«К ярлыку не еду!»
«К ярлыку не еду!»
В 1367 году, покончив с суздальскими и нижегородскими делами, в предвидении более сложной борьбы с Тверью и Рязанью за объединение Северо-Восточной Руси, Дмитрий Иванович заложил каменный Кремль в Москве. Летописи сообщают, что строительство велось очень быстро, каменные стены вырастали на глазах. Так же быстро распространялась неограниченная власть юного московского князя на соседних князей. Наступал момент решительного столкновения с Тверью и тверскими князьями.
Симеон Гордый династическими браками сумел на несколько лет умерить соперничество с тверскими князьями. Его могущество держало тверичан в спокойствии, живо было в памяти и разорение, которое претерпели они от Ивана Калиты. Калите явно помогал хан, ныне Московской Руси Орда оказывала скрытую поддержку, имея в виду выравнивание ее сил с военнополитическим потенциалом Литовской Руси. Этой скрытой поддержки не сумели оценить в Твери. Претендентом на титул великого тверского князя выступил микулинский князь Михаил, внук замученного в Орде Михаила Ярославича, сын гонимого Москвой князя Александра, свояк князя Ольгерда. Тверской владыка Василий поддержал Михаила, и тот стал великим князем.
Ольгерд с тревогой следил за усилением Дмитрия московского, ревнуя не только к его славе, но и опасаясь, что к Москве потянутся русские земли, входящие в Литовско-Русское княжество.
Михаил выехал в Литву к Ольгерду договариваться о совместных действиях против Москвы. Дмитрий воспользовался его отъездом и выставил против Михаила своих родственников, кашинских князей Еремея и Василия. Тверской владыка был вызван в Москву митрополитом и претерпел «протор велик». Кашинские князья, получив в помощь московских ратных людей, наехали на Тверскую землю, согнали с места людей, перевели их в свои вотчины, пограбили Тверскую волость и город Тверь.
Михаил поспешил в Тверь с литовским войском. Был он человеком бесстрашным, нравом крут, летописцы признали, что княжение он держал «грозно». Он не склонил головы, как суздалец. С литовцами напал на кашинских князей, ограбил их, заставил на своих условиях замириться.
Все ждали выступления Дмитрия против Твери. Но Дмитрий был верен себе. Он не стал разжигать вражду, не желая тратить силы русских княжеств, которые в дальнейшем могли понадобиться в борьбе с Ордой. Но Дмитрий и митрополит Алексей все же вызвали к себе в Москву князя Михаила для полюбовного разрешения всех споров между Михаилом и кашинцами. Это был как бы третейский суд, но далекий от объективности. Да и невозможна была объективность. Кашинцы были сторонниками Москвы, а князь Михаил радел о могучей и независимой Твери в союзе с Литовской Русью.
Михаил прибыл в Москву в 1368 году. К концу шестидесятых годов междоусобица в Орде стихла, Мамай явно брал перевес надо всеми претендентами на ханский престол. Дмитрий же, видимо, решил покончить с Тверью до того, как ордынские владыки вновь обратят свое внимание на Русь и вмешаются в межкняжескую расстановку сил.
Суда неправедного, взявшего сторону кашинцев, Михаил не захотел признать, его и тверских бояр схватили и развели по дворам в заточение. Быть бы на то концу борьбе с Михаилом трерским, да появились вдруг на Руси ханские послы. Дмитрий расценил их приход как знак того, что Орда не хочет решительного перевеса Москвы над Тверью. Под угрозой ордынского вмешательства Дмитрий освободил Михаила. И ранее Михаил тверской не питал дружеских чувств к Дмитрию, внуку разорителя Твери, ныне же уехал, пылая к нему ненавистью.
Предугадывая, что Михаил не смирится, Дмитрий Иванович послал в тверские волости ратных людей. Время, когда Тверь своими силами могла сопротивляться Москве, безвозвратно минуло. Михаил побежал в Литву к Ольгерду.
Ольгерд только и ждал момента, чтобы нанести удар по Москве. И счел, что этот момент пришел. В Орде устанавливалась единая власть, Мамай стал хозяином положения, было к кому апеллировать против чрезмерного усиления Москвы.
Ольгерд стремительно поднялся в поход. Собрался так быстро, что о его движении к Москве Дмитрий узнал, лишь когда литовское войско появилось вблизи границ Великого Владимирского княжения. Против литовского воителя удалось выставить только сторожевой московский полк. Ольгерд между тем жег и грабил приграничные города, на реке Тросне 21 ноября 1368 года встретился с московскими воеводами.
Сторожевой полк был вооружен и сформирован по старинке, он нисколько не походил на то московское войско, которое десять лет спустя встретило ордынское нашествие на Воже. Тяжелая литовская конница разгромила москвичей, все до одного воеводы и бояре были перебиты, московские ратники утонули в Тросне. Ольгерд устремился прямой дорогой к Москве, и Дмитрий вынужден был сесть в осаду.
Давно, со времен Ивана Калиты, град Москва не видел неприятеля под своими стенами. Но и стены стали другими. Ольгерд не смог одолеть каменную крепость. Пожег окрестности, пограбил, угнал скот и через три дня снял осаду.
Однако и Михаил тверской недолго торжествовал. Молодой князь заново переустроил войско и год спустя вторгся в тверские пределы. Дмитрий пожег Микулин, родовую вотчину Михаила, взял Зубцов, погнал полон на московские земли, увел скот.
Михаил решил прибегнуть к старому средству, поискать защиту в Орде, но узнал, что все дороги в Орду перекрыты и за ним пойдет охота, как за красным зверем. Оставалась одна надежда на Ольгерда. Ольгерд собрался в поход, надеясь на свое военное искусство и на слабость московского войска.
Война состоит не только из военных действий, войне предшествуют дипломатические маневры, которые иной раз резко изменяют соотношение вооруженных сил. На этот раз Дмитрий готов был к встрече литовского полководца. Заключил союз с пронским и рязанским князьями. Олег рязанский и Владимир пронский выступили со своими силами на помощь Москве. Владимир Андреевич, двоюродный брат Дмитрия, собирал ополчение в Перемышле за Калугой. Сам Дмитрий сел в осаду в Москве.
Но Ольгерд нападал только тогда, когда имел безусловный перевес в силах. Взвесив силы Москвы, он почел за благо повернуть назад и избежать столкновения. Михаил тверской вернулся домой ни с чем.
Вероятный вид белокаменного Кремля Дмитрия Донского. Конец XIV века.
Наступил 1371 год. И Михаилу тверскому, и рязанскому Олегу, и Ольгерду, и в Орде не видны были внутренние перемены, которые свершались в Москве и вокруг Москвы. В Москве почти незримо что-то менялось в военном деле. Что именно, источники об этом умалчивают, но юный князь, нисколько не склонный к авантюризму, давал понять, что ему не страшны ни соседи, ни Ольгерд. Если Михаил тверской и Олег рязанский не увидели, на чем основывалась уверенность Дмитрия в своей силе, если источники умолчали о ее природе, то мы, обращаясь к тому далекому и труднодоступному для изучения времени, должны задуматься, на что же рассчитывал Дмитрий в политическом, в экономическом и в военном плане.
Временное перемирие не могло устроить тверского князя. Он прекрасно понимал, что Москва рядом, а Ольгерд далеко. Оставалась надежда пугать Орду возвышением Москвы.
Михаил пробрался в Орду, минуя московские заставы.
Мамай принял Михаила и внял его предупреждению о том, что дальнейшее усиление князя Дмитрия может привести к ослаблению позиций Орды на Руси, если не к полному ее отпадению. Не жалость к Михаилу подсказала Мамаю решение передать тверскому князю ярлык на Великое Владимирское княжение, а следование традиционной ордынской политике — ослаблять силы одного князя, противопоставляя ему другого.
Михаил был отправлен на Русь с ярлыком, его сопровождал видный ордынский вельможа Сарыхожас отрядом.
Заслышав о таком грозном посольстве, Дмитрий взял присягу с горожан, с тяглых людей, с землепашцев, со всех бояр и черного люда на Великое Владимирское княжение князя Михаила не пускать, а от ордынской силы отбиваться. Сам стал со всем московским войском под Переяславлем.
Владимирцы затворили город и сели в осаду. Михаила в город не пустили. Сарыхожа прежним обычаем послал гонцов к Дмитрию с приказом явиться во Владимир к ярлыку. Это означало, что Дмитрий Иванович должен был выслушать ханское повеление и присягнуть Михаилу в послушании, как старейшему.
Дмитрий Иванович ответил Сарыхоже: «К ярлыку не еду, Михаила на княжение Владимирское не пущу, а тебе, послу, путь чист!» Такого на Руси не бывало с того самого 1237 года, когда зимним путем вторглись на Русскую землю полчища Батыя.
Сколько сабель привел с собой Сарыхожа, о том никто не знает. Летописцы не оставили нам по этому поводу никаких сведений. Сотню, тысячу, тумен ли? Не в количестве сабель дело. Сарыхожа пришел полномочным послом повелителя всех русских князей, а ему говорят: «Послу путь чист!» Путь чист во все стороны: и обратно в Орду с обидой, и в Москву к князю Дмитрию в гости. Мы имеем все основания считать, что заявление Дмитрия Ивановича «к ярлыку не еду, Михаила на княжение Владимирское не пущу, а тебе, послу, путь чист» было как бы предвестием Куликовской битвы, пока еще ее далекой зарницей с едва слышным громовым раскатом. Надо было обладать острым зрением и слухом, чтобы заметить это.
Мы не знаем, понял Сарыхожа, на что дерзает московский князь, или, упоенный недавним блеском Батыева царства, расценил дерзость Дмитрия только как обычную межкняжью неурядицу? Глуп ли, умен ли был сам Сарыхожа, но при ордынском вельможе могли найтись умные советчики, да и Михаил был рядом. Он не преминул бы указать ордынскому послу на дерзость.
Князь Борис. Деталь иконы «Борис и Глеб». Начало XIV века.
Сарыхожа не поскакал с жалобой в Орду, смирился с ответом Дмитрия, поехал к нему гостем. Был принят с почетом, одарен богато. Орда почувствовала силу Москвы и на этот раз отступила…
Не так принял дерзкий ответ ордынскому послу Михаил тверской. Он был зорок, он угадал, что стоит за ответом Дмитрия, и заметался между Тверью и Ольгердом.
Можно было бы ожидать карательного набега, но времена переменились. Мамай видел за Дмитрием силу, видел, что обычным набегом достичь от него покорности невозможно. К большому походу, к нашествию всеми своими силами на Русь он не был готов. Мамай прибег к испытанному средству. Он натравил рязанского князя на Москву, зная, что и Олег рязанский, и его бояре никак не могут примириться с потерей Коломны.