Глава 5 КАКОЙ МОГЛА БЫТЬ ИСЛАМСКАЯ РУСЬ?

Глава 5

КАКОЙ МОГЛА БЫТЬ ИСЛАМСКАЯ РУСЬ?

Остается удивляться, до какой степени изменились жители Сардинии за полтора века ислама.

О. Тьерри

ПОСЛЕДСТВИЯ ДЛЯ МИРА

Если бы Русь стала частью мусульманского мира, какое будущее могло ждать православный мир? А никакое! После захвата турками Константинополя в 1453 году Византия престает быть центром православия. Таким центром естественным образом становится Русь. Особенно Московия — самое большое и богатое православное государство. «Два Рима пали по грехам своим, а третий стоит, а четвертому не бывать», — хвастался старец Филофей, автор концепции «Москвы — Третьего Рима».

Если же нет «Третьего Рима» — что остается от православной части человечества? А почти ничего…

Остаются южные славяне — но в нашей виртуальности они или сами стали частью мусульманского мира, вместе с остальными славянами, или захвачены мусульманской Турцией в XV–XVI веках.

Еще есть Грузия. Есть армяно-григорианская Церковь — близкая к апостольской, но имеющая с ней и ряд расхождений. Это все. Внутри мусульманского мира православные могут продолжать существовать. Почему нет? Идет своя церковная жизнь, собираются соборы, служатся литургии, крестят детей, венчают молодых… Но с каждым поколением венчаний и крестин все меньше, а сохранившиеся общины играют все менее заметную роль в жизни всех исламских стран.

В сущности, без Руси православный мир не имеет ни малейшего будущего. Как только пала Византия (а она ведь могла бы пасть и не только под ударами турок, но и с помощью мусульманской Руси), православие превратилось в эдакий исторический пережиток. Сам по себе безвредный, но и никому особо не нужный. Вроде древних восточных церквей или экзотических конфессий вроде несторианцев.

Мусульманизация Руси делает православие лишенным исторической перспективы. Христианский мир сохраняется только как западнохристианский, католический и позже католико-протестантский.

Но и над ним грозно нависает мусульманская Русь… А если исламизируются и западные славяне — то вообще христианскому миру, по-нашему, по-восточному, будь сказано, кирдык.

Даже если не стали бы мусульманами западные славяне, и Руси вполне хватило бы для полного изменения всей геополитической ситуации.

В нашей реальности мусульмане напали на Византию, завоевали ее, но потом турки погрязли в беспрерывных войнах с Московией, Речью Посполитой, Австрией, Венгрией. Раза два им удавалось подступиться под стены Вены, прорваться в коренные земли Польши… Но в целом эти войны были для Турции скорее неудачны.

Российская империя XVIII века, модернизировав свою армию, окончательно разгромила Турцию, отняла у нее Причерноморье и Кавказ, заставила саму проводить интенсивные реформы.

В нашей виртуальности Русь — мусульманская страна, союзник Турции.

Впрочем, сначала попробуем понять — а какой могла бы стать Русь мусульманская?

РУСЬ МУСУЛЬМАНСКАЯ: НАПРАВЛЕНИЯ ДВИЖЕНИЯ

После упадка улуса Джучи (Золотой Орды) начинает формироваться славяно-тюркский этнос — ведь нет вероисповедных преград. А внутри мусульманского мира до XX века очень слабо осознание национальной и языковой принадлежности. Еще в 1929 году во время переписи в Средней Азии на вопрос о национальности часто отвечали: «мусульманин».

Конечно, различия между разными областями Руси никуда не денутся. Смешение с тюрками не пойдет ни на севере, ни на западе страны… Вернее, будет там гораздо слабее — за отсутствием тюрок.

А самое главное — в такой Руси не будет противостояния ни улусу Джучи, ни его осколкам. Возможно даже, что утвердится общее самоназвание «татары».

Родится ли Великое княжество Литовское и Русское? Вряд ли… Это княжество возникло потому, что русские княжества не желали идти под татар. Мусульмане не захотят покориться язычникам. Но ведь и монголы легко принимали ислам… Покориться католикам мусульмане вполне могут — были же литовские татары в составе Великого княжества Литовского и Русского. Но и пойти под Литву целыми княжествами у мусульман нет особого соблазна.

Скорее всего, в мусульманской Руси поднимутся и новые центры на северо-востоке — по типу Москвы… Но вероятнее появление другой столицы, намного южнее. Почему? Попробуем смоделировать вариант, больше всего напоминающий нашу реальность.

Итак, к XIV веку на западе мусульманская Русь граничит с католическими Польшей и Венгрией. Север, сильно разоренный в ходе междоусобицы, мусульманизирован позже юга. На мусульманский Новгород с его мечетью Айя-Софии Новгородской набегают католические разбойники из Скандинавии. Новгородцы и псковичи отвечают такими же набегами, размахивая зеленым знаменем по всему северному и западному побережью Балтики.

Западная часть мусульманской Руси граничит с Польшей и германскими княжествами. Рыцарские ордена очень даже имеются — им ведь есть с кем воевать, даже после крещения последнего язычника. Возможно, против мусульман они действуют успешнее, чем против православных. Время от времени приходится идти газаватом из глубин мусульманской Руси на Прибалтику, вышибать католиков из захваченных ими областей. Порядка, достатка и цивилизации от этого не прибавляется.

Да и вообще для освоения русского севера нужны другие, не мусульманские качества — самостоятельность, активность, тороватость. В мусульманской Руси север — самое слабое звено всей страны, там беднее и хуже всего, даже независимо от нашествий и войн.

А вот юг — самая спокойная область. Там живут мусульмане-единоверцы, войны редкие и не такие жестокие. Нет работорговли через Крым. Нет жесточайших войн с крымскими татарами. Ну, и экономический подъем — поскольку нет противостояния с Крымом.

В нашей реальности лесостепь и степь невозможно было заселить из-за постоянных набегов степняков. Курск и Воронеж возникли как крепости на южных рубежах. Заселение черноземных областей началось только после Русско-турецких войн XVIII века. Кубань, Ставрополье, Новороссию, юг современной Украины заселяли в самом конце XVIII — начале XIX века.

В мусульманской виртуальности заселить черноземные степи могут несравненно раньше. Тем более что в мусульманской стране рост населения происходит всегда быстрее, чем в христианской. При прочих равных обстоятельствах срабатывает бесправное положение мусульманской женщины и ориентация на многодетную патриархальную семью.

К тому же — многоженство. В христианских странах при гибели части мужчин значительное число женщин остаются безмужними. В Средние века именно поэтому женские монастыри по всей Европе многолюднее и многочисленнее мужских.

В мусульманских странах достаток мужчины направляется не на качество жизни самого мужчины и его детей, а на рост количества этих самых детей. Количество в ущерб качеству.

Как сказал Муамар Каддафи, «войну цивилизаций выиграла матка мусульманской женщины». Ну, насчет «выиграла» — это он еще поторопился… А в целом — довольно справедливо.

Итак, уже с XV века ручеек «лишних» людей потечет на черноземный, богатый и теплый юг Руси. Сразу становится много людей в степи и в лесостепи — больше, чем в нечерноземной Великороссии.

В нашей реальности Великороссия стала местом формирования славянского народа, который постепенно «собрал» Русь и завоевал черноземный юг.

В мусульманской виртуальности завоевывать юг не нужно. Уменьшается роль освоения нечерноземных областей и навозного удобрения. Его изобретают — в Булгаре же изобрели, и даже раньше, чем на Руси. Но значение этого изобретения значительно меньше, потому что сама роль Великороссии уменьшается.

И потому более вероятно, что столицей, собирающей постепенно всю Русь, станет не Москва, а останется Киев. Или поднимется какой-то южный город в степях или в лесостепях: Полтава, Орел, Курск. Может быть, даже Одесса — почему бы не основать ее не в XVIII, а в XV веке?

Такой город не будет похож на свой поздний аналог — сначала крепость, потом губернский городишко. Это станет громадный город на перекрестье торговых путей, центр богатой сельскохозяйственной округи. Скажем, на пути из бассейна Волги в бассейн Дона… Там, где сейчас проходит Волго-Донской канал… Где в нашей реальности располагалась хазарская крепость Саркел, построенная византийцами.

Впрочем, кандидатов на столицу всея мусульманской Руси несколько. А выглядеть они могли бы примерно так же, как Булгар или более поздняя Казань. Только гораздо больше и богаче.

На востоке — в Поволжье, на Урале, в Сибири — пояс родственных государств. Чем дальше на восток, тем они все более дикие, все более отсталые. Ну и что? Все равно родственные по религии и по национальному составу.

И в нашей реальности четверть населения Сибирского ханства хана Кучума составляли русские — беженцы из Московии, переселенцы с русского севера. В нашей виртуальности их могло бы быть ничуть не меньше. Вот завоевание Сибири маловероятно — потому что было бы никому и ни за чем не нужно. Переселяться в нее из Европейской Руси будут, причем переселенческое движение местные ханы будут скорее поддерживать. А ханы европейской части Руси вряд ли будут его останавливать. Но никакого завоевания и присоединения.

В XIV–XV веках Русь будет скорее всего конгломератом княжеств. Но в реальности это были княжества с разным политическим строем и с разным отношением к Европе. Мусульманские княжества тоже имеют разный экономический и людской потенциал… Но все они принадлежат к одной цивилизации, исповедуют одну веру. Их правительствам нечего доказывать друг другу. Кроме того, конечно, кто из них имеет право объединить и собрать всех остальных…

Вполне реально представить себе, что уже в XIV веке мусульманская Русь движется на Дунай. Собирает славянские земли, заодно мусульманизирует их. Войны с Византией? Восточная Римская империя к тому времени проигрывает войну за войной. Навалившись с двух сторон, единоверные Русь и Турция к XV веку прочно овладевают Балканами. И что тогда? Понятное дело! Русь вместе с Турцией навалится на западных соседей — на Австрию, Венгрию и Польшу. Надо же принести им свет истинной веры!

Проблема в том, что мусульманская Русь ведь ничем не лучше любой другой мусульманской страны. Пассивные люди, считающие самих себя безвольными мячиками в руках Аллаха… Такие русские в войнах с европейцами будут вести себя так же, как в XVIII веке турки вели себя в войнах с русскими… Огромные контингенты войск, которые громят маленькие, активные армии христианских государств.

Очень быстро встанет вопрос о необходимости или принимать ренегатов, да побольше, или о необходимости проводить реформы. А скорее — делать и то, и другое.

ЧЕГО НЕ БУДЕТ?

Если не будет противостояния христиан и мусульман, не будет страшной опасности заселения Дикого Поля — не будет и знакомого нам казачества. Тем более — степи-то распахивают. Негде и некому скакать по дикой степи, угонять табуны у ногаев, вести войны с татарами и турками. Негде, некому и незачем.

Но не будет не только казачества… Не будет и европеизированного русского дворянства. История России в нашей реальности сложилась так, что появился общественный слой, а потом и самый настоящий субэтнос русских европейцев. Сначала это дворянство, потом дворяне и плюс «разночинцы», дворяне по фактическому положению. К концу XIX века это уже многочисленный «почти народ», включающий полтора или два миллиона человек.

Этот слой прочно сидел на шее основной массы русского народа и считал себя вправе мордовать «вонючих мужиков» как угодно. Но все основные культурные ценности создавались именно русскими европейцами. И поэзия первой половины XIX века, и литература, наука, философия русского космизма, путешествия, открытия второй половины XIX века. И культурный расцвет Серебряного века — все это работа русских европейцев, культуроносного, культуросозидаюшего слоя.

А возникли русские европейцы исключительно потому, что после Петра I сложилась простая и ясная схема: Россия — страна изначально европейская. Злые «татары» оторвали Русь от Европы. За время татарского ига Русь, по словам графа А.К. Толстого, «наглоталась татарщины всласть», и это ее очень испортило. Россия не виновата — это все помешали татары. Но теперь, после ужасов ига, Руси, отставшей от Европы на двести-триста лет, нужно «вернуться в европейский дом» и сделаться опять частью Европы.

В общем, Горбачев с его идеей «европейского дома» отдыхает. Русские европейцы — это те, кто получил образование хотя бы в объеме гимназии, знает языки, читает Пушкина и Толстого, имеет городскую профессию. Постепенно выработалась довольно уродливая, но «все объясняющая» идеология. Мол, образованные люди — это нечто отдельное от русского народа, интеллигенция. Ее миссия — просвещение народа, его развитие, подъем народных масс до своего уровня (если они способны, конечно). Интеллигенция должна вести за собой народ — поколачивая, если не слушается.

Можно как угодно относиться к этой идеологии и к самой интеллигенции, да вот беда! Все, что мы называем русской культурой XIX и XX веков, создано именно интеллигенцией. От стихов Гумилева до Светлова, от раскопок Артамонова до первого искусственного спутника Земли.

Огорчительно думать, что всего этого не будет никогда.

То есть резкие рывки, вызванные необходимостью в реформах, более чем вероятны. В Турции их проводили и в XVIII веке, так называемые реформы Танзимата. И в XX веке, когда в 1920-е годы на страну обрушились крайне радикальные реформы Кемаля-паши — «отца турок», Ататюрка. При Ататюрке запрещено было носить мужчинам феску, женщинам — паранджу. За нарушение, случалось, и расстреливали. При Петре запрещалось носить бороды и кафтаны «старомосковского» покроя… Но все же не вешали за нарушение петровского указа.

Так что рывки и радикальные изменения в мусульманской Руси вполне возможны. Возможно и превращение мусульманской Руси в государство вполне цивилизованное — по типу Турции или Персии. Вот дворянства — не будет…

Дело в том, что мусульманский мир не знает жесткого сословного деления. То есть всегда и в любом патриархальном обществе есть группы людей, которые различаются правами и обязанностями, — сословия. Вопрос — насколько проницаемы между ними границы?

В христианском мире всегда были сословия замкнутые, изолированные… Почти как индусские касты. И в сословие дворян старой Европы, и, скажем, в «дети боярские» на Руси попасть было трудно, почти невозможно. Путь из низшего сословия в высшее занимал обычно три поколения. Скажем, дед, посадский человек, начинал богатеть. Отец служил боярину, опираясь на отцовское богатство. Внук становился полноправным членом феодального сословия.

А у мусульман во все времена всегда была возможность человеку изменить свое частное положение. Сделать карьеру и возвыситься мог практически всякий — хоть бывший раб. В числе визирей и полководцев турецких султанов есть и бывшие чернокожие рабы, и бывшие мусорщики. Они вытащили у судьбы счастливый билетик, и никому не пришло в голову, что они не имеют на него права.

Ученые называют такие возможности «вертикальной стратификацией». Вот ее было бы на Руси много больше, утвердись у нас ислам при Владимире… Простите, уже не при Владимире! Уже при султане Махмуде, сыне Святослава…

Такая Русь, таящая множество возможностей… По сути дела, для всех она даже как-то более человечна, более привлекательна, чем Россия XVIII–XIX веков с ее жуткими формами крепостного права. Мусульманская Россия знала бы не менее чудовищные формы бесправия, жестокости и садизма, чем православная. Но не было бы в ней устрашающе бесправных людей, которые и должны оставаться бесправными по закону, которым и судьба всегда быть живым говорящим инвентарем имения своего барина.

А главное — и слоя носителей и создателей культуры тоже не просматривается. И славного двухсотлетнего имперского периода 1721–1917 годов — его тоже в мусульманской виртуальности не получается.

Мусульманская Русь XVII, XVIII, XIX веков — это продолжение и развитие более ранней мусульманской Руси. Без феодальных сословий дворянства и интеллигенции, без судорожной европеизации, идеи «европейского дома» во всех ее формах.

И многого другого, привычного, в мусульманской Руси не будет. Скажем, изобразительного искусства. Жаль… Богатейшая россыпь картин, статуй, барельефов, книжных иллюстраций, настенных росписей… Всему этому суждено даже не исчезнуть, а попросту не родиться. Так же как не родилось на Руси искусство украшать резьбой по камню минареты. Вот минареты в каждом городе и даже в деревне в нашей реальности не состоялись. Нет их, шедевров народного искусства! Так же не было бы и Сурикова, и Баженова, и Мухиной, и Васнецова, и Верещагина… Как-то жаль.

В мусульманской Руси, скорее всего, не было бы и Петербурга, хирели бы на периферии Псков и Новгород, украшенные маленькими, неинтересными мечетями.

А какие города шумели бы на юге, в Причерноморье и в лесостепной зоне, какими стали бы Воронеж и Полтава — можно только гадать. Стоит ли? Каждый может представить себе эти города такими, какими ему хотелось бы их увидеть. Только не забудьте мысленно нарисовать минареты!

ПОСЛЕДСТВИЯ ДЛЯ РУССКИХ

Стань Русь исламской, изменился бы и русский народ. Христианство требовательно к человеку: ты стоишь перед Вечностью и Бесконечностью. Через твою душу проходит линия фронта межу Добром и Злом. От твоего личного выбора добра и зла зависит их соотношение в мире. И вообще мир — место несовершенное, в нем нужно все время работать, что-то изменять и совершенствовать.

Века воспитания в таком духе сформировали людей активных, инициативных, ответственных. Не идеальных? Конечно. Но и осознающих свою неидеальность, готовых и способных совершенствоваться.

Века воспитания людей в духе покорности судьбе, в духе снятия личной ответственности за себя и за мир сформировали бы совершенно другой человеческий тип. Какой? Это хорошо видно как раз на примере казанских татар. Всякий бывавший в Татарстане, кто общался с татарами в Сибири, знает — люди это очень спокойные. Неконфликтные. Уживчивые. Если вы наступите на ногу татарину в толпе, он инстинктивно извинится — еще до того, как сообразит, кто и на кого наступил.

У них и в семьях меньше ссор и ругани, чем у русских. Дело вовсе не только в покорности мусульманских женщин. Есть и это — устойчивая привычка быть приятной и удобной для мужа, подчиняться главе семьи — более сильная, чем у христианок. Но если женщина активная, энергичная — муж редко будет возражать, тем более — протестовать и ругаться. Мусульмане привыкли скорее уступать, если от них что-то требуют или повышают на них голос. Покорность судьбе… Покорность начальству… Покорность обстоятельствам… Покорность родителям… Покорность жене…

Русские девушки, вышедшие замуж за татар или турок, очень удивляются — муж намного меньше давит на них, чем они ждали. Девицы-то полагали, придется себя отстаивать от мусульманина, а тут у них оказалось куда больше свободы и прав, чем они думали. Иные, осмелев, начинают вполне по-христиански покрикивать… К их удивлению, мужья довольно легко уступают…

Каковы мусульмане в быту, я наблюдал недавно в двух шагах от своего дома. В Петербурге я живу в трех минутах ходьбы от знаменитой мечети. Эта петербургская мечеть — вторая в мире по размерам, после знаменитой мечети Омара в Иерусалиме. Возле нее в последнюю пятницу вижу толпу народа — судя по всему, свадьба.

Две машины… Движутся медленно-медленно, но одна из них явно въезжает в другую… Удар!

Из одной машины выходит пожилой седоватый человек. Из другой парень лет тридцати. Не выскакивают, как чертики из коробочки, как выскочили бы русские, стискивая кулаки. А именно что спокойно выходят. Оба одинаковым жестом воздевают руки к небу. И так же спокойно:

— Иншалла!

Что значит — «воля Аллаха».

Спокойные такие люди, рассудительные. Не стали орать, размахивая руками, не подрались. Принялись беседовать о чем-то, решать свои вопросы мирными средствами…

В этом есть свои приятные стороны. Ошалев от доходящего до предела индивидуализма современной цивилизации, от постоянной войнушки на бытовом уровне, от психологического, и не только, толкания и пихания, европеец умиленно смотрит на такие проявления жизни народов ислама.

Но есть ведь и оборотная сторона — отсутствие энергичного желания что-то менять, улучшать, совершенствовать.

— Почему ты не уберешь камни со своего поля? — спросили крестьянина из Палестины, местного араба.

— Аллах набросал эти камни, пускай он их и убирает.

В мусульманском мире глубоко уважают ученость: ученый познает созданный Аллахом мир и тем самым — самого Аллаха. Учиться — это почти молиться на молитвенном коврике. Учить других — это почти крик муэдзина.

И в христианском мире долгое время ученый был тем, кто познает мудрость божественных законов. До сих пор говорят о «книге леса» или о «книге природы». Но если есть книга — кто-то ведь ее написал? Для христиан очевидно — Господь Бог. Еще в XVII веке математик, биолог и геолог были теми, кто читает разные главы в книге божественной мудрости и через науки проникается величием горних законов.

Для мусульманина тоже очевидно имя Того, Кто написал «книгу природы»: в мусульманском мире думают, что Его зовут Аллах.

Но христиане научились отделять науку от религии. Наука для них давным-давно не способ показать красоту и мудрость Божьего мира, а укрепить материальные основы цивилизации.

Да и с самого начала христиане полагали: знание — сила. Знание может и должно работать на благо людей. Познали, как устроен мир? И отлично, и пусть теперь это знание поработает на человека. Пусть познание мира обернется ветряными и водяными мельницами, классными дорогами, научной медициной, горным делом, новыми светильниками и инструментами.

Именно в Европе, в западнохристианском мире, родились облегчающие жизнь машины — те же ветряные мельницы. Родился океанский корабль и необходимые для его движения в море навигационные инструменты, включая подзорную трубу. Здесь родились научная медицина, научная агрономия и научное лесоводство. А горные разработки перестали быть чудовищной работой пленников и приговоренных преступников, сделались тяжелым, но достойным и высокооплачиваемым трудом.

А в мире ислама вовсе не считали, что знание должно делать человека сильнее. Знание ценилось как нечто самодостаточное. Как молитва не должна давать человеку земных благ, так вот и знание.

В мире ислама ученые — это не преобразователи мира, не строители чего-то более приятного, удобного или полезного. Это умники, которых уважают, но которым изменять что-то в жизни никто не позволит… да они и сами не захотят.

Ханы Золотой Орды не успели стать мусульманами, как сделались покровителями наук и основателями медресе. Арабские путешественники отмечали, что в Булгарии много грамотных людей, пишущих на бересте, бумаге и пергаменте арабскими и армянскими буквами. В середине XVIII века И.И. Георги отмечал, что чуть ли не при каждой татарской деревушке есть «особливая молебная храмина и школа».[108] Он отмечал, что в крупных селах и городах есть даже «девичьи школы».

В начале XX века «среди народов, заселяющих восточную часть России, татары-магометане занимают первое место. Процент грамотных среди них очень велик даже по сравнению с русскими. Из какого бы класса ни происходил татарин, он непременно знает начатки вероучения, умеет читать и писать по-татарски».[109] Это слова из книги инспектора Казанского учебного округа Я.Д. Коблова с чудесным названием: «Мечты татар-магометан о национальной общеобразовательной школе».

В нашей реальности религиозно-трепетное отношение к книге, к знанию, к просвещению характерно только для русской интеллигенции. Московиты знаний не ценили, и порой религиозные деятели уговаривали духовных чад не учиться. Не тратить время на дело, которое не помогает спасать душу: ведь «от многая мудрости многая печали», да на много знающих еще и нападает грех гордыни….

В Западной Руси, в Великом княжестве Литовском и Русском, о просвещении заботиться приходилось: с католиками без умения спорить и приводить аргументы ни в какую полемику не вступишь. Но и там кучка образованных монахов вовсе не поддерживалась основной массой населения.

И в петербургский, имперский период нашей истории книжник, умник вовсе не был лицом, уважаемым основной массой крестьян и мещан.

Известен случай, когда Пугачев «бежал по берегу Волги. Тут он встретил астронома Ловица и спросил, что он за человек. Услыша, что Ловиц наблюдал течение светил небесных, он велел его повесить поближе к звездам. Адъюнкт Иноходцев, бывший тут же, успел убежать».[110]

Во время того же пугачевского бунта в Казани «среди убитых находился директор гимназии Каниц, несколько учителей и учеников».[111]

Очевидно, что ни гимназисты, ни их учителя не опасны для бунтовщиков, их убивают никак не из военной необходимости. Очевидно, любая наука, образование — все это «барские затеи» для мужика, вызывающие раздражение уже тем, что они — «барские». Кроме того, образование делает новых бар, воспроизводит народ русских европейцев.

А как насчет «холерных бунтов»? Когда народ поднимался, вдребезги разбивал холерные бараки, убивал врачей, разливал и растаптывал лекарства? Потому что народ был уверен — врачи вовсе не лечат, они травят народ и вообще «разносят холеру». «Холерные бунты» вспыхнули в Одессе в конце XVIII века, в Москве в 1830 году, случались и позже — вплоть до XX века.

Русские туземцы мало ценят книжное учение, квалификацию, образование. Они мало и плохо учатся и относятся к учению критически, а то и насмешливо. Между прочим, это отношение есть в России и до сих пор! Вы никогда не слыхали, читатель, в свой адрес или в адрес иных лиц что-то в духе «совсем мозги свернешь» или «заучился, дураком стал»? Если не слыхали — я вас поздравляю, вы мало имели дело с русскими туземцами.

Стань Русь мусульманской — быть ей очень образованной страной. Страной, несравненно больше ценящей знания, уважающей свою интеллигенцию, чем в нашей реальности.

Но в мусульманской России образованный слой никогда не противопоставил бы себя народу, это раз. И никогда не пытался бы изменить мир, создать основу для научно-технического прогресса. Это два. Разве что пришлось бы догонять Европу, как это делала Турция при Ататюрке.

Покорность судьбе — значит, не ценится, даже осуждается всякая самостоятельная попытка изменить свое место в мире. Ты, собственно, кто такой, чтобы решать, что тебе хорошо, а что плохо?! Знай свое место. Кем родился — тем и оставайся.

Мусульманин осознает себя не как самодеятельную личность, а как часть клана. Семейного, профессионального, религиозного… Какого угодно. С кланом мусульманин не спорит, корпоративность его не тяготит, освободиться от опеки он не рвется. Мусульманин совершенно не уверен, что его личность важнее этого самого клана… Любого клана, в какой бы он ни входил на протяжении своей жизни.

В 1915 году татары составляли 70 % крестьян Казанской губернии. Но в числе вышедших из общины их всего 18 %. И дело вовсе не в какой-то особой «отсталости» казанских татар — вспомним цифры, характеризующие их массовую грамотность. В нескольких деревнях Арского уезда массовой стала традиция выезжать в Южную Америку: ехали на зиму, когда в наших краях делать особенно нечего, а в Южном полушарии лето. Татары работали на выпасе скота и, заработав деньги, возвращались домой… В селах этого уезда этнографы Казанского университета встречали крестьян, неплохо говоривших по-испански.

Опасаясь вызвать негодование иных русских, спрошу: а многие ли русские крестьяне того времени вообще знали, где находится Южная Америка?

Культурный уровень татарского простонародья был скорее выше, чем уровень русского… Уж по крайней мере не ниже. Но желания выйти из общины, жить по собственной воле, порвать со своим окружением было у них много меньше.

Во всем плохом есть и свое хорошее. Мусульмане — поразительно честные, на редкость этичные люди. По крайней мере, у российских мусульман это отличительная черта. Многие русские люди с совершенно неоправданным смущением говорили мне, что любят вести дела с поволжскими татарами. Мол, те если сказали, что сделают, — значит, сделают. Обещали выполнить? Выполнят. Ну, не обманывают они, не гнут пальцы, не завышают своих возможностей, не стараются «кинуть». В общем, приличные люди.

Вроде бы пресловутый «рынок» — один на всех. Условия жизни на вселенском базаре, где «не обманешь, не продашь», — тоже одни на всех. А поди ж ты! Ведут-то себя все по-разному.

Века жизни общинами, где поневоле будешь честным, где надо принимать общие правила игры, где надо принимать во внимание интересы других, формировали человеческии тип. И воспитание исламом — где выпячивать свои эгоистические интересы решительно невозможно. Немыслимо даже настаивать на существовании у тебя каких-то особенных интересов, отличных от интересов прочих людей.

В сущности, российские мусульмане привносят в российский (и не только российский) бизнес то, чего в нем как раз очень и очень не хватает. Русские считают российских мусульманских предпринимателей выше самих себя и высоко их ценят… Так стоит ли стесняться этого?

Вероятно, при мусульманизации Руси мы тоже были бы такими же. Невероятно вежливыми, не выпячивающими себя, аккуратными, маниакально честными, старательными, традиционными.

В общем — вера во многом делает народ. Народный характер. Мусульманская Русь… Возникни она, мы жили бы в совершенно иной стране. Не лучше и не хуже — а просто в совершенно иной, и притом совершенно незнакомой. Да к тому же были бы другим народом. Более южным и к тому же с заметно иной системой ценностей и приоритетов.

Был бы этот народ лучше или хуже состоявшегося? Бессмысленный вопрос. Он был бы совершенно другой.