находятся под идейным влиянием либеральной буржуазии. Для них выборы заслонили все, результаты выборов заслонили дело просвещения масс в ходе выборной кампании. Они понятия не имеют о том, что полная ясность, определенность, недвусмысленность избирательной агитации имеет громадное значение для верного своим принципам социал-демократа, который останется верен своей революционной позиции, хотя бы его соблазняли перспективой получить местечко в Думе, хотя бы его пугали перспективой остаться в столице без мандата в Думе. Трудовики же забыли все принципы, забыли все основные задачи революции, поддавшись либеральной перепалке: они ничего не видят, ничего не понимают, ни о чем не заботятся и бормочут только – «одно место, два места, три места!».

«…Центр вопроса… существует ли в Петербурге черносотенная опасность…»

Итак, черносотенную опасность вы сводите к опасности черносотенной победы на подделываемых правительством выборах! Поймите же, господа, что, ставя так вопрос, вы признаете правительство уже окончательно победившим, а дело свободы, о которой вы болтаете, уже окончательно проигранным! Вы не видите сами и мешаете народным массам видеть ту реальную черносотенную опасность, которая проявляется не в голосованиях, а в определении условий голосования (сенатские разъяснения и предстоящая отмена избирательного закона 11-го декабря), в уничтожении результатов голосования (разгон Думы). Вы становитесь всецело на пошлую либеральную точку зрения, ограничивая свои помыслы – и помыслы сбиваемых вами с толку народных масс – борьбой на почве поддельного и подделываемого закона. Черносотенной опасности в виде возможного ареста всех выборщиков вы не видите. То, что от вас и всецело от вас зависит, – то, что дает во всяком случае прочное и существенное приобретение революции, именно: развитие революционного сознания масс вполне выдержанной агитацией, это вы теряете. А то, за чем вы хотите гоняться, зависит от столыпинских проделок, от нового разъяснения сената, от нового полицейского нарушения закона о выборах. Следовательно, вы совершенно так же боретесь с «черносотенной опасностью», как французские буржуазные республиканцы борются с монархической опасностью: именно – посредством укрепления монархических учреждений и монархической конституции в республике. Ибо, поселяя в народе мысль, что черносотенная опасность состоит в опасности черносотенного голосования, вы укрепляете невежество самых неразвитых масс относительно действительного источника и действительного характера черносотенной опасности.

Но пойдем дальше. Допустим, что дальнейших сенатских разъяснений относительно выборов и выборщиков не будет. Перейдем к вопросу о победе тех или иных партий на голосовании в Петербурге при данной избирательной системе.

Трудовики не могут отрицать, что правые партии сильно скомпрометированы, что союз 17 октября терпит поражения, одно позорнее другого, что «в последнее время октябристы совсем притихли, ошеломленные тяжелыми ударами слева», что «общество полевело».

Но… Щедрин давно уже переводит на общепонятный язык это либеральное российское «но» – не растут уши выше лба, не растут! – но «технические затруднения», «не посылают литературы», «не дают бюллетеней», «полицейские стеснения»…

Вот она, психология российского интеллигента: на словах он храбрый радикал, на деле он подленький чиновник.

От полицейских стеснений должны помочь блоки с кадетами! Почему же не с октябристами, которые «хотят» конституции и которые гарантированы от «стеснений»? Поистине, российская политическая логика: избирательные соглашения, как средство борьбы против непосылки почтой литературы, против невыдачи бюллетеней… Против чего вы боретесь, господа?

– Против тех «законов», на основании которых производятся полицейские безобразия и объявляются «незаконными», не получающими бюллетеней, известные партии. – Как же вы боретесь?

– Ну, конечно, посредством соглашения с партией, которая либо получит бюллетени от мирнообновленцев, либо войдет еще в сделку со Столыпиным до Думы, либо останется тоже без бюллетеней!

Русский чиновник (в 20 лет радикал, в 30 либерал, в 40 просто чиновник) привык либеральничать в 4-х стенах и показывать кукиш в кармане. Избирательную кампанию он тоже рассматривает с точки зрения кукиша в кармане. Нужно ли влиять на массы? Пустяки, ведь почта не пересылает нашей литературы.

Не следует ли издавать и распространять литературу помимо «почты» и подобных ей учреждений?

– Пустяки! Это старые революционные иллюзии, не соответствующие «широкой» конституционной работе. Широкая конституционная работа состоит в том, чтобы надуть начальство: «они» будут меня среди с.-д. или с.-р. искать, а я в кадетском списке спрячусь так, что меня не разыщут! Правительство будет меня искать, как революционера, а я надую и правительство, и революционеров, я перебегу в «оппозиционный блок». Вот я какой хитрый!

– Но не выйдет ли отсюда, о, почтенный политический деятель, что вы надуете и массы, которые перестанут отличать вас от «оппозиции» коленопреклоненных либералов?

– Пустяки! Какие там еще массы… ну, дадим местечко рабочей курии… И потом, с известной точки зрения мы все за свободу… революция стала общенациональной… кадеты тоже готовы бороться по-своему…

Спрашивается, кроме полицейских соображений есть ли у наших трудовиков политические соображения? Есть. Они состоят в том, что надо приспособляться не к энергичному и подвижному, а к сидящему дома, забитому или сонному избирателю. Слушайте, как рассуждает «левая» газета:

«По настроениям митингов нельзя еще судить о настроении всей массы избирателей… На митингах бывает не более ¹/₁₀ части всех избирателей – конечно, наиболее энергичных и живых, подвижных людей».

Поистине, достаточное основание, чтобы плестись в хвосте наименее энергичных, наиболее мертвых, неподвижных кадетских избирателей! Трагедия российского радикала: он десятки лет вздыхал о митингах, о свободе, пылал бешеной (на словах) страстью к свободе, – попал на митинг, увидел, что настроение левее, чем его собственное, и загрустил: «трудно судить», «не более ¹/₁₀», «поосторожнее бы надо, господа!» Совсем как пылкий тургеневский герой, сбежавший от Аси, – про которого Чернышевский писал: «Русский человек на rendez-vous»[51].

Эх, вы, зовущие себя сторонниками трудящейся массы! Куда уж вам уходить на rendez-vous с революцией, – сидите-ка дома; спокойнее, право, будет; и дела не придется иметь с этими опасными «наиболее энергичными и живыми, подвижными людьми». Вам под стать неподвижные обыватели!

А, может быть, вы теперь на простеньком примере и смекнете, в чем «центр спора» из-за соглашения с кадетами?

Именно в том, почтеннейший, что обывателя мы хотим встряхнуть и превратить в гражданина. А для этого надо заставить его сделать выбор между обывательской политикой раболепствующего перед (тьфу! тьфу!) «конституцией» кадета и между революционной политикой социалистического пролетариата.

«Блок всех левых партий» есть потопление «одной десятой наиболее энергичных и живых, подвижных людей» в массе равнодушных, спокойных, сонных, есть подчинение желающих бороться (и способных в решительную минуту увлечь за собой массы) желающим так же неприлично лояльничать, как кадеты в первой Думе, так же торговаться с Столыпиным и подло перебегать на его сторону, как кадет Львов.

Реакция наступает на вас, она отняла уже добрую треть завоеваний октября, она грозит отнять и остальные две трети. А вы корчите из себя людей порядка, вы защищаетесь тем, что апеллируете к обывательской психике: никаких наступлений, никакой революции, мы идем в Думу законодательствовать, мы ограничиваемся обороной, мы стоим на почве закона!

Когда поймете вы, что ограничиться обороной значит уже признать себя разбитым морально? Да вы и на самом деле разбитые морально люди. Вы только и годны на то, чтобы отдать свои голоса кадету.

«Заставить обывателя сделать выбор», говорили мы. Именно, заставить. Ни одна социалистическая партия в мире не могла вырвать массы из-под влияния базирующихся на обывательской психике либеральных или радикальных буржуазных партий без некоторого толчка, без некоторого сопротивления, без риска первого опыта: кто на деле защищает свободу, кадеты или мы?

Если есть соглашение с кадетом, обывателю не надо думать об этом. За него уже обдумали дело политиканы из радикальных болтунов и с.-д. оппортунистов, обдумали на rendez-vous с кадетами. Обыватель полевел (не по нашей вине, не в силу нашей партийной проповеди, а в силу столыпинского усердия), обыватель полевел, – и довольно с нас. Полевел, значит, будет за «блок всех левых»! И будет вся обывательская масса, а не то что какая-нибудь одна десятая беспокойных… виноват, подвижных… людей. Надо и собрания, и всю политику подгонять под струсившего обывателя, вот, что значит на деле блок с кадетами.

А мы говорили: надо не только листочки и платформы, не только резолюции и речи, а всю политику и избирательную кампанию вести так, чтобы противопоставлять струсившему обывателю решительного борца. И противопоставить это можно только посредством противопоставления двух различных списков: кадетского и социал-демократического. В столице, печать которой расходится по всей России, в столице, где находятся центры всех партий, в столице, которая идейно-политически руководит всей страной, – в тысячу раз важнее дать образец не политики обывательского благодушия, а политики, достойной октябрьского борца, вырвавшего кусочек свободы, – политики, достойной пролетариата.

Наши фразы о необходимости сознать ошибки «миролюбивой» кадетской Думы, о необходимости сделать шаг дальше, – останутся пустыми фразами, если мы сами не сделаем шага дальше против обывательской, обломовской идеи: «блок всех левых партий». Наши призывы идти вперед прозвучат фальшью и не зажгут сердца народных борцов, если мы сами, «руководители», «вожди», устроим в столице, перед глазами всех народов России, шаг на месте: под ручку с теми же самыми кадетами, на основе «полюбовного» распределения мест, по-хорошему, все сообща, все заодно, все за свободу… Чего уж там разбирать еще? И какая беда, если меньшевик Иван Иваныч сказал когда-то гусака кадету Ивану Никифорычу?

«…На митингах бывает не более ¹/₁₀ части всех избирателей…». Хорошо, господин радикал. Поверим вам, в виде исключения, на слово, – сделаем вам эту уступку за то… за то, что вы аргументируете так неловко.

Одна десятая избирателей, это составляет 13 000 из 130 000 по всему Петербургу. Эти тринадцать тысяч наиболее энергичных и живых, подвижных избирателей настроены левее кадетов. Спрашивается, можно ли, находясь в здравом уме и твердой памяти, утверждать, что энергичные посетители митингов не ведут за собой известного числа менее энергичных домоседов-избирателей? Всякий понимает, что этого нельзя допустить, что в полуторамиллионном городе есть, даже помимо газет и собраний, тысячи иных путей и каналов, которыми просачивается настроение передовиков во всю массу. Всякий понимает, – и все выборы во всех странах подтверждают это, – что за каждым энергичным избирателем, посетителем митингов, имеется не по одному, а по нескольку избирателей-домоседов.

На прошлых выборах из 150 000 петербургских избирателей подали голоса 60 000. Из них около 40 000 за кадетов, около 20 000 по всему Петербургу за правых. Мы слышали, от самого нашего г. радикала, не желающего быть «оптимистом»… (боже упаси! наши радикалы хотят быть «солидными» людьми, … вроде немецких радикалов 40-х годов прошлого века)… Мы слышали от него, что октябристы совсем притихли, и мы знаем из фактов об их полном поражении. Мы слышим теперь о 13 000 энергичных избирателей, настроенных левее кадетов. Подумайте о том, что отношения между этими цифрами видоизменяются сильно по отдельным участкам. Подумайте о том, сколько голосов стоит обыкновенно за избирателем, посещающим митинги.

Вам станет ясно, что опасность черносотенного голосования в Петербурге, в смысле опасности прохождения в Думу правых из-за раздробления голосов кадетов и социалистов, есть вздорная сказка. Ведь для того, чтобы в Петербурге прошли в Думу правые, необходимо, чтобы в большинстве участков не только раздробились голоса вообще, но раздробились именно так, чтобы и кадеты и социалисты, взятые порознь, имели голосов меньше, чем имеет список черных. Это явная бессмыслица.

И мы говорим поэтому прямо: если черносотенная опасность не проявится с вне-«конституционной» стороны (а в оценке этой стороны и лежит центр тяжести различной тактики кадетов и социалистов), то раздробление голосов кадетов и социалистов не может дать победы правым в Петербурге.

Опасность черносотенного исхода выборов в Петербурге есть обман народа, распространяемый кадетами, «радикалами» и всякими оппортунистами и служащий интересам обывательщины в политике. Сказка об этой черносотенной опасности служит на деле интересам кадетов, – которых она помогает ограждать от опасности слева, — служит отуплению масс, которых не заставляют в самом акте голосования отличить «законодательствующего» кадета-буржуа от социалиста, ведущего народ на борьбу.

И поэтому, когда общий хор либералов, трудовиков и оппортунистов с.-д. возглашает по нашему адресу: вы изолированы! – мы отвечаем спокойно: мы очень рады, что изолировали себя от обмана. Мы очень рады, что изолировали себя от грязного дела. Ибо в Петербурге, после 9 января 1905 г., после октября 1905 г., перед 130 000-ной массой избирателей проводить в Думу Кутлеров, Набоковых, Струве и К^о есть безусловно грязное дело.

Мы предсказываем трудовикам и с.-д. оппортунистам, которые заранее ликуют, что кадеты протащат в Думу их, а не большевиков, – мы предсказываем им, что если вторая Дума будет кадетской, то им, трудовикам и с.-д. оппортунистам, будет стыдно за проведение в Думу кадетов. Теперь они прямо будут отвечать за это. А кадеты во второй Думе уйдут настолько вправо (это видно из всего их поведения и всей их политической литературы за последний год), что изобличать их придется даже крайним оппортунистам. В первой Думе кадет Львов повернул к мирнообновленцам и к оправданию черносотенного разгона Думы. Во второй Думе (если история не принесет нам крутого поворота, от которого разлетятся в прах все мелкие сделки с кадетами и все кадеты), во II Думе кадетские Львовы покажут себя не в конце, а в начале.

Берите же, господа, себе местечки в Думе от кадетов! Мы не завидуем вам. Мы возьмем себе предупреждение массы рабочей и мелкобуржуазной столичной массы. Мы возьмем себе развитие в ней – не только посредством речей, но и посредством самих выборов – сознания пропасти между кадетами и социалистами.

Каждому свое, – а «смешивать два эти ремесла есть тьма охотников, мы не из их числа»{135}.

«И они – говорит передовик «Родной Земли» про большевиков – будут даже более одиноки теперь, чем раньше, так как прежние бойкотисты, эсеры, теперь не только идут на выборы, но и стоят за блок с кадетами».

Ново и интересно. Мы уже отмечали как-то раз, что эсеры ведут себя во всем вопросе об избирательных соглашениях не как политическая партия, а как интеллигентская клика, ибо открытых политических выступлений их организаций по этому вопросу мы не видели. И теперь, если газета, в которой пишет г. Тан, не говорит прямой неправды и не повторяет непроверенного слуха, то мы сделаем дальнейший вывод, – именно тот: эсеры ведут себя в вопросе об избирательных соглашениях политически нечестно или, по крайней мере, с такой шаткостью, которая неотделима от политической опасности.

Всем и каждому известно, что конференция петербургской с.-д. организации отвергла блок с к.-д. и предложила против них выборное соглашение трудовикам и эсерам. Резолюция наша напечатана во всех газетах.

Переговоры между ПК РСДРП и соответствующими учреждениями с.-р. и комитета Трудовой группы уже имели место. Расхождения касались исключения нами энесов (н.-с. – «народные социалисты») и числа мест. Если тем не менее эсеры, начав переговоры с нами после нашего заявления о безусловном решении дать сражение в Петербурге кадетам, начали или продолжали переговоры с кадетами о блоке, то очевидно, что эсеры поступили политически нечестно.

Мы говорим открыто: идем в бой с кадетами. Кто за нас?

И эсеры ведут переговоры и с нами и с кадетами!

Повторяем: правду ли сказал передовик «Родной Земли», мы не знаем. Оставить вовсе без внимания прямое утверждение органа, в котором пишет член организационного комитета партии н.-с, – г. Тан, мы не можем. О блоке эсеров с энесами мы знаем и из газет и из сообщений эсеров в переговоре с нами (хотя условия этого блока и его настоящий характер нам неизвестны: тут тоже какая-то закулисная игра ведется).

Наш долг, следовательно, поставить вопрос публично и открыто, чтобы все знали о поведении такой-то политической партии. До сих пор соотношение партий определялось у нас только по программам и литературе, – это ведь одни слова в конечном счете. Первая Дума обрисовала некоторые партии на их деятельности. Теперь мы и выборы непременно должны использовать и используем для полного просвещения масс относительно действительного характера партий.

Что эсеры скрывают нечто из своих отношений к энесам, это теперь политический факт. Что на деле эсеры идут в хвосте у отколовшейся от них оппортунистической партии, это тоже факт. На деле, значит, эсеры в смысле революционной самостоятельности и решимости гораздо хуже, чем они кажутся. И если они пойдут на блок с кадетами, – да еще ради местечка не для себя, а для энесов, – то мы будем иметь превосходный агитационный материал для разъяснения петербургским рабочим марксистского положения о полной неустойчивости и обманчивой внешности мелкобуржуазных (хотя бы и революционных) партий.

От таких партий «изолировать» себя мы считаем не только делом чести для социал-демократа, но и единственно расчетливой политикой. Только расчет у нас ведется не с точки зрения мест в Думе, а с точки зрения всего рабочего движения в целом, с точки зрения коренных интересов социализма.

Но вернемся к «Родной Земле». До какого легкомыслия доходит эта газета, показывает следующая фраза:

«Вообще постановления конференции большевиков сделаны, по-видимому, поспешно и неосмотрительно. Чем, в самом деле, трудовики лучше энесов?»

Это «в самом деле», поистине, бесподобно. Автор – такой круглый невежда в политике, что он даже и не замечает того, что ходит нагишом, – совсем как австралийский дикарь. И это – образованные политики мелкой буржуазии!

Ну, что же делать, примемся за «проклятую обязанность» публициста: разжевывать жвачку и учить азбуке.

Трудовики, т. е. комитет Трудовой группы, к которому обратилась СПБ с.-д. конференция, и энесы возникли из Трудовой группы в первой Думе. В этой Трудовой группе было 2 крыла: оппортунистическое и революционное. Нагляднее всего обнаружилось различие между ними в различии двух аграрных проектов Трудовой группы: проекта 104-х и проекта 33-х.

Общего между этими проектами 1) то, что они стоят за переход земли от помещиков к крестьянам; 2) то, что они пропитаны насквозь духом мелкобуржуазной утопии, утопии «поравнения» мелких хозяев (хотя бы в известном отношении) в обществе товарного производства.

Различие этих проектов состоит в том, что первый проникнут боязнью мелкого собственника произвести слишком крутой переворот, втянуть в движение слишком большие и слишком бедные массы народа. Превосходно выразил этот «дух» проекта 104-х один из авторов его и лидеров энесов, г. Пешехонов, сославшийся на заявление «хозяйственных мужичков» в Думе: «нас послали получить землю, а не отдать ее». Это значит, что наряду с утопией мелкобуржуазного поравнения у этого крыла трудовиков ясно выражены корыстные интересы более зажиточной части крестьянства, боящейся, как бы ей не пришлось «отдавать» (при предположении всеобщего «поравнения», как мыслит себе социализм мелкий буржуа). Взять у помещика, но не отдать пролетарию, – вот лозунг партии хозяйственных мужичков.

Проект же 33-х предлагает немедленную и полную отмену частной собственности на землю. «Поравнительная» утопия здесь тоже есть и в таком же масштабе, но боязни «отдать» нет. Это – утопия не оппортунистического, а революционного мелкого буржуа, не хозяйственного мужика, а разоренного мужика, не мечта нажиться от помещика, на счет пролетария, а мечта облагодетельствовать всех, и пролетариев в том числе, посредством поравнения. Это – не боязнь втянуть в движение самые широкие и самые бедные массы, а желание втянуть их в борьбу (желание, не сопровождающееся уменьем и пониманием дела)[52].

После Думы это различие двух течений у трудовиков повело к образованию двух различных политических организаций: комитета Трудовой группы и партии н.-с. Первая организация приобрела себе почетное в истории русской революции место своими июльскими воззваниями{136}. До сих пор, насколько известно публике, она этого своего хорошего имени еще не испортила, нигде от воззваний не отрекалась, в хоре нытиков, кисляев и ренегатов не участвовала.

Вторая же организация именно период разгона Думы использовала для того, чтобы при столыпинском режиме легализоваться, – чтобы в легальной печати, т. е. огражденная от критики слева, «разносить» вышеупомянутые воззвания, рекомендовать народу «пока» не задевать известных учреждений старой власти и так далее. Конференция СПБ с.-д. организации выразилась поэтому про эту партию еще слишком мягко, сказав об «уклончивом отношении ее к основным вопросам внедумской борьбы».

Итак, политические факты до сих пор были таковы, что мелкобуржуазные или трудовые партии ясно разделились на партии революционного мелкого буржуа (с.-р. и комитет Трудовой группы) и партию оппортунистического мелкого буржуа (н.-с). Так как для с.-д. избирательная кампания есть одно из средств политического просвещения масс, то мы и здесь, отделив две трудовические партии от третьей, заставили обывателя подумать о причинах этого разделения. А подумавши и разузнавши в чем дело, обыватель сделает сознательный выбор.

В заключение, нельзя не отметить, что наивный и невежественный передовик «Родной Земли» пускается в то же время в забавные софизмы, чтобы оправдать свою позицию. Не бесполезно разобрать один софизм, имеющий такой вид, чтобы как раз удовлетворять филистеров:

«Неправы большевики и в том случае, если черносотенной опасности нет. Потому что в таком случае нет необходимости в блоке с с.-р. и трудовиками, и с.-д. партия может с большою пользою для чистоты своего классового содержания выступать на выборах вполне самостоятельно».

Вот, дескать, мы каковы – думает этот радикал – даже о чистоте классового содержания судить можем!

Да, современный газетный писатель «может» судить обо всем, но понимать дела он не понимает, и знаний у него нет. Неверно, будто необходимость соблюдать чистоту классовой позиции исключает всякие соглашения. Думать так – значит доводить до абсурда взгляды марксизма, превращать их в карикатуру. И точно так же неверно, будто нет необходимости блока с с.-р., если нет черносотенной опасности.

Полная самостоятельность избирательной кампании с.-д. рабочей партии есть общее правило. Исключения, однако, приходится допускать всякой живой и массовой партии, – только в разумных и строго ограниченных пределах. В эпоху буржуазной революции все с.-д. допускали политические соглашения с революционной буржуазией и тогда, когда совместно работали в Советах рабочих, крестьянских, солдатских, железнодорожных и т. д. депутатов, и тогда, когда подписывали известный манифест Совета рабочих депутатов (декабрь 1905 г.){137} или июльские воззвания (июль 1906 г.). Передовик «Родной Земли», очевидно, не знает самых общеизвестных фактов, касающихся роли разных партий в русской революции. Революционная социал-демократия отвергает беспринципные соглашения, отвергает вредные и ненужные соглашения, но связывать себе руки вообще и на все случаи она и не думает. Это было бы ребячеством. Платформа 14-ти делегатов Всероссийской с.-д. конференции документально доказала это[53].

Далее. «Необходимость» соглашения с с.-р. и трудовиками в Петербурге вытекает из кадетской опасности. Если бы автор передовицы в «Родной Земле» знал тот предмет, о котором он взялся говорить, то ему было бы известно, что даже среди социал-демократов – сторонников соглашений с кадетами – есть влиятельнейшие организации (например, Бунд), которые признают необходимость блока с революционной буржуазией в случае кадетской опасности, когда нет черносотенной опасности. В Петербурге возможно было бы не только провести избирательную кампанию в духе революционного и социалистического воспитания масс (этого-то мы, с.-д., во всяком случае достигнем), но и победить кадетов, если бы не изменили меньшевики с.-д., если бы за всеми социалистами пошли все революционные трудовики. А раз мы ведем избирательную кампанию, мы не вправе упускать ни единой возможности победы, лишь бы при этом не было принципиальных нарушений социалистической тактики.

Что серьезная борьба в Питере ведется только между кадетами и социал-демократами, это доказано предвыборными собраниями (то же относится и к Москве, причем можно добавить, что результаты всех частичных анкет, например, газеты «Век» или профессионального союза приказчиков «Единение и Сила», тоже подтвердили это положение){138}.

Что соглашение с кадетами есть идейно-политическая гегемония кадетов над их союзниками, это доказывает и вся политическая печать и весь характер переговоров. Кадеты диктуют условия. Кадеты громогласно определяют значение соглашений (вспомните их отзывы о меньшевиках и н.-с, «умеренные социалистические партии», «оппозиционный блок»). От кадетов просят равенства числа мест, как максимальной уступки.

И так же несомненно, что соглашение с.-д. с революционно-демократическими партиями означает гегемонию с.-д. над мелкой буржуазией. Печать с.-д. открыто, ясно и всесторонне развила все свои взгляды, тогда как с.-р. и комитет Трудовой группы вовсе не высказались самостоятельно по вопросу о соглашениях. Основной тон взят социал-демократами. Об урезывании их социалистических воззрений, их классовой точки зрения нет и не может быть речи. В распределении мест им тоже не подумает никто предложить меньшую долю. Их кампания в рабочей курии идет безусловно самостоятельно и показывает их преобладание.

При таких условиях бояться повести с собой на бой с кадетами союзников из революционной мелкой буржуазии было бы просто смешно. Даже энесов мы могли бы при таких условиях вести за собой, если бы это оказалось необходимым для дела. Принципиальность нашей партии от этого нисколько не пострадала бы: линия остается той же, борьба с главенствующей партией либеральных буржуа-соглашателей ведется нами не менее энергично. Ни один здравомыслящий человек не скажет, что мы пошли за энесами (давая им, вместе с с.-р. и комитетом Трудовой группы, два места из шести). Напротив, это означало бы на деле самостоятельную кампанию с.-д. и отрыв нами от кадетов одного из кадетских придатков. Неужели не ясно, что задачам борьбы с кадетами не только не противоречит, а, напротив, прямо служит мобилизация против них полукадетов, если последние идут в наш список?

Конференция петербургской с.-д. организации поступила правильно, высказав открыто и публично свое отрицательное отношение к энесам. Мы обязаны были предупредить революционных трудовиков от такой якобы трудовической партии. Если революционные трудовики оказываются зависящими от формально совершенно самостоятельной партии н.-с, – пусть это будет заявлено публично. Нам очень важно вытащить этот факт на свет божий, заставить признать его, сделать из него все выводы в широкой агитации перед рабочими, перед всем народом.

А затем вопрос о том, лучшего или худшего качества трудовиков мы получаем в союзники по борьбе в Петербурге с кадетами, – этот вопрос мы будем решать чисто деловым образом. Принципиальную линию мы определили. В бой мы идем во всяком случае самостоятельно. Ответственность за наименее надежных трудовиков мы открыто сняли с себя и возложили на других.

* * *

Левые кадеты «Товарища» пробовали посмеяться над большевиками, когда они еще в ноябре заявили: в Петербурге борются три главные партии – черносотенцы, кадеты и социал-демократы.

Rira bien qui rira le dernier (хорошо смеется тот, кто смеется последним).

Наше предвидение оправдалось.

В Петербурге будет три списка кандидатов в Думу: черносотенный, кадетский и социал-демократический.

Граждане, выбирайте!

Напечатано в январе 1907 г. в Петербурге отдельной брошюрой издательством «Новая дума»

Печатается по тексту брошюры