Глава 11 Россия в фокусе взаимодействия цивилизаций

Глава 11

Россия в фокусе взаимодействия цивилизаций

Некоторые события проявляют взамодействие геополитических и идеологических начал, далеко выходящих за рамки государственной политики. Тогда крупные геополитические сотрясения программируют мировые процессы и направления на целые исторические эпохи, порой на столетия. Мир был бы иным, если бы Сибирь и Дальний Восток не были освоены русскими, а стали легкой добычей Китая и Японии, Европа напрямую столкнулась с Азией, если бы монголы не «отступили в степи своего Востока, побоявшись оставить за спиной обескровленную Русь» или западные славяне не были бы окатоличены. Существуют также извечные геополитические реальности. Со времен Омейядов и Абассидов Дамаск соперничает с Багдадом, Сеул боится Токио, Варшава, раздвоенная между славянством и латинством, вечно интригует против России, у нее же ища защиту от тевтонства. Судьба православных балканских народов, прежде всего сербов как форпоста православной цивилизации, и их право на существование со стороны атлантизма напрямую всегда и поныне связаны с силой России. В многообразном мире резкое нарушение соотношения сил между крупными цивилизациями немедленно порождает импульс к духовной и иной экспансии.

Именно таковым событием в конце XX века стало расчленение России. Ибо, сформировавшись вгигантскую евразийскую державу на стыке мировых цивилизаций в Сердцевинной земле, Россия стала выполнять функцию держателя равновесия между Западом и Востоком. Весь исторический путь России подтверждает ее объективную геополитическую миссию, которую СССР вопреки первоначальному замыслу продолжил, сохранив роль противовеса Западу. Ее утрата пробудила многие силы. Последние несколько лет подтвердили этот диагноз и свидетельствовали об их утверждении и дальнейшем развитии. О будущем веке как о соперничестве цивилизаций заговорили и в стане приверженцев «общечеловеческих ценностей»[490]. Разрушение России сразу отозвалось на Балканах, которые следует анализировать через призму геополитики и историософии, через призму мирового Восточного вопроса.

Почему на Берлинском конгрессе в 1878 году против России единым мощным фронтом стали титаны западноевропейской дипломатии — Андраши, Солсбери, Бисмарк, Дизраэли? Почему при всем различии интересов общая цель западных держав в прошлом и сегодня одна — не допустить в стратегическом районе Проливов и Средиземноморья образования крупного славянского православного государства с ярко выраженным самостоятельным национальным духом? Почему разрушение исторического государства Российского и потеря своей исторической ориентации немедленно стали бедой и сербов? Почему одинаковы механизмы разрушения России и Югославии и стратегия Запада в них: втягивание в свою орбиту отделившихся частей и категорическое противодействие объединению стержневых православных народов — разделенных русских, белорусов, сербов в едином государственном теле?

Не потому ли, что такие государства, практически моноэтнические и моноконфессиональные, избавившись от космополитической безрелигиозной основы, потенциально смогли бы возродить свою славянскую и православную ипостась? Россия — это потенциальная духовная и физическая мощь, а Сербия — форпост на Западе православного мира, поствизантийского пространства. Поэтому судьба Балкан ни в прошлом, ни в век «общечеловеческих ценностей» не решается самими балканскими народами. Балканы — конгломерат этносов и наций, разделенных не только государственными границами, но и конфессиональными барьерами, всегда были и местом сложных межгосударственных противоречий и межцивилизационного соперничества, о котором заговорили историки, поскольку «исследование вопроса о роли конфессий в формировании южнославянских наций важно не только для развития науки, но и для понимания процессов, происходящих в современном мире, особенно на Балканах»[491].

Тот факт, что против сербов, отнюдь не угрожавших ни одной из западноевропейских держав, под предлогом миротворческих усилий выступил весь Запад под эгидой США, а исламский мир проявил солидарность с боснийскими мусульманами (какую не проявляет в ближневосточных делах), побуждает сделать вывод, что происходящее сейчас вокруг России и на Балканах исполнено более глубокого смысла, чем обычное межгосударственное соперничество. Действия сторон несут в себе помимо конкретных целей особое историческое задание. Такое задание и смысл несли в себе каждое по-своему такие явления мировой истории, как крестовые походы, многовековой Дранг нах Остен латинского Запада, Ватикана и Речи Посполитой, а также испанская реконкиста, борьба Руси против татаро-монгольского ига или стояние против Флорентийской унии. Как подмечает директор Исторического института Сербской академии наук С. Терзич, в разных формулировках Т. Моммзен, Ж. де Местр, А. Тойнби указывают на противоборство духа Запада и духа Востока как цивилизованного и варварского миров, граница между которыми проходит по сербам[492].

Здесь сталкиваются цивилизации — православная, латинская и исламская — и представляющие их государства, связанные сложными системными узами, в борьбе за поствизантийское пространство, которое после распада России и разгрома сербов находится в состоянии национальной катастрофы, этнического неравновесия, стратегического упадка и смятения духовных и исторических ориентиров. Главная линия противостояния совпадает с западной и юго-западной границей территории исторического государства Российского — она проходит по СНГ и прямо окрашивает взаимоотношения между его членами. Поэтому будущий итог противоборства — это и будущее этой структуры, которую можно рассматривать и анализировать лишь в рамках общего течения мировой политики.