ГЛАВА ТРЕТЬЯ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Кто — заговорщики. Почему становились заговорщиками.

В июне 1936 года был опубликован в газетах для всенародного обсуждения текст новой Конституции СССР, которая просуществовала до 1989 года, и народ принял активное участие в её обсуждении, к декабрю 1936 года более двух миллионов писем было получено редакциями газет и советскими органами по этому поводу.

В июле 1936 года репрессии коснулись высокопоставленных военных. В июле комдив Д. Шмидт стал давать показания против командующего Киевским военным округом И.Э. Якира и других военнослужащих; были арестованы: заместитель командующего Ленинградским военным округом комкор В.М. Примаков и военный атташе в Великобритании комкор В.К. Путна. 28 июля 1936 года арестовали жену Пятакова, и над этим активным сторонником Бронштейна нависли грозовые тучи.

По мере накопления и появления новой информации о заговоре аресты высокопоставленных коммунистов шли всё лето и осень 1936 года, арестовали: Гиршеля Сокольникова-Бриллианта, Пятакова, Радека, Ратайчика, Я. Лифшица, комдива Мойшу Зюка, полковника Исайю Карпеля, В. Примакова, В. Путну, комдива Д. Шмидта и многих других. И этот черный клубок следователи раскручивали дальше. Если ранее по политическим делам, связанным с убийством Кирова, было репрессировано, осуждено в 1934 году — 78999 человек и в 1935 году — 267076 человек, в числе которых были не только партийцы-коммунисты, но и много невинных ленинградцев и финнов из Ленинградской области, то в 1936 году было осуждено по политическим делам 274670 человек, среди которых, по моему мнению, было репрессировано не много невинных людей и именно — в последней четверти 1936 года.

Кстати, разумным людям пора решительно отвыкать от беспредельной Лжи либерал-демократов о многих миллионах репрессированных Сталиным в 1935-1938 годы. Причем у историков это бесшабашное враньё уже даже не вызывает негодования, а просто презрительную гадливую усмешку. Вот свежий пример «оригинального» мышления, — в 2010 году очень миловидный российский еврейский писатель, получивший премию «Проза года», Александр Абрамович Кабаков перед вылетом на авторский вечер к «русским» в Бруклин корреспонденту газеты «МЕГ» (№1-2 за 2010 г.) по отношении к Бронштейну-Троцкому, Ленину-Бланку, Свердлову, Урицкому, Якиру, Апфельбауму-Зиновьеву, Розенфельду-Каменеву и им подобным кровавым еврейским палачам заявил: «Большевики первого поколения были культурные люди со старорежимным университетским образованием». Люди, убившие много миллионов людей — в принципе не могут называться культурными людьми. Это только у гнусавого лживого Вульфа в «Серебрянном шаре» — Бронштейн и Тухачевский «почему-то» представлены исключительно культурными людьми, невинными агнцами — жертвами Сталина.

А. Кабаков при этом делится с журналистом своим писательским секретом: «Читателю надо показать какой-то фокус, привлечь его внимание». Так вот — в литературе могут быть фокусы и должны быть, а в трактовке истории недопустимы. На этот раз очередной еврейский фокусник показал не фокус, а, как заправский идеолог, целенаправленно создал совершенно лживый исторический миф об очередных жертвах Сталина.

Заговорщиков, кроме принципиальных сталинских соперников: Бронштейна, Зиновьева и др., оказалось довольно много по нескольким причинам. Во-первых, идеологических единомышленников, сочувствовавших Бронштейну, среди коммунистов, бундистов, левых эсеров было много. Сторонников национальной идеи «мировой революции» было много хотя бы уже потому, что евреев в Российской империи до 1917 года было более 5 миллионов, и после октября 1917 года огромное количество их оказалось «при деле» — во властных структурах, это была властьобразующая нация в РСФСР и затем в СССР при Ленине и Троцком, а затем и при Сталине до 1938 года. Исходя из вытекающих из вышеуказанного факта антиеврейских настроений в народе Вадим Кожинов выдвинул версию причины репрессий в 30-х: что в преддверии неизбежной войны, развивая линию патриотизма и понимая антиеврейские настроения в народе, Сталин решил сделать реверанс в сторону народа и репрессировать многих ненавистных народом еврейских начальников. Я с этой версией категорически не согласен и ниже объясню — почему.

Еврейский писатель Леон (Лейба) Фейхтвангер также пытался объяснить причину сталинских репрессий западным читателям, отталкиваясь от «военного фактора»: «Раньше троцкисты были менее опасны, их можно было прощать, в худшем случае — ссылать. Теперь, непосредственно накануне войны, такое мягкосердечие нельзя было бы себе позволить. Раскол, фракционность, не имеющие серьёзного значения в мирной обстановке, могут в условиях войны представить огромную опасность». И частично он прав, но это не полнота ответа на вопрос — почему произошли репрессии?

Совсем оригинально решили объяснить причину репрессий и «очистить» Сталина современные сталинисты Г.И. Торбеев и П.Г. Свечников, которые в своей книге («Сталин. Правда и вымыслы», Челябинск, 2006 г.) утверждают: «Четыре года шла мировая война. Рухнула царская империя, причем большевики к этому не имели никакого отношения (Не вели антицарскую агитацию в армии и среди рабочих и лишь расстреляли всю царскую семью и прислугу — Р.К.). Произошла Февральская революция. В стране — хаос, разруха, голод, расцвет преступности. Октябрьская революция. Гражданская война, интервенция, восстания, бандитизм. В этих условиях никакая власть, никакое правительство не смогли бы установить элементарного общественного порядка без массовых репрессий. Это признают все серьёзные исследователи Запада». В этом случае Торбеев и Свечников могли бы удосужиться назвать хотя бы одного этого серьёзного западного «мудреца». То есть, по их мнению, 20 лет слабая Советская власть не могла справиться с уголовщиной и в конце концов вынуждена была в борьбе с преступностью прибегнуть к массовым репрессиям, причем — в коммунистической партии. При этом эти сталинисты-коммунисты решили слукавить по-крупному и заодно очистить партию от вины преступного убийства царской семьи: «Соплеменники Керенского, гордо называвшие тогда себя "большевиками", хотя никогда таковыми не были, произвели ритуальное убийство царской семьи». В обоих случаях — никакой правды, одни новые вымыслы и чушь, которую они пытались «творчески» развить дальше:

«Революция освободила людей не только от пут самодержавия, но и от всех элементарных норм морали и нравственности. Новое общество рождалось в кровавых муках и сопровождалось оргией преступности во всех регионах страны, во всех сферах общества. Новая власть прилагала титанические усилия, чтобы воспрепятствовать этому. Поэтому сталинская система массовых репрессий вырастала как мера самозащиты нового общества от рожденной в условиях катаклизмов мировой и гражданской войн преступности. И мера эта становилась постоянно действующим фактором нового общества».

Более того, эти фанатичные сталинисты и коммунисты решили грубо идти против явных фактов и доказывать, что чисток в партии и среди советских чиновников не было, ибо — «...что касается народовластия, то следует отметить, что большинство руководящих постов от самого низа и до самого верха занимали выходцы из низших слоев народа, проявившие врожденные организаторские таланты. Важным компонентом сталинской власти являлась так называемая "номенклатура". В сталинские годы в номенклатуру входили особо отобранные, надежные и преданные Советской власти кадры».

На этом «креативность» этих сталинистов-мухинцев не иссякла и для пущей убедительности своей позиции Г.И. Торбеев и П.Г. Свечников сравнили действия Сталина с действиями римского императора Луция Септимия Севера две тысячи лет назад: «Захватив власть в столице Империи, он провел решительную чистку образовавшейся там гнили — и демагог-правитель, и разложившееся его окружение были сурово наказаны, наиболее виновные казнены, прочие изгнаны». Не зря один из этих сталинистов является профессором одного из университетов США.

Несмотря на такие глубокие познания в истории, сомнения всё-таки не покидали Г.И. Торбеева и П.Г. Свечникова, потому что одну из глав на эту важную тему в своей книге («Сталин: правда и вымыслы», Челябинск, 2006 г.) они назвали таинственно «Загадки 1937-1938 гг.» и в начале этой главы туманно предупредили читателей эпиграфом:

Есть многое на свете, друг Горацио,

Что непонятно нашим мудрецам. (Шекспир)

Но, несмотря на это, они продолжали упорно биться над разгадкой с помощью своей любимой газеты «Дуэль» и попытались конкретизировать часть преступного элемента:

«Основную часть рекрутов оппозиционеры вербовали, прежде всего, из среды взяточников и хапуг. На первый план у таких людей выходят личные, шкурные интересы. Привычка к сладкой и роскошной жизни вынуждает их объединяться с себе подобными. И ради сытой и безбедной жизни, ради сохранения своего высокого положения они готовы были выступить против Сталина и Советской власти».

Вышеназванные исследователи «забыли» национальный фактор, ибо именно подавляющее большинство «местечковых» коренных революционеров, коренных материалистов шли в революцию ради материальных выгод и власти, что в данном случае одно и то же, а не ради построения какой-то фантасмагории под названием «коммунизм», вернее — красивой коварной выдумки их «гения» для других глупцов. А что касается многих высокопоставленных партийных и советских чиновников, значительной части коммунистической элиты, то в этом случае многие были «типа умные», наученные опытом, делали вывод из истории. А ближайшая история выглядела следующим образом: в недавней борьбе за власть между Сталиным и Троцким (12 лет назад) большинство высокопоставленных партийных карьеристов, придерживающихся нейтральной позиции, было уверено, что выиграет второй после Ленина или даже первый вождь революции — Бронштейн-Троцкий. Но ошиблись, и выиграли те активные, кто поставил в этом противоборстве на Сталина, открыто поддержал его. Теперь же, кроме идейных противников Сталина, большое количество карьеристов на новом этапе борьбы Троцкого со Сталиным, когда Сталин ошибся с коллективизацией и нажил себе дополнительно много врагов, а за Троцким стоял весь огромный мощный Запад, включая Гитлера, пытались перестраховаться, — работали на Сталина, прекрасно жили при Сталине, но, наученные опытом, на всякий случай делали ставки и на Троцкого, тайно изображали его сторонников. Почему они так поступали? В первую очередь для того, чтобы сохранить свои посты, свою маргинальную власть, и соответственно — свое материальное благополучие и моральное удовлетворение своего «эго».

Эта большая когорта коммунистов пыталась сидеть «на двух стульях», «ставить на двух лошадей сразу», это была своеобразная категория троцкистов-сталинистов. И в большинстве случаев — это были очень благополучные, злорадно шушукающиеся «на кухнях» и «в узких кругах» единомышленников «умники» (типа советских диссидентов 60-х и 70-х годов), уже 4 года игравшие в какую-то конспирацию, и при случае — «для галочки» и будущего «героизма» (на случай прихода к власти Троцкого) осторожно вредившие и гадившие по месту своей работы, и, по сути, за 4 года ничего серьёзного «заговорщицкого» не сделавшие, но теперь из-за этих игр в двуличность, лицемерие и «перестраховку» попавшие в серьёзную Беду, когда такие же, как они, «свои» при первой же неприятности их «сдали».

По сути — подавляющее большинство советских троцкистов-заговорщиков были репрессированы не за конкретные преступные действия, а за конспиративные шушукивания-«разговорчики», за антисталинские настроения, за настроения-желания-намерения сместить Сталина с главного поста в стране, забрать у него власть и самим возглавить страну. Большинству заговорщиков трудно было поставить в вину какие-то конкретные вредительские или шпионские действия, кроме «разговорчиков» где-то «тет-а-тет» или вечерком «в узком кругу», которые можно было назвать — «двурушничеством», страховались и пытались сидеть на двух стульях.

«Начали с малого — с идеологической группки. А потом шли дальше. Вели разговоры такие: вот, ребята, дело какое ГПУ у нас в руках, Ягода в руках, Кремль у нас в руках, так как Петерсон с нами, Московский округ, Корк и Горбачев тоже у нас. Все у нас. Либо сейчас выдвинуться, либо завтра, когда придем к власти, остаться на бобах. И многие слабые, нестойкие люди думали, что это дело реальное, черт побери, оно будто бы даже выгодное. Этак прозеваешь, за это время арестуют правительство, захватят Московский гарнизон и всякая такая штука, а ты останешься на мели.

Точно так рассуждает в своих показаниях Петерсон. Он разводит руками и говорит: дело это реальное, как тут не завербоваться? Оказалось, дело не такое уж реальное. Но эти слабые люди рассуждали именно так: как бы, черт побери, не остаться позади всех. Давай-ка скорей прикладываться к этому делу, а то останешься на мели. На них гипнозом действовали: завтра все будут у нас в руках, немцы с нами, Кремль с нами, мы изнутри будем действовать, они — извне. Вербовали таким образом этих людей», — объяснял на эту тему Сталин во время выступления на расширенном заседании Военного Совета 2 июня 1937 года.

Исходя из вышеизложенного Сталиным, мне осталось только попросить фанатичных сталинистов типа «мухинцев» Свечникова и Торбеева: не надо ничего выдумывать и «пудрить» честным людям мозги, просто внимательно читайте самого Сталина и воспоминания его помощников, и сами вначале правильно во всем разберитесь, а то, не разобравшись в сути репрессий, пишут:

«Многие исследователи, в том числе и из патриотического лагеря, считают, что борьба между Сталиным и Троцким велась исключительно за власть. Но это не так. Выше мы уже отмечали, что власть сама по себе Сталина не интересовала. Поэтому борьба между ними велась за будущее России».

Печально за такой крайне низкий интеллектуальный уровень моих собратьев-патриотов, которые не понимают связь между властью над Россией и будущим России, и которые своей «защитой» и безумной идеализацией Сталина приносят больше вреда, чем пользы. Власть Сталина очень интересовала, иначе он не затеял бы в 1922-1923 гг. всю эту историю борьбы за власть, и он за неё очень умело боролся. Напомню один из базовых выводов, который сделал молодой Сталин в начале своего пути, решив присоединиться к революционерам-террористам и попытаться улучшить этот Мир, Сталин: «Для того, чтобы переделать мир, надо иметь власть».

Признавший свою вину «вечный» заговорщик Х. Раковский, на суде в последнем слове объяснил суть заговора против Сталина: «Эта страсть, это честолюбие к власти нас ослепило». И Вячеслав Молотов объяснил репрессии против заговорщиков: «Конечно, требования исходили от Сталина, конечно, переборщили, но я считаю, что всё это допустимо ради основного: только бы удержать власть» (Цитата Молотова из — Ф. Чуев «Сто сорок бесед с Молотовым», М., 1991 г.).

Эту истину следует хорошо уяснить и запомнить, именно борьба за власть, посягательство на власть, подготовка к захвату власти троцкистами явилась причиной репрессий в верхних эшелонах власти в СССР с декабря 1934 года по июль 1937 года. И современным сталинистам не надо какими-то безумными вывертами-выдумками защищать Сталина в теме репрессий 30-х годов, потому что Сталин с конца 1934 года по июнь 1937 года правомерно защищался — и правомерно репрессировал заговорщиков, и имел на это полное право, ибо законно занимал эту верховную должность. Ещё раз подчеркну, — репрессии Сталина заговорщиков-троцкистов с конца 1934 года по июнь 1937 года были законны, правомерны, и это должен подтвердить самый знаменитый юрист у власти в современной России, а не делать по этому поводу безответственные самодискредитирующие заявления, или не вмешиваться в эту знакомую ему только по слухам от либералов тему.

Начиная со 2-го июля 1937 года причины репрессий, исходящих от Сталина, имели ещё один окрас; также репрессии с конца 1936 — начала 1937 года, инициированные другими лицами имели другую основу, все эти более трагичные ситуации мы внимательно рассмотрим в следующих главах книги.

И, кстати, — никакой контрреволюции, антиленинской, антибольшевикской революции и сознательного национал-большевизма, если под «национал» — понимать русский национализм, а не еврейский, — со стороны Сталина в этот период не было, как сегодня пытаются некоторые особо умные сталинисты объяснить по непониманию или лукаво «облагораживая», прикрашивая, идеализируя в очередной раз Сталина. Например, создатели прекрасной серии фильмов по истории России: М. Ширяев, Н. Смирнов, А. Вассоевич и пр. делают вывод о «контрреволюции» Сталина, ссылаясь всего-то на автора книги «Судьба и грехи России» эмигранта Г.П. Федотова, который был хорошим человеком, хорошим православным мыслителем, но, мягко выражаясь, — не очень хорошо разбирался в истории и не был авторитетным историком. И если он ошибался, то это не значит, что за ним должны ошибаться и мы. Не стал бы «инициатор» «антиленинской революции», «контрреволюции» — Сталин так упорно, старательно создавать «божественный» идол Ленина-Бланка в 1934-1938 годах: по его инициативе 27 сентября 1935 года Политбюро приняло решение «О Музее Ленина», который был открыт 1 января 1936 года, не стал бы Сталин выделять деньги на создание фильмов: «Ленин в Октябре» (1937 г.), «Великое зарево» (1938 г.), «Ленин в 1918 году» (1939 г.), «Человек с ружьём» (1939 г.). К тому же — надежнее доверять первоисточникам, тем, кто не только был непосредственным свидетелем тех событий, но и активным участником, — соратник Сталина В. Молотов утверждает совсем противоположное: «Сталин хотел, чтобы 1937 год стал продолжением революции в сложной международной обстановке». Кто лучше знал историческую ситуацию: живущий за границей Федотов, наши современники Вассоевич с Ширяевым или ближайший к Сталину, самый доверенный его помощник? — Который утверждает, что была не контрреволюция, а продолжение ленинской революции.

Сталин с 1924 года неизменно создавал и укреплял культ Ленина, Бого-Ленина, а его окружающие старательно продолжали создавать культ Бого-Сталина, верного ученика и последователя Бого-Ленина, которому помогали надежные «апостолы» из Политбюро и ЦК, например, среди огромного количества хвалебных статей и выступлений можно процитировать отрывок оригинальной статьи из газеты «Заря Востока» №187 от 12 августа 1936 года: «Сосо обладал феноменальной памятью. Объяснения преподавателей он запоминал и усваивал с ходу и потом слово в слово их пересказывал. Поэтому он всегда был уверен в своих знаниях. Однажды преподаватель Илуридзе попытался «срезать» Сосо как вожака группы бедных учеников, но юный отрок не смирился и не уступил преподавателю».

Вернемся к троцкистам-заговорщикам с их «двурушной» сталинско-троцкистской позицией, которые, обличенные большой властью и большими правами решать судьбу людей, оказались не столько опасны для Сталина, сколько для общества, для граждан. Например, на допросе 26 апреля 1937 года Ягода объяснял свою позицию: «Я не разделял взглядов и программы троцкистов, но я все же очень внимательно приглядывался к ходу борьбы, заранее определив для себя, что пристану к той стороне, которая победит в этой борьбе». Поэтому в зависимости от оценки ситуации Ягода своим должностным кровавым мечом махал то в одну сторону, то в другую. И так страховались на обе стороны многие высокопоставленные коммунисты и чиновники. А когда «доигрались» и попали в серьёзную Беду, то эти заслуженные коммунисты стали спасать себя всеми способами, вплоть до — по головам друг друга, чтобы сохранить свой великолепный коммунистический уровень жизни; и «заложить» своего давнего товарища по службе быстрее — чем он тебя, чтобы доказать свою «чистоту», непричастность, бдительность, преданность и старательность; и тем более прекрасный исторический момент — отмстить недругу, более успешному соседу или когда-то кого-то обидевшего или перегнавшего по карьерной лестнице или в борьбе за женщину. А то, как в это время мастерски, толково и честно «заложил» всех старый большевик и мудрый масон Карл Радек — стало примером для многих партийцев, определенным авторитетным спусковым крючком: теперь так можно было поступать всем, это нормально, это мудро, это необходимо. Невольно вспоминается отрывок одного из самых любимых Сталиным произведений — из сказки-притчи М. Горького «Девушка и смерть»:

Смерть проснулась около полудня.

Сорвала подсолнух за плетнем

Нюхает, любуется, как солнце

Золотит живым своим огнем

Лист осины в желтые червонцы.

И на солнце глядя, вдруг запела

Тихо и гнусаво, как умела:

"Беспощадною рукой Люди ближнего убьют".

В ситуации — когда «внезапно зажгли в каморке свет» — и «крысы», «клопы» и «тараканы» в панике стали метаться и «сдавать» друг друга и всю подпольную организацию, — арестованные в 1935 году Зиновьев и Каменев поняли, что их положение стало плачевным. И если раньше они признали свою вину «в меру» — только в разжигании антиправительственных настроений своей критикой, то теперь — в июле 1936 года они полностью признались в заговоре. Ещё весной, после того, когда весь трагизм положения стал понятен после провала Ольберга, Апфельбаум-Зиновьев совсем поник, сломался и в письме от 14 апреля 1936 года молил Сталина: «В моей душе горит одно желание — доказать вам, что я больше не враг. Неужели вы не видите, что я не враг ваш больше, что я ваш душой и телом, что я готов сделать всё, чтобы заслужить прощение, снисхождение». Что мог подумать на это Сталина? Думаю, скорее всего, следующее: откуда я могу знать — враг ты мне больше или не враг, ведь столько раз ты меня обманывал и против меня действовал. Прагматичному Сталину эти старые соратники и давние враги были уже совсем бесполезны, более того — вредны, опасны, мешали работе. И даже как враги они ему были не интересны, не бодрили, — были предельно понятны, жалки и вызывали только отвращение, презрение и гадливость. Теперь эти гады, которые сами погубили десятки тысяч жизней, жалобно извивались, перед ним лебезили, — чтобы спасти свои жизни и дальше шикарно жить за счет захваченного народа, а при случае опять попытаться подло поставить ему подножку. В отличие от многих тысяч репрессированных русских патриотов, он с ними, памятуя былое, сюсюкался более десяти лет. На этот раз у него не было никаких колебаний, никакой мягкотелости или партийной и идеологической солидарности и снисхождения, решение было уверенным и категоричным.

Из протокола допроса Зиновьева от 23-25 июля 1936 года, — Зиновьев: «Я действительно являлся членом объединенного троцкистко-зиновьевского центра, организовавшегося в 1932 году. Этот центр ставил своей главной задачей убийство руководителей ВКП(б), и в первую очередь убийство Сталина и Кирова. Через членов центра Смирновым были получены прямые указания по подготовке убийства Сталина». После таких признаний в СССР как защитную меру по защите жизни Сталина органы НКВД и охрана стали практиковать применение двойников Сталина, коими были: Христофор Гольштаб, Евсей Лубицкий, кавказский крестьянин Рашид.

После того, как поменял свою позицию Зиновьев-Апфельбаум, тогда решил во всём признаться и Розенфельд-Каменев и на суде 19 августа 1936 года в частности говорил: «В третий раз я предстал перед пролетарским судом. Дважды мне сохранили жизнь, но есть предел великодушию пролетариата».

Открытый судебный процесс над верхушкой заговорщиков (16 человек) состоялся 19-24 августа 1936 года. Им инкриминировали убийство Кирова и заговор с целью убийства Сталина и захвата власти. Эту группу подсудимых следователи назвали — «Антисоветским объединенным центром» и более конкретно — «Троцкистско-Зиновьевским Террористическим Центром»; судебный процесс, исходя из числа обвиняемых, историки назвали — «Процесс 16», а затем — «Первый московский процесс».

Сам факт открытости этого судебного процесса говорил о многом, во-первых, что властям скрывать перед иностранными журналистами и послами нечего, они были совершенно уверены в виновности подсудимых и уверены, что никакого ляпсуса на этом суде не возникнет. Во вторых, эта открытость процесса для старых ленинцев была сама по себе революционной, ломающая демонстративно кровавые ленинские, большевикские традиции, и в этом смысле эта открытость судебного процесса была «контрреволюционной», — ведь никаких публичных судов при Ленине и Бронштейне-Троцком не было и не подразумевалось — врагов к стенке и баста.

Даже предателям так было комфортнее, а здесь — позорно, перед всеми, затяжное судилище, какие-то демократические процедуры, публичность, при иностранных журналистах и послах. В-третьих, эта «проблемная» открытость раздражает современных либерал-демократов, пытающихся на этой открытости не фиксировать внимание, и упорно молчащих о кровавых Ленине и Троцком, и по многим признакам являющихся современными троцкистами.

В ходе этого процесса 20 августа 1936 года Зиновьев, Каменев и Рейнгольд не только признали себя виновными, признались в преступном замысле, в своей вине, но и дали показания (тотчас же опубликованные) на Бухарина, Рыкова, Томского, Угланова и др., создававших условно называемый «правый блок». Хотя, по моему убеждению, заговорщики действовали против Сталина довольно согласованно, зная позиции друг друга, обменивались информацией, мнениями, и их условно разрывать и разносить по разным заговорщицким блокам неправильно.

Впечатленный признанием Каменева и Зиновьева Томский 22 августа застрелился. Среди заговорщиков начался переполох, паника. 21 августа 1936 года в «Правде» была напечатана статья бывшего лучшего друга Бронштейна-Троцкого Христиана Раковского, в которой он категорично заявлял, что Зиновьеву, Каменеву, Евдокимову, Смирнову и прочим заговорщикам — «Не должно быть никакой пощады!». В этот же день — 21 августа 1936 года в «Известиях» появилась статья Карла Радека, которого когда-то по настоянию Ф. Дзержинского за нечистоплотность исключили из польской, а затем и германской соц-дем. партии, Радек назвал своих старых друзей «фашисткой бандой», «мразью» и потребовал для них смертной казни. Этот пропагандистский ход был весьма удачным — перед народом эти слова произнёс не Сталин, а глава заговорщиков, который в курсе всего. А Сталин лишь прислушался к совету. Если послушать сегодняшних либерал-демократов, то получается, что казнил исключительно один Сталин, и они «почему-то» «забывают», что желающих смерти своим товарищам было много — «...на суде Розенфельда-Каменева обвиняли Ольдберг, Давид, Берман, Рейнгольд и Пикель, а судьями выступали начальники отделов НКВД Слуцкий, Фриновский, Паукер и Реденс. Все девятеро — иудейские цадики с партийными билетами в карманах», — обратил внимание в своём исследовании А. Иванченко («Путем великого Россиянина»).

Вечером 23 августа 1936 года Военная коллегия Верховного Суда вынесла приговор — заговорщики, среди которых подавляющее большинство составляли евреи: Ф. Давид, Э. Дрейцер, Н. Лурье, И. Рейнгольц, Р. Пикель, Э. Гольцман и другие были приговорены к расстрелу. А 25 августа 1936 года в связи с открывшимися новыми обстоятельствами суд приговорил Каменева-Розенфельда и Зиновьева-Апфельбаума к расстрелу. Яростно борющийся с верующими в России официальный «безбожник» Апфельбаум-Зиновьев перед своей казнью усердно читал молитвы на иврите.

С учетом состава высшего руководства НКВД и ближайшего помощника Сталина Лазаря Кагановича картину в конце августа 1936 года можно представить следующим образом — вышеназванные осужденные заговорщики-троцкисты еврейской национальности готовили заговор против Сталина, чтобы отобрать у него власть над СССР, а другие евреи, преданные Сталину: Л. Каганович, Янкель Сорензон-«Агранов», «двурушный» Гершель Ягода защищали Сталина и громили своих соплеменников — заговорщиков. В своих мемуарах участник тех событий энкэвэдист А. Орлов-Фельдбин по поводу картины «Одни евреи допрашивали других евреев» отметил оригинальность момента: «следствие приняло характер почти семейного дела». Во многих случаях хорошие знакомые или даже друзья допрашивали друг друга, и обе стороны прекрасно понимали что происходит и почему. То есть — наблюдаем внутрипартийные разборки за власть, в том числе и внутриеврейские разборки, где во главе одной, более-менее интернациональной группировки стоял Сталин. В результате всей этой заварухи, «разборки» преимущественно еврейская группировка проиграла. Этот проигрыш отразился в августе 1936 года в постановлении Президиума ЦИК СССР, который постановил:

«Впервые в истории еврейского народа осуществилось его горячее желание о создании своей родины, о создании своей национальной государственности». Задачу поставили переселенческому отделу НКВД — силовым методом переселить в Биробиджан из городов 150 тысяч евреев (В 1939 г. — перепись в Биробиджане выявила всего 108 тысяч общего населения). Высылка возможных законспирированных троцкистов на далекий Восток явно была «профилактической» мерой.

В августе 1936 года также был арестован председатель исполкома Еврейской АО («Биробиджана») И.И. Либерберг. По поводу ареста председателя исполкома ЕАО («Биробиджана») И.И. Либерберга Г. Костырченко в своей книге пишет: «Теперь уже бывшего председателя исполкома ЕАО обвинили в активном участии в 1933 году в троцкистской террористической организации, "руководителей" которой, Я.С. Розанова и Н.В. Билярчика, взяли к тому времени под стражу на Украине. Два месяца Либерберг все отрицал, но потом, видимо, подвергшись допросам "с пристрастием", признал предъявленные ему обвинения, подтвердив 9 марта 1937 году свою вину на заседании военной коллегии Верховного суда СССР.» («Тайная политика Сталина», М., 2001 г.).

Мне в таких случаях нравится классическое предположение — «видимо, подвергшись допросам "с пристрастием", признал предъявленные ему обвинения». Во-первых, там не было видно допроса «с пристрастием», поэтому «видимо» здесь в малой степени вероятности. С большей вероятностью я могу утверждать, что «пристрастия» не было, и совершенно точно — что заговор был.

Перед судебным процессом ЦК предоставил Бухарину отпуск, который он решил провести на Памире, и Бухарин узнал о возбуждённом против него деле, находясь на отдыхе в Средней Азии. Узнав результаты этого судебного процесса Бухарин начал спасительно «маневрировать» — 1 сентября 1936 года он написал из Азии письмо Ворошилову, будучи уверенным, что его текст станет известным окружению Ворошилова, в том числе и Сталину: «Циник-убийца Каменев омерзительнейший из людей, падаль человеческая. Что расстреляли собак — страшно рад». — Очень омерзительно выглядел «герой» — борец-мученник современных либерал-демократов, но эта жалкая уловка похоже сработала, — 10 сентября 1936 года газета «Правда» сообщила, что Прокуратура СССР прекратила расследование в отношении Бухарина. Но Бухарин продолжал страховаться и слать Сталину, как якобы старому другу, трогательные верноподданнические письма.

А когда он вернулся в Москву и попытался попасть на прием к Сталину и Молотову, то его никто не принял. Тогда Бухарин написал объёмное письмо членам Политбюро, в котором клялся в верности Сталину: «Я во всех областях с подлинной убежденностью защищал линию партии и сталинское руководство. Что мерзавцев расстреляли — отлично, воздух сразу очистился».

В сентябре Сталин, как обычно, поехал отдыхать в Сочи. Понятие — «отдых» у Сталина было относительным, он работал и раздумывал вдали от кремлевской суеты. Как когда-то, он внимательно вглядывался в партийные массы и выдергивал себе в помощники умных и верных людей, таких как Киров, Куйбышев, Ежов. Теперь же Сталин выдернул из партийных низов себе в помощь очередного умного русского — Жданова, и в Сочи с ним обсуждал последние события, и заодно проверял его различные качества — не ошибся ли? И им было над чем поразмышлять. Н. Кузьмин в своей книге поведал две истории, связанные с Ягодой, одну 1934 года — «Глава московской ЧК Нечаев и секретарь московского горкома партии Бауман случайно вышли на след организации, которая впоследствии получит название "Заговор ОГПУ против Сталина". Попались на какой-то мелочи курсанты школы ОГПУ Орлов, Юрчик и Середа. Все трое входили в состав тайной роты боевиков. Моментально запахло жаренным. Ягода, сильно рискуя, действовал быстро и решительно. Оба разоблачителя, и Бауман, и Нечаев были арестованы и расстреляны».

Вторая история произошла уже в 1936 году, о которой в начале предыдущей главы уже упоминалось — «Николай Иванович Ежов имел обыкновение приезжать на Лубянку без предупреждения. Однажды, заявившись, он не нашел на месте никого из высших. Он обошел несколько кабинетов. Наконец в приемной Воловича он застал группу сотрудников, столпившихся у окон и живо наблюдавших за тем, что происходит во дворе. Ежов тоже выглянул и тут же поспешил вниз. Во внутреннем дворе проводились учебное занятие какой-то неизвестной воинской части. Отборные парни двухметрового роста штурмовали объект, похожий на правительственное здание в Кремле. Оказалось, в НКВД с некоторых пор сформировалась Особая рота боевиков. У немцев она называлась "Команда ваффен СС" и чрезвычайно эффективно действовала при расправе Гитлера с Рэмом в "ночь длинных ножей". Подчинялась она самому Ягоде».

Понятно, что Ежов обо всём информировал Сталина. И Сталин, обсуждая в Сочи со Ждановым личность Ягоды и его подозрительные действия, принял решение и послал телеграмму в Москву Молотову 25 сентября 1936 года:

«Считаем абсолютно необходимым и срочным делом назначение тов. Ежова на пост наркома внутренних дел. Ягода явным образом оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока ГПУ опоздал в этом деле на 4 года».

Да, — Сталин сделал правильный вывод, разложил всё по частям, а затем сложил в единую картину, — и получилось, как мы наблюдали в нашем исследовании, что заговорщики, вдохновленные затянувшимся кризисом сталинской коллективизации, гражданской войной с крестьянством, в первый «голодный» год — 1932-й стали собираться, организовываться и готовить заговор против Сталина. Гершель Ягода не мог не вызвать сильных подозрений, но против него не было пока веских прямых доказательств участия в заговоре. И 26 сентября Гершель Ягода был снят с должности народного комиссара внутренних дел (НКВД).

А по утверждению «Чубайса истории» Э. Радзинского — Сталин снял с поста Г. Ягоду, потому что тот был слишком добр и гуманен. Радзинский: «Хозяин ещё раз понял: Ягода не на высоте — по-прежнему "нянькается" с партийцами».

Вместо Ягоды во главе НКВД Сталин поставил Николая Ежова, который уже давно вникал в эту работу. Это совсем не значит, что руководство НКВД стало русским. Сталин подстраховался и заместителями Ежову назначил Мойшу Бермана, Мойшу Фриновского. Ещё одним заместителем Ежова с подачи заведующего политико-административного отдела ЦК Иоселя Пятницкого-Таршиса был назначен Абрам Левин под маской «Бельский». Остался первым замом наркома НКВД и Янкель Агранов-Соренсон. У самого главного Кадровика в СССР была своя замысловатая кадровая стратегия по поводу очень уважаемых им евреев, которую современные евреи «почему-то» никак не могут оценить по достоинству. Начальником кадров наркомата Сталин поставил М.И. Литвина, начальником особого контрразведовательного отдела Сталин поставил Лейбу Кагана-Миронова, отдел охраны высших должностных лиц возглавил К. Паукер. Все вышеперечисленные, кроме Ежова — евреи. Даже возникал вопрос — а не «свадебный ли генерал» простак Ежов, не всего лишь русская афиша ненавистного ведомства? И напомню — дома за надежностью Ежова присматривала жена Евгения Соломоновна Фейгенберг-Хаютина, любовница писателя Исаака Бабеля, любовница редактора газеты «Крестьянская газета» Шимона (Семена) Урицкого и, вероятно, любовница ещё других «достойных» людей. Как видим — кто-то боялся главу Контрольной комиссии и затем главу грозного НКВД, а кто-то совсем не боялся и смело шалил с его женой.

Глава еврейской общины Харькова Э. Ходос в своей книге отметил: «Пик еврейского доминирования в карательных органах пришелся на 1936 год, в момент начала т.н. "Великого Террора" — очищения правящей элиты от "ленинской гвардии", т.е. от ориентирующихся на мировую революцию элементов, в подавляющем большинстве еврейского происхождения. И действительно, за краткий период (1936-1939 г.) в НКВД были репрессированы все 18 комиссаров государственной безопасности первого и второго рангов, большинство из которых были евреи. Из общего числа (122) высших офицеров в НКВД на своей должности остался всего 21 человек. И уже в январе 1939 года из 30 членов центрального аппарата НКВД (начальники отделов и отделений) евреев было не более 3-4 человек, то есть 10-11%. В дальнейшем доля евреев в аппарате НКВД не превышала 17% (1941 г.), и имела постоянную тенденцию к снижению, так что в 1953-1954 гг. она была уже 5-7%».

Ходос, скорее всего, определил пик еврейского доминирования в карательных органах, исходя, в первую очередь, из замены по главе НКВД еврея Ягоды на русского Ежова. Но этот еврейский пик имеет большую протяженность: с 1934 года — по 1938 год включительно, и мы в этом убедимся, когда далее будем подробно анализировать события 1938 года. Кроме того, не стоит забывать, что правая рука Сталина — Лазарь Каганович был не только членом Политбюро, но и стоял во главе Центральной Контрольной Комиссии, которая сыграла большую роль в репрессиях. Гершеля Ягоду по партийной линии контролировали именно Лазарь Каганович и его помощник Арон Сольц. И с учетом заместителей Ежова — он был «белой вороной» в руководстве огромного репрессивного аппарата, единственной гарантией его безопасности был Сталин.

Возвращаясь к утверждению Ходоса, следует отметить, что после снятия Ягоды в НКВД произошла «чистка» среднего руководящего состава, в результате чего евреев стало в организации немного меньше, но всё равно оставалось ещё огромное количество. «В сентябре 1936 года Ягоду снимают с поста наркома внутренних дел и переводят в наркомат связи. Руководящие работники НКВД были срочно отправлены в командировки. Им поручалось ответственное задание: провести проверку политической надежности руководящих кадров на местах. Вся затея с массовым выездом в командировки завершилась тем, что под арест угодили и сами командированные (все без исключения). Их также привезли в Москву и разместили в одиночных камерах внутренней тюрьмы. Трое из самых главных — Курский, Даген и Ткалун — успели застрелиться. Черток, когда пришли брать его под арест, выбросился из окна 7-го этажа», — отметил в своей книге Н. Кузьмин.

В связи с существенными кадровыми потерями, и в связи с этим большой ротацией кадров снизу вверх — 29 сентября 1936 года Сталин возобновил приём в партию.

Военная часть троцкистов-заговорщиков в этот период «чистками» не была затронута. В сентябре 1936 года в Германию для наблюдения за осенними маневрами вермахта в Бад-Киссингене опять поехал И.П. Уборевич. «10 октября 1936 года британская разведка получила от своего агента "Фила" подробный доклад. "Фил" сообщил, что между главнокомандующим сухопутными войсками вермахта генерал-полковником, бароном Вернером фон Фричем и советским атташе, комдивом Орловым А.Г. во время официального приема в Берлине состоялся обмен тостами. И во время этого пьяного обмена тостами последний заявил, что "...армия СССР готова хоть завтра сотрудничать с Гитлером, пусть лишь Гитлер, партия и германская внешняя политика совершат поворот на 180 градусов, а союз с Францией отпадет. Это могло бы случиться, если бы, например, Сталин умер, а Тухачевский и армия установили военную диктатуру"», — отметил в своей книге А. Мартиросян.

По идее — в этой опасной для заговорщиков ситуации они должны были прекратить всякую заговорщицкую деятельность, отказаться от своих амбициозных планов или спешно ускорить реализацию планов захвата власти в СССР. Но, похоже, эти заговорщики не отказались от своих замыслов. Непотопляемая жена и любовница многих мужчин Лиля Брик, получавшая государственную пенсию за своего любовника В. Маяковского, а теперь, будучи женой командующего Ленинградским военным округом В. Примакова, внимательно наблюдала за ситуацией и не могла не быть в курсе занятий своего нового мужа, и в старости в доверительном разговоре с известным писателем Юлианом Семеновым вспоминала: «Весь тридцать шестой год я прожила в Ленинграде. И все это время я — чем дальше, тем больше — замечала, что по вечерам к Примакову приходили военные, запирались в его кабинете и сидели там до поздна. Может быть, они действительно хотели свалить тирана» (Ю. Семенов «Ненаписанные романы»).

Невозможно предположить, что военные после тяжких трудовых будней «запирались» в квартире Примакова, в его кабинете и занимались там спиритическими сеансами или игрой в карты на деньги под коньячок.

Через неделю работы на новой должности Н. Ежов 4 октября 1936 года представил для одобрения Политбюро ЦК ВКП(б) для ареста и предания суду список заговорщиков из 585 партийных и советских деятелей различного уровня, Политбюро этот список одобрило. В последней трети 1936 года начал раскручивать психоз подозрительности, страха и стукачества, психоз выживания любой ценой и разоблачения «ближнего», несмотря даже на «родственную» национальность. «Не удержался на своём посту и первый секретарь обкома партии Еврейской АО М.П. Хавкин, — отметил в своей книге Г. Костырченко. — Его травля началась после того, как корреспондент «Тихоокеанской звезды» С.М. Кремер направил 23 октября 1936 года вновь назначенному наркому внутренних дел Н.И. Ежову донос, в котором сообщил, что Хавкин в декабре 1923 года, в бытность его первым секретарем Гомельского горкома РКП(б), критиковал Сталина». После чего Хавкин стал лагерным портным. Тогда-то критика по отношению к Сталину или существующей власти даже в виде шутки или анекдота стала достаточным доказательством принадлежности к заговору и основанием к аресту.

Эту грязную отвратительную картину тараканьей давки коммунистов, как настоящий летописец, зафиксировала Мария Сванидзе: «20.11.36. (Арестовали) Радека и других людей, которых я знала, с которыми говорила и которым всегда доверяла. Но то, что развернулось, превзошло все мои ожидания о людской подлости. Все, включая террор, интервенцию, гестапо, воровство, вредительство, разложение. И все из-за карьеризма, алчности и желания жить, иметь любовниц, заграничные поездки, туманных перспектив захвата власти дворцовым переворотом.

Где элементарное чувство патриотизма, любви к Родине? Эти моральные уроды заслужили свои участи. Бедный Киров явился ключом, раскрывшим двери в этот вертеп. Их казнь не удовлетворит меня. Хотелось бы их пытать, колесовать, сжигать за все мерзости, содеянные ими».

И таких жаждущих расправы, особенно бедных, наблюдавших за безобразиями и несправедливостью «больших» коммунистов «наверху» — было огромное количество, и они подключались к этому вертепу, тоже «стучали» — умножая жертвы.

Сильно разочаровывает наивность довольно умной Марии Сванидзе — о какой любви к Родине и патриотизме у космополитов-захватчиков России можно говорить? У них поэтому и проявлялось всё очень нервно, психически в обостренном виде — выжить любым способом на чужбине, сохранить этот достигнутый благостный уровень жизни на чужбине любыми способами, любой ценой чужих, да и своих. Это же коренные материалисты. Об одном из таких — о лучшем друге своего мужа, о коммунисте и академике(!) Евгении Лифшице писала в своих искренних мемуарах жена знаменитого физика Ландау Кора Дробанцева:

«У Женьки в его лысом с детства черепе серое вещество кишело всегда алчностью, в основе всех его действий — только корысть. Потерпеть убыток — равносильно смерти!»

С тех пор, как гувернеры вывозили на прогулку нарядно одетого маленького будущего большевичка-коммуниста и «фигового» академика Лифшица из огромного шикарного особняка в Харькове, он не собирался жить на меньшем уровне комфорта и благополучия, поэтому этот откровенный плагиатор (у своего великого друга) топтал подло и нещадно таких прекрасных ученых как Л. Пятигорский. Этот талант «многовекового» Лифшица не может не удивлять: прекрасно жить при царях и императорах, прекрасно жить при Ленине и Сталине, прекрасно жить при Хрущеве и Брежневе, и всех их потом нещадно клясть; затем ещё лучше жить в лихие 90-е при Горбачеве и Ельцине, и в тучные стабильные годы при Путине и Медведеве; и, несмотря на все переломы истории, нищету и кризисы современной России неизменно в «Известиях» или «Коммерсанте» вижу одно и тоже расплывшееся от удовольствия «авторитетное» лицо с очками.

Нет — я не завидую вечно благополучному Лифшицу, я этот феномен пытаюсь понять, и понять здесь просто — Мария Сванидзе и Кора Дробанцева всё объяснили весьма точно.

Кстати о «коренных» материалистах — славный академик и неугомонный бабник Ландау ввел в русский язык два новых слова-понятия; он разделял мужчин на две категории — «красавистов», которых бездумно притягивала внешняя красота женщин и к которым он относил себя, и он презрительно относился к «душистам», которых притягивала в первую очередь душевная красота женщин. Поэтому ему было совершенно наплевать — что творилось в душе его жены, когда она стелила свежую постель в их спальне для его очередной новой любовницы. Кстати, эта душевная циничная бездушность «материалистов» объясняет сверхжестокость и изуверскую изобретательность многочисленных еврейских палачей в период 1918-1923 годов и в 1936-1937 годы, которую мы наблюдали в книге №6 этой исторической серии, и будем ещё наблюдать в следующей главе.