ПРИЕХАЛ ЛИ СТАЛИН В КУЙБЫШЕВ?
ПРИЕХАЛ ЛИ СТАЛИН В КУЙБЫШЕВ?
Пока дипломатический корпус занят своими хлопотами по устройству и налаживанию работы в неведомой ему ранее глухомани – Самаре, остановимся на вопросе: собирался ли и Сталин эвакуироваться из Москвы в Самару?
И да, и нет, очевидно.
"Да" потому, что у него не было уверенности в октябре: удастся ли отстоять Москву.
"Нет" потому, что он должен был отдавать себе отчет в том, что его отъезд из Москвы в Самару или еще куда в глубь России равносилен краху.
Что бы мы ни думали о Сталине сегодня, в 1941 году оставление Верховным главнокомандующим Москвы, Кремля означало бы поражение. Может быть… да, наверное, не окончательное, но…
Молотов вспоминает: «…Никаких колебаний у Сталина не было. Он не собирался уезжать из Москвы…».
Точно ли это? Не призабыл ли что существенное Молотов? Умом и сердцем – не собирался.
И как же тогда в таком случае толковать строку в скобках из решения Государственного Комитета Обороны от 15 октября: «Сталин эвакуируется завтра или позднее, смотря по обстановке».
Завтра или позднее… Без согласия Сталина записать этакое? Немыслимо!
Должно статься, ответ просится такой: все было готово к эвакуации Сталина. Ждали той самой «обстановки», когда решение ГКО подлежало исполнению. Не в силу дисциплины, а по возможной неминуемости трагической развязки событий в окопах под Москвой.
Доподлинно известно, что дочь свою, Светлану, Сталин уже отправил в Самару. Причем, – любопытная деталь: сперва он отправил Светлану в Сочи. Прожила она там недолго, и снова в дорогу, теперь уже в Самару, куда должен был приехать и отец.
В Самаре Светлана устроилась в доме, где ныне располагается редакция окружной газеты «Солдат Отечества».
Наверное, к воспоминаниям дочери Сталина нам следует отнестись с большим, нежели к чьим иным, вниманием и доверием. В своей книге «Двадцать писем к другу», написанной искренне, Светлана оставляет очень важные для истории и нашего повествования подробности, касающиеся Самары:
«…Неожиданно нас собрали и отправили в Куйбышев: долго грузили вещи в специальный вагон… Поедет ли отец из Москвы – было неизвестно; на всякий случай грузили и его библиотеку. В Куйбышеве нам всем отвели особнячок по Пионерской улице, с двориком. Дом был наспех отремонтирован, пахло краской, а в коридоре – мышами. С нами приехала вся домашняя «свита»; повара, подавальщики, охрана. Я ходила в школу в девятый класс. Осенью 1941 года в Куйбышеве было подготовлено жилье и для отца. Ждали, что он сюда приедет. Отремонтировали несколько дач на берегу Волги, выстроили под землей колоссальные бомбоубежища. В городе для него отвели бывшее здание обкома, устроили там такие же пустынные комнаты со столами и диванами, какие были у него в Москве. Все это ожидало его целую зиму…».
И другие, жизненно любопытные подробности узнаем мы из книги Светланы Аллилуевой. В школе, где она училась, обособили несколько классов для детей высокопоставленных партийных и государственных чиновников, также приехавших в Самару, подальше от опасностей войны. Знатные отпрыски оказались настолько избалованы, что учителя отказывались заниматься с ними. Как-то при поездке в Москву Светлана рассказала о «специальной» школе отцу. Он пришел в ярость и во всем обвинил Власика, начальника своей охраны.
Наведывался в Куйбышев и Василий Сталин. Чуть больше двадцати лет от роду, он уже был возведен в генеральскую должность начальника Инспекции военно-воздушных сил страны! Заменил на этом посту несчастного генерала Смушкевича. По откровенным словам Светланы пьянствовал Василий в окружении подобострастных помощников и адъютантов, под орущую бесстыдно радиолу, под щемящие сердце сводки Информбюро.
Должно быть, еще с осени 41-го года и до сей поры держится вживе то ли слух, то ли легенда: якобы в один из дней октября Сталин уже стоял возле подножки вагона специального поезда, еще одна минута – и он уедет из Москвы. Тут, опять же якобы, подошел тогда еще не маршал, а генерал армии Жуков, командующий Западным фронтом, и между ними состоялся разговор, тот самый, ставший уже хрестоматийной реликвией, упомянутый в книге «Воспоминания и размышления».
«Не помню точно какого числа, мне позвонил Сталин и спросил:
– Вы уверены, что мы удержим Москву? Я спрашиваю вас это с болью в душе. Говорите честно, как коммунист.
– Москву, безусловно, удержим…».
Если сопоставить некоторые военные события, о которых рассказывает маршал Жуков в своей книге, то «позвонил Сталин» уже в двадцатых числах ноября 41, в дни столь же мощного, как и в октябре, но и последнего наступления немцев на столицу.
Нам остались другие документальные свидетельства: все-таки, очевидно, Сталин собирался уже в октябре покинуть Москву, на краю последнего часа.
А. И. Шахурин, бывший в 1941 году наркомом авиационной промышленности, чуть ли не ежедневно бывавший у Сталина в кабинете ГКО или дома, на даче, в своей книге «Крылья Победы» вспоминает, как 16 октября 41-го его вызвали к Сталину в Кремль, на квартиру:
«Передняя квартиры Сталина была открыта. Вошел я и оказался один из первых: вешалка была пуста. Разделся и прошел по коридору в столовую. Одновременно из спальни показался Сталин. Поздоровался, закурил и начал молча ходить по комнате. В столовой мебель на своих местах: прямо перед входом стол, налево буфет, справа по стене – книжный шкаф. Но в этот день книг в нем не было. Отступление от обычного я подметил и в костюме Сталина. На нем, как всегда, были куртка и брюки, заправленные в сапоги. Я увидел, что в месте сгиба они были худыми. Сталин поймал мой удивленный взгляд и неожиданно сказал:
– Обувку увезли».
Создается четкое впечатление: приближенные Верховного главнокомандующего собрали его в дорогу, именно в Самару, а не куда-либо еще, и, надо полагать, не без его ведома и согласия. Ждали только того самого неминуемого часа.
У нас на Руси все, малое и великое, по-русски безалаберно: «гений всех времен и народов» в худых сапогах встречает наркома и не у грядки на даче, а в Кремле.
К лету телега не готова. К зиме – сани. Постоянно в Политбюро говорили о неминуемой войне, и даже обсуждали, по Молотову, возможности подступа неприятеля к самой столице. Однако: «Перед войной не подготовили специального защищенного места для работы Ставки. Ни в Кремле, ни на дачах Сталина пунктов управления не было. Хотя в свое время Тимошенко и Жуков настаивали на их создании. Только к зиме 1941 года подготовили небольшое убежище на ближней даче, там же и пункт связи с фронтами».
Так пишет Д. Волкогонов в книге «Триумф и трагедия», очень богатой подробностями из биографии Сталина. Автор приводит такой знаменательный эпизод:
«В середине октября, когда Сталин собрался ехать на дачу, Берия сказал: «Нельзя, дача заминирована». Сталин возмутился, но быстро остыл. Берия сказал, что на одной из станций под Москвой приготовлен специальный поезд для Верховного, а также 4 самолета Ставки, в том числе личный самолет Сталина – «Дуглас». Сталин промолчал. После долгих колебаний решил остаться в Москве».
Воистину: «Велика Россия, а отступать некуда».
Все эти транспортные приготовления, несомненно, проводились ведомством Берии. И не похожи ли его личные старания на подготовку уже не к эвакуации, а к бегству? Во всяком случае, – к собственному бегству.
Если бы у Сталина не было «долгих колебаний», он бы уехал только в Самару. Здесь все было готово для него.
В Москве, собирая по крохам материалы к этой своей работе, мои розыски привели к знакомству с Юрием Григорьевичем Кудрявцевым. Десятки лет Юрий Григорьевич был электромонтажником в «Метрострое». Сейчас он уже на пенсии. Незадолго до войны устроился Кудрявцев электрослесарем в гараже ЦК ВКП(б). Его отец, Григорий Григорьевич, работал там же с 1930 года шофером. И семью Маленкова приходилось ему возить. Юрий Григорьевич рассказал мне следующее: осенью 41-го года около 200 машин ЦК под специальной охраной были отправлены своим ходом в Нижний Новгород, тогда – Горький. Там погрузили машины на баржу, чтобы доставить в Самару. А шоферы и сам Кудрявцев ехали пассажирским пароходом. Прибыли в Самару. Устроились москвичи в общежитии во дворе обкома партии. Ждали свои машины. А буксир с баржой, оказалось, застрял в молодых льдах где-то под Ульяновском. Наконец, прибыл груз.
Так вот к чему эти, вроде бы малозначительные, подробности: среди машин ЦК ВКП(б) находились и три личных бронированных автомобиля Сталина – «ЗИС», «Бьюик» и «Кадиллак». Юрий Григорьевич, уже в Самаре, сам обслуживал их электрическую часть, и они в любой момент были наготове.
Бронированные автомобили правительства… Сколько мы наслышаны о них! Но каковы же технические особенности этих монстров?
Как ни покажется странным, некоторые неизвестные нам детали приоткрыл Премьер Великобритании сэр У. Черчилль в своих мемуарах. В августе 1942 года он отправился самолетом в Москву для личных переговоров и знакомства со Сталиным, «Дядюшкой Джо», как он его называл. Летел Черчилль, из соображений безопасности, дальним путем: через Египет, Ирак, Иран. Потом, восточнее Астрахани, держал курс на Куйбышев, где его ожидало «хлебосольное русское застолье». Погода была прекрасной. Вблизи Куйбышева, в спокойном полете, «спрямили угол» и без промежуточных посадок взяли курс на Москву. На аэродроме встретил Премьера сам Молотов. Пригласил его в свою машину и поехали. В московской асфальтовой жаре стало Черчиллю душно. Он приоткрыл стекло… И обнаружил, что его толщина составляла «более 2-х дюймов. Это превосходило все известные мне рекорды», – пишет он.
Переводчик Павлов ответил на недоуменный вопрос гостя: «Министр говорит, что это более надежно».
Бог с ними, с бронированными автомобилями: нам в них не ездить.
Досадно, что не состоялось самарское «хлебосольное застолье», как еще одна страница к истории города.
Да, в 1941 году очень важные дороги вели в запасную столицу Самару.