ГЛАВА II

ГЛАВА II

Не гораздо ли лучше офицер ведает положение своего полка и земледелец свойства полей своих, нежели самый мудрейший наблюдатель самого себя и знает собственное сердце свое?

Из масонского рассуждения о самопознании

После праздника посвящения наступии будни повседневной масонской жизни.

Вступление в Орден влекло единовременный расход и постоянные денежные обязательства, от коих избавлены были только неимущие братья.

В ложе Трех Светил, к концу первой недели после приема, принятый обязан был уплатить: за прием 75 рублей, за одежду (т. е. запон, шляпу и перчатки) 15 руб., за знак ложи 15 руб., за патент (брать который было необязательно) 20 руб., служащим при ложе 5 руб. ассигнациями; ежегодными платежами были: 40 руб. на содержание дома, в котором помещалась ложа[366], 5 руб. в кассу великой управляющей ложи, 5 руб. в Иоаннов день, так называемый иоанновский червонец. Кроме обязательных расходов были и добровольные, которые, однако, выражались в крупных иногда цифрах к концу каждого года: при конце работ в ложах, будь они ритуальные или простые собеседования главарей (или пастырей) с меньшими братьями, собиралась милостыня; подпиской нередко собирались большие суммы и по домам среди членов ложи в пользу бедных собратий по Ордену и т. п.; являлось соревнование жертвовать на украшение ложи, на заведение библиотек, содержание оркестра и проч. Каждое последующее повышение в степени влекло новые платежи, товарищеская степень обходилась в 85 руб. и мастерская в 105 руб. Деньги, вырученные за посвящение, составляли собственность ложи.

Кроме денежных обязательств масонский Орден налагал и нравственные, духовные. Вскоре же после принятия каждый посвященный должен был сам себе сознаться, что он уже не всевластный господин своей воли, своих поступков, но что Орден в любое мгновение мог потребовать у него отчет. Руководитель обращался в какую-то живую ходячую совесть новопосвященного.

Для внушения всей важности внутренней, неустанной борьбы с самим собой, руководитель по возможности старался проводить время с порученным ему братом, за успешное шествие коего по пути добродетели он являлся ответственным перед высшей масонской властью и в Иоаннов день ежегодно обязан был громогласно, в присутствии всех собравшихся членов ложи, давать отчет. Не теряя времени, поэтому, руководитель вручал посвященному книгу Иоанна Масона «О самопознании», требуя внимательно прочесть и отметить все, что произведет впечатление и все, что покажется неясным, непонятным. Руководитель изъяснял, что трудный путь самоусовершенствования надлежит начинать с познания самого себя, своих страстей и пороков и что самопознание отнюдь не так легко, как может представиться на первый взгляд. Каждому масону необходимо постепенно, настойчиво развивать в себе уменье разбираться в лабиринте собственной души, в запутанных ходах и переходах собственных мыслей, дабы быть в силах отдавать себе ясный отчет во всех своих поступках, во всех движениях ума и сердца.

Как на испытанное средство, облегчающее познание себя, руководитель указывал на ведение дневника, записей изо дня в день, в которых бы, как в зеркале, отражалась вся жизнь пишущего; такого рода искренняя ежедневная запись дает возможность следить за успехами и неудачами на пути к свету. Развивая критическое отношение к самому себе, к собственным помыслам и поступкам, масоны-водители тем самым незаметным образом приучали своих младших братьев по Ордену критически относиться к окружающим их людям, к укладу общественной жизни.

За время своего масонства Л.А. Симанский оставил два дневника. Один дневник был веден со дня принятия (28 марта 1817 г.) в братство Вольных Каменщиков до 24 июня 1821 г.; дневник озаглавлен: «Журнал, в какие дни посещал и присутствовал на работах в ложах обоих союзов Великой Провинциальной и Астреи с начала принятия меня в братство с кратким извлечением из того, что при сих работах происходило». «С подлинного переписан и исправлен генваря 28, 1824 г., в Ропше и окончен апреля 1-го в СПБ.».

Журнал рисует нам масона Симанского в его отношениях к Ордену, к деятельности лож, поскольку он ревностно и усердно посещал братские собрания, принимал участие в насаждении идей масонства, выполняя различные масонские должности, а также какие происшествия в лоне Ордена, какие речи и поучения западали ему в душу. Журнал важен для истории русского масонства александровского времени тем, что на протяжении почти пяти лет знакомит с работами трех наиболее деятельных и многолюдных лож Провинциального союза, руководителями коих были выдающиеся масоны. Свидетельство Симанского особенно ценно и потому еще, что он не был фанатиком масонства, которого можно было бы заподозрить в нарочито, с предвзятой целью составленном дневнике, и всем записям журнала можно вполне верить. Как видно из приписки к заглавию, журнал есть чистовая копия с черновика, позднее исправленного и переписанного уже полтора года спустя после запрещения масонских лож в России. В черновых бумагах, на отдельных листочках попадаются заметки Симанского о том, что надо проверить и какие неточности в дневнике исправить, из чего видна щепетильная добросовестность и желание оставить правдивую летопись о пяти годах своего масонства.

Ценным дополнением к этому журналу-дневнику служит другой дневник, сохранившийся в отрывке от 6 ноября 1820 г. до 13 декабря 1823 г. и озаглавленный: «Испытание худых и добрых дел, ежедневно творимых». Он не столь разборчиво написан, — это черновик.

С изумительной откровенностью описывает Симанский малейшие движения ума и сердца, бесстрастно расчленяя все свои поступки и помыслы в непрестанном стремлении доискаться истинной причины действий своих, сорвать пред самим собой ту завесу, которая скрывает от взоров толпы и даже ближайших родных и друзей святая святых души каждого человека.

Такого рода «испытания совести», «дневники-исповеди» были обязательны для масонов, и они через отдельный промежуток времени должны были отдаваться на прочтение руководителям, которые уже в свой черед представляли эти исповеди великим управляющим мастерам для вечного хранения в архивах Ордена. От руководителей[367]порученные им братья не должны были иметь никаких тайн, и часто в речах старейшие братья внушали это юным, обычно повторяя речь о «скромности», напечатанную в 1784 году в масонском журнале «Магазин свободно-каменщический»[368], и каждому масону не раз приходилось внимать возгласу: «О, любезные братья! не стыдитесь сообщать свои мысли, дурные ли, хорошие ли! О, братья, не стыдитесь советоваться с мастерами!»

Однако, избранный Симанскому в руководители молодой Долгополов не мог являться тем перевоспитателем, которого влияние не замедлило бы отразиться на вновь посвященном. На это есть указания отчасти и в дневнике. Так, хотя Симанский и был удостоен повышения в следующие две степени в очень непродолжительный промежуток времени после первоначального посвящения, однако, по собственным словам его, значение их было ему неясно, т. е., другими словами, он сам был недоволен своим руководителем. 2 мая 1817 года он был повышен во 2-ю товарищескую степень, а 4 июня — уже в 3-ю мастерскую. О принятии в степень товарища запись журнала гласит: «О сем приеме ничего не могу сказать, ибо он последовал через 5 недель после моего принятия в Орден, и я в продолжение сего краткого времени находился при работах в ложах всего 6 раз, не только, чтобы успеть в чем, но даже и самые понятия мои насчет всего мной видимого были столь сбивчивы и во всех слышанных мной речах не постигал еще я никакой связи; самые даже слова науки масонской были для меня непонятны и темны, а потому и сведения мои о всем при принятии моем не далее распространялись». 4 июля запись дневника почти что повторяет те же мысли: «О сей 3-й степени и о влиянии, какое она во время принятия моего в оную на меня произвела — не могу я ничего сказать, ибо, находясь при работах всего 13 раз, а также не получая достаточного объяснения и на предыдущую 2-ю степень, понятия мои на видимые и слышимые мной предметы столь были смешаны, что я не мог ни одной из первых степеней дать порядочное определение и, сознаваясь внутренне об оном, принял сию 3-ю степень без размышления, но со смирением и, возвратясь домой, размышлял об оной».

Следующую, 4-ю, степень шотландского ученика подмастерья, составлявшую первую степень шотландского масонства, уже не имела право давать ложа Трех Светил, и посвящение было совершено в шотландской ложе Сфинкса, 29 ноября 1819 года. «Принят и повышен в 4-ю степень. Принятие сие несколько более сделало на меня впечатления, нежели три предшествовавшие оному; в сие время я был и находился на руководстве у опытных старших братьев, беседы коих со мною несколько более ввели меня в смысл учения орденского, а также и приуготовили меня взирать на все предметы гораздо с большим вниманием и ответственностью за все то, что ниспошлется мне к открытию и познанию в учении Ордена».

Опытные старшие братья, о которых упоминает Симанский, были масоны-фанатики Гавриил Петрович Апухтин и Александр Егорович Кишенский.

Апухтину Симанский был поручен 26 сентября 1817 года, а 29 сентября впервые посетил на дому своего нового руководителя. «День, весьма достопамятный для меня, — записывает Симанский, — ибо Бог благоволил явить мне чрез него свои щедроты и милость пролитием в меня нового света, который до сего дня был от меня весьма далек и даже, о ужас, я начинал моими помышлениями и чувствованиями погашать ту искру живого огня, который с помощью Спасителя моего Иисуса Христа я надеюсь воспалить в себе, пребывая твердым в вере, живя с надеждою до гроба и пламенея любовию к Творцу, создавшему меня».

20 октября 1818 г. вторым руководителем назначен был Кишенский. Но изъяснение орденского учения, посвящение в его тайны, Симанский воспринял не только от своих постоянных руководителей. Вскоре после поручения его Апухтину он был допущен присутствовать на поучительных беседах управляющего всем провинциальным союзом, графа Михаила Юрьевича Виельгорского, друга его и помощника по делам управления масонского братства, Сергея Степановича Ланского и трех выдающихся ораторов-масонов, Ивана Михайловича Евреинова, Петра Сергеевича Кайсарова и Андрея Петровича Римского-Корсакова. Симанский узнал, что ритуальные собрания, обрядовые приемы в Орден и посвящения в более высокие степени, а также ложи торжественные для празднования дня Св. Иоанна Крестителя, Св. апостола Андрея и Св. Евангелиста Иоанна и, наконец, скорбные траурные ложи в память усопших братьев и всевозможные столовые ложи, братские трапезы, далеко не исчерпывают то, что масоны именуют своими «работами». «Ложа — место отдохновения, — объяснял Кишенский, — где все совокупляются для предприятия пути совокупными силами, а потому и испрашивается благословение небес». Поучительные беседы Симанский посещал и записывал, а те, которые пропускал, списывал у других. Постепенно в беседах затрагивались различнейшие на первый взгляд и ничего общего между собой не имевшие вопросы, но беседы распределены были по строго обдуманному плану, от которого не уклонялись. «Первый и важнейший вопрос, какой должен сделать себе всякий человек, это: кто я? откуда я? зачем я?», так обычно начинались поучения. Объяснялось всегда, что Орден имеет цель познание натуры, познание самого себя, а чрез сие и познание Бога. Духовное борение со своими страстями также было одной из главнейших тем бесед; «время течет, — говорил Апухтин, — между прочим, и мы также в делах наших, мыслях и воображении течем, но с тою разницею — вперед или назад. Не в нашей ли воле продолжать шествовать далее?»

Узкие рамки статьи не позволяют останавливаться на этих черновых записях масонских бесед, чрезвычайно любопытных, как являющих нам без всяких прикрас верования и понятия масонов александровского времени. Читая эти беседы, приходишь к убеждению, что наиболее подходящее наименование того кружка, к коему принадлежал Симанский, было то, которое масоны сами ему давали: «круг мистических философов».

Стараниями Апухтина и Кишенского непонятные обряды посвящений оживали, Симанскому объяснили, что каждое символическое действо, каждый предмет имели глубокое значение, все было рассчитано.

«Ложа открывается без шума, ибо где шум, там страсти». Во второй степени, однако, прием совершается под звук музыкальных инструментов, но здесь принимается уже не человек грубой нравственности, а прошедший ученическое очищение сердца. «Музыка — гармония разума очищенного и чувств». В третьей степени все братья в черных епанчах, что означает нетление, ибо первая степень — работа над чувственными страстями и склонностями, вторая — над умственными, душевными, третья же совершенное самоотвержение, отвержение личности, смерть. «В гроб должны быть погребены все наши грехи и склонности, дабы восстать новым человеком». В третьей степени знаком мастера служит ключ, причем объясняется, что это символ права входа во все ученические и товарищеские ложи, но помимо прямого смысла ключ этот означает власть распоряжаться чувствами, страстями, движениями душевными и умственными.

Вопрос, так часто возникающий и в настоящее время — какую цель в практике жизни ставили себе сами масоны, возникал и в те времена расцвета масонства в России, и в записях мы часто видим его обсуждение. Так, 14 июля 1819 г. Симанский записал слова Кишенского: «Мы ясно видим, что весьма бы трудно духовенству удержать то развращение[369], в которое Россия впадала и впадает, если бы не малое число истинных братьев, то усматривали и еще далее сего; ибо точно, надобно духовенству самому еще придти в то состояние нравственности и порядка».

Под 4 ноября 1820 г. записано Симанским несколько слов о торжественном праздновании 4-годичного установления Великой Управляющей ложи, причем С.С. Ланской говорил о том, в чем заключается масонство, а затем, при чтении отчета, в котором упоминалось, что число членов союза равняется 350 братьев, добавил: «Итак, любезные братья, сие малое число назначено приводить род человеческий[370] к совершенству».

Но не только надлежало самому шествовать по пути самоусовершенствования, от братьев требовалось большего: совершенствование в духе Орденского учения и других. В провинциальном союзе, согласно взглядам главарей, водить других однако поручалось не всякому, а лишь избранным, преуспевающим братьям, и в числе таковых, по-видимому, оказался Симанский, которому были поручены под начало: 1 декабря 1817 г. Ф.С. Почепцов; 7 мая 1819 г. А.П. Муратов и Ф.С. Подлуцкий; 12 мая 1820 г. Ф.А. Косович; 4 августа 1820 г. А.Н. Бо-диско; 15 января 1821 г. М.П. Новиков. Всех этих братьев Симанский поучал так же, как ранее поучали его самого; он принимал их у себя на дому, иногда по два вместе; тот же список книг, по которому ему постепенно давались книги для чтения, служил и ему руководством. Для развития в своих питомцах познания Орденской мудрости, он отмечал крестиками места, на которые при чтении следовало обращать особое внимание; кроме того, он вручал им роспись глав Священного Писания для ежедневного чтения на целый год[371]. Сохранились: список книг, роспись чтения Св. Писания и черновые заметки о темах бесед Симанского с братьями, порученными его руководству.

Любопытно отметить, что наставления не ограничивались масонским кругом, но простирались на частную и общественную жизнь питомцев; так, например, когда один из питомцев был переведен в другой полк и пришел с ним прощаться, Симанский «назидал его в скромности, которая наиболее нужна ему будет в его пребывании в полку».

Собрания в ложе Трех Светил до 1821 г. происходили по средам раз в неделю, а в последующие года по понедельникам; другие ложи союза имели также свои определенные дни работ и так как обычай масонский разрешал ложам обмениваться приглашениями, то при желании каждый брат имел возможность ежедневно присутствовать при братских работах.

Кроме своей ложи, Симанский особенно часто посещал блестящую ложу «Елисаветы в Добродетели»[372], куда его привлекал состав членов; в ней же наичаще выступали с речами сам великий мастер граф М.Ю. Виельгорский, С.С. Ланской и П.С. Кайсаров, наиболее яркие и блестящие звезды масонского неба того времени. Состоятельность членов дала возможность прекрасно, во всех отношениях, обставить ложу: содержался постоянный хор братьев «гармонии», до 12 человек, из придворных музыкантов, была библиотека и т. д. Проявляя много самодеятельности, ложа занималась широкой благотворительностью; наконец, большинство членов, будучи мистиками, теозофами, отдавали много времени занятию оккультными науками или тайными науками, как тогда говорилось.

Вдвое реже посещал Симанский ложи Трех Добродетелей[373] и Орфея[374] и всего по нескольку раз ложу Астреи[375], Сфинкса[376], Златого Льва[377], а ложи Дубовой Долины[378], Орла Российского[379] и Северных Друзей[380] посетил лишь при их инсталлации.

В ложе Трех Светил Симанский выдвинулся, как можно думать, достаточно серьезным отношением к работам, так как уже 3 октября 1817 года он избран на должность 1-го стуарта (ведавшего помощью неимущим), а 10-го принес присягу на это звание. После присяги, в ответ на обычное в таких случаях приветствие и поздравление великого мастера, он в волнении отвечал: «Высокопочтенный великий мастер, высокопочтенные братья 1 и 2 надзиратели и все почтенные и любезные братья, я всеми силами буду стараться заслужить вашу доверенность ко мне. «Это малое слово», как заносит в своем дневнике Симанский, было им сказано очень сбивчиво и невнятно. Вероятно, однако, Симанский освоился впоследствии с необходимостью говорить в присутствии многочисленного собрания, так как нередко потом исполнял должность ритора, требовавшую умения красно говорить[381] и обязанности надзирателей и обрядоначальника, которые поручались братьям находчивым и обладавшим хорошей памятью. В 1819 году 30 апреля он был назначен 2-м надзирателем и 14 мая впервые выполнял эту должность. На него возлагались и почетные поручения; так, например, 4 ноября 1820 года, он исполнял должность великого обрядоначальника Великой Провинциальной ложи. Собрание 4 ноября было особенно многочисленно, так как праздновалось четырехлетнее установление ложи и читался годовой отчет; кроме того, работы в этот день привлекли много братьев, потому что их вел С.С.Ланской. В 1821 году масонские главари вновь отличают Симанского 24 июня: в чтимый всеми масонами праздник Ордена, в Иоаннов день, Великая Провинциальная ложа возложила на Л.А.Симанского лестное поручение приветствовать Великую ложу Астрею.

Выслушав повеление С.С.Ланского, Симанский обратился к ритору ложи Ф.А.Гунаропуло за советом и, получив от него «краткие наставления, в каком смысле сказать приветствия», поехал на дачу графа Воронцова-Дашкова, на 6-ю версту по петергофскому шоссе, где происходило торжественное заседание ложи Астреи. Дорогой, припоминает Симанский, он сочинял приветствие и «выучивал наизусть, в сие время многое приходило мне на мысль сказать, но я ограничился краткостью». Симанский так рассказывает о своем посещении Великой Управляющей ложи другого союза: «прибыл в оную во время половины работ и дал знать о себе великому обрядоначальнику и по получении позволения говорить, стал между обоими братьями великими надзирателями и начал так: «Высокопросвещеннейший великий мастер, высокопочтенные братья 1 и 2 великие надзиратели, высокопочтенные братья чиновники и официалы и все почтенные и любезные братья! Великая Провинциальная ложа поручила мне приветствовать и поздравить вас с сегодняшним великим днем общего нашего торжества. Она усердно желает, дабы работы ваши процветали ко славе Ордена и взаимной братской любви». На сие мое приветствие великий мастер граф Мусин-Пушкин-Брюс ответствовал мне также кратким приветствием. Чиновники сего союза послали вслед за мной просить меня остаться на их братской трапезе, но я торопился к своим, благодарил их и уехал». Сам Симанский остался доволен выполнением возложенного на него поручения: «Дорогой весьма я был доволен и благодарил Бога, что он помог мне в сем поручении». Свое краткое приветствие он произнес «незастенчиво, голосом твердым и громким».

Посещая масонские ложи с 1817 по 1821 г., Симанский, всего, за все года присутствовал при работах 241 раз, из них 130 в ложах поучения, 73 — посвящений, 28 — торжественных, 8 — траурных, 1 — совета и 1 — братской трапезы, при которой совершался обряд Тайной Вечери. По годам число посещений распределяется так: в 1817 году 41 раз, 1818[382]—42,1819 — 59, 1820 —83 и 1821 — 16. Резкое понижение числа посещений в 1821 г. объясняется отсутствием Симанского из столицы: 14 марта он отбыл в Радзивилов и возвратился 8 июня, а 18 июля выступил в поход, из которого вернулся уже после запрещения всяких масонских лож в России. Во время летнего пребывания его в Петербурге ложа работ не имела кроме 24 июня, когда, как уже было упомянуто, Симанский присутствовал. Всего более Симанский посетил работ ученической степени — 168 раз, занятий мастерской — 39, товарищеской — 26 и 4 степени — 8 раз. Преобладание работ ученической степени объясняется тем, что большинство обрядово-торжественных лож совершались в ученической степени (т. е. по обряду первой степени, убранству ложи и пр.). Этим давалась возможность всем членам Ордена присутствовать при работах, так как масонский закон запрещал братьям низших степеней доступ в ложи степеней более высших, а братьям высших степеней ложи низших всегда были открыты. Такое постановление имело в виду охранение обрядовых тайн и не преступалось.

Не все собрания оставляли однородное впечатление, о чем можно судить по записям обоих дневников. В начале своего масонства Симанский только кратко отмечает, в какие дни и в каких ложах присутствовал на собраниях, однако, после смены руководителя, с 14 ноября 1817 г. он уже записывает, какие именно произносились речи и часто приводит из них выдержки. В приложении[383] к этой статье я сочла необходимым поместить полностью этот единственный в своем роде масонский дневник, дающий богатейший материал (невзирая на его краткость и конспективность) для обрисовки интимной жизни лож. В другом дневнике, где описываются «худые и добрые дела», отмечается нередко, что на собраниях слушал без внимания, спал, не дождавшись конца, уехал, или наоборот, был тронут душевно и т. д. Отношение Симанского к братьям, каким оно вырисовывается по дневникам, было непостоянно, как и самый нрав его; подчас он оставлял всю суету мира для братских бесед, был любвеобилен к членам Ордена, ревностно исполнял должности, предписываемые масонскими уставами, проникался умилением и раскаянием, слушая поучения высших братьев и, стараясь на деле исполнять внушаемые ими правила жизни, то как бы охладевал к Ордену, отстраняясь, даже стыдясь сношений с братьями вольными каменщиками, стараясь «высвободиться», стряхнуть, сбросить власть Ордена.

Но несомненно одно: учителя-масоны развили в нем до крайности чувствительность, чуткость к своим душевным движениям, и он искренно «огорчевается» от своих «худых помыслов и худых дел», которые главным образом сводясь к «гневу» и «женолюбию», едва ли многих страшат, даже в наши дни. Дневник этот писан столь откровенно, что не считаю себя нравственно вправе печатать его, хотя он совершенно не грешит грубостью выражений; я привожу[384] лишь те молитвенные воззвания, те вздохи духа, которыми заканчивает Симанский почти каждый протекший месяц своих записей.

Доказательством того, что некоторые обряды способны были произвести глубокое, подчас потрясающее впечатление, даже на людей, стоявших по уму и силе характера выше общего уровня, могут служить чувства, вызванные у Симанского обрядом воспоминания Тайной Вечери: «1820 г. марта 25. Братская трапеза в четверг страстной недели. Ничего не слышав прежде о всем действии, происходящем в оной, я поражен был неизреченным восторгом и с умилением взирал на все действия оной. Почитая себя недостойным присутствовать при сем важном обряде, где и я представлял лицо одного из тех, кои находились действительно в оной, слышали глас Спасителя своего, слова, изрекаемые самою Истиною, я приведен был в умиление и вышел из оной, подтвердя клятву всю волю мою наклонять к тем истинам, которые в сей день мне читаны были. Да поможет мне в сем Господь Бог и Его милосердие. Аминь».

Железная дисциплина в некоторых масонских системах была, поистине, достойна удивления, — таковой была она относительно охраны наиболее чтимых обрядов. Пробыв три года в тесном кругу масонов союза Великой Провинциальной ложи, Симанский, однако, не имел никакого понятия о наиболее сокровенном обряде, свершавшемся в высших степенях. Обряд этот, так строго скрываемый, не был черной мессой, в чем мы и убеждаемся из вышеприведенных слов Симанского.

В следующих словах записал Симанский в своем дневнике чувства, испытанные им при закрытии масонских собраний. «Июня 18 числа (1821 года) отбыл из С.-Петербурга в поход и по возвращении из оного работы в ложах были уже прекращены, последствием коих (?) предписано было от правительства отобрать подписки “не вступать более ни в какие тайные общества”. Таковая подписка и мной дана 29 августа 1822 года в Ропше. Со стесненным сердцем подписал я оную; подобно как нежный и благодарный сын, расставался с чадолюбивым отцом, что немало было для меня болезненно, зная из опыта, что и при всех сих вспомогательных средствах к усовершенствованию самого себя, весьма часто забывал и пренебрегал оными, по недостатку же собственного прилежного размышления и происходивших от оного внутренних работ[385], отнятие сих наружных, наиболее же частое общение с братьями, взаимно друг друга подкрепляющее, действительно было мне болезненно, ибо тайно предсказывало мне близкое падение и охлаждение ко всему тому, к чему одна только благость Спасителя Вселенныя удостоила меня призвать; одна только надежда на Отеческое милосердие Его, что не оставит меня совсем погибнуть, подкрепляет меня».

В дневнике же худых и добрых дел Симанским отмечено под 29 августа 1822 г.: «Молился и подписал отречение от братства».

* * *

Статья написана на основании архивных документов, сохранившихся от союза Великой Провинциальной ложи в рукописных отделениях Императорской Академии Наук и Публичной библиотеки в Петербурге и рукописном отделении Московского Румянцевского музея; главным материалом служили обрядники, списки членов и дневники Луки Александровича Симаиского. В приложении 1-м приведены записи Симаиского о работах лож, которые он посещал, и извлечения из речей, им слышанных, или же только заглавия этих речей; примечания составлены частью по записям Симаиского, частью по протоколам упоминаемых в приложении лож.

За немногими исключениями мне удалось выяснить общественное положение лиц, упоминаемых Симанским в своих записках, а также время их посвящения в Орден, занимаемого в нем положения и орденские тайные имена главнейших деятелей. Список в алфавитном порядке приведен в приложении 3-м.

Для большей краткости сохранены сокращения, обычные в масонских рукописях: выражения любезные братья — Лл. брр; высокопочтенные — Вкп; Великий мастер — Вел. маc. или же В. М., Наместный мастер — Нам. маc. Во-избежание утомительного однообразия отметок о председательстве в ложах тех или иных лиц допущено несколько разнообразных выражений, встречающихся в масонских обрядниках для означения руководства заседаниями, как-то: ложу держал, под управлением, под председательством, под молотком; это последнее выражение было наиболее распространено, так как символом управляющего мастера в иоанновских и шотландских ложах был молоток.

ПРИЛОЖЕНИЕ 1

Краткое извлечение из речей, говоренных Вв. ММ., а также и прочими Брр. в посещаемые мною дни собраний лож торжественных, траурных, поучительных и принятия, кои означены и отделены здесь по степеням, в каких вышеупомянутых ложах происходили работы.

ЧАСТЬ I. (1-й СТЕПЕНИ).

1817 г.

Великий мастер по принятии моем, марта 28 читал мне устав, который и слушал я с большим вниманием и поручил меня брату Д-ву, под руководством коего и остался я до поручения меня Великим Мастером брату Апухтину сентября 26 дня.

От сего дня посещая работы сея степени был при работах лож:

Марта 29. Торжественной инсталлации[386].

Апреля 9. Торжественной инсталлации[387].

Апреля 11. Поучительной[388].

Апреля 18, 25. Принятия.

Мая 2 повышен во 2 степень[389].

Мая 16, 30. Принятия[390].

Июнь 1, 2, 20, 24. Торжественных.

Июля 4 повышен в 3 степень[391].

Июль 18. Поучения[392].

Август 8. Поучения[393].

Август 22. Траурной[394].

Август 29. Поучительной[395].

Сентября 1, 8. Торжественных[396].

Сентября 12. Принятия[397].

Октября 3. Принятия (выбран 1 стуартом)[398].

Октября 6. Поучительной[399].

Октября 10. Поучительной.

Примечание. В сей день присягал на должность 1 стуарта и по окончании присяги на приветствия и поздравления Великого Мастера и всех членов ложи ответствовал и благодарил малым словом в следующих выражениях: «вып. в. м., в. брр. 1 и 2 надз. и все поч. и люб. брр. я всеми силами буду стараться заслужить доверенность вашу ко мне», и сие сказано было мною очень сбивчиво и невнятно[400].

Октября 31. Поучительной[401].

Ноября 7. Поучительной[402].

Примечание. Присутствуя при всех сих работах, не делал и не записывал для памяти никакого извлечения из всего того, что слышал, видел и чувствовал, — ниже же сего следуют краткие и пространные о сем записки, а именно:

Ноября 14. В.М. в поучительной ложе говорил речь о повиновении[403].

Ноября 17. Траурной (не записано)[404].

Декабря 1. Принятия (не записано)[405].

Декабря 5. Торжественной (не записано)[406].

Примечание. В сии торжественные работы читал отчет 1-го стуар-та, довольно твердо и внятно.

Декабря 12. Торжественной (не записано)[407].

Декабря 15. Управляющий ложей бр. 1-й Надз. в поучит, ложе говорил речь о добронравии[408].

Декабря 19. В.М. в поучительной ложе — о заслуженной плате[409].

Декабря 29. Управляющий ложей Вп. бр. 1. Надз. в поучительной ложе говорил Катехизис и речь о любви к ближнему[410].

1818 г.

Январь 23. В.М. в поучительной ложе говорил речь о скоропоспешных приемах[411].

Январь 30. В.М. в поучительной ложе говорил о редких посещениях лож[412].

Март 12. Торжество инсталлации (не записано)[413].

Март 13. Принятия (не записано)[414].

Март 27. В.М. в ложе принятия говорил речь о любви к смерти или о умерщвлении своей худой ВОЛИ[415].

Апрель 3. В.М. в ложе поучения говорил о должностях, о бессмертии души (из Актов) и законе ложи (некоторые главы)[416].

Апрель 6. Принятия (не записано)[417].

Май 4. В.М. в ложе принятия говорил некоторые места из того, что говорит Бр. Ритор ищущему, выводя его из черной храмины[418].

Май 8. В.М. в ложе поучения делал изъяснения об открытии ложи и приема[419].

Май 20. Великий Мастер во время приема держал речь о самопознании[420].

Май 25. В.М. в ложе принятия говорил следующее: «Лл. Брр. Орден предлагает нам средства, дабы мы достигали своей цели. Средства сии наиболее сокрыты во всем том, что мы видим или слышим в ложе и кои не иначе нам при собственном нашем размышлении и содействии объясняются нам нашими мастерами, ибо мы все еще ученики, а потому ни чтение многих книг, ни знакомства наших брр. не помогут нам достигать оной, одно только исполнение всего того, что предписано нам в актах наших, может поставить нас на сей путь. В ложе представляются нам вещи ясные и неясные: неясные суть те, которые заключаются в знаках, вещах и самих даже словах, ясные же есть предписания в образе поведения и правилах нашей жизни. Итак, если бы кому хотя и открыли значение какой-либо вещи или знака, то сие еще не достаточно, дабы он истинно познал оную, ибо в актах наших говорится: грядите мужественно и вы познаете из иероглифов Ордена, что можете приблизиться к желаемой цели.

Итак, лл. брр., под сим только условием Орден обещает нам познание сущности оных. Все сии тайности не могут быть открыты или объявлены, но только переданы от того, кто имеет и силу, и власть оные передать[421].

Июнь 24. Торжественной (не записано)[422].

Июль 17. В.М. в ложе принятия говорил речь о любви братской (Из Московского Ежемесячн. Изд. 3-е)[423].

Июль 31. В.М. в поучительной ложе говорил: О щедрости и бескорыстии (прекрасная речь) и катехизис с чиновниками ложи[424].

Сентябрь 2. Торжественной (не записано)[425].

Сентябрь 28. В ложе поучения бр. Ритор читал речь о времени, соч. бр. Н. Протопопова[426].

Октябрь 16. В.М. в поучительной ложе говорил речь об очищении и просвещении себя[427].

Октябрь 23. В.М. в поучительной ложе говорил речь о повиновении (из Магазина Свободно-Каменщического)[428].

Ноябрь 4. Торжественной (не записано)[429].

Ноябрь 9. В.М. в поучительной ложе говорил речь о заслуженной плате.[430]

Ноябрь 13. В.М. в ложе поучительной говорил речь о доверенности и внимании к поучениям[431].

Декабрь 3. Торжественной (не записано)[432].

Декабрь 7. В.М. в поучительной ложе говорил речь о доверенности[433].

Декабрь 8. В.М. в торжественной ложе инсталлации говорил на французском языке речь: «Нам не должно довольствоваться одним токмо выслушиванием предписуемых должностей, но выполнять их в точности и тогда-то мы получим заработную плату и довольство самим собою»[434].

Декабрь 12. В.М. в торжественной ложе рассуждал о качествах и добродетелях Императора. «Чем круг действия обширнее, тем он более производит или зла, или добра. Круг действия Императора нашего весьма обширен, намерения его чисты, правильны, а потому они и влекут за собою добрые последствия». (Брат Ритор говорил речь, начинающуюся так: «сердце Царево в руце Божией»)[435].

Декабрь 18. В.М. в поучительной ложе говорил речь (от Бр. Гонаропуло)[436].

Декабрь 20. В.М. во время принятия говорил речь о доверенности (см. 7 декабря)[437].

Декабрь 21. Траурной ложи (не записано)[438].

Декабрь 23. В.М. в поучительной ложе говорил речь о семи должностях (прекрасную речь)[439].

1819 г.

Январь 4. В.М. в ложе принятия читал статьи из актов[440].

Январь 8. В.М. в поучительной ложе говорил речь о добронравии: «Лл. Брр. Должность сия есть третья по порядку; первые две, скромность и повиновение, предшествуют оной. Скромность научает нас, не развлекаясь пустыми и ложными предметами, собирать и устремлять мысли наши на самих себя, усматривать ничтожность пустых наших воображений и приводить их в порядочное устройство. Повиновение обязывает нас свято исполнять все должности, возлагаемые на нас ре-лигиею и гражданскою властью. Орден есть средняя линия между ре-лигиею и гражданским законом. Орден весьма премудро изъяснил сие, ибо мне кажется, что линия означает не иное что как соединение духовного учения с мирским, небесного с земным, а посему сии должности и необходимы для третьей, т. е. добронравия». (Его сочинение)[441].

Январь 15. В.М. в ложе принятия говорил: «Лл. Брр. Мы изучения Орденского должны извлекать себе то, чтобы примерною жизнью, переменою в обращении обхождения нашего с домашними заставить и профанов говорить об оном с уважением»[442].

Январь 22 В.М. в поучительной ложе говорил о состоянии ищущего в черной храмине. Воспоминая все прошедшие свои проступки и начиная с первой добродетели — скромности, он видит, что несоблюдением оной навлекал он себе много огорчений, выговорив нескромное и бесполезное слово, видим мы и примечаем, уже после, что сделали худо, что не надлежало бы нам много говорить и быть в той беседе и т. п.[443].

Январь 24. В.М. читал речь: «Размышления о науке масонской». Брат Ритор читал «о добродетелях, к коим прилежать должен истинный свободный каменщик»[444].

Январь 31. Траурной (не записано)[445].

Февраль 1. В.М. в поучительной ложе говорил о побудительных и побуждающих причинах (из Магазина Свободно-Каменщического)[446].

Февраль 5. В.М. в поучительной ложе говорил «о науке Свободных Каменщиков»[447].

Февраль 19. В.М. в поучительной ложе говорил «о познании самого себя»[448].Февраль 22. Принятия (не записано)[449].

Февраль 28. Брат Ритор говорил речь о новом годе[450].

Март 1. В.М. в ложе принятия говорил речь на новый год (из Магазина Свободно-Каменщического)[451].

Март 14. В.М. читал Катехизис с официалами ложи[452].

Март 26. В.М. в ложе принятия говорил: «при входе в ложу видим мы на Востоке Свет, от которого распространяется он по всей ложе, и в актах наших говорится, что к сему свету достигнуть можно токмо мудростью и добродетелью»[453].

Март 29. В.М. в поучительной ложе читал Катехизис с чиновниками и офицерами ложи о любви к Государю и отечеству (из актов о должности каменщика, из законов)[454].

Апрель 16. В.М. в поучительной ложе говорил речь о любви к смерти (в первый раз слышал)[455].

Апрель 28. В.М. в поучительной ложе говорил речь о повиновении (первая речь из Маг. Св. Кам.)[456].

Май 3. В.М. в ложе принятия говорил об обязанностях чиновников и офицеров по случаю их присяги[457].

Май 7. В.М. в поучительной ложе говорил речь о повиновении (в первый раз слышал). Поручены мне брр. Муратов и Подлуцкий[458].

Май 17. В.М. в ложе поучения читал Катехизис и пространный Устав[459].

Май 28. В.М. в ложе поучения говорил речь о познании самого себя (в первый раз еще слышал)[460].

Май 31 и июнь 24. Торжественные ложи и августа 9 принятия (не записано)[461].

Август 13. В.М. в ложе поучения говорил речь о добронравии (см. Январь 8)[462].

Август 20. Поучительная (не записано)[463].

Август 23. В.М. в ложе поучения читал Катехизис и о должностях членов из законов[464].

Октябрь 22. В.М. в ложе поучения говорил введение речи о всех должностях, заключающее о познании себя, о великом нашем нерадении к посещению и что все нас отстраняющее от оных есть одно только временное, но мы должны стремиться к вечному[465].

Октябрь 29. В.М. в ложе поучения говорил о скромности (продолжение той же речи)[466].

Ноябрь 3. В.М. в ложе поучения говорил о принятии ученика и, беседуя о втором путешествии его, весьма сильно объяснил ту холодность, которую брр. оказывают к Ордену, и опасность, от того происходящую. «Лл. брр. Ноне не должно и останавливаться на том, если мы часто посещаем ложи и охотно слушаем, надо далее идти, ибо в актах сказано, что вы не можете с честью и безопасностью воротиться назад»[467].

Ноябрь 4. Торжественная ложа (не записано)[468].

Ноябрь 12. В.М. в траурной ложе говорил о приуготовлении себя к концу нашей жизни, а бр. Ритор об очищении[469].

Ноябрь 19. В.М. в ложе поучения говорил о руководстве, о напоми-новении себе клятвы нашей, о гордости некоторых братьев и отлучении их от нас (сие последнее по случаю неправильного поведения бр. Гор…да[470].

Ноябрь 22. В.М. в ложе поучения изъяснял обряд приуготовления ученика до того времени, пока он получил вход в ложу. «Замечательно, Лл. брр., что ему велят снять повязку чрез пять минут после услы-шания удара»[471].

Ноябрь 29. Повышен в IV степень[472].

Декабрь 1. В.М. в поучительной ложе изъяснял (из актов, когда бр. вводитель выводит кандидата из черной храмины и ведет его в ложу. «В то время, лл. брр., когда выводит он кандидата из черной храмины, он нарочно наружно теснит его путь, говоря при сем — так труден путь к добродетели»[473].

Декабрь 3. Торжественной (не записано)[474].

Декабрь 12. В.М. в торжественной ложе говорил о должности к Государю из Актов. Бр. Ритор говорил речь, начинающуюся так: «Сердце Царево в руце Божией» (См. 12 декабрь 1818 г.)[475].

Декабрь 15. В.М. в ложе поучения изъяснил обряд приема так: «Лл. Брр., когда ищущего приводят к дверям храма, расспрашивают его и потом дают ему вход в ложу, где В.М. снова спрашивает его, то все сие еще не так связует его, как тогда, когда В.М. велит вписать происшествие сие в летопись Ордена. Летопись сия есть великой важности, а потому из сего и надо, брр., вывести, сколь надо быть осторожным в предложении профанов и, приуготовляя их, не полагаться на то, что

он еще многое услышит от бр. Ритора в черной храмине. Все то, что бр. Ритор будет предлагать, должно ему уже казаться не новым, но, так сказать, более прояснять то, что он уже от предлагающего его слышал и начал ощущать в себе. К тому же надо заметить, что почти всегда новопринятый поручается тому брату, кто его вводил, а для сего и надо ему наблюдать великую осторожность в том, чтобы не оставить его еще погрязшего в какие-нибудь склонности, противные всему тому, что он будет слышать при своем принятии, ибо гораздо будет труднее для руководителя, да и более обязанностей потребуется от него, тогда когда уже новопринятый ему поручен будет, что самое подтверждают и акты наши, где о руководителе и руководимом сказано»[476].

Декабрь 31. В.М. в ложе поучения говорил речи (две) на новый год (из Маг. Св. Кам.)[477].

1820 г.

Январь 14. Бр. Ритор в траурной ложе говорил о благотворении и бедном положении умершего[478].

Январь 26. Вел. Мас. в ложе поучения читал по случаю присоединения и отъезда одного из членов ложи, о поведении членов из законов и рассуждение о различных системах масонства[479].

Январь 31. Траурной (не записано)[480].

Февраль 2. Великий Мастер в ложе принятия, обращая внимание братьев на то состояние, в котором ищущий находится, дабы каждый приноравливал его к себе, говорил так: «Замечательно, Лл. Брр., что, когда у дверей храма слышен будет кашель или приближение профана, тогда все братья скоро окружают ковер, как будто бы желая охранять его, сие можно взять себе на замечание, дабы мы так же ревностно охраняли священное место в душе нашей при всяком приближении профанов, а также делали бы подобные тому вопросы. Нужно также, Лл. Брр., дабы каждый из вас при повторении учеником клятвы повторял или возобновлял оную в сию минуту, что всегда от старых братьев предписывалось и весьма в благоговейном положении при сем случае, но мы, произнеся оную один раз, не обращаем уже более на нее внимания, как будто бы сего и довольно было»[481].

Февраль 7. Вел. Мас. в ложе поучения читал речь о семи должностях С.С. Ланского[482].

Февраль 9. Великий Мастер в ложе принятия изъяснял из катехизиса вопросы, наблюдаемые при приеме: 1) Для чего прежде принятия в Орден старались вас устрашить? Сей вопрос, Лл. Брр., принимали за такое значение, что будто действительно должно было устрашать братьев, а потому и стали сие исполнять. 2) Как вы вошли в ложу? Чрез западные двери. Сей ответ ученика точно знаменует, что он вошел чрез западные двери или где солнце редко бывает. 3) Каким средством получили вы вход в ложу? Чрез три крепкие удара. Что значат три крепкие удара? Три изречения св. Писания. Какие они? «Просите и дастся вам, ищите и обрящете, толцыте и отверзется вам». Точно, надлежит сперва просить, потом искать того, куда толкнуть. Когда вносят ковер, то надо, чтобы приносящие и выносящие его непременно проходили пред обоих надзирателей, ибо чрез сии только две силы сие можно творить. Примечание: Изъяснения катехизиса и прочия не дослушал»[483].

Февраль 11. Вел. Мас. в ложе поучения говорил речь о затруднениях, встречающихся при изъяснении иероглифов, чему причиною бываем мы сами (его сочинения)[484].

Февраль 16. Вел. Мас. в ложе поучения читал из «Братских Увещаний» некоторые места[485].

Февраль 21. Вел. Мас. в ложе поучения говорил о плате за работу, пространную речь[486].

Март 2. Торжественной инсталлации; не записано[487].

Март 3. Вел. Мас. в ложе поучения говорил речь о скромности и что добродетель означает добро делать[488].

Март 8. Вел. Мас. читал о нравственном самоусовершенствовании[489].

Март 17. Вел. Мас. в ложе поучения читал изъяснение молитвы при открытии ложи — да прострится над нами благодать Всевышнего Архитектора, сочинения гр. М.Ю.Виельгорского, в присланном во все ложи циркулярном письме. Читал также о познании себя и о черной храмине[490].

Март 20. Вел. Мас. в ложе поучения читал изъяснение молитвы (см. март 17) о 4-й должности любви к ближнему, о побуждаемых и побуждающих причинах ко вступлению в Орден. (Из Магаз. Своб. Каменщ.)[491].

Апрель 5. Вел. Мас. в ложе поучения читал речь[492].

Апрель 12. Вел. Мас. читал речь о самопознании[493].

Апрель 14. Вел. Мас. в ложе поучения говорил речь о повиновении (из Магаз. Своб. Каменщ.)[494].

Апрель 17. Вел. Мас. в ложе поучения говорил речь о доверенности[495].

Апрель 26. Великий Мастер говорил речь на тему о первом вопросе из катехизиса: «Каменщик ли вы? Все братья масоны почитают меня таковым». Эта речь объясняет, что таковой ответ изящнейший знак исполнения всех должностей масона[496].

Апрель 28. Вел. Мас. в ложе поучения читал речь о любви к смерти[497].

Май 3. Великий Мастер в ложе поучения говорил речь «о размышлении», начав оную сим: «Лл. Брр., часто уже мы слышали о тех причинах, кои препятствуют нам яснее понимать и начертывать в сердцах своих учение Ордена, из коих бывают следующие: 1) недостаток доверенности к мастерам нашим, 2) неясное понятие цели Ордена и неприкосновенность к оному; ко всему оному можно присовокупить и неупражнение наше в размышлении, а каково оно должно быть, о том я предложу вам теперь некоторое рассуждение» (речь сия по содержанию своему драгоценна, ибо трактует о всем том, что есть начало и корень действования нашего). По окончании же собрания и выходе из ложи собравшимся брр., кои, быв вполне удовлетворены поучением, говорил: «Поистине недостаток в размышлении есть одно из больших препятствий в преуспевании нашем в Ордене, например, на ковре нашем изображено солнце, ну, прошу подумать, для чего оно там, и почему солнце стоит над диким камнем, ведь оно не так поставлено, чтобы только стоять там, все иероглифы наши, разверни только один, поведут уже один за другим неминуемо»[498].

Май 8. Вел. Мас. в ложе поучения читал Катехизис с офицерами ложи, потом о диком камне, на ученическом ковре изображаемом[499].