ГЛАВА ВТОРАЯ
ГЛАВА ВТОРАЯ
1926 год. Новая оппозиция. Антисемитизм против оппозиции и Сталин против антисемитизма
1 января 1926 года Пленум ЦК вновь избрал Сталина в Политбюро и Оргбюро, одновременно продлив его полномочия делегата в исполком Коминтерна. Состав Политбюро увеличили в пользу Сталина до девяти членов, добавили сторонников Сталина — Молотова, Ворошилова и «нейтрального» Калинина. Вроде всё шло хорошо и Сталин с Дзержинским и соратниками могли, особо не отвлекаясь на оппозицию, дальше работать над восстановлением разрушенной страны, но не тут-то было — с первых чисел января 1926 года смело и решительно стала действовать новая оппозиция. Прибыв после 14 съезда в свою вотчину — в Ленинград, Апфельбаум-Зиновьев настроил своё окружение против Сталина, в том числе и партийную молодежь, комсомольцев и фактически в «колыбели всех революций» поднял бунт. «Ленинградская правда» в передовой статье призвала к неподчинению решениям 14 съезда.
Увидев появление новой оппозиции и её активность, взбодрилась и старая оппозиция, в своей книге «Моя жизнь» Троцкий отметил: «В течение 1926 года партийная борьба развивалась с нарастающей интенсивностью. В различных районах Москвы и Ленинграда были созваны тайные собрания при участии рабочих и студентов обоего пола, проходивших группами от двадцати до ста и двухсот человек».
Что оставалось делать Сталину, как усмирить бунт на партийном корабле и нормализовать ситуацию в Ленинграде? Апеллировать к ленинградским коммунистам и комсомольцам он не мог, оставалось попробовать противопоставить им ленинградских рабочих и, в крайнем случае, — армию. И в Ленинград 5 января 1926 года срочно прибыли для агитации рядовых заводских коммунистов Киров, Микоян, Орджоникидзе, и с вокзала они сразу направились на крупные ленинградские заводы с разъяснениями, стали готовить рабочих, «голос народа» к перевыборам их регионального лидера.
Сталин не брезговал воздействовать на «массы» откровенным популизмом, например: «Правильно выражать то, что народ сознает, — это именно и есть то необходимое условие, которое обеспечивает за партией почетную роль основной руководящей силы в системе диктатуры пролетариата», или — Сталин: «Нельзя не вспомнить золотых слов Ленина, сказанных им на 11 съезде нашей партии: в народной массе мы (коммунисты) все же капля в море, и мы можем управлять только тогда, когда правильно выражаем, что народ сознает».
Все усилия не пропали даром — партийную верхушку в Ленинграде «почистили», Апфельбаума-Зиновьева сняли со всех постов, а на его место поставили во главе Ленинграда — Сергея Кирова. 11 января 1926 года сняли и Каменева с постов в СТО и СНК, и поставили на пост наркома внешней и внутренней торговли СССР. С поста финансов сняли Бриллианта-Сокольникова, и вместо него назначили Н.П. Брюханова.
Неудивительно, что обиженная на Сталина «новая оппозиция», также подчеркнуто назвавшая себя — «ленинцы», обвинила Сталина во многих «грехах»: в пособничестве кулачеству, в назначенстве, в дифференциации зарплаты рабочим и в привилегиях партработникам, обвиняли Сталина в торможении ленинского нэпа и, следовательно, — в слабом развитии среднего класса — мелкой буржуазии, вспомнили даже старый добрый трюк Ленина по национальному вопросу и обвинили Сталина в притеснении коммунистов в национальных республиках — «бюрократический режим пытается парализовать это стремление посредством запугивания местным национализмом... отстраняя национальных работников, как коммунистов второго разряда», и соответственно, как и до революции, захвата, — оппозиционеры требовали всеобщего равенства, братства, свободы и демократии.
И неудивительно, вполне естественно, что одинаковая Беда соединила обиженных на Сталина и потерявших власть, — и весной 1926 года «новая» и «старая» оппозиция слились в борьбе со Сталиным в единый еврейский триумвират. В принципе они могли слиться ещё в декабре 1925 года, но выдержали тактичную политесную паузу. В любом случае Розенфельд-Каменев и Апфельбаум-Зиновьев довольно поздно осознали свою стратегическую ошибку, о чём даже публично признались. «На июльском Пленуме 1926 года Зиновьев заявил, что его борьба против меня была самой большой ошибкой его жизни, «более опасной, чем ошибка 1917 года». Орджоникидзе не без основания крикнул ему со своей скамьи: «Что же вы морочили голову всей партии?» На эту тяжеловесную реплику Зиновьев официального ответа не нашел», — вспоминал Троцкий в своей работе «Завещание Ленина» (1932 г.).
А большой минус этих двух «братов-акробатов» — ошибку 1917 года использовала то одна, то другая сторона. «В 1925 году Сталин взял под защиту Зиновьева и Каменева против моей критики их поведения в 1917 году», — вспоминал Бронштейн в своих мемуарах. Теперь эту критику эффективно применял и Сталин. Как и раньше и с новой оппозицией Сталин талантливо «фехтовал», остро ловил на противоречиях, например, Сталин: «Тов. Троцкий стал тем каналом, по которому мелкобуржуазная стихия проявляет себя внутри нашей партии. Мы должны принять все меры, чтобы охранить от заразы этого не большевистского учения те слои партии, на которые оно рассчитывает, именно — нашу молодёжь, тот будущий состав, который должен взять в руки судьбы партии. И поэтому усиление всяческого рода разъяснений о неправильности позиций тов. Троцкого, о том, что надо выбрать между троцкизмом и ленинизмом, что нельзя сочетать того и другого, — это должно быть очередной задачей пашей партии» (см. Каменев, «Партия и троцкизм», сборник «За ленинизм», стр. 84—86). — цитировал Каменева Сталин. — Хватит ли у Каменева смелости повторить теперь эти слова? Если он готов их повторить, почему он находится теперь в блоке с Троцким? Если он не решается их повторить, то не ясно ли, что Каменев отошёл от своих старых позиций и перешёл на сторону троцкизма?
Зиновьев писал о троцкизме в 1925 году: «Последнее выступление тов. Троцкого («Уроки Октября») есть не что иное, как уже довольно открытая попытка ревизии или даже прямой ликвидации — основ ленинизма. Пройдёт самое короткое время, и это будет ясно всей нашей партии и всему Интернационалу» (см. Зиновьев, «Большевизм или троцкизм», сборник «За ленинизм», стр. 120). Сравните эту цитату Зиновьева с заявлением Каменева в своей речи: «Мы с Троцким потому, что он не ревизует основных идей Ленина», — и вы поймёте всю глубину падения Каменева и Зиновьева».
В этой борьбе Сталин показал себя и как более искусный оратор, например, Сталин: «Партия есть основная руководящая сила в системе диктатуры пролетариата. Как обстоит дело на этот счёт у Зиновьева?.. Достаточно взять хотя бы следующее место книги Зиновьева «Ленинизм», чтобы убедиться в этом: «Что такое, — говорит Зиновьев, — существующий в Союзе ССР строй с точки зрения его классового содержания? Это диктатура пролетариата. Какова непосредственная пружина власти в СССР? Кто осуществляет власть рабочего класса? Коммунистическая партия!
В этом смысле у нас диктатура партии». Этой формулой, взятой без оговорок, как бы подсказывает:
а) беспартийным массам: не смейте противоречить, не смейте рассуждать, ибо партия всё может, ибо у нас диктатура партии.
б) партийным кадрам: действуйте посмелее, нажимайте покрепче, можете и не прислушиваться к голосу беспартийных масс.
в) партийным верхам: можно позволить себе роскошь некоторого самодовольства, пожалуй, можно даже зазнаться, ибо у нас диктатура партии, а значит и диктатура вождей».
Как видим — хотя Зиновьев сказал матку-правду, но Сталин ловко всё перевернул против Зиновьева и прочих оппозиционеров и оказался перед «массами» более убедительным оратором, победителем.
Понятно, что в этом длинном списке обвинений нашлось и уже классическое обвинение — Сталин нечестно использует и даже умышленно разжигает в народе антиеврейские настроения — антисемитизм. И в самом деле — в 1926 году «параллельно» с бунтом оппозиции произошла в «массах» сильная вспышка антиеврейских настроений, недовольства, которая объективно помогла Сталину справиться с новой оппозицией, была благоприятным фоном. В первую очередь наблюдавшие за внутрипартийной борьбой «наверху» за власть русские партийцы из «сталинского призыва» определили эту борьбу как межнациональную и стали это объяснять «массам», и все вместе сочувственно «болели» за Сталина, создав этим для него благоприятный общественный фон.
Бронштейн-Троцкий об этом периоде в своей статье «Термидор и антисемитизм»(1937 г.) вспоминал: «Многие агитаторы прямо говорили: «Бунтуют жиды». И в этой же статье он этим антисемитским фактором оправдывал своё поражение: «Не забывайте, что руководители оппозиции — евреи», — вот настоящий смысл слов Сталина, опубликованных во всех газетах».
В общем, Сталину в 1926 году было нелегко: с одной стороны — внизу, в массах прогрессировали антиеврейские настроения, а рядом торжествующие гегемоны со своими планами, претензиями и обвинениями.
Тогда, в 1926 г., Троцкий вопрос о возросшем антисемитизме поднял даже на Политбюро. Сталин в ответ якобы стал успокаивать «массы» — опубликовал заявление, что ЦК борется против Троцкого, Зиновьева и Каменева не потому, что они евреи, а потому что оппозиционеры.
Хорошим доказательством отсутствия антисемитских настроений у Сталина и наличия у него симпатий к евреям было его благожелательное отношение к строительству Израиля в Крыму. Интересно отметить, что, ещё не построив в Крыму Израиль, — лидеры сионизма очередной раз успешно расширяли его территорию. «11 февраля (1926 г.) была создана комиссия под председательством Калинина, по предоставлению которого 18 марта Политбюро приняло постановление, ключевое положение которого гласило: «1. Держать курс на возможность организации автономной еврейской единицы при благоприятных результатах переселения».
В последующих пунктах говорилось о передаче евреям для сельскохозяйственного использования свободных земель в Джанкойском районе и Евпаторийском уезде Крыма и Приазовских плавней между Кубанью и Азовским морем, а также изыскания для этих целей подходящих территорий на Алтае и Северном Кавказе (в Новороссийском округе).
30 июля (1926 г.) был принят закон, переводивший северокрымские земельные угодья в фонд Всероссийского переселенческого комитета» — отметил в своей книге Г. Костырченко.
Эта исключительная привилегия одному «избранному» народу являлась также поводом для антисемитских настроений не только среди «масс», но и среди партийцев.
В это время в СССР хорошо жилось не только сионистам, евреям у власти и евреям-нэпманам, но и даже путешествующим по планете евреям. Например, славный еврейский поэт Перец Давидович Маркиш в этот период пытался издать свои стихи в Риме, Варшаве, Берлине и в других свободных от антисемитизма городах и странах — и никто и нигде не хотел издавать его стихи на идише. Но Маркиш был ещё тот Перец, смекнул и приехал в 1926 году в СССР к Сталину — и за государственные деньги издал в СССР на своём идиш всё что хотел, понятно — это же не Ганин и не Гумилев. Захваченная и оккупированная Российская империя, а теперь СССР, — было для многих евреев самым благоприятным местом жизни. Наплыв евреев в столицы: в Москву, Ленинград и Одессу в те времена был даже намного большим, чем после «перестройки» и расстрела здания Думы — после 1993 года, и даже после 2008 года — после снятия виз для переезжающих из Израиля в Россию.
В марте 1926 года Троцкий писал Бухарину: «Мыслимое ли это дело, чтобы в нашей партии, в Москве, в рабочих коллективах, безнаказанно велась злостная антисемитская пропаганда?» И это на фоне обширных мероприятий — разъяснительных лекций, семинаров по толерантности, которые уже не первый год проводили Лурье-Ларин и Губельман-Ярославский.
В то время даже стократ запуганные остатки русской интеллигенции осмелились возмущаться, например, в 1926 году на митинге по еврейскому вопросу в Московской консерватории(!) выступил профессор Ю.В. Ключников: «Уже Февральская революция (1917) установила равноправие всех граждан России, в том числе и евреев. Создалось определённое несоответствие между количественным составом (евреев) в Союзе и теми местами, которые в городах временно евреи заняли. Мы здесь в своём городе, а к нам приезжают и стесняют нас. Когда русские видят, как русские же женщины, старики и дети мёрзнут по 9-11 часов на улице, мокнут под дождём над лотком Моссельпрома, и когда они видят эти сравнительно тёплые (крытые еврейские) ларьки с хлебом и колбасой, у них появляется ощущение недовольства.
Страшно нарушена пропорция и в государственном строительстве и в практической жизни в других областях. Если бы в Москве не было бы жилищного кризиса — масса людей теснится в помещении, где нельзя совершенно жить, и в то же время вы видите, как люди приезжают из других частей страны и занимают жилую площадь. Это приезжие евреи. Растёт национальное недовольство и национальная сторожкость, настороженность других наций».
Знаменитый профессор В.И. Вернадский в 1927 г. писал в письме: «Москва — местами Бердичев; сила еврейства ужасающа — а антисемитизм (и в коммунистических кругах. — В.) растёт неудержимо».
Это недовольство зафиксировал в своей книге и Г. Костырченко: «Недовольство «еврейским засильем» в ключевых общественно-политических институциях страны широко распространилось не только в социальных низах, но и в определенных (прежде всего «почвеннических») кругах старой интеллектуально-культурной элиты, ратовавшей за «сохранение национального лица России».
Интересно обратить внимание — какое вычурное объяснение дал современный страстный юдофил Г. Костырченко антисемитизму того периода в «социальных низах»:
«Проявлялось это и в открытой форме, когда из темных и невежественных слоев народа (к 1930 году в стране насчитывалось ещё около 30% неграмотных, о чем доложил Сталин на 16 съезде партии. — Г. К.), ещё далеко не вышедший из-под остаточного влияния дореволюционной черносотенной пропаганды, неслись такие вот призывы: «Бить коммунистов и жидов, доведших страну до гибели», «Даёшь войну, вырежем евреев, а потом очередь за коммунистами».
Понятно — почему в последние годы Г. Костырченко получил так много наград от различных еврейских организаций. Он эти награды точно не получил бы, и если бы сказал правду: что в отличие от сегодняшнего «забытого» и специально деформированного восприятия того исторического периода, тогда, и в 1926 году, большинство народа воспринимало советскую власть — как еврейскую оккупационную власть, это были синонимы. И ненавидел народ эту власть не потому, что был «природным» антисемитом, а потому, что находился в оккупации под этой властью, погибло много миллионов людей от этой власти, и жилось при этой власти крайне тревожно, опасно и неблагополучно.
С этой откровенно обманной позиции Г. Костырченко, конечно же, не объяснить — почему в России не только «неграмотные социальные низы», но и самые умные люди были антисемитами. Мне придется повторить фрагмент предисловия к одной из моих книг, — бесстыжую ложь Г. Костырченко опровергает израильский историк Яков Рабинович в своей книге «Быть евреем в России: Спасибо Солженицыну» (М., 2006 г.):
«Следует отметить, что среди русской — и не только русской — интеллигенции антисемитизм не является исключительным явлением. К примеру, великолепный писатель и тонкий психолог Ф. Достоевский грешил, и изрядно грешил антисемитизмом. И. Гончаров, И. Аксаков и многие писатели, деятели искусства тоже были антисемитами.
Многие евреи думают, что антисемит в любом смысле слова — это обязательно дебил, бездарность, неуч или завистник. В общем, негодяй и дерьмо. Но, вникнув в суть вопроса, на основании жизненного опыта я с огорчением понял, что это не всегда так. Нередко недолюбливали евреев вполне уважаемые, талантливые и честные люди. Когда я узнал, что антисемитом был и Чехов, то испытал шок. И я понял, что стоит подумать о причинах этого печального явления. О некоторых из них, например о Владимире Дале, Гоголе, Достоевском, широко известно. О других — о Чехове, Блоке, Белом, Куприне, Флоренском, Булгакове, Лосеве, Шукшине — известно в меньшей степени».
И к этому списку выдающихся мыслителей-антисемитов можно ещё добавить — М. Лермонтова («Разбойники»), Салтыкова-Щедрина, Н. Лескова, И. Гончарова, Г. Державина, И. Тургенева (повесть-притча «Жид»), В. Розанова, А. Блока, С. Есенина, знаменитых историков Костомарова, Ключевского и Соловьёва, и даже критика Белинского, при этом можно изложить и длинный список выдающихся западных мыслителей-антисемитов.
Впрочем, как мы наблюдали выше — Г. Костырченко сам себе противоречит в различных частях своей книги, указывая, что антисемитизм не был только результатом дремучей неграмотности, но и проявлялся в «почвеннических» кругах старой интеллектуально-культурной элиты».
Когда Бронштейн-Троцкий возмутился перед Бухариным, что «в нашей партии, в Москве, в рабочих коллективах, безнаказанно ведется злостная антисемитская пропаганда», то впечатленный и возмущенный «Балаболка», «душа коммунистической партии» первым делом яростно набросился на убитого недавно Сергея Есенина, утверждая про этого «черносотенца» — это возврат к черносотенному Тютчеву. «Слюнявенький Н. Бухарин, напечатав в «Правде» свои «Злые заметки», переняв у Безымянского термин «есенинщина», развил целую теорию. На его взгляд, «есенинщина» есть не что иное, как упорное воспевание затхлой российской старины («темноты, мордобоя, пьянства и хулиганства, ладанок и иконок, свечек и лампадок»), губительное для новой литературы, — с горечью отметил в своей книге историк Н. Кузьмин, — человечишко ничтожный и невеликого ума, Бухарин связал «есенинщину» с «русским фашизмом» (вспомните установку Эренбурга) и директивно заявил: «Для нас обязательна борьба против поднявшего голову антисемитизма».
Об этом русском выродке можно сказать словами «черносотенца» А.С. Пушкина — Ай да Бухарин...
Шум по поводу повсеместно распространившегося антисемитизма в СССР был поднят настолько большой, что Сталин был вынужден обратить на это внимание и подключить на борьбу с антисемитизмом «тяжелую артиллерию» — Лазаря Кагановича с его Агитпромом, Г. Костырченко:
«26 августа 1926 года в Агитпроме ЦК состоялось специальное совещание, обсудившее меры борьбы с антисемитизмом прежде всего в рядах ВКП(б), которую вследствие начавшегося с 1924 года массового наплыва в её ряды льнущей к власти молодежи мещанско-крестьянского происхождения (так называемый «ленинский призыв». — Г.К.) достаточно серьёзно поразил этот социальный недуг.
Выступивший на совещании журналист М.Е. Кольцов (Фридман. — Р.К.) подчеркнул, что искоренить антисемитизм в стране можно, только уничтожив его вначале в партии, «где он носит характер мелкобуржуазного уклона». Взявший вслед за ним слово Смидович упрекнул присутствующего здесь же заместителя председателя ОГПУ М.А. Трилиссера в том, что его ведомство не борется с антисемитизмом в партии. Тот же парировал: «ГПУ не наблюдает за партийцами». На что включившийся в дискуссию Ларин заметил, что антисемитизм отмечается и среди сотрудников ОГПУ.
По итогам совещания было принято решение подготовить проект постановления ЦК о борьбе с антисемитизмом. Кроме того, руководством Агитпрома была направлена в секретариат ЦК объёмная записка, в которой рисовалась следующая нерадостная картина: «Представление о том, что советская власть мирволит евреям, что она «жидовская власть», что из-за евреев безработица и жилищная нужда, нехватка мест в вузах и рост розничных цен, спекуляция — это представление широко прививается всеми элементами трудовым массам. Разговоры о «еврейском засилье» о необходимости устроить ещё одну революцию против «жидов» — эти разговоры встречаются сплошь и рядом.
События внутрипартийной борьбы воспринимаются некоторыми коммунистами и всей обывательщиной как национальная борьба на верхах партии.
В распространении антисемитизма видна направляющая рука монархических группировок, ставящих борьбу с «жидовской властью» краеугольным камнем почти всех своих листовок и прокламаций. Не встречая никакого сопротивления, антисемитская волна грозит в самом недалеком будущем предстать перед нами в виде серьёзного политического вопроса».
После того как ловко была показана большая политическая опасность антисемитизма для советской власти, исходящего якобы от реваншистских монархических группировок, антисемиты стали «контрой», «врагами революции и народа», — и соответственно к ним стали чаще применять расстрельную статью за антисемитизм, введенную ещё Лениным. На превентивные меры пропаганды были выделены огромные средства — и среди «масс» миллионными тиражами стали распространять «разъяснительные агитки», стали проводить многочисленные партийные собрания и собрания общественности на эту тему, диспуты под зорким оком ветеранов борьбы против антисемитизма: Губельмана под маской «Ярославский», Фридмана под маской «Кольцов» и Лурье под маской «Ларин».
«Используя антисемитизм как некое тайное оружие в верхушечной борьбе за власть, причем в строго дозированном виде, Сталин, как это ни парадоксально звучит, отнюдь не «формально», как утверждал тот же Хрущев, боролся с открытыми проявлениями бытовой юдофобии. И тут он руководствовался не столько античной абстрактной мудростью о Юпитере и быке, сколько злободневным соображением, что рядовой обыватель, проклинавший в 20-е годы евреев, часто имел в виду не столько саму эту национальность, сколько отождествляемую с нею ненавистную ему советскую власть», — объяснял причину активного участия в антисемитской кампании Сталина Г. Костырченко; это объяснение верно частично, оно не полно.
Единственное, чего в этот период в этом вопросе не было — как при Ленине, так это то, что Сталин не записал на пластинку разгромную речь против антисемитизма. Зато Сталин разрешил евреям выслеживать и выискивать в СССР антисемитов и предъявлять их на расправу советской власти через специально созданный для этой цели рупор — журнал «Трибуна».
«С мая 1927 года в Москве на русском языке стал издаваться журнал «Трибуна», который был задуман как рупор советской еврейской общественности и источник информации о жизни евреев в СССР и за рубежом. В течение последующих пяти лет (до 1933 г.) в его номерах детально фиксировались все случаи проявления антисемитизма в Советском Союзе», отметил в своей книге Г. Костырченко. Отмечу одну любопытную деталь, — уверен, если бы Г. Костырченко закончил своё исследование после 2003 года, то он, скорее всего, вышеуказанный факт и некоторые другие не включил бы в свою книгу, а поскольку он закончил свою книгу в конце 90-х 20-го столетия — в период лихой власти в России еврейских олигархов, когда очень слабая Россия с годовым бюджетом всего 20 миллиардов долларов была на грани распада и исчезновения, то мы сегодня имеем возможность ознакомиться с этим трудом и некоторыми другими «смелыми» научными трудами того периода Еврейского университета в Москве. Вернемся в 20-е годы 20-го столетия и понаблюдаем за трагической историей нашей Отчизны и нашего народа.
Дальше и глубже всех в «еврейском вопросе» зашел русский «дедушка» Калинин, который в 1926 году на съезде ОЗЕТа вдруг озаботился расовой чистотой евреев, начавших на волне победоносной эйфории заключать браки с представителями оккупированного «варварского» народа, и Калинин «резко выступил против ассимиляции (советских евреев) и выдвинул широковещательную программу еврейской автономии», — отметил в своём исследовании А. Солженицын. То есть, чтобы евреи в СССР не смешивались в браках с русскими и другими нациями и сохранить их чистое национальное генетическое ядро — необходимо было создать им где-то в хорошем месте на территории СССР автономную республику. Понятно, что сам Калинин не мог до такой «мудрости» додуматься и выступить с соответствующей инициативой. Трудно подобрать хорошие эпитеты этому жалкому деятелю, но до сих пор во всех городах России есть улицы и площади его незаслуженно славящие, в истории России есть много более достойных забытых людей.
В этот период еврейские лидеры согласовали с советской властью создание обособленных отдельных еврейских национальных районов в местах постоянного исторического проживания евреев: в Белоруссии, на Украине, в Молдавии.
На волне этой обеспокоенности и заботы расовой чистотой возникла идея создания ещё одного Израиля на территории СССР, эдакого «чистого анклава», «свободной национальной резервации» в виде отдельной республики, и сионисты вместе с Калининым и Сталиным стали присматриваться к субтропикам Дальнего Востока в районе Теплоозерска, где недалеко от границы с Китаем по берегам рек Биры и Биджана находились очень плодородные земли, заселенные ещё недавно русскими амурскими казаками, которые до 1917 года охраняли протяженную границу с Китаем, а теперь были поголовно коммунистами уничтожены, а уцелевшие удрали в Китай. И возникла ещё одна «креативная» сионистская идея — на месте казачьих станиц Русская Поляна, Алексеевка и пр. построить ещё один Израиль. Эту территорию вместе с советскими сионистами должны были освоить и сионисты, уставшие строить Израиль в жаркой Палестине, кстати, оттуда через 2 года примерно полторы тысячи сионистов прибыло.
Идеологическое объяснение-прикрытие этого проекта было и есть сейчас (в 21 веке) крайне смешным и издевательским: евреи будут защищать восточные рубежи СССР от японцев и китайцев. Это — как в знаменитой песне про «еврейских казаков», которая прозвучала недавно на «5-м» телеканале в телепередаче «В нашу гавань заходят корабли».
Истинный стратегический замысел, суть этого «Дальневосточного Израиля» не озвучивается, скрывается до сих пор. Один из плюсов этого далекого благодатного места — оттуда до США было намного ближе, чем от Крыма. И хотя в современной российской еврейской республике — Биробиджане проживает намного меньше евреев чем в Москве, Петербурге и других российских и украинских городах — около 1%, а 90% населения Биробиджана русские, но и сейчас этот проект продолжает существовать как еврейская республика.
Слеповатый Калинин своей заботой о расовой чистоте евреев «убивал сразу несколько зайцев» и, в том числе, своеобразно объяснял, пытался «легализовать» еврейский национальный проект — «Крымская Калифорния» на «всероссийском кладбище» русских, татар и немцев.
За год до расистской речи Калинина — «Джуиш кроникл» 16 октября 1925 году писала: «Крым предположено сделать теперь заместителем Палестины. Зачем посылать евреев в Палестину, столь непроизводительную и неоправдывающую большие жертвы и неимоверно тяжёлый труд. Богатая земля Украины открыта для них, и плодородные поля Крыма улыбаются страждущему еврею. Москва явится покровительницей русского еврейства и потому может претендовать на моральную поддержку евреев всех стран» (А. Солженицын). Именно эта политическая составляющая в условиях борьбы с Бронштейном Сталину была важна прежде всего, поэтому упрекать Сталина в гибкости, в потворстве строительству Израиля в СССР некорректно; теперь при всём желании быстро выйти из ситуации, в которую погрузил Россию Ленин-Бланк, было невозможно.
И именно в этот период — 16 мая 1926 г. в Палестине в городе Яффа большая группа сионистов, сообразив: зачем им строить Новый Израиль в тяжёлых условиях пустыни, очищая эту территорию различными способами от арабов, если уже есть Сион, Новый Израиль на территории бывшей России, именуемой теперь — СССР, — и сформировала организацию и целое движение под названием «Союз возвращения на родину». В результате этого сионистского движения в следующем 1927 году реэмиграция из Палестины в СССР превысила иммиграцию на 87%!
В Крыму проживало ещё много татар, — но ведь это не проблема... Председатель ЦИК Крымской АССР Вели Ибраимов не понял новую линию коммунистической партии, слишком заботился о своём татарском народе и часто выступал в защиту своих земляков. Но по наущению видного теоретика марксизма-ленинизма Ю. Лурье (под маской — Ларин) был расстрелян, — причём не за противодействие еврейской колонизации, а официально — за бандитизм. Ю. Лурье с гордостью утверждал, что даже такой великий авторитет — председатель еврейской международной организации «Джойнт» Луи Маршал признал благодетельное право революционных конфискаций.
Уже много лет наблюдаю в России за современным знаменитым монопольным историком на «5-м» петербургском телеканале, единственном рупоре исторической «правды» — Лурье, и ни разу не слышал от него подобной правды, удивляюсь его гениальной изворотливости. Слышал мнение из местного бомонда — это любимый петербургский историк В. Путина. Философски любопытно — когда-нибудь в России закончится навязчивая «эпоха Лурье»?..
На этой пронзительной философской ноте закончу эту главу. Другие события 1926 года в СССР рассмотрим в следующей главе.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.