ГЛАВА VI ОСТАВЛЕНИЕ ИДЕИ НАСТУПЛЕНИЯ В БЕЛЬГИИ И ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ РЕШЕНИЕ АТАКОВАТЬ ДАРДАНЕЛЛЫ 28 ЯНВАРЯ

ГЛАВА VI

ОСТАВЛЕНИЕ ИДЕИ НАСТУПЛЕНИЯ В БЕЛЬГИИ И ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ РЕШЕНИЕ АТАКОВАТЬ ДАРДАНЕЛЛЫ 28 ЯНВАРЯ

Карта 3

Бой на Доггер-банке показал правильность новой дислокации флота, примененной, во-первых, для укрепления нашего господства в Северном море и, во-вторых, для уменьшения возможностей десантных операций на побережье Англии, которые соблазняли противника при прежней дислокации. Вопрос о количестве войск, необходимых непосредственно для Англии, терял свою остроту. Столкновения на фронте, происходившие в ближайшие дни после боя, как мы уже знаем, уменьшили беспокойство за наше положение во Фландрии.

28 января, через 4 дня после последней операции в Северном море, правительство приняло окончательное решение об операции против Дарданелл. Хотя Карден получил уведомление, что план его одобрен, тем не менее вопрос в целом все еще оставался открытым. Комиссия, назначенная для выбора операционного направления, наиболее подходящего для использования новой армии, все еще не вынесла определенного постановления, а события последних дней, по всей видимости, склоняли большинство к мнению о желательности нанесения удара на Балканах через Салоники. 23 января начались переговоры с Грецией относительно ее вступления в войну на стороне Сербии на условиях территориальных компенсаций, и 27 января от нее был получен ответ. Греция соглашалась начать военные действия при условии выступления Болгарии; если же Болгария ограничится благожелательным нейтралитетом, то Греции требовалась тогда помощь Румынии. В случае невозможности гарантировать болгарский нейтралитет Греция, кроме содействия Румынии, желала обеспечить себя такими силами союзников, которые обезопасили бы ее со стороны неустойчивой соседки. Для последнего, по заявлению Венизелоса, требовалось 2 английских или французских армейских корпуса.

Подобные условия исключали возможность салоникской операции, и большинство комиссии склонилось к операции в Дарданеллах.

Удар по Дарданеллам скорее всего мог заставить Болгарию показать свое лицо. Атака проливов флотом не получила еще окончательного утверждения, но подготовка, указанная адмиралтейством, шла столь успешно, что необходимые корабли находились уже в пути. Кроме того, проект дарданельской операции, сообщенный союзникам, был ими вполне одобрен. Россия особенно желала приведения его в исполнение, так как стремилась ослабить нажим противника на свою Кавказскую армию. В начале января русские нанесли туркам тяжелое поражение у Ардагана, фактически уничтожив их 5-й армейский корпус при Саракамыше[55]. Этим был разрушен самоуверенный план окружения, разработанный Энвер-пашой, но вместе с тем русские истощили свои силы и не могли использовать победу и достичь Эрзерума. Турки в этот момент считали Эрзерум в угрожаемом положении.

Командование разбитой армии настойчиво требовало подкреплений, и тревога в Константинополе приняла такие размеры, что появилось мнение о необходимости оставить мысль о наступлении в Египет.

Немцы, конечно, горячо протестовали. Однако, под влиянием неудач на Кавказе их отношения с турками настолько обострились, что ожидалась резня, и немцы также отправляли свои семейства на родину.

По сведениям из Греции, экспедиция в Египет была отменена, несмотря на все старания Германии. Но это было неверно. Подкрепления для Кавказа были взяты из Константинопольского округа, и паника улеглась, когда выяснилось, что русское преследование остановилось далеко от Эрзерума. Турецкая армия закрепилась на новых позициях у Эрзерума и переформировывалась. Подкрепления подходили, и картина изменилась. В Петрограде опасались, что если ничего не будет сделано для прекращения дальнейшего подвоза подкреплений, положение русской армии на Кавказе очень скоро станет критическим. С восточного фронта нельзя было снять ни одного солдата. Бои в Галиции, Польше, оборона Варшавы довели напряжение сил до последнего предела. Русские снова обратили взоры на Средиземное море, и в. к. Николай Николаевич считал дарданельский проект отвечающим его желаниям. Французы настолько считали выгодным удар по Дарданеллам, что, когда после предварительного совещания 13 января, первый лорд адмиралтейства поставил их в известность об этом проекте, французский морской министр Оганьер прибыл в Лондон для его обсуждения. Всецело одобряя проект, он высказал мнение о желательности участия в операции и французского флота. Последний вопрос остался открытым.

Несмотря на все это, проект встретил сильную оппозицию со стороны признанных авторитетов британского флота с первым морским лордом адм. Фишером во главе. Конечно, Фишер отлично понимал настоятельную необходимость решительных действий в восточной части Средиземного моря, и читатель помнит, как он высказывался за то, чтобы Турция была избрана в качестве объекта нападения, когда в самом начале января обсуждался вопрос о выборе новых театров. Но тогда проект крупной соединенной операции был забракован как неприемлемый. Моряки ни одной минуты не сомневались в неразумности операции без содействия сухопутных сил, но раз сухопутных сил неоткуда было взять, не в их обычаях было в минуты острой необходимости помощи говорить, что «ничего нельзя сделать».

Пока дело шло о демонстрации для отвлечения турок от русского Кавказского фронта, первый морской лорд ничего не возражал против самостоятельной попытки форта в этом направлении. Он даже предлагал послать в помощь старым линейным кораблям, назначенным в распоряжение адм. Кардена, Agamemnon и Lord Nelson. 12 января он предложил отправить туда же и л. к. Queen Elizabeth, который для производства пробных стрельб должен был уходить в Гибралтар; Фишер считал, что полезнее выпустить снаряды по дарданельским укреплениям, чем тратить их в Гибралтаре. Но, когда проект демонстрации начал выливаться в форму широкой операции форсирования проливов и овладения Константинополем без помощи армии, он начал колебаться. Опасения его с каждым днем увеличивались. Операция требовала крупных сил флота и могла повлечь возможность значительных потерь кораблей. Она не только вредила, но и корне подрывала разработанный им план полного господства английского флота в отечественных водах и в Балтике.

Фишер был настолько убежден во вреде столь удаленной операции, в которую втягивался флот, в то время как оборона отечественных вод еще не удовлетворяла требованиям обстановки, что 25 января представил премьер-министру докладную записку с изложением своих взглядов.

Он считал, что первейшая обязанность флота заключается в обеспечении неоспоримого господства в отечественных водах. Возражения его базировались на идее, подкрепленной опытом прошлого, что это господство должно превалировать над всеми остальными операциями на море.

Эти взгляды Фишера были столь обоснованны, что противоположные примеры можно было подыскать в прошлом лишь в случаях, когда политические соображения подавляли все остальное.

Считая, однако, задачу морской атаки Дарданелл выполнимой, едва ли можно найти в прошлом случай, когда политическая обстановка, более чем теперь, оправдывала исключение. Поэтому первый лорд адмиралтейства Черчилль, со своей стороны, также имел основания представить свои соображения. Сравнивая флоты Великобритании и Германии, он доказывал, что преимущество в силах на нашей стороне и оно позволяет предпринять вспомогательные операции, не нарушая господства в Северном море. Записка Черчилля поступила к премьеру 27 января, и когда на следующее утро состоялось заседание военного совета, члены адмиралтейства, как будет видно дальше, оказались не в состоянии дать определенные и исчерпывающие ответы на все вопросы.

Впрочем, подлежит сомнению, должен ли был вопрос в целом решаться морскими авторитетами. Чисто морская атака сильно укрепленной базы являлась рискованным отступлением от признанной доктрины. Один только единственный раз такая атака закончилась успешно — когда Рук удачным налетом захватил силами флота Гибралтар. Но тогда форты знаменитой скалы находились еще в зачаточном состоянии и представляли собой объект, не сравнимый с Дарданеллами. Кроме того, никакой эксперт не мог с достоверностью сказать, каковы шансы флота в борьбе с современными береговыми укреплениями, учитывая новые достижения техники. Единственно, что не представляло никаких сомнений, — это политическая необходимость операции и определенные выгоды, связанные с ее успехом. Прежде всех вопрос должны были решать члены кабинета министров. Если мнения экспертов расходились, министры должны были судить о степени риска[56]. Они, и только они, могли решить, стоят ли предполагаемые выгоды риска, связанного с операцией.

Не следует забывать, что главным вопросом, в связи с прежними постановлениями, было выяснение театра наступательных операций новой армии в случае, если положение на главном театре окажется на мертвой точке. А что такой момент мог скоро наступить, сомнений почти не было. Уже выяснилось, что в течение значительного времени как союзники, так и центральные державы не смогут предпринять на главном театре ничего решительного. Французский главнокомандующий вывел из Фландрии свыше 100 000 человек, и план наступления Френча на Зеебрюгге, очевидно, отпадал сам собой. Особая комиссия, разбиравшая проект новых театров, не вынесла сразу решения. Окончательное постановление должно было состояться позже в течение дня, но сомнений не вызывало. Когда утром 28 января собрался военный совет, то ему пришлось столкнуться с фактом отсутствия в данный момент каких-либо других объектов наступательных операций, кроме Дарданелл.

На предыдущем заседании военного совета дарданельский план, разработанный адм. Карденом совместно с морским генеральным штабом, разбирался подробно, и решение привести его в исполнение состоялось тогда же, причем адмиралтейство немедля приступило к осуществлению всех подготовительных мер. Но ввиду подачи Фишером указанной докладной записки первый лорд адмиралтейства Черчилль счел своим долгом просить военный совет заново обсудить проект. Указав, с каким энтузиазмом отнесся к нему в. к. Николай Николаевич, и ссылаясь на сочувствие к проекту французов, обещавших помощь своего флота, Черчилль еще раз подробно изложил план, который адм. Карден считал выполнимым. При этом он сообщил, что проведенные подготовительные работы позволяют начать операцию в середине февраля, и просил совет высказаться, считает ли он задуманное предприятие стоящим того риска, с которым оно, несомненно, связано. Фишер тотчас заявил протест, сказав, что, насколько ему известно, вопрос не должен был обсуждаться в этот день. Еще утром он и Черчилль вдвоем посетили первого министра и изложили ему свои противоречивые взгляды. После нового подробного обсуждения премьер заявил, что соображения Черчилля имеют более веса, и он полагает, что подготовительные мероприятия зашли слишком далеко, чтобы останавливать задуманное дело. Тогда Фишер встал из-за стола с намерением передать секретарю премьера прошение об отставке, но поспешивший за ним Китченер отвел его в сторону и убеждал не делать этого, так как из всех присутствующих только он один не согласен на операцию. Затем Китченер высказал свое мнение о крайней необходимости атаки Дарданелл флотом. Удача равнялась выигрышу армией новой кампании, в случае же затруднений, могущих обнаружиться при выполнении операции, она могла быть во всякое время оставлена. Остальные министры сходились в убеждении, что удача даст неоспоримые политические результаты, но последнее слово, повидимому, осталось за адмиралтейством. Ему предоставлялось, считаясь с высказанными взглядами о важном политическом значении операции, сказать, может ли оно пойти на риск или нет[57].

Относительно сухопутных сил ничего определенного сказано не было, хотя первый лорд адмиралтейства не скрывал, что атака не может сопровождаться решительным результатом, если не будет войск для закрепления территории по мере продвижения флота. Было неясно, располагаем ли мы для нужной цели свободными частями, и комиссии по выбору новых театров было поручено исследовать этот вопрос. Но в данный момент комиссия была озабочена посылкой помощи Сербии, и ее работа шла более в этом направлении. В пользе немедленной помощи Сербии никто не сомневался, не говоря уже об удобствах высадки в Салониках, но затруднения были в том, откуда взять войска. Все свободные части были обещаны Френчу. Они состояли из 29-й дивизии, Канадской дивизии и двух территориальных дивизий. Кроме Канадской, остальные дивизии намечались в качестве подкрепления для выполнения плана наступления на Зеебрюгге, но раз этот план отпадал, не было причин отправлять их на главный театр.

Поэтому правительству было сделано представление с просьбой высказаться, не следует ли уведомить главнокомандующего о бесповоротном решении отменить намеченное им наступление по побережью, и сообщить, что просимые подкрепления посланы не будут. К вечеру военный совет собрался вторично. При обсуждении доклада комиссии выяснилось, что военно-сухопутные авторитеты против посылки войск в Средиземное море в данный момент, и она была на время оставлена. Но, считаясь с событиями, могущими развернуться в будущем, адмиралтейство получило полномочия приступить к постройке для Дуная еще 12 мониторов[58].

Мысль о морской атаке Зеебрюгге также была оставлена. Адмиралтейство решило, если не случится крайней необходимости, ограничиться воздушными налетами, пока не будут готовы строящиеся мониторы с крупной артиллерией[59]. Намечавшиеся для нападения на Зеебрюгге старые линейные корабли получили другое назначение, так как Фишер в последнюю минуту заявил, что адмиралтейство соглашается на риск самостоятельной попытки флота форсировать проливы и рассчитывает через 2 недели начать бомбардировку. Таким путем предварительное решение атаки Дарданелл флотом получило утверждение.

Огромные возможности в случае удачи операции, как и риск неудачи, сознавались вполне, но остается неясным, сознавалась ли необходимость, если найдутся для новых театров войска, использовать их там же, где и флот. Ввиду отказа от зеебрюггской операции, было решено ограничится отправкой во Францию одной только Канадской дивизии, остальные дивизии оставлялись в Англии в готовности по первому требованию выступить на главный театр или в другом направлении, но в последнем случае при непременном условии, чтобы при надобности они не позже месяца могли быть доставлены обратно. Для устранения неясностей Черчилль получил поручение отправиться к Френчу и разъяснить ему положение. Он должен был подчеркнуть главнокомандующему армией то значение, которое правительство придает «диверсии» на Ближнем Востоке, как в то время еще называли дарданельскую операцию, и поставить французское правительство в известность о взглядах английского правительства. Перед посещением Парижа ему надлежало посоветоваться с Френчем.

Фельдмаршал протестовал против нарушения его соглашения с Жоффром, основанного на обещании прислать 4 дивизии из Англии. Ген. Жоффр должен был заполнить своими войсками фронт двух корпусов на правом фланге британского расположения, а Френч — занять выступ Ипрского фронта и взять в свои руки всю союзную линию от Армантьера до франко-бельгийской прибрежной зоны. Достигнуть этого он рассчитывал при помощи четырех дивизий и меньшим количеством обойтись не мог. Если же правительство желало произвести операцию, которую фельдмаршал также рассматривал как диверсию, то оно могло в середине марта предоставить в его распоряжение 2 дивизии.

Это заявление было понято как возможность взять из Франции две дивизии, но не ранее 15 марта.