СТАЛИН ВЕЛИК НЕ ТОЛЬКО В СТРАТЕГИИ, НО И В ТАКТИКЕ?
СТАЛИН ВЕЛИК НЕ ТОЛЬКО В СТРАТЕГИИ, НО И В ТАКТИКЕ?
12 октября наши войска оставили Калугу.
14 октября немцы заняли Калинин (старинную и нынешнюю Тверь).
Можайск, Малоярославец, Волоколамск, Клин – отданы врагу. Танки Гудериана на подступах к Туле…
И не военному человеку стало четко просматриваться опасное полукольцо окружения столицы.
Операция «Тайфун» приближалась к обещанному генералом Гальдером апогею.
Резервов у Ставки Красной Армии, чтобы надежно закрывать возникавшие в зыбкой обороне неожиданные бреши, еще не было. В бой бросали мальчиков-курсантов военных училищ и едва-едва обученные батальоны ополченцев из московских интеллигентов и рабочих. Некоторым из ополченческих дивизий, вооруженных трехлинейками образца 1930 года и пулеметами «Максим», суждено было жить и воевать не больше одного дня. Не хватало боеприпасов. Генералы выпрашивали у Верховного даже не танки и авиацию – противотанковые ружья.
Вот как вспоминает о событиях тех дней генерал Артемьев, в то время командующий Московским военным округом:
«…Главное артиллерийское управление выявило на складах значительное количество орудий иностранных марок, по 200-300 снарядов к ним. Это дало возможность вооружить формируемые артиллерийские части…».
Есть очень интересная книга писателя Феликса Чуева – «Сто сорок бесед с Молотовым». Последние 17 лет жизни В. М. Молотова, бывшего члена Политбюро и Государственного Комитета Обороны, автор часто встречался с ним и записывал рассказы о давних днях его величия, о государственных и политических деятелях прошлых лет, каких он хорошо знал и помнил. И о событиях войны – тоже.
21 мая 1974 года Молотов рассказывал:
«Сталин хорошо знал военное дело, не только стратегию, но и тактику. Зная оперативное искусство, руководил войной на высшем уровне. Когда немцы подошли к Москве, в октябре 41-го года сложилось очень трудное положение… В этот период все соединения просили подкрепления. Их у нас не было. Участки обороны подкрепляли поротно, даже военные училища мы делили на кусочки. В этот период у Сталина находилось пять полнокровных армий, вооруженных новой техникой. Несмотря на просьбы и мольбы Жукова, Сталин не дал ему ни одного батальона и сказал, чтобы он любой ценой продержался. Тогда мы считали, что Сталин допускает ошибку. В декабре, когда немцы были обескровлены, Сталин ввел эти войска в действие. Немец от Москвы был отброшен. Тогда мы только поняли, насколько Сталин велик не только в стратегии, но и в тактике».
Не следовало ли бы добавить: велик и в безжалости к человеческим жизням?
Многое из сказанного Молотовым подтверждается документальными мемуарами маршалов. В частности, о формировании резервных армий к востоку от Москвы. Что же касается определения: «…Сталин велик не только в стратегии, но и в тактике», здесь, очевидно, непочатый край исследований у военных историков.
По поводу полководческого таланта Сталина в истории, на сегодняшний день, остались противоречивые сведения. Так, Молотова оспаривает маршал К. Рокоссовский.
А. Антонов-Овсеенко в книге «Сталин без маски» пишет:
«В 1968 году в Кунцевской больнице умирал от рака маршал Рокоссовский. Перед смертью он успел кое-что рассказать о Сталине-полководце: «Этот недоученный поп только мешал всем. Мы его обманывали: какое бы несуразное распоряжение он ни давал, мы поддерживали, а действовали по-своему».
Не сказались ли в столь резкой оценке личные обиды и Рокоссовского, и Антонова-Овсеенко?
Но перед лицом смерти человек говорит искренне – существует такое прочное убеждение.
Однако как же нам верить – «…действовали по-своему», когда истории известны неопровержимые факты трагических поражений Красной Армии хотя бы под Вязьмой в 1941 году и под Харьковом в 1942? В Крыму? Ну и наконец – немцы на подступах к Москве, и встал вопрос о запасной столице? Тяжелейшие трагедии первой половины Великой Отечественной войны – результат непосредственного руководства Сталиным и генералом армии Жуковым, маршалом Тимошенко.
И в то же время мы сегодня располагаем свидетельством маршала Жукова из его книги «Воспоминания и размышления». Он лучше чем кто-либо другой знал Сталина, имея в виду вопросы военного руководства.
«Меня часто спрашивают: действительно ли И. В. Сталин являлся выдающимся военным мыслителем в области строительства вооруженных сил и знатоком оперативно стратегических вопросов? Могу сказать, что И. В. Сталин владел основными принципами организации фронтовых операций и операций групп фронтов и руководил ими со знанием дела…».
Если бы маршал Г. Жуков писал «Воспоминания…» сейчас, не отягощенный требованиями высокопоставленных инстанций: как им нужно, а ему, маршалу, следует освещать события Великой Отечественной войны, без зоркого пригляда редактора и цензора, не исключено – он дал бы иные определения.
Рассказывая о драматических событиях лета 1941 года, маршал А. Василевский оценил Сталина-военачальника так: «Были в деятельности Сталина того времени и просчеты, причем иногда серьезные. Тогда он был неоправданно самоуверен, самонадеян, переоценивал свои силы и знания в руководстве войной…». Вот это, наверное, гораздо ближе к истине.
Именно в октябре зарубежные издания опубликовали сенсационную фотографию: немецкий офицер у стереотрубы. И подпись, весьма лаконичная и многозначительная: «Он видит Москву».
Кто-то, из недругов, ликовал. У кого-то, уже испытавших, что означает немецкая оккупация, болью и недоумением сжалось сердце.
В октябре этот, якобы фотодокумент, неправдой был. Обычный интернациональный пропагандистский трюк. Было бы куда точнее сделать подпись под снимком иную: «Он пытается увидеть Москву». Несомненно, что взбирались нетерпеливые генералы на колокольни подмосковных церквей с цейссовскими биноклями: «Где же она, Москва?». Но еще скрывалась желанная цель в столь трудно одолеваемом пространстве, заметельной поземкой в нем, в октябрьских туманах, таящих в себе караулившую смерть из рук мальчиков-курсантов или недавнего сибирского охотника.
Немецкие офицеры все-таки увидят Москву, но уже в начале декабря, когда: «Полный отчаяния сидел Гудериан на своем командном пункте в 15 километрах южнее Тулы, в маленьком поместье всемирно известного гения, в Ясной Поляне. Здесь, в имении Л. Толстого, в ночь с 5 на 6 декабря Гудериан принял решение: части его танковой армии отвести назад и перейти к обороне. Он должен был признать: наступление на Москву провалилось».
А севернее: «В Горках, в Красной Поляне, почти в 16 километрах от Москвы, вели бой солдаты 2-ой венской танковой дивизии. В деревне Катюшки вел бой 2-ой пехотный батальон 304 пехотного полка под командованием майора Бука. Через стереотрубу с крыши крестьянского дома возле кладбища Бук мог наблюдать жизнь на улицах Москвы. Но… не оставалось сил».
Последние две выдержки мы можем прочесть в книге Д. Проэктора «Агрессия и катастрофа», широко пользовавшего немецкие архивные источники и материалы.
И вот еще одно свидетельство, теперь уже американского историка и журналиста, упомянутого мною ранее У. Ширера, представлявшего в Берлине газету «Чикаго трибюн» с 1926 по 1941 год. Также из немецких источников: «2 декабря 41-го года разведбатальон 258 пехотной дивизии проник в Химки, пригород Москвы, откуда были видны шпили кремлевских башен. Однако на следующее утро батальон был оттеснен из Химок несколькими русскими танками и разношерстным отрядом наскоро мобилизованных рабочих города. Это была самая близкая от Москвы точка, до которой дошли немецкие войска и откуда бросили свой первый и последний взгляд на Кремль».
Через несколько дней начнется разгромное контрнаступление войск Красной Армии. А в октябре была неизвестность…