Глава III Расширение фронта буржуазной оппозиции летом 1905 г

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава III

Расширение фронта буржуазной оппозиции летом 1905 г

Революционные события летом 1905 г., особенно ярко проявившиеся в восстании на броненосце «Потёмкин», вызвали тревогу среди буржуазии. П. Б. Струве в «Освобождении» видел «слабую сторону» восстания в том, что оно было произведено «против офицеров». Он пугал, что «.. участие вооружённых сил в политическом движении страны представляет и для дела истинной революции крупные опасности… приучая страну к идее и практике «пронунциаменто»»

Но страх перед революцией охватил буржуазию не в такой сильной степени, чтобы заставить её без всяких условий заключить союз с самодержавием. Напротив, убедившись в растерянности и бессилии правительства, буржуазия после одесских событий начала «краснеть». Это выражалось в усилении заигрывания освобожденцев с демократией и в расширении оппозиционного фронта за счёт торгово-промышленной буржуазии.

Новая попытка организации торгово-промышленной партии. Как мы видели, мартовское совещание промышленников не привело к политическому объединению торгово-промышленной буржуазии. Революционные события лета 1905 г. снова поставили перед промышленниками вопрос о политическом самоопределении.

Инициатива объединения промышленников на определённой политической платформе на этот раз принадлежала железозаводчикам.

21 июня в Петербурге на собрании группы промышленников было избрано бюро из пяти лиц. Кроме Ковалевского и Енакиева, входивших в организационную комиссию, выбранную мартовским совещанием, в новое бюро вошли М. Ф. Норпе, А. А. Вольский и гр. Андр. А. Бобринский. Бюро этому было поручено выработать программу политико-экономических пожеланий, которые по возможности удовлетворили бы потребности промышленности и торговли2.

В «преамбуле» проекта «политической и экономической программы русских торговцев и промышленников», составленного бюро, отчётливо виден мотив, толкавший капиталистов на путь политического объединения. Там говорилось: «Прошло уже полгода с тех пор, как внутренняя жизнь России вышла из своей обычной колеи. За рабочими волнениями последовали опасное аграрное движение и народные возмущения с кровопролитными столкновениями… Русские торговцы и промышленники, не видя в существующем государственном порядке должной гарантии для своего имущества, для своей нормальной деятельности и даже для своей жизни, не могут не объединиться на политической программе с целью содействовать установлению в России прочного правопорядка и спокойного течения гражданской и экономической жизни страны».

Для установления «прочного правопорядка» необходима организация народного представительства, состоящего из двух палат и обладающего правом решающего голоса.

В области экономических задач проект программы ограничился общими фразами о «планомерном покровительстве всем отраслям национального труда» в виде «поднятия земледельческой культуры», «рациональной охраны (не только одними таможенными пошлинами) русского труда от иностранного угнетения» и «создания народного кредита».

В проекте программы был ещё пункт (вскоре исчезнувший) о децентрализации государственной власти, о «расчленении страны на ряд самоуправляющихся областей под общим руководством центральной власти»3.

Эта программа была доложена 25 июня на собрании кружка промышленников, группировавшихся вокруг конторы железозаводчиков, который решил безотлагательно созвать Всероссийский съезд представителей промышленности и торговли, чтобы обсудить вопросы об отношении к предполагаемому созыву Государственной думы и существующим организациям земских и городских деятелей и избрать бюро, которое служило бы объединяющим органом. Местом съезда была избрана Москва. Было постановлено командировать в Москву М. Ф. Норпе, В. И. Ковалевского, А. А. Вольского и А. Н. Ратько-Рожнова, чтобы убедить Н. А. Найдёнова созвать в Москве от имени Московского биржевого комитета Всероссийский съезд промышленников и торговцев4.

27 июня в Москве состоялось совещание промышленников, на котором присутствовали кроме прибывших из Петербурга Норпе, Ковалевского, Вольского и Ратько-Рожнова представители Московского биржевого общества А. С. Вишняков, А. И. Коновалов, Г. А. Крестовников, Н. А. Найдёнов, Н. И. Прохоров, П. П. Рябушинский, В. Г. Сапожников и др. Совещание единогласно постановило созвать возможно скорее съезд представителей промышленности и торговли для объединения на определённой программе политического и экономического содержания и для избрания специального бюро ввиду предстоящих выборов в Государственную думу. Вместе с тем на этом совещании было признано необходимым «выяснить программу и намерения земских и городских деятелей». Выборы на съезд было решено произвести от совещательных учреждений по торговле и промышленности. Съезд решено было провести в Москве 4 июля5. Приурочивая свой съезд к земско-городскому съезду, промышленники, несомненно, хотели войти в общий фарватер либерального движения.

На съезд прибыли представители 23 учреждений: 9 биржевых комитетов[9], 4 специальных бирж[10], 2 комитетов торговли и мануфактур[11], 7 отраслевых обществ, контор и съездов[12] и Петербургского общества заводчиков и фабрикантов. При проверке полномочий выяснилось, что из присутствующих лиц только представители Московского и Нижегородских биржевых обществ, Иваново-Возненского комитета торговли и мануфактур и Петербургского общества содействия улучшению фабрично-заводской промышленности были избраны собраниями соответствующих обществ и комитетов, прочие же были назначены без созыва таких собраний.

На съезде были представлены более или менее равномерно все важнейшие индустриальные районы, за исключением Польши. Отказ польских промышленников от участия в съезде объясняется тем, что в Царстве Польском крупная буржуазия политически организовалась значительно раньше, причём партийная группировка там произошла по национальному признаку. Съезд был открыт 4 июля в зале Московской биржи председателем Московского биржевого комитета Н. А. Найдёновым, но председателем съезда был выбран либеральствующий лидер уральских горнозаводчиков В. И. Ковалевский. Это явилось, как мы увидим дальше, дурным предзнаменованием для так называемой найдёновской партии.

В своей вступительной речи Ковалевский, указав на необходимость объединения промышленников в связи с предстоящими выборами в Государственную думу и неотложность выбора бюро для соответствующих по этому предмету действий, предложил на рассмотрение съезда упомянутый выше проект «политической и экономической программы русских торговцев и промышленников». При этом Ковалевский высказал своё убеждение в том, что единственной мерой, достигающей цели, представляется организация нового государственного учреждения на основаниях, проектируемых съездом земских и городских деятелей 6.

Участники съезда высказались за немедленное осуществление обещанного народного представительства, но по отношению к проекту Булыгина мнения разделились. Большинство пришло к заключению, что Дума «с совещательным голосом никого не удовлетворит и существующего возбуждения не успокоит, к тому же значительная часть населения, в том числе и фабрично-заводские рабочие, не включена в число избирателей, а само народное представительство сводится к комиссии экспертов при Государственном совете». Меньшинство же во главе с делегацией Московского биржевого общества нашло, что этот проект «при настоящем развитии народа единственно возможный к осуществлению» 7.

В. В. Рейхардт утверждает, что на съезде «столкнулись интересы стремившейся к европеизации тяжёлой индустрии с интересами московских мануфактуристов типа Г. А. Крестовникова» и лишь «в дальнейшем… наметился некоторый раскол в среде самой лёгкой индустрии»8. В действительности расхождения среди московских промышленников обозначились ещё накануне 1905 г.

Делегация Московского биржевого общества на съезде состояла из представителей «найдёновской» группы, возглавляемой Н. А. Найдёновым и Г. А. Крестовниковым. Эта группа опиралась на старые московские банки — купеческий, торговый и учётный. Её участники с трудом приспосабливались к новым условиям империалистической эпохи, медленно и неохотно расставались с устаревшими, «замоскворецкими» приёмами предпринимательской деятельности, сложившимися ещё при крепостном праве. Они привыкли проводить свои коммерческие операции в ведомственных канцеляриях и потому отличались крайним сервилизмом по отношению к самодержавию.

«Найдёновская» группа, располагая большинством в биржевом комитете, выступала от имени всего торгово-промышленного мира Москвы с политическими декларациями ультраконсервативного направления. Когда после 9 января 1905 г. Московская городская дума постановила ходатайствовать перед правительством о предоставлении рабочим права «мирных» стачек, права собраний и союзов^ то председатель Московского биржевого комитета Найдёнов направил товарищу министра финансов докладную записку, в которой заявлял, что это решение городской думы «не может быть признаваемо мнением промышленного сословия»9. 3 февраля 1905 г. Московское биржевое общество обратилось к царю со всеподданнейшим адресом, в котором выражало своё «непоколебимое сознание, что лишь под верховным водительством самодержавной (курсив мой. — Е. Ч.) власти возможно сохранение мощи и целости России и её дальнейшее преуспеяние» 10.

Реакционная позиция Московского биржевого комитета не отражала настроения всего торгово-промышленного мира Москвы. Среди выборных Московского биржевого общества была группа «молодых», возглавляемая Рябушинскими и Морозовыми, которая находилась в оппозиции к «найдёновскому» большинству. В неё входили промышленные и банковские деятели нового, современного склада. Чтобы обеспечить минимальными гарантиями капиталистическое развитие страны, эта группа выступала с требованием политических реформ, аналогичных с программой земских деятелей. Летом 1905 г. группа «молодых», среди которых уже тогда заметно выделялись П. П. Рябушинский, А. И. Коновалов, С. И. Четвериков и С. Н. Третьяков, впервые скрестили шпаги с группой Найдёнова — Крестовникова, стремясь парализовать её влияние в московских торгово-промышленных кругах и вытеснить её из Московского биржевого комитета.

При избрании представителей на июльский съезд в собрании Московского биржевого общества лидеры «молодых» П. П. Рябушинский и А. С. Вишняков возражали против императивных мандатов делегатам. Но собрание «признало надлежащим избрать для участия в совещании лиц, стремящихся к поддержанию принятого биржевым обществом направления»11, формулированного в цитированном выше всеподданнейшем адресе. На съезде при обсуждении проекта Булыгина представители «молодой» группы выступили против «найдёновской» группы за предоставление народному представительству законодательных прав.

Найдёнов, потерпев поражение, на следующее заседание съезда, 5 июля, не явился, а заместитель председателя Московского биржевого комитета Сапожников сообщил, что генерал-губернатор вследствие того, что съезд в своих занятиях вышел из программы, представленной Н. А. Найдёновым[13], не находит возможным допустить дальнейшие занятия съезда в помещении Московской биржи.

После этого председатель Ковалевский поставил на баллотировку вопрос о том, должна ли будущая Государственная дума иметь решающий (законодательный) или только совещательный голос. Голосование дало следующие результаты: за совещательный голос Государственной думы высказалось одно учреждение — Московский биржевой комитет, воздержалось от голосования Елецкое биржевое общество, уклонились от голосования Казанский биржевой комитет и Костромской комитет торговли и мануфактур, отсутствовали представители Иваново-Вознесенского комитета торговли и мануфактур и Московской мясной биржи. Все остальные делегаты подали голос за законодательные права народного представительства.

Следующее заседание съезда состоялось вечером 5 июля в доме П. П. Рябушинского. На заседании обсуждалась система выборов в Государственную думу. Значительным большинством (16 учреждений) съезд высказался за всеобщее избирательное право. За избрание по «бытовым» группам было подано три голоса и столько же голосов — за избрание по «бытовым» группам в качестве переходной формы к всеобщей подаче голосов. Прямая подача голосов была отвергнута. За неё голосовало три учреждения, три воздержались и 16 голосовали за двухстепенную подачу голосов. Таким образом промышленники приблизились к платформе земской оппозиции, остановившись только перед прямой подачей голосов. Остальные же три члена формулы ими были приняты точно так же, как и требование облечения будущей Государственной думы законодательными правами.

Естественно поэтому, что съезд решил приветствовать открывшийся 6 июля съезд земских и городских деятелей «как соратников на поприще изыскания средств к восстановлению порядка в России мирным путём» 12. Однако бюро земских съездов не нашло возможным принять делегацию промышленного съезда в общем заседании, не испросив на это предварительно разрешения съезда, и предложило изложить приветствие письменно. Делегаты не сочли удобным ни излагать приветствие письменно, ни ожидать результата голосования и ушли, послав председателю бюро земского съезда телеграмму, что они просят считать эпизод с неприёмом депутации промышленников как бы не бывшим 13. Отказ в приёме представителей промышленного съезда земско-городским съездом объясняется тем, что земские либералы, драпировавшиеся в это время во «внеклассовые» цвета, избегали афишировать свою близость к организации крупного капитала.

На последнем заседаний торгово-промышленного съезда вечером 6 июля было оглашено заявление представителей Московского и Елецкого биржевых обществ и Иваново-Вознесенского комитета торговли и мануфактур о том, что они, уяснив себе в течение бывших 4 и 5 июля заседаний, что между ними и большинством членов совещания обнаружилось коренное различие во взглядах по основным вопросам будущего политического строя России, не признают возможным принимать дальнейшее участие в совещании. Заявление подписали Г. А. Крестовников, В. С. Баршев, В. Г. Сапожников, Н. И. Прохоров и представитель Елецкого биржевого общества Петров14.

Перед закрытием торгово-промышленный съезд принял постановление, в котором подчёркивалось, что только при организации народного представительства с правом решающего голоса возможно «умиротворение населения». Осудив насильственно-революционное осуществление участия народа в государственном управлении, съезд высказался за двухпалатную систему. Всякий законопроект, государственная роспись доходов и расходов, налоги, подати и пошлины вступают в законную силу по принятии их палатами и по утверждении царём. Избрание в нижнюю палату производится всеобщей, тайной и двухстепенной подачей голосов. Верхняя палата является представительницей отдельных территорий и учреждений. Состав и порядок избрания верхней палаты и организация местных самоуправлений подлежат определению первых собраний нижней палаты. Непосредственное допущение женщин к пользованию активным и пассивным избирательным правом съезд признал «пока невозможным ввиду установившегося взгляда на женщину в деревне» 15.

Отметив далее, что проект Булыгина «не внесёт желанного успокоения в народную жизнь», съезд спешит заявить о своей лояльности: «Если же правительством будет осуществлён проект, не соответствующий изложенным взглядам, то в видах скорейшего введения народного представительства совещание представителей промышленности и торговли считает необходимым, чтобы представители промышленности и торговли приняли участие в выборах, в надежде, что выбранные депутаты в Государственную думу озаботятся о скорейшей реорганизации народного представительства, согласно изложенным выше основаниям» 16.

Для дальнейших шагов по созданию торгово-промышленной партии съезд избрал бюро в составе 24 лиц. В него вошли: А. А. Ауэрбах, гр. Андр. А. Бобринский, Я. П. Беляев, А. С. Вишняков, А. А. Вольский, С. П. Глезмер, Ю. П. Гужон, Ф. Е. Енакиев, Е. И. Кавос, В. И. Ковалевский, А. И. Коновалов, Э. Л. Нобель, М. Ф. Норпе, П. П. Рябушинский, М. Н. Триполитов, К. П. Фёдоров, С. И. Четвериков, Н. Н. Щепкин и др. Председателем бюро был избран председатель конторы железозаводчиков Норпе, а местопребыванием бюро — Петербург.

Бюро июльского съезда намечало созвать в конце июля — начале августа новый, более представительный съезд деятелей промышленности и торговли со следующей повесткой дня: 1) выборы центрального и организация местных бюро, 2) вопрос о выборах в народное собрание и смета расходов по отдельным районам на это, 3) издание газеты для распространения в обществе правильного взгляда на промышленность и торговлю и выяснения её нужд и потребностей и 4) разработка экономической программы русской промышленности и торговли 17.

Однако попытка создания всероссийской политической организации крупного капитала и на этот раз не увенчалась успехом прежде всего из-за противодействия «найдёновской» группы, укрепившейся в Московском биржевом комитете. На собрании выборных Московского биржевого общества 14 июля Найдёнов провёл свою точку зрения о предоставлении народному представительству совещательного голоса. «Московское биржевое общество, — писал он министру финансов, — остаётся при твёрдом сознании, что сохранение единства и мощи России возможно только при верховном водительстве самодержавной власти…» 18 Петербургское общество заводчиков и фабрикантов высказалось за отсрочку нового съезда до сентября 1905 г., с тем чтобы предварительно закон о Государственной думе был обсуждён в отдельных совещательных по делам торговли и промышленности учреждениях 19.

13 августа Трепов на письме Коковцова с сообщением о предполагаемом созыве съезда написал резолюцию: «Съезда не допускать, а Норпе прижать к стенке»20. 18 августа у Норпе был произведён обыск с изъятием бумаг июльского съезда21.

Тем временем «молодые» выборные Московского биржевого общества (С. И. Четвериков, П. П. Рябушинский, И. А. Морозов, А. С. Вишняков, В. Л. Бахрушин и др.) публично отмежевались от «найдёновской» группы и на своём совещании, проходившем в двадцатых числах июля в Москве, обсудили вопрос о выработке плана действий на случай, если бы будущей Государственной думе был дан только совещательный голос. Четвериков предложил следующие меры, долженствующие помешать организации совещательного народного представительства по проекту Булыгина: 1) отказ представителей промышленности и торговли от участия в Государственной думе; 2) противодействие правительству в реализации новых внутренних займов; 3) отказ платить промысловый налог и 4) закрытие всех фабрик и заводов для того, чтобы создать массовое рабочее движение. Но эти предложения не получили одобрения. Вишняков и Рябушинский, соглашаясь принципиально с возможностью противодействия внутренним займам, в то же время находили это слишком крайней мерой. Много возражений встретило также предложение о закрытии фабрик и заводов, но после продолжительных прений было решено этот вопрос включить в программу общего съезда представителей промышленности и торговли. Совещание отвергло предложение о бойкоте Государственной думы и признало необходимым приложить все старания к проведению в неё как можно более приверженцев оппозиции22.

На следующем совещании либеральной группы Московского биржевого общества, состоявшемся в конце августа в Нижнем Новгороде, было постановлено всеми средствами противодействовать выборам в будущую Государственную думу единомышленников Найдёнова и добиться изменения деятельности Московского биржевого комитета, введя в него на предстоящих в 1906 г. выборах новые элементы исключительно либерального направления 23.

Вовлечение в либеральное движение городских деятелей. Как мы указывали во второй главе, органы городского самоуправления до 1905 г. стояли в стороне от либерального движения.

После 9 Января только отдельные городские думы, преимущественно небольших городов, возбудили ходатайства о созыве народных представителей. Городские думы крупных городов отмалчивались или выступали в традиционном духе, выражая чувства своей «беспредельной благодарности» за акты 18 февраля.

Только под влиянием цусимского разгрома думы крупных торгово-промышленных городов стали выступать с оппозиционными заявлениями. 24 мая Московская дума большинством против 12 голосов признала необходимым «немедленный созыв народных представителей, первой задачей которых должно быть разрешение вопроса о войне и мире»24.

23 мая в открытом заседании Петербургской думы проходили прения по поводу выработанного особой думской комиссией проекта петиции о преобразовании государственного строя. Гласный Г. А. Фальборк предложил избрать чрезвычайную комиссию для представления царю петиции и адреса о немедленном созыве народных представителей. Дума одобрила петицию, но решила представить её в Комитет министров. Вопрос об адресе царю остался открытым25.

Ещё в феврале в Московской городской думе состоялось небольшое совещание городских деятелей Москвы, Харькова, Нижнего Новгорода и Киева, на котором было избрано бюро по созыву съезда представителей городов, под председательством московского городского головы кн. В. М. Голицына26.

15—16 июня происходил первый съезд городских деятелей, на котором присутствовали 117 представителей губернских городов (из 205 приглашённых). Вести о восстании «Потёмкина» повлияли на принятие съездом сравнительно либеральных решений. По крайней мере первоначальные намётки резолюции, сводившиеся к расплывчатому требованию «организации народного представительства на началах всеобщности и равенства… Для совместного с монархом строительства земли», были заменены новым проектом, в котором прямо указывалось на необходимость введения в России народного представительства на конституционных началах и выражалось отрицательное отношение к булыгинскому проекту 27.

По вопросу об организации народного представительства съезд вынес решение, что оно должно состоять из двух палат: первая — из представителей, избранных всем населением империи, а вторая из представителей, избранных органами местного самоуправления, преобразованного на демократических началах и распространённого на всю Российскую империю. В заключение съезд выразил солидарность с адресом и депутацией майского съезда земцев и поручил своему бюро соединиться с бюро общеземского съезда и собраться на общий съезд в начале июля28.

Как видим, июньский съезд городских деятелей в своих решениях приблизился к платформе земцев. Тем самым созданы были условия для образования общебуржуазного оппозиционного фронта.

Обращение июльского земско-городского съезда к народу. Во главе буржуазного оппозиционного движения по-прежнему шли земские либералы.

Под впечатлением быстрого роста революционных сил и явной растерянности правительства[14]т бюро земских съездов решило созвать в начале июля в Москве новый съезд. В качестве легального повода был выдвинут вопрос о необходимости доложить съезду о результате представления царю депутации 6 июня 1905 г.

Московский генерал-губернатор Козлов считал возможным допустить съезд, но Трепов с согласия царя запретил его. На случай же, если бы съезд собрался вопреки запрещению, Трепов приказал полиции, «не разгоняя его силой, ограничиться переписью участников с предложением разойтись»

Открывшийся 6 июля съезд земских и городских деятелей не мог не отразить то «полевение», которое охватило самые разнообразные круги имущих классов.

На съезде либералы вынуждены были признать неудачу обращения майского съезда к царю. «Когда мы ехали в Петергоф, — говорил инициатор посылки депутации к царю И. И. Петрункевич, — мы ещё надеялись, что царь поймёт грозную опасность положения и сделает что-нибудь для её предотвращения… Когда же государь, сказав земской депутации одно, через несколько дней заявил представителям «Союза русских людей» совершенно обратное и когда полицейский режим после приёма депутации не только не был ослаблен, но, наоборот, усилился, то я пришёл к решительному убеждению, что от верховной власти земцы более ничего ожидать не могут; надо обратиться к народу и встать во главе начавшегося освободительного движения»30.

Проект обращения к народу, составленный И. И. Петрункевичем, по словам Ф. А. Головина, был написан «горячо и резко по отношению к правительству». Он вызвал горячие прения в бюро. Н. Н. Львов и кн. С. Н. Трубецкой указывали на несоответствие его с общим тоном и содержанием речи С. Н. Трубецкого, сказанной им царю в Петергофе при приёме земской депутации. Но подавляющее большинство членов бюро было за принятие проекта Петрункевича, и при баллотировке он был принят почти единогласно. Тогда Головин со своей стороны заявил, что подаёт голос против и что если съезд примет такое обращение, то он вынужден будет отказаться от поста председателя бюро и члена съезда, так как считает, что «составлять и распространять подобную прокламацию может лишь подпольная революционная партия, а не открыто действующая организация, подобно нашей»31. Головина поддержал С. А. Муромцев, видевший главный изъян проекта в том, что он как бы призывал население к противодействию правительству, не выделяя из понятия «правительство» царя32. Все члены бюро согласились с правильностью этого указания, и было решено поручить комиссии в составе юристов Ф. Ф. Кокошкина, С. А. Муромцева и В. Д. Набокова переделать текст обращения, чтобы не оставалось никакого сомнения, что речь в нём идёт только о бюрократии, но не о Царе. Комиссия смягчила резкий обличительный тон и подчеркнула мирный характер обращения.

Но и в новой редакции проект обращения встретил возражения со стороны представителей шиповского «меньшинства», которое было принципиальным противником вовлечения народа в политическую борьбу. Барон Энгельгардт (Смоленская губерния) высказался против призыва к вступлению на активный путь, так как «среди крестьян это вызовет возбуждение. У них активность проявляется в дрекольях, дубинах и поджогах». М. А. Стахович, находя воззвание «несвоевременным», предупредил, что «съезд этим шагом порвёт с земскими учреждениями на местах, а надо, чтобы он всегда действовал от их лица, в этом его сила».

Сторонники обращения к населению подчёркивали, что земцы «отстают от событий» и что «крайние партии пользуются тем, что мы не идём к народу». Для того чтобы отклонить начавшуюся революцию от «кровавых форм», земские деятели должны заслужить доверие народа, а для этого надо идти с петициями не к царю, а к народу. Д. Д. Протопопов (Самарская губерния) предлагал даже упомянуть в обращении о том, что Государственная дума займётся вопросом о земельной нужде крестьян. «Революция — факт, — говорил И. И. Петрункевич. — Мы должны отклонить её от кровавых форм. Мы пойдём для этого к народу. Мы заслужим его доверие». После патетической речи Родичева, в которой он говорил: «Мы хотим в непродолжительном времени стать представителями народа и боимся обращаться к народу. Как же мы приобретём его доверие?»33, — подавляющим большинством (более 200 голосов против 8[15]) принято было предложение бюро об обращении к населению.

Обращение начиналось критикой полицейских репрессий против освободительного движения. Дальше упоминалось о неудаче депутации б июня, причём в обращении тщательно отделялась личность царя от его советников, которые-де нарушают царскую волю. После экскурса в историю освободительного движения, которое изображалось в таком виде, что сперва демократические лозунги выдвинуты были якобы земцами, а затем эти лозунги стали повторять рабочие, крестьяне, учащаяся молодёжь и другие, обращение призывало народ работать вместе с земцами ради «общей цели» — «достижения истинного народного представительства». При этом в воззвании с особой силой подчёркивалось, что «путь, нами указываемый, — путь мирный. Он должен привести страну к новому порядку без великих потрясений и без тысяч напрасных жертв»34.

Чтобы не оставалось и тени сомнений в том, что земские деятели по-прежнему стоят за мирные, легальные и открытые способы действий, съезд отверг подпольное печатание и распространение обращения и постановил напечатать его в газетах, а если это окажется невозможным, то разослать участникам съезда и в земские и городские управы.

По предложению Трепова царь назначил сенатора К. 3. Постовского для предварительного расследования деятельности съезда. На вопрос, поставленный Постовским, «не было ли допущено… противоречие между общим направлением съезда 6-го июля и чувствами депутации 6-го июня», кн. С. Н. Трубецкой отвечал: «Я не нахожу, чтобы деятельность съезда уклонилась от первоначального курса, чтобы земская организация себе изменила… Столь же резко, как прежде, проводилась грань между «бюрократией» и «престолом», между «приказным строем», ослабляющим престол, узурпирующим его права, нарушающим его высочайшую волю, и монархическим началом, между «советчиками» государя и его особою. Не менее решительно, чем прежде, проводилась основная тенденция — необходимость мирного, закономерного развития, мирного разрешения современного кризиса…»35

В своём ответе Постовскому И. И. Петрункевич объяснял, почему съезд избрал средством для убеждения правительства в необходимости реформ обращение к народу, а не посылку новой петиции: «У меня не оставалось более сомнений, что наше совещание не может обращаться к правительству, что мы не обладаем достаточным в его глазах авторитетом, что мы должны рассчитывать только на нравственное воздействие на сознание населения и, рассказав ему всё, что нами сделано, просить у него доверия к нам, чтобы вместе работать для восстановления мирного течения жизни»36.

Своим обращением к народу либералы стремились, во-первых, удержать массы в рамках мирной борьбы и, во-вторых, опираясь на народное доверие, поднять свой авторитет в глазах правительства и тем самым усилить свои позиции в выпрашивании политических уступок.

Вопреки демагогическому заявлению Петрункевича: «До сих пор мы надеялись на реформу сверху, отныне единственная наша надежда — народ» — либералы вовсе не отказались от идеи соглашения с царизмом. Это легко проверить на их отношении к проекту учреждения Государственной думы, составленному Булыгиным[16]. Участники июльского съезда не жалели красок, критикуя отрицательные черты этого проекта, ставившего Государственную думу в положение подготовительной комиссии при бюрократическом Государственном совете. В принятой по этому поводу резолюции говорилось, что проект Булыгина «не может внести успокоение в страну, предотвратить опасности, ей угрожающие, и вывести её из настоящего состояния анархии на путь правильного и мирного развития на основах твёрдого государственного правопорядка». Когда же перешли к обсуждению вопроса о том, идти или не идти в Государственную думу, то тут началось типичное для либералов виляние.

Бюро внесло проект резолюции, в котором утверждалось, что будущее представительное собрание может послужить «средоточием и точкой опоры для общественного движения», а потому признавалось желательным, чтобы земские и городские деятели вошли в Государственную думу в возможно большем числе и образовали там сплочённую группу37.

«Левые» либералы опасались, что участие земских и городских деятелей в булыгинской думе, единодушно отвергнутой общественным мнением страны, окончательно похоронит популярность земской оппозиции в народе. «Как же участвовать в деле, которое мы так раскритиковали? — недоумевал Н. А. Шишков (Самарская губерния). — Ведь народ подумает, что мы солидарны с проектом». Н. В. Раевский (Курская губерния) высказал уверенность, что булыгинский проект «будет разрушен жизнью», а поэтому земцы ни в коем случае не должны вступать на этот «скользкий путь». Ещё более резко отозвался о проекте бюро А. М. Колюбакин (Новгородская губерния), заявив, что, «идя в непотребное учреждение, вы себя губите» 38.

Противники бойкота думы всячески маскировали своё стремление к сделке с самодержавием левой фразой. «Встретимся с врагом в его стане и дадим ему сражение»39,— говорил Н. Н. Щепкин.

Вопрос об участии в булыгинской думе был отложен до следующего съезда, который должен был быть созван немедленно после опубликования закона о Государственной думе40. Выжидательная позиция либералов по этому вопросу облегчала им лавирование между самодержавием и революционным народом.

На заключительном заседании съезда 8 июля Н. Н. Ковалевский поднял вопрос о привлечении в состав земских съездов крестьян «для придания их решениям большей авторитетности». Его поддержал В. И. Карпов (Екатеринославская губерния), предложивший пополнить бюро съездов представителями рабочих и крестьян. Однако не только умеренные конституционалисты типа Гейдена, но и «конституционалисты-демократы» отнеслись к этому предложению крайне несочувственно, находя, что оно радикально меняет характер съездов. В. Е. Якушкин (Курская губерния) обвинил Н. Н. Ковалевского и В. И. Карпова в попытке ввести в организацию земских съездов начала сословности и представительства интересов. По предложению председательствующего гр. Гейдена вопрос этот передан был в бюро ввиду его «сложности» для доклада следующему съезду.

Попытки либералов овладеть крестьянским движением. Июльский земско-городской съезд решил войти в сношения с населением через представителей земств и городов с целью «популяризировать взгляды настоящего съезда на народное представительство, агитируя на сельских сходах, собраниях сельскохозяйственных и ссудо-сберегательных товариществ и комментируя изустно и при посредстве популярных брошюр отношение земской России к вопросу об освободительном движении»41.

После съезда некоторые земства устраивали совещания со специально приглашёнными крестьянами, пытаясь направить аграрное движение в мирное, «приговорное» русло. Так, например, 24 июля председатель Льговской уездной управы II. В. Ширков созвал в земском доме собрание крестьян, на котором убеждал, что «надо о своих нуждах (нужда в земле, уравнение во всех правах с другими сословиями и пр.) мирным путём заявлять правительству, составляя приговоры»42. В Рузском уезде Московской губернии председатель земской управы кн. П. Д. Долгоруков, выступая на сходах, ограничился прочтением речей кн. С. Н. Трубецкого и М. П. Фёдорова и ответных слов царя, а затем объяснил крестьянам значение предстоящих реформ, при которых они мирным и законным путём будут иметь право через своих представителей доводить до сведения верховной власти о своих нуждах. Спрошенный по поводу своей агитационной поездки московским губернатором кн. Долгоруков дал ему слово в дальнейшем «довести осторожность до возможных пределов и в разговорах своих совсем не касаться и не руководствоваться постановлениями земского съезда 6–8 июля»43. Действительно, на сходах в Орешковской и Никольской волостях, созванных 7 августа, кн. Долгоруков вёл беседы с крестьянами в совершенно «охранительном» духе: «на вопросы крестьян по переделу земли говорил, чтобы они не верили агитаторам и доставляли их по начальству»44.

Действуя непосредственно от имени земства, либералы не могли рассчитывать на успех у населения, поэтому они стали использовать в качестве проводника своего влияния на крестьянские массы «третий элемент». С помощью земских служащих и вообще интеллигенции либералы пытались организовать крестьянские союзы. Либеральные деятели из Московского сельскохозяйственного общества, в составе которого было много агрономов, врачей, юристов и т. д., устроили 5 мая 1905 г. совещание крестьян Московской губернии, на котором было принято решение о создании Всероссийского крестьянского союза. Это решение, широко распространённое по всей стране, послужило толчком к возникновению местных групп крестьянского союза.

Учредительный съезд Всероссийского крестьянского союза, проходивший 31 июля — 1 августа нелегально в Москве, под влиянием либералов принял компромиссные решения. С одной стороны, он постановил, что вся «земля должна считаться общей собственностью всего народа»,

а с другой — соглашался на частичное вознаграждение помещиков за землю. Крестьянский съезд вынес резолюцию о созыве Учредительного собрания, но отказался включить в программу Союза требование демократической республики, высказался против вооружённого восстания и рекомендовал крестьянам мирную, «приговорную» тактику.

Либералы и политические союзы профессиональной интеллигенции. Воздействие на широкие массы либералы пытались осуществлять также через профессионально-политические союзы интеллигенции, в возникновении которых видную роль сыграли освобожденцы.

Ещё в ноябре 1904 г. «Союз освобождения» решил начать агитацию за образование легальных союзов адвокатов, учителей и других лиц интеллигентных профессий и соединение их как между собой, так и с бюро земских съездов в единый «Союз союзов»45. Практически организация этих союзов началась после издания указа 18 февраля 1905 г., когда население получило легальные возможности для заявления своих политических требований. В марте — апреле 1905 г. образовались союзы: инженеров и техников, академический (профессоров), писателей (журналистов), учителей, адвокатов, врачей, агрономов, статистиков, конторщиков, железнодорожных служащих и др. На учредительных съездах этих союзов либералы стремились ограничить их платформу политическими требованиями («политическое освобождение России на началах демократизма») и не допустить включения в неё лозунгов свержения царизма и демократической республики, а также аграрного и рабочего вопросов, на чём настаивала демократическая масса членов съездов.

Но даже в союзах писателей и адвокатов, где был представлен цвет буржуазной интеллигенции, влияние либералов оспаривали — и небезуспешно — левые партии. Это, в частности, обнаружилось на учредительном съезде союза писателей 5–8 апреля 1905 г. При обсуждении проекта платформы полное единогласие было достигнуто только в том, чтобы будущему народному представительству принадлежала законодательная власть и чтобы оно было организовано на началах всеобщего, равного, прямого и тайного голосования. Но по аграрному и рабочему вопросам возникли серьёзные разногласия. Большинством голосов (54 против 31) съезд признал необходимым «одновременно с преобразованием государственного строя осуществить принцип национализации земли», с тем чтобы «весь земельный фонд страны был бы предоставлен в распоряжение трудового населения». По другому «острому» вопросу — о 8-часовом рабочем дне — съезд принял взаимно исключающие друг друга резолюции: одна настаивала на немедленном введении 8-часового рабочего дня во всех отраслях производства, в другой же — требование немедленного введения 8-часового рабочего дня сопровождалось оговоркой: «где он возможен по техническим условиям в настоящее время». Далее съезд подавляющим большинством высказался за введение в платформу союза требования «содействовать пролетариату в его борьбе за политическое и экономическое освобождение и стремление к обобществлению орудий производства». После этого умеренно либеральная часть делегатов съезда заявила о невозможности для них войти в союз писателей в том случае, если в его платформу будут внесены все мнения большинства по аграрному и рабочему вопросам. Во избежание раскола редакционная комиссия, которой было поручено окончательное установление платформы, нашла возможным предложить съезду исключить пока (!?) из платформы союза социально-экономический вопрос, поставив себе задачей объединение на почве общих громадному большинству политических требований. Большинством в 101 голос против 74 это предложение было принято. В центральное бюро, которое должно было вместе с тем составить и делегацию в «Союз союзов», были избраны преимущественно освобожденцы П. Н. Милюков, М. А. Винавер, И. В. Гессен и др. Единственно, чего добилось мелкобуржуазное крыло съезда, — это принятие решения «рассматривать союз исключительно как временное соглашение людей разных воззрений для некоторых тактических действий»46.

Гораздо труднее было либералам проводить свои взгляды на всероссийском съезде присяжных поверенных, на котором было постановлено организовать союз адвокатов. На этом съезде сильное впечатление произвело заявление представителя ЦК РСДРП, в котором он предложил съезду признать, что «единственный способ для нереволюционных групп проявить себя — это всестороннее обслуживание пролетариата в подготовке вооружённого восстания». Съезд постановил, что «союз содействует вооружению организованных групп населения». Но вслед за этим, словно придя в себя от «революционного головокружения», съезд отклонил забастовку как систематическое средство борьбы и принял её только как средство для демонстрации47.

8—9 мая 1905 г. в Москве состоялся учредительный съезд «Союза союзов», в котором участвовали делегаты 14 профессионально-политических союзов. Председателем съезда был избран П. Н. Милюков. Чтобы прикрыть буржуазный характер новой организации, либералы всячески подчёркивали «нейтральность» союзов, их «вне-классовость» и «беспартийность». Задачи и тактика «Союза союзов» намеренно были очерчены его инициаторами весьма неопределённо.

При обсуждении политической платформы съезд признал, что ««Союз союзов» имеет целью мобилизацию общественности для борьбы с существующим режимом и что более подробное изложение платформы его излишне» (принято большинством 30 против 26, а при голосовании по союзам большинством 7 против 5 при 2 воздержавшихся 48).

На следующий день, 9 мая, почти половина делегатов съезда (26 из 56 голосовавших) заявила особое мнение о том, что нельзя ограничиваться общим указанием на цели «Союза союзов» (стремление к политическому освобождению и изменению существующего строя на началах демократизма), и настаивала на принятии более развёрнутой формулы целей борьбы. Они полагали, что «Союз союзов» должен поставить целью своей деятельности борьбу с существующим правительством за достижение свободы слова, печати, собраний, союзов, стачек и созыв на основе всеобщего, равного, прямого и тайного голосования без различия пола, национальности и вероисповедания Учредительного собрания, обладающего всей полнотой государственной власти, способного осуществить социальные реформы не на бумаге, а в действительности создать свободный демократический государственный строй. «Иначе, — предупреждали они, — может оказаться, что «Союз союзов» или будет идти мимо жизни, или станет на сторону той части господствующих классов, которая решила идти на политические и социальные * уступки народной массе, а не прямо на сторону интересов трудящихся масс»49.

Представитель МК РСДРП С. И. Мицкевич огласил декларацию, в которой подчёркивалось, что политическая платформа, принятая съездом, придаёт «Союзу союзов» неопределённую политическую окраску, приближающую его к умеренному либерализму511. Призвав демократическую интеллигенцию порвать с буржуазными либералами и присоединиться к революционному народу, большевики покинули съезд.

По мере роста массового революционного движения происходило левение мелкобуржуазной интеллигенции. Она выходила из повиновения либеральному руководству «Союза союзов».

На III съезде «Союза союзов» в Териоках (1–3 июля 1905 г.) центральное бюро предложило «разрешение вопроса об участии в выборной агитации и самих выборах в Государственную думу в отрицательном либо в положительном смысле считать в настоящее время невозможным». Однако эта резолюция была отклонена большинством в 41 голос против 21 при 3 воздержавшихся.

Съезд большинством в 43 голоса против 20 при 2 воздержавшихся признал проект Булыгина «дерзким вызовом со стороны правительства всем народам России», заявил, что «он будет протестовать и против всякого иного закона о народном представительстве, не основанного на принципах всеобщего, равного, прямого и тайного избирательного права без различия пола, национальности и вероисповедания», и признал «недопустимым для членов «Союза союзов» ни проведение кого-либо в проектируемую Государственную думу, ни личное в ней участие»51.

В. И. Ленин видел в этом решении «первый шаг мелкобуржуазной интеллигенции к сближению с революционным народом»52.

Съезд группы земцев-конституционалистов о социальной основе и платформе будущей либеральной партии. Организуя формально профессиональные, а фактически политические союзы адвокатов, журналистов, врачей, учителей и т. д., освобожденцы имели в виду в дальнейшем объединить земскую оппозицию с демократической интеллигенцией и привлечь к союзу этих двух сил «третью, решающую силу — народ»53. Таким образом, они хотели ««слить», — по словам В. И. Ленина, — всё «освободительное» движение в один поток демократизма ради прикрытия буржуазного характера этого демократизма» 54.

Но сближение демократической интеллигенции с революционными партиями по одному из важнейших вопросов политической жизни страны — об отношении к булыгинской думе — делало такие расчёты освобожденцев весьма гадательными. Это обнаружилось на съезде группы земцев-конституционалистов, который состоялся в Москве непосредственно после общеземского съезда 9— 10 июля 1905 г. Здесь был поставлен вопрос о дальнейшем существовании земской конституционной группы в связи с тем, что первоначальная задача группы, сводившаяся к пропаганде конституционных требований в земской среде, после принятия общеземским съездом в апреле 1905 г. политической платформы освобожденцев была в известной мере исчерпана и на очередь дня встала задача «объединения земских сил с общенародными», организации более широкой открытой политической партии.