Обновленная Британская империя, 1763–1772 годы

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Обновленная Британская империя, 1763–1772 годы

Прежде всего Британия занялась колониальным земельным уложением. И тому были веские причины. Американские колонисты с вожделением поглядывали в сторону бывших французских территорий, освободившихся после мирного договора 1763 года. Но такая внезапная и массовая миграция могла повлечь за собой многочисленные конфликты с индейскими племенами, жившими к западу от Аппалачей. В прошлом коренные жители Америки использовали борьбу между европейскими конкурентами, дабы защитить собственные интересы. С уходом французов индейцам пришлось иметь дело с одной сильной и сплоченной белой нацией, с британцами. Но британцы и сами были заинтересованы в сохранении мира и спокойствия в Северной Америке. С этой целью им пришлось принять Королевскую прокламацию 1763 года, которая временно запрещала английским колонистам продвигаться за границу, проходившую по Аппалачским горам. Такой неожиданный поворот в колониальной политике вызвал резкое недовольство жителей приграничных территорий, земельных спекулянтов и восточных фермеров-переселенцев.

Так или иначе, наведя порядок в расселении колонистов, британские власти обратили все внимание на экономическую сферу. В 1764 году Джордж Гренвилль, премьер-министр и канцлер Британского казначейства, провел два закона, регулирующих колониальную торговлю. Первым стал закон о сахаре, облагавший таможенными пошлинами ввозимые в Америку сахар, кофе, вино и зарубежный текстиль. Формально закон был направлен на борьбу с контрабандой и коррупцией в торговле и стал первым шагом в ужесточении навигационных законов. Тем не менее колонисты негативно отреагировали на этот закон, поскольку понимали истинные мотивы подобного законотворчества. Гренвилля беспокоило не упорядочение торговли, а отчисление дополнительных средств в британскую казну. Другими словами, он маскировал новые налоги под таможенные пошлины. Принятый в том же году закон о валюте вызвал еще больше беспокойства, поскольку запрещал колониальным правительствам выпуск бумажных денег как законного платежного средства. Привыкшие к относительно свободной экономике, где можно было по выбору либо подчиняться законам, либо их игнорировать, американцы внезапно почувствовали себя связанными по рукам и ногам.

Чтобы обеспечить содержание североамериканских вооруженных сил, Гренвиллю пришлось в 1765 году ввести в колониях дополнительный налог на печатные материалы. В отличие от закона на сахар, новый закон о гербовом сборе[8] затронул не только жителей Новой Англии, но и большую часть американских колонистов. К тому же на сей раз деньги выкачивались в виде прямых налогов, что нарушало все прежние традиции колониальной жизни. Эта мера, возможно, выглядела вполне осмысленной в глазах лондонской бюрократии, но в Америке она вызвала бурную вспышку негодования. Протестующие «патриоты» доказывали, что новый закон грозит не только очередным финансовым обременением колонистов, но и подрывает сами конституционные основы общества. Таким образом, вопрос о налогах приобрел политическое значение. Толпы рядовых американцев, подстрекаемые членами радикальной организации «Сыны свободы», преследовали агентов по распространению гербовых марок; развернулась широкая кампания по бойкоту английских товаров. Женщины отказывались от шелковых платьев и лент, колонисты стали носить одежду из грубых самодельных тканей, пить чай, настоянный на малиновых листьях. В том же году в Нью-Йорке собрался конгресс по поводу закона о гербовом сборе, и девять колоний прислали на него своих представителей.

Конгресс обратился к парламенту с петицией, в которой требовал отменить несправедливый закон. Делегаты заявляли о своей лояльности по отношению к королю, они признавали за парламентом право составлять законы для колоний (в том числе и регулирующие торговлю), но закон о гербовых сборах, настаивали они, – особый случай. Апеллируя к традиционным правам английского народа, конгресс настаивал, что не может быть «налогообложения без представительства». Людей нельзя заставлять платить без их согласия, а согласие возможно выразить только через представительную ассамблею. Британцы утверждали, что американцы и так «заочно» представлены в парламенте – органе, который теоретически защищает интересы всех членов империи. Американцы же возражали, что единственной заслуживающей доверия и законной является система «действительного» представительства, при которой члены законодательного собрания избираются народным голосованием. Будущие законодатели должны непременно проживать в том округе, который они представляют, хорошо знать надежды и чаяния своих земляков и учитывать их при составлении законов.

Таким образом, позиция колонистов была вполне ясна: они ставили под сомнение абсолютную власть парламента. Они желали сохранить местную автономию и требовали реального представительства. Британия отклонила оба требования. В конце концов много ли людей в империи и даже в самой Англии имели привилегию «действительного» представительства? А заявления американцев по поводу «суверенитета» и вовсе выглядели нелепицей! Парламентская власть в империи не подлежит ограничению или тем паче разделению. У парламента либо неограниченная власть, либо никакой. Он либо создает законы по своему усмотрению, либо вообще этим не занимается. Короче, парламент либо правит, либо нет!

Тем не менее, несмотря на все свое упрямство, британские власти вынуждены были признать: закон о гербовых сборах провалился. Денег из колоний поступало все меньше, экспорт в Америку неуклонно падал, зато беспорядки изо дня в день возрастали. В Лондоне было сформировано новое правительство под руководством маркиза Роккингема, которое подвело итог британским издержкам и в марте 1766 года приняло решение об отмене злополучного закона о гербовых сборах. В то же время парламент издал специальный декларационный акт, в котором вновь подтверждал свое право творить колониальные законы – «во всех случаях без ограничения». Британцы были убеждены, что, невзирая на недавнюю неудачу, они смогли отстоять авторитет и сохранить лицо. Американцы, в свою очередь, верили, что выиграли спор, намереваясь в будущем попросту игнорировать декларационный акт. Таким образом, кризисную ситуацию удалось на какое-то время смягчить. Смягчить, но не разрешить принципиально.

Уже на следующий год с приходом к власти нового правительства (соответственно, с новой колониальной программой) обстановка вновь накалилась. Чарльз Тауншенд, министр финансов Британии, решил: раз колонисты признали за парламентом право регулировать коммерческую деятельность и вводить торговые сборы, то империи грех не воспользоваться этим законным источником доходов. В 1767 году кабинет принял закон о доходах, существенно повышавший налоги на такие промышленные товары, как краски, бумага, стекло, свинец и чай. Из собранных денег предполагалось формировать фонд заработной платы английских чиновников в Америке. Чтобы вся система работала гладко, Тауншенд позаботился обеспечить законодательную базу для ужесточения коммерческого права. Предвидя недовольство колоний, он убедил парламент приостановить работу Нью-Йоркской ассамблеи. В качестве предлога был использован тот факт, что колония не сумела обеспечить средства для размещения британских войск.

В результате положение колонистов еще более ухудшилось. Ненавистные налоги вернулись под новой личиной, королевские чиновники обрели финансовую независимость от местных властей, а вице-адмиральские суды получили право наказывать нарушителей торгового законодательства. В довершение всего Лондон мог в любую минуту распустить любую колониальную ассамблею. Америка ответила на это беззаконие новым взрывом протестов, петиций, бойкотов и гражданских беспорядков. Торговля находилась в упадке, а социальное и политическое напряжение нарастало. Такое положение дел сохранялось почти два года, затем 5 марта 1770 года необъявленная война вышла на новый уровень. В тот день в Бостоне разгорелся конфликт между горожанами и британскими войсками, расквартированными в городе. Началось с того, что мальчишки забросали снежками стоявших на посту солдат, собралась толпа, полетели насмешки. В ответ англичане открыли огонь, убив пятерых и ранив шестерых горожан. Вести об этом инциденте, получившем название «Бостонской бойни», быстро разлетелись по всей Америке и вызвали новый всплеск ненависти к англичанам.

В тот же самый день британский парламент, заседавший за 3 тыс. миль от Бостона, предпринял действия, направленные на погашение затянувшегося конфликта. Новый премьер-министр, лорд Норт, удрученный 40-процентным спадом в английском экспорте и непрекращающимися протестами колонистов, потребовал от парламентариев отмены закона Тауншенда. Те согласились, однако оставили повышенный налог на сахар, как символ законной власти парламента над колониями. И вновь британцы уверовали, что им удалось с честью выйти из положения, – в то самое время, как в Америке праздновали победу над метрополией. Столь разная трактовка ситуации, конечно же, свидетельствует о взаимном непонимании оппонентов. Но она позволила восстановить спокойствие (а с ним и торговлю) и еще на два года оттянуть назревавший военный конфликт.