Регионализм как основа развития Украины
Регионализм как основа развития Украины
На протяжении всей истории существования человека им двигало одно главное желание — жить лучше. Чувствовать себя более защищено и комфортно. Это вполне понятное человеческое стремление всегда эксплуатировалось разными политическими идеологиями, которые утверждали, что для улучшения жизни нужно уничтожить или эксплуататорские классы, или представителей другой национальности; построить национальное государство или же, наоборот, уничтожить сам институт государства. Но эти рецепты улучшения человеческой жизни так и не достигли желаемого результата. Хотя ответ, казалось, лежит на поверхности. Для того, чтобы улучшить жизнь в рамках одного государства, необходимо не сидеть и ждать милости от политического центра, пока он соизволит обратить внимание или решить ту или иную проблему, возникшую в государстве. А нужно поступательно, шаг за шагом решать проблемы и улучшать ситуацию рядом с тобой, на твоей малой Родине, в твоем родном регионе. Ведь все мы живем в регионах, и даже Киев или любая другая столица — это тоже отдельный регион, только столичный, со своими присущими только ему, проблемами. Решать эти проблемы наиболее эффективно способны только люди живущие в этом самом регионе. И как жители украинских регионов вряд ли способны правильно оценить и предложить решения для жителей Киева, так и представители Киева вряд ли всегда способны объективно и эффективно разобраться с проблемами, стоящими перед украинскими регионами.
Именно исходя из этой простой логики, принцип «Свои проблемы решаем сами» стал главным и доминирующим во всех цивилизованных странах мира, где поняли, что из плохих кирпичей не построишь хороший дом. Но путь к этому осознанию, к победе принципа регионализма в Европе был весьма не прост. История регионализма очень обширна и интересна.
Прежде чем начать разговор о регионализме на Украине, обратим свой взор на Европу, которая на данный момент является самым высокоразвитым по уровню экономического развития и социального достатка регионом мира. Европейцы, которых тяжело обвинить в не предприимчивости и нелюбви к комфорту, сообразили, что торговать с соседними, приграничными регионами куда выгоднее без посредничества королей и президентов.
И если ваш сосед, живущий от вас на расстоянии ста метров, обладает нужным для вас товаром или может предоставить необходимые услуги, то вы просто преодолеете эти сто метров и получите желаемое. А если между вами на этих ста метрах проходит граница? Не уж-то вы будете делать крюк, в несколько десятков километров, чтобы местный чиновник поставил вам соответствующую загогулину в документе для пересечения границы. Или же отправитесь в глубь своей страны, чтобы втридорога купить то, что в ста метрах от вас стоит значительно дешевле? Нет, конечно. Просто вы дождетесь темноты или того времени когда рядом не будет пограничников, и пересечете границу, по-быстрому обделав свои дела. Именно так происходило во многих европейских приграничных зонах, особенно в горной местности, где не выставишь на каждом километре по солдату. В результате, чтобы не терять пограничные сборы и контролировать торговлю, возникла идея приграничного сотрудничества.
В реальность она воплотилась еще в позапрошлом веке, когда в 1875 году Франция и Испания создали так называемую двустороннюю комиссию сотрудничества в регионе Пиренеев. И французы и испанцы правильно рассудили, что если значительная часть границы проходит по горной системе Перенев, длина которых 450 км, а максимальная высота до 3404 м., на обоих склонах этих гор живут люди со схожим языком традициями, которые не одно тысячелетие занимаются торговлей друг с другом. Зачем им мешать? Тем более, что на высоту 3404 метра пограничника и таможенника не поставишь. Так пусть платят налоги, как приграничные жители и торгуют в свое удовольствие, не заполняя бумажек и не выпрашивая разрешения на переход границы.
После второй мировой войны опыт пиренейского сотрудничества в 1949 переняли также в горах, только теперь в Альпийских, когда был заключен итало-австрийский договор, целью которого было облегчить взаимную торговлю продуктами и товарами местного производства между итальянскими провинциями Альто-Адидже и австрийскими землями Тироль и Форарльберг.
А дальше региональное сотрудничество «поверх границ» нарастало, как снежный ком. В 1977 возникла еще одна межрегиональная организация: Ассоциация адриатических Альп, впервые включившая, помимо западноевропейских, некоторые регионы бывшей социалистической Югославии. Даже рьяный коммунист Тито понял то, что до него поняли испанский король и французский президент. Людям не надо мешать жить и торговать друг с другом.
В результате роста отношений «поверх границ» в Совете Европы было создано два комитета по приграничному сотрудничеству. Мадридская конвенция Совета Европы 1989 года предоставила органам местной власти возможность разработки в рамках национального законодательства юридических основ взаимодействия по экономическим, социальным, экологическим и культурным вопросам вне зависимости от национальных границ. Это привело к тому, что в настоящее время в Европе существует более 30 подобных регионов, объединенных в Рабочую группу по приграничным регионам.
В частности, действует «Программа средиземноморской интеграции», в соответствии с которой французский регион Южных Пиренеев разрабатывает совместные инициативы с Северной Португалией, а Ломбардия с Каталонией.
Немецко-голландский регион «Еурегионс», включающий около ста городов почти с миллионным населением, имеет свои собственные, созданные на паритетных началах исполнительные и консультативные органы. Регион «Регио Базиленсис» действует на основе соответствующего соглашения между Швейцарией, Францией и Германией.
Активно осуществляется сотрудничество между регионом Рона-Альпы во Франции и Баден-Вюртембергом в Германии, между итальянской Ломбардией и испанской Каталонией. Интенсивно развивается кооперация в регионе, простирающемся от юго-восточных границ Англии, охватывающем север Франции и страны Бенилюкса, и заканчивающемся долиной Роны в Швейцарии.
Хорошо, когда у региона есть выход к государственной границе и он граничит, например, не с одним, а с несколькими государствами. Но есть же еще и регионы, которые не имеют выходов к чужим землям, или основная масса населения региона живет вдали от приграничных районов? Но и эти регионы в ХХ веке активно включились в процесс регионализации. Субъектами этого процесса стали и регионы, узаконенные административно-территориальным делением многих стран: департаменты во Франции, федеральные земли в Германии, области в Италии, графства в Великобритании, фюльке в Норвегии, кантоны в Швейцарии и прочее.
В 90-х годах прошлого века в условиях заметного ухудшения положения дел в экономике и роста безработицы, превысившей в среднем в европейских странах 11%, многие европейцы пришли к закономерному выводу, что современное централизованное государство, страдающее хроническим бюджетным дефицитом, не в состоянии справиться со сложившейся ситуацией старыми методами. И нужно больше прав и полномочий отдавать именно регионам.
При этом сторонники углубления региональной самостоятельности обосновывали этот процесс тем, что органы местного самоуправления составляют одну из основ демократического строя, обеспечивая право граждан на участие в управлении государственными делами, и что на уровне регионов, то есть органов власти, максимально приближенных к гражданам, станет возможным найти более оптимальное решение тех или иных проблем. Мировой экономический кризис, начавшийся в двухтысячных, только подогнал этот процесс. И на сегодня можно с полной ответственностью утверждать, что Европа — это уже не Европа Отечеств, как называл старый свет Шарль де Голль, а Европа регионов.
Для того, чтобы понять, как работает европейский регионализм, приведем несколько ярких и конкретных примеров как возникал и развивался европейский регион. Ведь те же идеи регионализма не с неба свалились на европейцев, Старый свет шел к ним несколько десятилетий. Методом проб и ошибок. Но зато уже сейчас Европа — это образец для построения сильных и богатых государств.
Возьмем страну, куда так любят ездить наши финансовые магнаты и властьимущие господа, старушку-Швейцарию. Очень жаль, что украинские чинуши и «денежные мешки» между катанием на горных лыжах и употреблением дорогого швейцарского сыра не обращают внимание на то, благодаря чему Швейцария дошла до жизни такой. Что именно ее банкам хотят доверить свои капиталы все богачи мира, а население её является одним из самых зажиточных и социальнозащищенных в Европе. Все это богатство Швейцария зарабатывала 700 лет. Само официальное название страны на немецком языке Schweizerische Eidgenossenschaft очень тяжело перевести что на русский, что на украинский языки, самое приближенное толкование звучит как «швейцарское товарищество, скрепленное клятвой». Именно товарищество регионов. И это не случайность, если учесть, что Швейцария еще в средневековье формировалась как добровольный союз суверенных регионов (кантонов) с целью поддержания мира между ними и совместной защиты от внешней угрозы. Возникшая в 1291 году Швейцарская Конфедерация выдержала более чем 700-летнее испытание историей. В 1848 году была принята первая Федеральная конституция, заложившая основы современного государства. Швейцарская система взаимоотношений между регионами стала уникальной формой государственного устройства, позволившей сохранить единство и обеспечить процветание этой многонациональной и многоконфессиональной страны.
Сейчас Швейцария состоит из 26 разноязычных кантонов, которые, в свою очередь, подразделяются на более чем 3 тыс. общин. Каждый из швейцарских регионов-кантонов имеет свою конституцию, свои законы, парламент, правительство, полицию и суды. Кантоны стремятся по возможности максимально сохранить свои суверенитет и самобытность, отдав федеральной власти полномочия лишь в тех сферах, где это диктуется объективной политико-экономической целесообразностью.
Что очень пригодилось бы Украине из швейцарского опыта, так это решение языкового вопроса. Конституция Швейцарии подчеркивает, что государство несет ответственность за укрепление мира и понимания между разными языковыми сообществами в стране. Действующая Конституция объявляет все четыре языка, а именно: немецкий, французский, итальянский и рето-романский государственными языками. Три основных языка (немецкий, французский и итальянский) между собой юридически равны. Например, все государственные решения, особенно все правовые нормы (законопроекты, законодательные акты и постановления), редактируются одновременно на трех языках. Они имеют законную силу в том случае, если публикуются на трех государственных языках. Каждый текст и формулировка трактуются одинаково. Нет приоритетного языка, никто никого не попрекает, не обвиняет, что кто-то съел его сало или употребление одного языка наносит вред другому языку. Каждый язык имеет равный статус. В случае противоречия судья решает в пользу наиболее разумного толкования, а не согласно языку, на котором был написан проект.
Что касается рето-романского языка, на котором говорят меньше одного процента швейцарцев, то говорящим на нем гарантируется возможность поддержания официальных контактов с федеральной администрацией на своем родном языке. И ведь в таком языковом многообразии удается же людям найти взаимопонимание!
При этом никто не навязывает свой язык другим. В немецкоязычных регионах — все по-немецки, в италоязычных, соответственно, все по-итальянски. Не захочет италоязычный швейцарец учить немецкий его никто не заставит, и наоборот. Даже существует шутка: «Швейцарцы хорошо уживаются вместе, потому что не понимают друг друга». Но их разнообразие языков способствует укреплению национальной идентичности.
И в качестве примера того, как теперь решаются некоторые еще не решенные проблемы, можно привести историю выделения из кантона Берн кантона Юра. В кантоне Берн жили и живут немецко- и франкоговорящие швейцарцы. Но в этом кантоне была местность Юра, где люди говорили в основном на французском языке. В результате политической воли появился новый кантон.
При таком подходе вряд ли стоит удивляться тому, что в Швейцарии права жителей кантонов очень сильно защищены. О том, что хочет или не хочет население, узнают с помощью постоянных референдумов. И никто, как на Украине, не жалуется, что это дорого, организационно тяжело и так далее. Многие швейцарцы на референдумах голосуют по нескольку раз в год, и ничего: никто не обеднел и не умер от перенапряжения.
Другой классической европейской «страной регионов» является Федеративная Республика Германия (ФРГ). Промышленный мотор Европы, одна из крупнейших мировых экономик. Немцы всегда ассоциировались у нас с педантичностью, законопослушанием и усердием. И именно эта нация сделала в развитии своего государства ставку на регионализм и максимальное расширение прав местного самоуправления. И если в Швейцарии мы имели дело с регионами, формировавшимися по принципу языка и религии, то в Германии регионализм не носит этнического или религиозного содержания. Германия состоит из 16 земель. Центр и регионы взаимно контролируют и дополняют друг друга. Управляет Германией Бундестаг (парламент всей Германии) и Бундесрат (состоит из членов земельных правительств. Он не является выборным органом и не связан какими-то сроками полномочий. Из-за этого немцы в шутку называют Бундесрат «вечным органом».) Законы страны принимаются бундестагом, а бундесрат его контролирует, и, если что-то идет не по воле немецких регионов, сразу включается законодательный тормоз.
В 1951 году федеральное правительство заложило в свой регламент положение о ежегодных совещаниях канцлера с главами регионов для обсуждения важнейших политических, экономических, социальных и финансовых вопросов немецких земель. Среди других институтов «регионального сотрудничества» можно назвать конференции президентов земельных парламентов, совещания премьер-министров различных земель, а также институтов земельных представительств в Берлине.
Опыт Германии почему-то все равно Украине не указ. У нас продолжает фетишизироватся тема о том, что Украина должна оставаться исключительно унитарным, сверхцентрализованным государством. Почему нельзя взять за основу немецкий опыт построения государства? Ведь в конце концов наши чиновники предпочитают автомобили немецких моделей, почему не предпочесть и государственную немецкую модель?
Развитие европейского регионализма не ограничивается Швейцарией и Германией. Во всех странах Старого света вынуждены признавать приоритет региона над центром.
Солнечная Испания. Еще совсем недавно, во времена диктаторства генерала Франсиско Франко, жестоко преследовавшая за любое упоминание о расширении региональных прав. Но после падения режима Франко и восстановления монархии в Испании получила развитие своеобразная модель, которую специалисты определяют как «государство автономий» («автономизация»). В каждой из существующих 17 автономных общностей Испании принимаются местные законы, создаются местные органы управления, деятельность которых контролируется правительством, Конституционным судом и Счетной палатой.
Одно из старейших государств Европы, королевство Бельгия, несмотря на свои небольшие размеры и наличие венценосного руководителя страны, тоже начало процесс регионализации. В 1989 году Бельгия перешла от унитарной формы правления к федерализму. Суть региональной реформы свелась к следующему: в стране существуют три равноправные лингвистические общины: фламандская, франкоговорящая (франкофоны) и немецкоговорящая, в соответствии с этим было принято решение о разделении небольшой по своей территории (около 30 тыс. кв.км) страны на четыре региона: Фландрия, Валлония, Брюссель и район немецко-говорящего населения. Центральное правительство передавало этим регионам на протяжении нескольких лет полномочия в самых различных сферах, и после его реорганизации в январе 1989 года за ним были сохранены полномочия в области внешних сношений, обороны, безопасности, финансов и валютной политики, а также в вопросах поддержания внутренней безопасности. Остальные полномочия, включая самый широкий круг экономических и социальных вопросов, просвещение, культура и здравоохранение, перешли в ведение регионов и общин, которые для этих целей располагают собственным бюджетом. Официальным языком во Фландрии является фламандский, в Валлонии — французский, соответственно на этих языках осуществляется и делопроизводство.
И даже горячие финские парни, которые, как правило, никуда не спешат и прежде чем что-то решить, сто раз подумают, и те уже перешли к вопросам продвижения идей регионализации у себя на родине. Например, шведскоязычные жители Аландских островов имеют широчайшую региональную автономию. Аланды имеют самый широкий суверенитет в вопросах организации внутренней жизни, за Хельсинки остается лишь право решения проблем внешней политики. И несмотря на то, что 93,6% населения Финляндии говорит по-фински, в конституции Финляндии обозначены два государственных языка: финский и шведский, правда двуязычие действует лишь на «Большой земле», а на Алданские острова финскому языку вход запрещен, и их жители имеют, помимо финского, еще и собственное гражданство, что ограничивает имущественные и иные права переселенцев с материка. Но как ни странно, никаких конфликтов на этой почве не возникает. Наверное, все понимают справедливость такого консенсуса, направленного на мирное сосуществование людей в рамках одного государства.
Развитый регионализм в разнообразнейших своих проявлениях (приграничное сотрудничество, федерализм, автономизм) присущ не только старому свету, но и Новому. Самым ярким примером является единственная на данный момент супердержава в мире — Соединенные Штаты Америки. Страна, позволяющая себе диктовать свою волю миру, абсолютно не стесняется что по сути своей является конгломератом разных регионов. Причем, прямо заявляет об этом в своем названии, ведь слово «штат» — это полный аналог слова «регион». По-другому Соединенные Штаты можно перевести как Консолидированные Регионы Америки. И суть государства от этого совсем не изменится.
История США началась с борьбы регионов (13 североамериканских колоний) за свои права против английского централизма. Американцы-колонисты оспаривали справедливость того, что в то время, как английский парламент контролировал все вопросы, относящиеся к империи в целом, на практике законы для соответствующей колонии писали колониальные законодательные органы. Более того, согласно статьям конфедерации (1783 года), первой конституции американской нации, каждый штат или бывшая колония обладала верховной властью; штаты всего лишь сотрудничали в рамках «лиги дружбы», в кругу которой решались вопросы общенационального значения. Однако такая постановка вопроса не устраивала самих же американцев, и в мае 1787 г. был созван в городе Филадельфия конвент, 55 делегатов которого представляли все штаты. Делегаты конвента, среди которых были Джордж Вашингтон, Александр Гамильтон, Джеймс Мэдисон и другие выдающиеся американские государственные и общественные деятели, признанные впоследствии «отцами-основателями США», уговорили других делегатов основать более совершенное союзное государство (федерацию), те самые Соединенные Штаты.
Конституция этого государства указывала источник суверенитета: американский народ. Созданный народом (по крайней мере, так говорится в преамбуле), этот документ не признавал существование суверенитета как национального правительства, так и правительств штатов. То, что когда-то казалось лишенным логики, а именно, правительство в рамках другого правительства, теперь стало возможным, поскольку национальная власть и власть штатов возникали благодаря предоставлению им властных полномочий суверенным народом. Это предоставление власти было закреплено в письменной конституции, которая отводила различную роль правительствам разного уровня. Власти государства и власти штата могли управлять одновременно одной и той же территорией и одним и тем же населением, поскольку их действия были направлены на различные цели — штаты занимались вопросами местного значения, национальное правительство — важными вопросами общего характера. Общенациональное правительство размещено в Вашингтоне, но правительства пятидесяти штатов, составляющих федерацию, совсем не являются обычными проводниками его курса. Каждый штат имеет свое правительство, ответственное за свое население и территорию. Во многом штаты повторяют структуру федерального управления. Все они имеют свои собственные конституции. Они имеют и законодательные собрания, и главу исполнительной власти. Каждый штат имеет и свою собственную судебную систему, и полицию, и кабинет министров, и персонал чиновников, и массу административных учреждений. Конечно, суверенитет штатов имеет и свои четко очерченные границы. Общенациональное (федеральное) правительство более могущественно, на него работает гораздо большее количество людей, оно получает в свой бюджет большие суммы в виде налогов и соответственно имеет большие финансовые возможности для решения тех или иных задач. Только Вашингтон обладает правом посылать и принимать послов, чеканить деньги, только ему принадлежат ракеты и авианосцы, только он может принимать решения, которые влияют на макроэкономическую ситуацию в стране. С другой стороны, федеральное правительство не имеет права на наложение и взимание административных штрафов, арест за незначительные уголовные преступления и т.п. Оно не принимает местные законы, не может влиять на вопросы продажи-купли земли, предприятий, акций и всего, что связано с частной собственностью. Оно не выполняет большую часть обычной, повседневной работы.
Когда в Европе еще в 70-х годах сделали ставку на регионализм, лозунг «Развитие Европы — в ее регионах» понятен был всем, а у нас на Украине в 90-х этот лозунг даже не осознавался. В одном из англоязычных столичных изданий, рассчитанных на иностранцев, появилась статья под бесхитростным заголовком: «Единственная проблема Киева — это то, что он окружен Украиной». Конечно, можно было бы все сбросить на столичный снобизм, если бы эта же мысль в различных вариантах не проскакивала в докладах высокопоставленных киевских чиновников. Впрочем, и регионы не остаются в долгу и время от времени не менее категорично высказывают прямо противоположный тезис: «Единственная проблема Украины — это Киев». Конечно, имеется ввиду не город как таковой, а государственный Центр, нещадно контролирующий все регионы. В середине 90-х годов прошлого века в региональном управлении было устранено двоевластие избиравшихся населением глав областных советов и назначаемых из столицы представителей президента. В частности, были введены должности глав областных государственных администраций, на которые, как правило, вначале назначались главы облсоветов. В дальнейшем путем «перетасовки» кадров президенту удалось в целом сломать неуспевшую окрепнуть региональную элиту. На Украине была выстроена крайне жесткая властная вертикаль, в функции которой входил контроль над регионами и содействие «правильному» распределению собственности.
Законодательно система «вертикали власти» была закреплена в принятой в 1996 года Конституции Украины, которая, кроме прочего, закрепила основы системы административно-территориального устройства Украины, определила важнейшие принципы ее построения и конкретные элементы: Автономная Республика Крым, 24 области, районы, города, районы в городах, поселки и села, специальный статус городов Киева и Севастополя. Основной Закон не решил многие вопросы территориальной организации государства и поставил не точку в дискуссиях по этому вопросу, а скорее многоточие, отсылая нас к закону. Например, Конституция Украины не содержит конкретные определения административно-территориальных единиц ни одного уровня. Скажем, на вопросы о том, что такое область, по каким критериям определяется их количество, их правовой статус и т.п., вряд ли кто ответит даже из авторитетных политиков, а, возможно, и из специалистов в этой сфере. Конституция Украины отсылает нас к соответствующему закону. Однако закон об административно-территориальном устройстве Украины до настоящего времени так и не принят. Ответы на эти вопросы важны для развития Украины, для построения эффективной системы управления социально-экономическими, политическими, культурными процессами. Не замечать их или делать вид, что их не существует, — значит смириться со старой централизованной системой организации публичной власти в Украине, которая все больше и больше раскрывает свою несостоятельность.
Административно-территориальное устройство — это не просто деление той или иной страны на области, земли или штаты, не просто система подчинения государственной бюрократии. Это в конечном итоге гражданская, языковая, культурная, предпринимательская свобода… Или её отсутствие! Именно поэтому так агрессивно воспринимались и воспринимаются попытки поднять в Украине вопрос изменения устройства, замены унитаризма регионализмом.
Но этого не происходило, в стране продолжался жесткий контроль центра над тем, что происходило на местах. Вот как писал о середине 90-х годах прошлого века тогдашний мер Донецка Владимир Рыбак: «Это было трудное время глубокого системного социально-экономического кризиса, которое, действительно, диктовало — вопило о жизненной необходимости перехода к региональной политике. Прежде всего, к этому взывало массовое обнищание людей. В регионах забастовки, пикеты, митинги, задолженности по зарплате, пенсиям, регрессным выплатам, бездумно закрываются шахты, банкротство и стагнация крупных заводов, комбинатов, множество убыточных предприятий, обвальное падение производства, до безысходности критический бюджет… <…> Ведь на деле получалось так, что каждый руководитель области или города в одиночку отстаивал свои территориальные интересы и проблемы, обивая пороги столичных ведомств. Увы, таким образом многие орудуют еще и сегодня. А происходит так оттого, что между центром и регионами — не просто сотни километров, а диаметрально разное направление движения концентрическое и эксцентрическое. А нужно двигаться навстречу друг другу. Мы считаем, что политика центра должна проводиться в интересах регионов и в результате сильнее и богаче станет вся страна. Мы говорим, что регионы — опора государства, и они не должны быть заложниками ошибок, прихотей, грехов центральных властей. Мы полагаем, что нам виднее в определении приоритетных путей развития, исходя из потребностей, возможностей, особенностей, специфики каждой территории. А нам отвечают: «Нельзя! Есть высшие государственные интересы, которые надо неукоснительно блюсти. Нам сверху виднее!» В Донбассе в таких случаях шутят: «Начальству сверху виднее, что делается в шахте». Убейте меня, но при всем моем многолетнем опыте работы, в том числе и в органах высшей власти, я не понимаю, как могут пострадать интересы Украины, если во всех областях страны поднимется производство, появятся деньги на повышение зарплат и пенсий, на строительство жилья, больниц и дорог, на содержание коммунального хозяйства, всей инфраструктуры и прочее. Зато мне понятно, что регионы кормят за счет своих отчислений, за счет налогоплательщиков самую большую в Европе армию чиновников, в первую голову столичных.
Я никогда не призывал ни к каким автономиям регионов. Эффективность модели федерального устройства и управления в нашей стране еще никем всерьез не изучена, не просчитана и не доказана. <…>
Давайте вспомним, что одним из основных мотивов провозглашения суверенитета Украины было стремление освободиться от «железной руки Кремля». Не было в стране площади, где бы не звучал этот в общем-то понятный лозунг. Звучали такие лозунги и на самой первой забастовке шахтеров. Безусловно, в ту пору бурно проявлялось национальное самосознание народа, прорывалась наружу энергия борьбы за независимость, позже мощным катализатором послужил августовский путч… Однако многие региональные руководители, промышленники, депутаты, ученые, директорский корпус, целые коллективы решительно поддержали суверенитет в том числе еще и потому, что искренне верили: доморощенной «железной руки» не может быть, потому что Киев сам от нее натерпелся. Большинство из этих инициативных людей в ту пору еще плохо себе представляло, что такое «региональная политика», «региональная экономика», «бюджетный федерализм»… Но они на горьком опыте стагнирующей административно-командной системы, плановой экономики убедились в жизненной необходимости предоставления большей самостоятельности регионам в управлении, справедливости в бюджетной политике и так далее. Эти активные люди не жалели ни сил, ни времени, были готовы взвалить на себя непомерный груз ответственности, лишь бы не было больше «железных рук» и прочих административно-командных протезов, а решали бы все в регионах крепкие сметливые мозги и работящие руки.
Ожидания не оправдались. Летаргический сон украинской экономики продолжался. Этому есть ряд объективных и субъективных объяснений, которые нерезонно здесь комментировать. Проще говоря, мы похоронили под обломками СССР идею регионального возрождения Украины — остро актуальную и самую социально сильную экономическую политику».
Но постепенно все больше людей понимало, что чрезмерная концентрация государственной власти в руках центральных органов, отсутствие финансовой основы и самостоятельности у органов местного самоуправления, крайне низкий уровень привлечения региональных элит в процесс принятия государственных решений на фоне культурных, исторических, экономических и политических отличий регионов Украины будут одним из главных дестабилизирующих факторов украинского общества. Такое положение вещей без учета его в созидании государства рано или поздно приведет к самым печальным последствиям для украинского государства.
Поэтому при участии интеллигенции, бизнеса, научных сотрудников и просто неравнодушных людей на Украине потихоньку стала складываться идеология украинского регионализма. Именно здесь должны созреть основные принципы и рецепты воплощения европейской формы цивилизованного регионализма на Украине, которые бы гласили:
- достижение прозрачности деятельности власти и ее подотчетности
народу;
- становление действенной системы общенационального политического представительства интересов регионов Украины;
- усиление парламентского контроля за деятельностью правительства;
- создание надлежащей правовой базы для деятельности социальных институтов, общественных организаций и объединений;
- реформирование правоохранительных органов и силовых ведомств, установление действенного политического и общественного контроля за их деятельностью;
- утверждение постоянно действующего общественного контроля за использованием бюджетных ресурсов регионов и страны в целом;
- законодательная защита деятельности средств массовой информации;
- равные права и возможности граждан в экономической, социальной и политической деятельности;
- реализация принципов региональной демократии; -стимулирование «местной» демократии, усиление прозрачности и
ответственности в работе региональных властных структур и органов местного самоуправления;
- создание правовых, экономических и финансовых условий для динамического развития регионов;
- переход от распределительного принципа в государственной региональной политике к политике развития с учетом специфики и потенциала каждого региона;
- определение и правовое закрепление для каждого региона перечня программ, которые реализуются на местном и общегосударственном уровнях с соответствующим делением источников финансирования и ответственности;
- выработка социальных программ на региональном уровне с учетом местной специфики;
- направление большей части средств, полученных от приватизации предприятий, на развитие территорий, где они расположены;
- формирование «регионов развития», какие бы на добровольных началах объединяли несколько административных единиц с общей экономической спецификой.
В свое время профессор конституционного права Томас Вюртенбергер заявил, что регионализация как форма децентрализации ни в коем случае не является угрозой территориальной целостности, а, наоборот, способствует эффективной интеграции государства в целом. Он подчеркивал, что местный и региональный уровни выступают своего рода противодействием всемогущества центральной государственной власти. «Внедрение многочисленных правительственных уровней, когда каждый из этих уровней, наделенный в определенной мере независимостью и самостоятельностью, может способствовать гарантированию гражданских свобод точно так же, как и известное учение Монтескье о разделении власти. Свободы граждан при таком государственном устройстве, который предусматривает местную и региональную автономии, достигают высшего уровня своего развития и защиты: это справедливо не только с точки зрения расширения прав на участие в политической деятельности, но и с точки зрения создания жизненных условий в местных и региональных масштабах. Те, кто сегодня говорит о сепаратизме, не могут понять того, что удачно проведенная регионализация, наделяя регионы правом на собственное законодательство и самоуправление, может противодействовать сепаратистским тенденциям. Более того, в ситуации, когда между отдельными регионами с одной стороны и государством — с другой устанавливаются настолько тесные экономические и политические отношения, вопросы об отделении снимаются с повестки дня».