Глава 20. От патриотического порыва к революции

Глава 20. От патриотического порыва к революции

Начало войны было встречено в столице Российской империи ликованием. Буржуазная пресса радовалась возможности разрешить вопросы немецкой конкуренции, интеллигенция приветствовала решение властей, пришедших на помощь братской Сербии. Очень быстро патриотический подъем сменился недоумением, а следом и страшным разочарованием.

Ход войны для Российской империи был катастрофичен. Все недостатки царского периода, казалось, разом собрались в тугой клубок, чтобы продемонстрировать беспомощность государственной машины. Командующим армией был назначен великий князь Николай Николаевич, любимец офицерского корпуса, не знакомый со стратегическим планированием. Во главе войск он встал, не имея представления о стратегическом плане Генерального штаба на случай войны с Германией, который разрабатывался и непрерывно дополнятся с участием французских представителей в 1911-1913 годах [160].

На шестнадцатый день войны главнокомандующий разместил свою ставку близ небольшого города Барановичи. «Мы жили посреди очаровательного елового леса, и все вокруг казалось спокойным и мирным», - описывал английский военный атташе окружающую обстановку [161]. Главнокомандующий был очень живым человеком, он любил отвлекаться от темы войны, был прекрасен за дружеским столом, обвораживал иностранных посетителей. На самых важных совещаниях в ставке он отсутствовал: «Чтобы не мешать моим генералам».

К октябрю 1914 года Дума выделила 161 тысячу рублей для подведения к ставке кабеля. Командование обзавелось связью.

В это время в Восточной Пруссии разворачивалась драма двух русских армий – генералов Самсонова и Ренненкампфа. Смелая идея заключалась в попытке двумя огромными клещами окружить войска генерал-полковника фон Притвица, защищавшие Восточную Пруссию, и разгромить их.

Стремительный марш Первой и Второй русских армий на территорию противника привел к полной потере координации между ними. Практически отсутствовала связь: в армии Самсонова было только двадцать пять телефонов, несколько аппаратов Морзе, аппарат Хьюза и примитивный телепринтер. Связисты выходили в эфир и предавали приказы по радио открытым текстом, что приводило германские войска в состояние веселого изумления. Не лучше обстояло положение и в армии Ренненкампфа.

Прекрасно представляя себе положение русских армий по данным радиоперехвата (надо заметить, что сами русские армии представляли положение друг друга весьма смутно), немцы оторвались от армии Раннекампфа, чтобы окружить и разгромить армию Самсонова. Более 100 тысяч человек оказались в мешке. Там, где должны были сомкнуться клещи русских войск, внезапно оказались немцы. К 30 августа армия была разбита, Самсонов застрелился. 30 тысяч русских солдат были убиты, 130 тысяч голодных, изнуренных многодневным бессмысленным маршем вглубь немецкой территории, взяты в плен.

Следом пришел черед армии Ренненкампфа. Стремясь избежать окружения, он принял решение начать общий отход. Потеряв 145 тысяч человек и более половины транспортных средств в течение месяца, Ренненкампф сумел сберечь значительную часть войск. Но это было плохим утешением для общего итога кампании. Две русские армии потеряли 310 тысяч человек, оставили всю свою артиллерию - 650 пушек [162].

Поражения русской армии только начинались. Успехи на австрийском фронте не могли сгладить катастрофы германского театра военных действий. В мае 1915 года германо-австрийские войска порвали русский фронт, что привело к общему отступлению. Были потеряны Галиция, Польша, часть Прибалтики и Белоруссии.

По итогам первого года сражений, стоившего России миллиона солдат и офицеров только попавшими в плен, был выбит средний и младший офицерский состав: «40 тысяч офицеров 1914 года были, в основном, выбиты из строя. Офицерские школы выпускали 35 тысяч офицеров в год. На 3 тысячи солдат теперь приходились 10-15 офицеров, и их опыт и квалификация желали лучшего. 162 тренировочных батальона за шесть недель подготавливали младший офицерский состав. Увы, на протяжении 1915 года разрыв между офицерской кастой и рядовыми значительно расширился. Капитан русской армии пишет осенью 1915 года: «Офицеры потеряли веру в своих людей». Офицеры часто были поражены степенью невежества своих солдат. Россия вступила в войну задолго до массовой культурности. Часть офицеров ожесточились чрезвычайно, не останавливаясь перед самыми тяжелыми наказаниями» [163].

Из поражений Первой мировой войны, из взаимного непонимания солдата и офицера, из фатальных противоречий общества, которые хоть и были частично сглажены начавшимися боевыми действиями и патриотическим подъемом, но вновь вспыхнули при тотальных неудачах на фронте, выстраивалась революционная ситуация 1917 года. Миллионы беженцев из западных областей империи заполняли дороги. Контролировать их перемещение и как-то снабжать продовольствием было выше сил государственного аппарата. Вооружений не хватало армии, продовольствия гражданскому населению. В 1916 году царским правительством была введена продразверстка, которая, однако, уже не могла спасти положения, и лишь усиливала революционные настроения крестьянства. Страна погружалась в хаос.