Меж двух огней

Меж двух огней

Русские дела являли в это время собой довольно сложную и запутанную картину, которая дошла до нас далеко не в полном виде, словно зашифрованное неизвестными шифром изображение. Источники донесли до нас только отдельные, разрозненные известия. Живо, с трагической силой описывается возвращение русских людей. Рассказывается, что делали иные русские князья, как хоронили погибших родичей, как Ярослав Всеволодович ходил на Литву, но ни слова о том, как русские князья собирались обойтись с Ордой. Считали ли они Русь завоеванной, как относился к завоевателям народ, имела ли Русь силы, чтобы дать отпор новым нашествиям монголо-татар?

До нас дошли известия, что папа Григорий IX обратился с письмами ко всем русским князьям с предложением вступить в лоно «истинной» католической церкви, если они хотят получить помощь от европейских королей против Орды. Но вторжение Батыя в Восточную Европу наглядно показало, что стоили обещания папы. В то же время западные соседи, пользуясь бедствием, постигшим Русь, оживились и предприняли несколько попыток отторгнуть русские земли.

Надеяться русским людям можно было только на себя, рассчитывать только на свое мужество, на свою выносливость, на свое великое терпение.

Для расшифровки туманной картины того, что происходило на Руси после Батыева погрома, единственно достоверное в нашем распоряжении — хронологический ряд событий.

Декабрь 1237 — апрель 1238 года — нашествие Батыя на Северо-Восточную Русь.

1239 год — поход Ярослава Всеволодовича под Смоленск изгнать литовские полки, пришедшие воевать Русскую землю. Заметим: Смоленск не был разорен Батыем, смоленские князья обратились за подмогой к Ярославу, к князю разоренного Владимира!

Осень 1239 года — появление монголо-татарских отрядов в нижнем течении Клязьмы, второе разорение Рязани, разорение Мурома. В том же 1239 году монголо-татарские войска овладели Черниговом и подошли к Киеву.

Летом 1240 года Батый разделался со степными противниками и начал сводить свои войска и войска «принцев крови» к русским пределам. Летом же 1240 года на Псков и Новгород двинулись «крестовым походом» шведы, а за ними немецкие рыцари; литовские князья, изведав под Смоленском, что Русь не погибла, ждали своего часа.

Папа римский побуждал русских князей обратиться в католичество и в то же время своими посланиями звал в крестовый поход на Русь шведского ярла Биргера, зятя короля.

Шведские корабли крестоносцев появились на Неве, когда тумены чингизидов стягивались к реке Роси под Киевом. Совпадение знаменательное. Самым простым истолкованием такой синхронности было бы предположение, что шведские ярлы, проведав о разорении Северо-Восточной Руси, решили воспользоваться ее бедственным состоянием, захватить Псков и Новгород и оседлать верховья Волжского торгового пути. Такое предположение не требует документального подкрепления.

Но мы знаем, что в степи улуса Джучи, даже в стан великого хана именно в это время вереницей шли католические миссионеры, более похожие на тайных посланцев Римской курии, нежели на бескорыстных проповедников. Из улуса Джучи отправлялись монгольские посольства, которые проходили половецкими путями и исчезали в Европе.

Архивы Ватикана полностью никогда не открывались для исследователей, мало вероятности, чтобы они стали предметом широкой гласности в обозримом будущем. Оттуда разъяснений политики Римской курии относительно монголо-татарской проблемы ждать нечего. Улус Джучи и его восприемники, Волжская и Яицкая Орда, архивов не имели. С достаточной мерой осторожности мы все же остановимся на весьма вероятном предположении, что и здесь Чингисова дипломатия постаралась разделить своих противников и подтолкнуть Римскую курию к агрессии на Новгород в решающий час похода Батыя на Южную Русь и Европу.

С 1236 года в Новгороде Великом княжил Александр, сын Ярослава и внук Всеволода. В дни Батыева нашествия он стоял во главе новгородских и псковских полков и готовил оборону Новгорода. Узнав о вторжении шведов, он не стал их ждать под Новгородом, а поспешил к ним навстречу на Неву. 15 июля в битве на Неве ярл Биргер потерпел сокрушительное поражение. Александр Ярославич был наречен Невским.

Едва отбили шведов, как явились рыцари Тевтонского ордена, опять-таки с благословения римского папы. Киев оборонялся от войска Батыя, воздвигнув щит против нашествия, разорительного для всей Европы. Рыцари-католики в это время взяли Изборск, разбили в открытом поле псковские полки, подступили к Пскову, пожгли посады и осадили город. Изменники открыли им его ворота.

Киевляне изнемогли в неравном бою, пал Киев, Батыевы тумены жгли и полонили города Южной и Юго-Западной Руси. Рыцари-католики построили крепость в Копорье, наложили дань в завоеванных волостях, ограбили жителей по берегам Луги, по дорогам в Новгород поставили заставы, грабили и били купцов. Словом, немецкие рыцари-католики в тот момент зверствовали на Русской земле так же, как и монголо-татарские язычники.

В 1241 году монголо-татары громили Венгрию, Польшу, Моравию, Нижнюю Силезию, купали коней в Адриатическом море. Александр Ярославич во главе новгородской дружины дрался с немецкими рыцарями. Пскова не отбил, но очистил от захватчиков Копорье.

Естественно, вставал вопрос, как вести борьбу на все стороны: против Батыя, уже проникшего на Русь (есть сообщение, что в Угличе еще в 1238 году появиллись его баскаки), против немецких рыцарей и шведских крестоносцев. И это был первый предмет для серьезных раздумий великого владимирского князя Ярослава Всеволодовича и других князей Северо-Восточной Руси.

Но не только внешнеполитические мотивы стали предметом раздумий. Ход сражений с Батыевыми войсками в Северо-Восточной Руси и особенно во время нашествия на Южную Русь показал, что широкие народные массы, низшие сословия, проявили в борьбе с захватчиками мужество и настойчивость необыкновенные. Ярослав Всеволодович не мог не знать, что его брат Юрий, его отец Всеволод Большое Гнездо, его знаменитый дядя Андрей Боголюбский обрели почти единодержавную власть, опираясь на широкую социальную базу, включая «служилое сословие», города, отдельные группы крестьянства. И он не ошибся. В годину возросшей внешней опасности различные социальные силы Русской земли соединились в гневном порыве против захватчиков.

Однако Ярослав Всеволодович, унаследовавший от отца, деда и дяди умение разбираться в постоянно меняющейся политической конъюнктуре, должен был выбирать: поднимать Северо-Восточную Русь, не оправившуюся от погрома 1237 года, на борьбу с Батыем и всеми силами монголо-татар при непрекращающихся нападениях шведских и немецких крестоносцев, с враждебной Литвой в тылу или, имея в виду разорение южных земель, нескрываемое желание старого ростовского и суздальского боярства замирения с завоевателями и, не вняв общенародному патриотическому настроению, пойти на поклон к Батыю, принять его условия замирения и обратить свои силы против крестоносцев и литовских князей?

Выбор, конечно же, кажущийся, ибо всякое сопротивление Батыю вызвало бы новое, не менее жестокое нашествие на Северо-Восточную Русь. Антиордынские настроения — это еще не возможность победы при полном неравенстве сил.

Невская битва 15 июля 1240 года.

Но был еще и третий предмет для раздумий: Новгород Великий и города Северо-Западной Руси, не тронутые Батыевыми нашествиями. В одной из летописей XVI века мы найдем такое известие: «въ тоя ж горкая Батыева времчина отвергоша они (новгородцы. — Авт.) работнаго ига, видевшие держаще державныхъ Рускихъ нестроение имятежь, и отступища тогда, и отделишася отъ Руси, царства Владимирского, оставше бо Новгородцы отъ Батыя не воеваны и не пленены».

Быть может, тенденция отхода русских земель, «не воеванных» Батыем, от княжений «воеванных» выражалась не в столь законченном и определенном виде, однако такое направление мыслей ни в Новгороде, ни в Смоленске, ни в Пскове, ни в Полоцке, ни в Витебске отрицать не следует.

Может быть, именно такого рода настроениями в какой-то мере объясняется и разлад князя Александра с новгородцами, наметившийся сразу после невской битвы. Однако нельзя исключать воздействия на тогдашнее развитие отношений Новгорода с Великим Владимирским княжением и других факторов; вполне возможно, что победа Александра на Неве настолько усилила его авторитет среди русских князей, что Батый решил уже в 1240 году заменить его менее влиятельным политиком и менее способным военачальником — князем Андреем Ярославичем. В пользу такого предположения говорит сам ход политических событий 1241–1242 годов. Именно тогда политическая конъюнктура на западных рубежах Новгородской и Псковской земли настолько ухудшилась (немецкие крестоносцы не скрывали своих завоевательных планов в отношении этих территорий), что Батый решил снова сделать ставку на проверенного в военном деле князя Александра. Об этом, в сущности, говорила и поездка князя Александра в Орду, совершенная им в 1 242 году. И сам факт удаления Андрея из Новгорода, и возвращение Александра на Волховские берега в качестве наместника своего отца — великого владимирского князя Ярослава Всеволодовича.

Первым оценил всю сложность и противоречивость обстановки Александр Невский, ибо лучше других знал, какая опасность надвигается с Запада, видя, что крестоносцы явились на Русь не меньшими разрушителями, чем монголо-татары. Новгородская IV летопись сообщает под 1 242 годом, что «поиде Александръ к Батыю царю».

Выезжал он в стан грозного завоевателя, не завершив изгнания немцев из Пскова. Это не надо упускать из виду. Возвратившись из Орды, Александр Ярославич собрал новгородские полки и, спокойный за свой тыл, двинулся к Пскову, изгнал оттуда рыцарей-крестоносцев и вступил в Чудскую землю, во владения Ордена. Орден в ответ двинулся всеми своими силами на Псков. На Чудском озере развернулось одно из крупнейших сражений средневековья, в котором с блеском проявился полководческий талант Александра Ярославича. Для Европы и Римской курии явилась неожиданностью живучесть Руси, ее сохранившаяся боеспособность.