Глава 5. Госбезопасность во время войны
Глава 5. Госбезопасность во время войны
Перед войной. Берия и внешняя разведка
В начале января 1939 года состоялась встреча ведущих сотрудников внешней разведки с наркомом внутренних дел Лаврентием Берией. Согласно дошедшим до наших дней мемуарам одного из участников, будущего генерал-лейтенанта В. Г. Павлова, «вместо новогодних поздравлений Берия объявил, что все разведчики, возвратившиеся из-за кордона, были завербованы иностранными спецслужбами. Обращаясь к Александру Короткову[30], Берия сказал: «Вы завербованы гестапо и поэтому увольняетесь из органов».
После этого Коротков решился на рискованный поступок — он написал рапорт на имя Берии, в котором попросил пересмотреть это решение, поскольку «…не чувствую за собой какой-либо вины перед партией и не был в чем-то замаран, думаю, что не заслужил этого увольнения. За границей я в общей сложности пробыл четыре года, из них два с половиной в подполье… Ехал за границу только из-за желания принести своей работой там пользу и думаю, что не один знающий меня человек может подтвердить, что я не барахольщик и что меня не прельщает заграничное житье…»
После этого в защиту Короткова выступили некоторые сотрудники внешней разведки, обратившиеся в партком Главного управления государственной безопасности НКВД. Затем нарком Берия вызвал Короткова для личной беседы, после которой и был подписан приказ о его восстановлении в разведке. После этого разведчик был отправлен в командировку в Европу. А немногим менее чем через два года, в середине декабря 1940 года, резидент НКВД в Берлине Амаяк Кобулов (являвшийся родным братом одного из приближенных Берии, замнаркома Богдана Кобулова) получил из Центра шифровку, в которой ему давались указания о появлении в Берлине Короткова, причем «основным его заданием на первое время, согласно указаниям тов. Павла (псевдоним Л. Берия для оперативной переписки), будет работа с «Корсиканцем» и детальная разработка всех его связей с целью новых вербовок среди них».
Под псевдонимом Корсиканец проходил один из самых ценных для отечественной разведки источников информации в Третьем рейхе — старший правительственный советник императорского министерства экономики Арвид Харнак.
В марте 1941 года Коротков на основании его данных написал личный доклад Берии, в том числе предупреждая об угрозе нападения со стороны Германии: «Товарищу Павлу — лично. В процессе работы с «Корсиканцем» от него получен ряд данных, говорящих о подготовке немцами военного выступления против Сов. Союза на весну текущего года… Знакомый «Корсиканца» Х., имеющий связи в военных кругах, заявил ему, что подготовка удара против СССР стала очевидностью. Об этом свидетельствует расположение концентрированных на нашей границе немецких войск… Упомянутый источник недавно заявил, что выступление против Советского Союза является решенным вопросом…»[31]
«09.04.1939
Сов. секретно
Центральный Комитет ВКП(б) тов. Сталину
Мобилизационный отдел НКВД СССР в 1934 году был ликвидирован. С того времени в Народном комиссариате внутренних дел СССР нет аппарата, который непосредственно руководил бы разработкой мобилизационных вопросов, касающихся подготовки всех органов и войск НКВД к войне и обеспечением надежной охраны государственных границ и тыла страны на военное время. Для установления контроля за мобилизационной готовностью органов и войск НКВД на военное время, для планирования мобилизационной работы, составления сводного мобилизационного плана по всем элементам мобилизации органов и войск НКВД Народный комиссариат внутренних дел СССР просит разрешить организацию Мобилизационного отдела в составе НКВД Союза ССР. Начальником Мобилизационного отдела НКВД прошу утвердить тов. Шередега Ивана Самсоновича, работающего сейчас помощником начальника Следственной части НКВД СССР.
Народный комиссар внутренних дел Союза ССР Л. БЕРИЯ».
В ночь с 23 на 24 августа 1939 года в Москве состоялся правительственный банкет, приуроченный к подписанию Договора о ненападении между Германией и Советским Союзом, впоследствии прозванного Пактом Молотова — Риббентропа. Германский министр иностранных дел появился в советской столице в середине дня 23 августа, при этом есть сведения, что его самолет по ошибке обстреляли наши зенитчики в районе Великих Лук. Примерно там, где спустя полвека на исходе советской эпохи силы ПВО потеряют из вида «сессну» Матиаса Руста…
Правда это или нет, точно не известно. Но в Москве Риббентропа встретили по высшему разряду, даже вывесили нацистский флаг, который, согласно еще одной легенде, пришлось спешно разыскивать в реквизитных «Мосфильма». Риббентроп беседовал со Сталиным и Молотовым около трех часов, после чего телеграммой доложил Гитлеру, что переговоры продвигаются благополучно.
Вечером договор был подписан. Как известно, существует устойчивое мнение о наличии секретного дополнения к нему, согласно которому СССР и Германия делили между собой территории некоторых стран Восточной Европы. В спорах о правдивости этой версии и подлинности предъявляемых в качестве доказательства документов историки уже израсходовали поистине цистерны чернил, но дискуссии и не думают затихать.
«В Лондоне и Париже горько сокрушались по поводу двойной игры Сталина, — писал историк из США Уильям Ширер, который в 1939 году находился в Германии в качестве журналиста. — Многие годы советский деспот кричал о «фашистских зверях», призывая все миролюбивые государства сплотиться, чтобы остановить нацистскую агрессию. Теперь он сам становился ее пособником. В Кремле могли возразить, что, собственно, и сделали: Советский Союз сделал то, что Англия и Франция сделали год назад в Мюнхене — за счет маленького государства купили себе мирную передышку, необходимую на перевооружение, чтобы противостоять Германии. Если Чемберлен поступил честно и благородно, умиротворив Гитлера и отдав ему в 1938 году Чехословакию, то почему же Сталин повел себя нечестно и неблагородно, умиротворяя через год Гитлера Польшей, которая все равно отказалась от советской помощи?»
Более того, надо напомнить, что польское правительство с большой охотой приняло участие в разделе Чехословакии, присоединив к Польше Тешинскую область.
Но дискуссии и обвинения были еще впереди. А тогда, вечером 23 августа, Риббентропа со всем почетом доставили в Большой театр, где шла опера Вагнера «Валькирия» в постановке Сергея Эйзенштейна. Потом было кремлевское пиршество, на котором Сталин произнес тот самый, первый тост: «Я знаю, как сильно немецкий народ любит своего вождя. Поэтому я хочу выпить за его здоровье».
А второй бокал советский лидер поднял за Гиммлера, которого он назвал человеком, обеспечивающим в Германии спокойствие и порядок.
Риббентроп был в восторге — и от сознания успеха своей дипломатической миссии, и от партийно-государственной атмосферы, которая была ему столь близка и привычна. Альфред Розенберг, один из виднейших нацистских идеологов, впоследствии даже упрекал Риббентропа за излишнее восхищение Сталиным.
В тот момент казалось, что все получили желаемое: Гитлер — свободу действий против Польши, Сталин — выигрыш во времени…
«В пользу Советов нужно сказать, что Советскому Союзу было жизненно необходимо отодвинуть как можно дальше на запад исходные позиции германских армий, с тем чтобы русские получили время и могли собрать силы со всех концов своей колоссальной империи. В умах русских каленым железом запечатлелись катастрофы, которые потерпели их армии в 1914 году, когда они бросились в наступление на немцев, еще не закончив мобилизации. А теперь их границы были значительно восточнее, чем во время первой войны. Им нужно было силой или обманом оккупировать прибалтийские государства и большую часть Польши, прежде чем на них нападут. Если их политика и была холодно расчетливой, то она была также в тот момент в высокой степени реалистичной».
Так писал в своем труде «Вторая мировая война» знавший толк в реалистичной политике Уинстон Черчилль. В свое время он одним из первых догадался, что Мюнхенский сговор, имевший место годом раньше, не обеспечит Британии того, о чем так хвастливо говорил вернувшийся из Мюнхена Чемберлен: «Я привез мир нашему поколению». Черчилль тогда отреагировал поистине афористично: мол, у Англии, конечно, был выбор между бесчестием и войной, однако, выбрав бесчестие, она получит и войну…
Настоящим шоком подписание советско-германского пакта оказалось для Японии. Ее солдат в монгольских степях на берегах Халхин-Гола нещадно били и гнали войска будущего маршала Победы Георгия Жукова — а в это самое время западные союзники, раньше клявшиеся в верности, подписывали договор с Советами! Дело кончилось отставкой всего японского правительства…
А встречался ли Лаврентий Павлович с Риббентропом и другими членами делегации Третьего рейха? Наверняка. Или, как минимум, вполне возможно — по должности мог. А где об этом упоминания? Ведь дорогой Лаврентий Павлович отвечал за безопасность высоких гостей. Его люди должны были согласовывать со службой безопасности делегации обеспечение этой самой безопасности. Но никаких документов, как будто все они попали в секретную папку и исчезли. Почему-то именно к этому периоду деятельности Берии относится сфабрикованная кем-то фальшивка — инструкция о расовом подходе в НКВД с учетом опыта гестапо. Нет фальшивок, связанных с попыткой захвата Берией власти, кроме каких-то чужих показаний после ареста. Но документов-подделок на эту тему с подписью Берии нет. А вот подделка, связанная с Третьим рейхом, имеется… Хотя, казалось бы, Третий рейх куда менее актуален, чем попытка госпереворота в 1953 году.
Зато не утихают страсти по поводу судьбы польских военнопленных…
«2 ноября 1940 г.
№ 4713/б
Сов. секретно ЦК ВКП(б) тов. Сталину
Во исполнение Ваших указаний о военнопленных поляках и чехах нами проделано следующее:
1. В лагерях НКВД СССР в настоящее время содержится военнопленных поляков 18 297 человек, в том числе: генералов — 2, полковников и подполковников — 39, майоров и капитанов — 222, поручиков и подпоручиков — 691, младшего комсостава — 4022, рядовых — 13 321. Из 18 297 человек 11 998 являются жителями территории, отошедшей к Германии. Военнопленных, интернированных в Литве и Латвии и вывезенных в лагеря НКВД СССР, насчитывается 3303 человека. Подавляющая часть остальных военнопленных, за исключением комсостава, занята на работах по строительству шоссейных и железных дорог. Кроме того, во Внутренней тюрьме НКВД СССР находятся 22 офицера бывшей польской армии, арестованных органами НКВД как участники различных антисоветских организаций, действовавших на территории западных областей Украины и Белоруссии. В результате проведенной нами фильтрации путем ознакомления с учетными и следственными делами, а также непосредственного опроса было отобрано 24 бывших польских офицера, в том числе: генералов — 3, полковников — 1, подполковников — 8, майоров и капитанов — 6, поручиков и подпоручиков — 6.
2. Со всеми отобранными был проведен ряд бесед, в результате которых установлено:
а) все они крайне враждебно относятся к немцам, считают неизбежным желание участвовать в предстоящей, по их мнению, советско-германской войне на стороне Советского Союза;
б) часть из них выражает убежденность, что судьбу Польши и возрождение ее как национального государства может решить только Советский Союз, на который они и возлагают свои надежды; другая часть (главным образом из числа поляков, интернированных в Литве) все еще надеется на победу англичан, которые, по их мнению, помогут восстановлению Польши;
в) большинство считает себя свободными от каких-либо обязательств в отношении так называемого «правительства» Сикорского, часть же заявляет, что участвовать в войне с Германией на стороне СССР они могут лишь в том случае, если это будет в той или иной форме санкционировано «правительством» Сикорского. Младшие офицеры заявляют, что они будут действовать в соответствии с приказами, полученными от какого-либо польского генерала.
3. Конкретно следует остановиться на позициях следующих отдельных лиц:
а) генерал Янушайтис заявил, что он может взять на себя руководство польскими частями, если таковые будут организованы на территории Советского Союза для борьбы с Германией, безотносительно к установкам в этом вопросе «правительства» СИКОРСКОГО. Однако считает целесообразным наметить специальную политическую платформу с изложением будущей судьбы Польши и одновременно с этим, как он выразился, «смягчить климат» для поляков, проживающих в западных областях Украины и Белоруссии;
б) генерал Борут-Спехович заявил, что он может предпринять те или иные шаги только по указанию «правительства» Сикорского, которое, по его мнению, представляет интересы польского народа;
в) генерал Пржездецкий сделал заявление, аналогичное заявлению Борут-Спеховича;
г) несколько полковников и подполковников (Берлинг, Букоемский, Горчинский, Тышинский) заявили, что они всецело передают себя в распоряжение Советской власти и что с большой охотой возьмут на себя организацию и руководство какими-либо военными соединениями из числа военнопленных поляков, предназначенными для борьбы с Германией в интересах создания Польши как национального государства. Будущая Польша мыслится ими как тесно связанная той или иной формой с Советским Союзом.
4. Для прощупывания настроений остальной массы военнопленных, содержащихся в лагерях НКВД, на места были посланы бригады оперативных работников НКВД СССР с соответствующими заданиями.
В результате проведенной работы установлено, что подавляющее большинство военнопленных, безусловно, может быть использовано для организации польской военной части».
Кто предупреждал о войне?
Одним из самых популярных мифов о том периоде является история, как храбрый разведчик Зорге предупреждал о начале войны, а Сталин, перестрелявший перед тем всех военачальников, ему не поверил, потому что его настраивал против сообщений разведки злодей Берия. Это, так сказать, в максимально упрощенном пересказе. На самом деле представить, что был только один разведчик, получивший нужную информацию, да не в Европе, а в Японии, прямо скажем, трудно. Так спецслужбы не работают. Маршал авиации Голованов в своей книге «Дальняя бомбардировочная…» описывал такой примечательный эпизод: «…Уже в 60-х годах, точной даты я не помню, проходила в Москве международная встреча ветеранов войны. В перерыве председатель Советского Комитета ветеранов войны Семен Константинович Тимошенко пригласил на обед Г. К. Жукова, И. С. Конева, И. В. Тюленева, бывшего главкома ВМС Н. Г. Кузнецова и меня. Совершенно естественно, что и разговор во время обеда, поскольку посторонних не было, велся о прошедшей войне со всеми ее перипетиями. Как раз в этот период публиковалось много материалов о нашем разведчике Зорге. С. К. Тимошенко обратился к Г. К. Жукову и спросил его, почему он, начальник Генерального штаба, не докладывал ему, наркому обороны, о получаемых от Зорге сведениях? На этот вопрос Жуков ответил, что он сам хотел спросить по этому поводу Семена Константиновича, почему он, нарком обороны, получив от начальника Главного разведывательного управления, подчиненного начальнику Генерального штаба, такие сведения, не поставил об этом его, Жукова, в известность. Такой обмен информацией вызвал у всех нас явное удивление. Решив, что Зорге являлся разведчиком ВМС, обратились к Н. Г. Кузнецову, который сказал, что Зорге на службе в Военно-Морских Силах не состоял и он ничего о нем не знает…»
А судя по воспоминаниям Берии-младшего, Зорге как раз относился к той категории разведчиков, кто был связан непосредственно с самим Лаврентием Павловичем: «Одним из тех, кто поддерживал связь с моим отцом, был Рихард Зорге, которому много лет спустя было присвоено звание Героя Советского Союза… Вне всяких сомнений, Рихард Зорге — выдающийся разведчик, но он лишь один из сотен, что нисколько, убежден, не умаляет ни его личного мужества, ни высочайшего профессионализма. Об этом тоже никогда и нигде не писали, но с арестом Зорге и его ближайших помощников советская разведывательная сеть в Японии практически не пострадала».
Судоплатов пишет о легендарном Рамзае так: «Информация Зорге рассматривалась как довольно ценная на протяжении всех 30-х годов, правда, с оговоркой, что и немцы, и японцы считают его двойным агентом. Наш агент «Друг» — политический советник Германии при штабе Чан Кайши — часто встречался с Зорге в 1939–1941 годах. Он отмечал его широкую осведомленность об обстановке на Дальнем Востоке, не догадываясь о работе Зорге на Разведуправление Красной Армии, и подчеркивал прочные, солидные связи Зорге с немецкой военной разведкой».
И вполне возможно, как свидетельствуют некоторые специалисты, что информация от Зорге поступала, но знаменитого его донесения о точной дате начала войны не существовало вообще — его текст появился уже при Хрущеве.
Историк С. Брезкун утверждает, что фальсифицирована и печально известная резолюция Берии: «В последнее время многие работники поддаются на наглые провокации и сеют панику. Секретных сотрудников «Ястреба», «Кармена», «Алмаза», «Верного» за систематическую дезинформацию стереть в лагерную пыль как пособников провокаторов, желающих поссорить нас с Германией. Остальных строго предупредить». По его информации, таких агентов в системе НКВД «никогда не существовало».
Достаточно популярна и докладная за подписью Берии, обычно датируемая 21 июня 1941 года: «Я вновь настаиваю на отзыве и наказании нашего посла в Берлине Деканозова, который по-прежнему бомбардирует меня «дезой» о якобы готовящемся нападении на СССР. Он сообщил, что это «нападение» начнется завтра. То же радировал и генерал-майор В. И. Тупиков, военный атташе в Берлине. Этот тупой генерал утверждает, что три группы армий вермахта будут наступать на Москву, Ленинград и Киев… Но я и мои люди, Иосиф Виссарионович, твердо помним Ваше мудрое предначертание: в 1941 году Гитлер на нас не нападет!» Ее достоверность тоже более чем сомнительна. Официально в это время Берия, глава НКВД, внешней разведкой не занимался, поскольку с начала февраля 1941 года эта функция была передана отдельному наркомату — НКГБ, который возглавлял Меркулов. Конечно, каждый дипломат — всегда и разведчик, и весьма возможно, что информация от Деканозова шла не только к Меркулову. Но даже если так, трудно представить, чтобы практичный Лаврентий Павлович официально требовал «отзыва и наказания» того, кто неофициально поставлял ему сведения о происходящем в Берлине. Да и пафосный тон Берия обычно берег исключительно для речей на съездах…
А то, что Деканозов был человеком Берии, особых сомнений не вызывает. Они могли познакомиться в Баку еще до революции. Точно известно, что Деканозов с июня 1921 года работал в АзЧК, а с марта 1922 года — в Секретно-оперативном отделе, у Берии. Потом последовал за ним в Грузинскую ЧК, потом в полномочное представительство ОГПУ, затем на партийную работу и дальше в Москву. В мае 1939 года Деканозова перевели в Наркомат иностранных дел.
Есть свидетельства, что сходная информация поступала и от знаменитой немецкой актрисы русского происхождения Ольги Чеховой, которая была советской разведчицей, причем в числе особо ценных нелегалов. Сама она отрицала подобное, но сын Берии Серго в своей книге «Мой отец — Лаврентий Берия» подтвердил эту информацию. Сергей Лаврентьевич писал: «Меня нисколько не удивляет, что органы госбезопасности бывшего Союза, а ныне России, не смогли подтвердить причастность Ольги Чеховой к деятельности советской разведки. Наверняка таких документов нет. Объяснение простое: мой отец ни тогда, в сорок пятом, ни позднее решил ее не раскрывать. Случай, должен сказать, довольно типичный. По картотекам органов не проходили — знаю это совершенно точно — сотни фамилий. Отец считал, что «настоящего нелегала через аппарат пускать нельзя…». Чехова была связана с моим отцом много лет».
Так ли это было на самом деле? Ольга Чехова в мемуарах писала, что ее перестали приглашать на правительственные приемы еще до начала войны, поскольку однажды она уехала с такого мероприятия слишком рано — а покидать прием, прежде чем уедет сам фюрер, не полагалось. Но переводчик Валентин Бережков, работавший со Сталиным и Молотовым, в своей книге «С дипломатической миссией в Берлине. 1940–1941» вспоминал, что на всех правительственных раутах в честь Молотова в Берлине рядом с руководством Третьего рейха непременно присутствовала и Ольга Чехова.
Сохранилось много свидетельств, что она была дружна и с Евой Браун. А вот как описывал отношение Гитлера к Чеховой знаменитый генерал-танкист Гудериан в своих «Воспоминаниях солдата»: «28 мая министр иностранных дел Италии граф Чиано посетил Берлин. Министр иностранных дел рейха устроил в его честь большой прием. Чтобы принять больше гостей, он разбил две большие палатки, образовавшие одну общую крышу над всем его садом. Но в эти майские дни было очень холодно, и палатки пришлось протопить. Трудновыполнимая затея! Гитлер тоже присутствовал на этом торжестве. Гостей развлекали легкими сценическими представлениями, например танцами Гёпфнеров, на которые собрались в одной из палаток, где для этой цели была оборудована сцена. Пришлось обождать некоторое время с началом представления, так как Гитлер хотел сидеть рядом с Ольгой Чеховой, которая вот-вот должна была приехать. Гитлер любил людей искусства и охотно бывал в их обществе. Предостеречь Гитлера от войны — такова, вероятно, была политическая цель визита Чиано. Мне трудно судить о том, выполнял ли он это поручение Муссолини с достаточной энергией и последовательностью до самого конца своего визита».
Игорь Бунич в книге «Гроза. Кровавые игры диктаторов» подробно описывает, как с началом Второй мировой войны некогда блестящая и шумная дипломатическая жизнь в Берлине поблекла. Стали выглядеть нежилыми и заброшенными посольские особняки с окнами, затянутыми светомаскировочными шторами… «Дипломаты, аккредитованные в Берлине, обращались больше друг с другом, нежели с германским министерством иностранных дел, бесконечно устраивая всевозможные рауты, главной целью которых было получение нужной информации даже на уровне простых слухов. А слухов в первые месяцы 1941 года по Берлину ходило великое множество, главным образом о перспективах дальнейшего хода войны. Когда начнется вторжение в Англию? Скоро ли вступят в войну Соединенные Штаты? Будет ли нарушен нейтралитет Швеции, Швейцарии и Турции? Каковы дальнейшие планы Советского Союза?
Сам посол Владимир Деканозов вращался в самых высоких кругах нацистского общества, и чаще всего — с рейхсмаршалом Герингом, который принимал советского полпреда в своем поместье Каринхолл, обставленном со средневековой роскошью… Пока советский посол вел приятные, полезные и взаимообогащающие беседы с руководителями Третьего рейха, его подчиненные тоже трудились не покладая рук. Валентин Бережков был неизменным лицом, представляющим посольство СССР на всех дипломатических раутах. Там же присутствовала и вся берлинская богема, изнывающая от скуки в пуританских ограничениях военного времени, очаровательная Ольга Чехова — кинозвезда, от которой млели все нацистские бонзы, начиная с самого Гитлера, неизменно приглашающего племянницу великого классика русской литературы на все торжества в имперской канцелярии…»
А вот Павел Судоплатов в своих мемуарах приоткрывал и другую сторону тогдашней жизни артистки: «Помимо этих источников, в 1940 году к ним добавились сотрудничавшие с нами на основе доверительных отношений и вербовочных обязательств знаменитая актриса Ольга Чехова и князь Януш Радзивилл, имевшие прямой выход на Геринга. Резиденту НКВД Гудимовичу вместе с женой Морджинской удалось в Варшаве создать мощную группу, осуществлявшую тщательное наблюдение за немецкими перевозками войск и техники в Польшу в 1940–1941 годах. Серьезные агентурные позиции мы имели также в Италии. Резиденту Рогатневу, «Титу», удалось привлечь к сотрудничеству племянника графа Чиано…»
Кроме того, по словам Судоплатова, «актриса Ольга Чехова, бывшая жена племянника знаменитого писателя, была близка к Радзивиллу и к Герингу и через родню в Закавказье связана с Берией…»
Князь Януш Францишек Радзивилл, один из знатнейших польских аристократов, получил в Германии образование в области экономики и юриспруденции, был членом правительства Польского королевства, созданного в 1916 году после оккупации Германией и Австро-Венгрией принадлежавшей Российской империи части Польши. Это правительство просуществовало до объявления независимости Польши в ноябре 1918 года. Потом он был верным сторонником Пилсудского, хотя и противником каких-то аспектов проводимой Пилсудским политики «санации», прежде всего преследования оппозиции.
17 сентября 1939 года принадлежавшая Радзивиллу ординация Олыка оказалась на советской территории и перестала существовать. Сам князь через три дня был арестован НКВД и помещен во внутреннюю тюрьму на Лубянке, где его допрашивал лично Лаврентий Берия. Радзивилла выпустили через три месяца — вроде бы по просьбе итальянской королевской семьи. Павел Судоплатов в своих воспоминаниях пишет, что Станислав Сосновский, бывший резидент польской разведки в Берлине, также арестованный НКВД и согласившийся сотрудничать, предложил использовать связи Радзивилла, сделав его посредником между советским руководством и Германом Герингом. Радзивилл и Геринг были хорошо знакомы, регулярно вместе ездили на охоту в Ромницкую пущу.
Судоплатов утверждает: Берия сумел убедить Радзивилла принять на себя эту роль посредника между Сталиным и Герингом ради решения деликатных вопросов во взаимоотношениях СССР и Германии.
Зиму 1939/40 года Радзивилл провел в Варшаве. В начале 1940 года он выехал в Берлин, чтобы добиться снижения масштаба гитлеровских репрессий в Польше. Судоплатов утверждал, что именно он занимался организацией этого отъезда.
Один из ныне живущих потомков знаменитого рода князь Матей Радзивилл в интервью сайту «Историческая правда» рассказывал, что от немедленной расправы большевиков его знаменитого родственника спасли местные жители, уважавшие князя за то, что он всячески старался наладить отношение между польскими «панами» и населением. «После смерти Юзефа Пилсудского, — рассказывает князь Матей, — когда новое «санационное» правительство Польши начало проводить крайне националистическую политику в отношении национальных окраин Польши (прежде всего в Западной Украине), Януш Радзивилл предпочел уйти из политической жизни Второй Речи Посполитой. При этом, безусловно, стоит отметить, что он продолжал оставаться влиятельным политиком, был знаком с многими влиятельными людьми из политической сферы, в том числе с одним из руководителей Третьего рейха Германом Герингом».
Многие европейские и американские историки утверждают, что именно Ольга Чехова и была тем глубоко законспирированным агентом, с которым всю войну поддерживал связь из Швейцарии советский разведчик Шандор Радо.
Т. К. Гладков в своей монографии «Легенда советской разведки — Н. Кузнецов» описывает и еще одну ипостась семейства Книппер, и в частности Ольги Чеховой: «На случай, если немцы все-таки захватят Москву, в ней заранее создавались независимые друг от друга разведывательные и диверсионные сети. Одной из них, к примеру, должен был руководить майор госбезопасности Виктор Дроздов, для конспирации он был даже назначен заместителем начальника… аптечного управления Москвы! Другим подпольем должен был руководить начальник контрразведки Петр Федотов. Одна из групп этой сети, возглавляемая бывшим белым офицером, ставшим известным советским композитором Львом Книппером (автором популярнейшей песни «Полюшко-поле»), должна была уничтожить Гитлера в случае его прибытия в Москву. Мало кто знал, что Книппер был братом постоянно проживающей в Германии знаменитой актрисы Ольги Чеховой, которая одно время была женой еще более знаменитого артиста — Михаила Чехова, племянника гениального классика русской литературы. В свою очередь, Ольга и Лев были племянниками ведущей актрисы МХАТа, народной артистки СССР, вдовы писателя Ольги Леонардовны Книппер-Чеховой. Ольга Чехова вращалась в высших кругах Третьего рейха, что давало ей возможность оказывать серьезные услуги нашей разведке».
Виктор Суворов в книге «Самоубийство: Зачем Гитлер напал на Советский Союз?» тоже уделяет Чеховой совершенно недвусмысленное внимание: «Следует вспомнить и подругу жены Геринга, звезду первой величины нацистского кино Ольгу Чехову. Эта женщина сверкала на небосводе Берлина ослепительной красотой и необъяснимой, нестандартной, невиданной даже в той среде жестокостью. В 1936 году по распоряжению Гитлера Ольга Чехова была удостоена звания народной актрисы Германии… На приемах она всегда была рядом с Гитлером. А в 1945 году народная актриса Третьего рейха почему-то была обласкана товарищем Сталиным и удостоена высших советских степеней отличия…» В своих воспоминаниях Ольга Константиновна отрицала и работу на разведку, и получение высоких наград. Зато красочно описывала, как фюрер признался ей, что решил двинуть войска против СССР, и даже назвал точную дату.
Правда, сообщила она об этом разговоре уже после войны лично тогдашнему наркому госбезопасности Меркулову, оставив соответствующую запись и в личном дневнике, который вела на немецком языке: «Не хвастаюсь. Но от моих взглядов Адольф превращался в того простоватого ефрейтора его родного 16-го запасного баварского полка, среды обитания его окопной юности. Тогда связист Адольф Шикльгрубер получил Железный крест первого класса. В тот день конца мая 1941 года на нашем свидании я томно сказала Адольфу, что страшно тоскую по российской родне. В припадке нежности ему захотелось утешить мое чувство ностальгии. Сбиваясь, заговорил: «Дорогая, это произойдет очень, очень скоро». Он схватил мои руки и прижал к своей груди. Продолжил: «Мы разрешим проблему жизненного пространства для Германии не позднее 1943–1945 годов. А выступим в поход в четыре часа утра 22 июня. В воскресенье…» Но как бы то ни было, война неотвратимо надвигалась на Советский Союз. Об этом свидетельствовали как сообщения разведки, так и доклады военных.
«Докладываю о массовых нарушениях государственной границы германскими самолетами за период с 1 по 10.4.1941 г. Всего за этот период произведено 47 нарушений границы.
Как видно из прилагаемой карты, нарушения в преобладающей своей массе ведутся:
а) на границе с Прибалтийским особым военным округом и особенно в районах Либава, Мемель и Ковно;
б) на Львовском направлении на участке госграницы Сокаль, Перемышль.
Отдельные случаи нарушения госграницы произведены в направлениях на Гродно, Белосток, Ковель и Луцк, а также на госгранице с Румынией.
Полеты немецких самолетов производились на глубину 90 — 200 км от госграницы как истребителями, так и бомбардировщиками. Это говорит о том, что немцы производят как визуальную разведку, так и фотографирование.
Прошу доложить этот вопрос тов. Сталину и принять возможные мероприятия.
Начальник Генерального штаба Красной Армии
Генерал армии Жуков
11 апреля 1941 г.».
К марту 1941 года Генеральный штаб завершил разработку мобилизационного плана для промышленности по производству военной продукции на случай войны. Жуков и его заместитель Соколовский представили его Ворошилову (председателю Комитета обороны при СНК). Однако никакого эффекта это не возымело. Жуков доложил самому Сталину, что промышленность мобилизационного плана не имеет. И только тогда дело медленно начало двигаться.
8 апреля 1941 года Генеральный штаб направил командующим Западным и Киевским особыми военными округами распоряжение, в котором обязывал провести ряд мероприятий по созданию новых и использованию старых укрепленных районов, в том числе сформировать кадры управлений укрепрайонами. А через несколько дней в приграничные округа была направлена еще одна директива за подписью Жукова: «Несмотря на ряд указаний Генерального штаба Красной Армии, монтаж казематного вооружения в долговременные боевые сооружения и приведение сооружений в боевую готовность производится недопустимо медленными темпами… 1. Все имеющееся в округе вооружение для укрепленных районов срочно смонтировать в боевые сооружения и последние привести в боевую готовность. 2. При отсутствии специального вооружения установить временно (с простой заделкой) в амбразурные проемы и короба пулеметы на полевых станках и, где возможно, орудия…»
В это время нарастала напряженность на западной границе. О концентрации там немецких войск знали многие, тем более те, кому по долгу службы надлежало заниматься вопросами обороны. Германское правительство объясняло создание такой мощной группировки своим намерением скоро вторгнуться в Англию. В советском руководстве мало кто верил такому объяснению.
13 мая согласно директиве Генштаба началось выдвижение войск из внутренних округов страны (из Поволжья, с Урала, с Дальнего Востока). Всего следовало перебросить двадцать восемь стрелковых дивизий и четыре армейских управления. Но дивизии не были полностью укомплектованы и не имели всей необходимой техники.
14 мая был осуществлен досрочный выпуск курсантов военных училищ, которых сразу же отправили в войска.
15 мая был готов так называемый план Жукова — «Соображения по плану стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза». И в тексте была ясно прописана идея превентивного удара по скопившимся в опасной близости к советской границе немецким войскам. Прочитав документ, Сталин вызвал Жукова и Тимошенко и закричал, адресуя свой гнев в первую очередь начальнику Генштаба Жукову: «Вы что, нас пугать пришли войной или хотите войны, вам мало наград или званий?! Если вы будете на границе дразнить немцев, двигать войска без нашего разрешения, тогда головы полетят, имейте в виду».
Впоследствии это и породило легенды о Сталине, не доверявшем сообщениям разведки. На самом деле при всей очевидности того, что войны избежать не удастся, было важно и то, кого признает агрессором мировое общественное мнение. А также то, что, как следует из мемуаров и показаний немецких военачальников, их расчет во многом строился на уничтожении сил Красной армии в генеральном сражении сразу после пересечения границы.
В тот момент Георгий Константинович был раздосадован. Однако потом пришел к выводу, что вождь был прав. Об этом Жуков говорил военному историку Анфилову: «Хорошо, что Сталин не согласился с нами. Иначе мы получили бы нечто, подобное Харькову в 1942 году».
В конце мая прошло расширенное заседание политбюро ЦК ВКП(б), посвященное обороноспособности СССР на тот момент. Доклад делал Жуков. Он настаивал на скорейшей мобилизации, поскольку многие дивизии укомплектованы лишь наполовину. Он также просил ускорить производство нового вида вооружения: «Главное артиллерийское управление недооценивает такое мощное реактивное оружие, как БМ-13 («Катюши»). Необходимо, товарищ Сталин, немедленно принять решение об их срочном серийном производстве. Нужно сделать все возможное, чтобы войска как можно скорее получили это грозное оружие. В существенном ускорении нуждается производство 82-мм и 120-мм минометов. Пока что они поступают в части явно в недостаточном количестве».
Сталин, подводя итоги совещания, в своем выступлении поддержал Жукова по всем основным пунктам: «Товарищ Жуков прав: часть наших беззаветно преданных Родине командных кадров — люди молодые, недавно выдвинутые на командные должности, не имеющие достаточного военного опыта… Товарищ Жуков прав: нельзя полностью разоружать укрепленные районы на старой границе. Думаю, что там целесообразно сохранить на разоружаемых участках не только пулеметы, но и часть артиллерийского вооружения. Отвечающим за авиацию всемерно ускорить поступление в авиационные части новой техники…»
В то время произошло еще одно событие, в реальности которого уверены далеко не все историки. Но о нем писал в своих мемуарах Павел Судоплатов: «В мае 1941 года немецкий «Юнкерс-52» вторгся в советское воздушное пространство и, незамеченный, благополучно приземлился на центральном аэродроме в Москве возле стадиона «Динамо». Это вызвало переполох в Кремле и привело к волне репрессий в среде военного командования… Феерическое приземление в центре Москвы показало Гитлеру, насколько слаба боеготовность советских вооруженных сил». В общем, эдакий Руст образца 1941 года. Его можно было бы провести по разряду баек, но все же существует и официальное документальное подтверждение — приказ, подписанный наркомом обороны и начальником Генштаба.
Приказ о факте беспрепятственного пропуска через границу самолета Ю-52 15 мая 1941 г.
«№ 0035 10 июня 1941 г.
15 мая 1941 г. германский внерейсовый самолет Ю-52 совершенно беспрепятственно был пропущен через государственную границу и совершил перелет по советской территории через Белосток, Минск, Смоленск в Москву. Никаких мер к прекращению его полета со стороны органов ПВО принято не было.
Посты ВНОС 4-й отд. бригады ПВО Западного особого военного округа, вследствие плохой организации службы ВНОС, обнаружили нарушивший границу самолет лишь тогда, когда он углубился на советскую территорию на 29 км, но, не зная силуэтов германских самолетов, приняли его за рейсовый самолет ДС-3 и никого о появлении внерейсового Ю-52 не оповестили.
Белостокский аэропорт, имея телеграмму о вылете самолета Ю-52, также не поставил в известность командиров 4-й бригады ПВО и 9-й смешанной авиадивизии, так как связь с ними с 9 мая была порвана военнослужащими. Командование 9-й смешанной авиадивизии никаких мер к немедленному восстановлению связи не приняло, а вместо этого сутяжничало с Белостокским аэропортом о том, кому надлежит восстановить нарушенную связь.
В результате командир западной зоны ПВО генерал-майор артиллерии Сазонов и начальник штаба 4-й отд. бригады ПВО майор Автономов никаких данных о полете Ю-52 до извещения из Москвы не имели.
В свою очередь вследствие плохой организации службы в штабе 1-го корпуса ПВО г. Москвы командир 1-го корпуса ПВО генерал-майор артиллерии Тихонов и зам. начальника Главного управления ПВО генерал-майор артиллерии Осипов до 17 мая ничего не знали о самовольном перелете границы самолетом Ю-52, хотя дежурный 1-го корпуса ПВО 15 мая получил извещение от диспетчера Гражданского воздушного флота, что вне-рейсовый самолет пролетел Белосток.
Никаких мер к прекращению полета внерейсового самолета Ю-52 не было принято и по линии Главного управления ВВС КА. Более того, начальник штаба ВВС КА генерал-майор авиации Володин и заместитель начальника 1-го отдела штаба ВВС генерал-майор авиации Грендаль, зная о том, что самолет Ю-52 самовольно перелетел границу, не только не приняли мер к задержанию его, но и содействовали его полету в Москву разрешением посадки на Московском аэродроме и дачей указания службе ПВО обеспечить перелет.
Все эти факты говорят о неблагополучном состоянии службы ПВО Западного особого военного округа, о плохой ее организации, слабой подготовленности личного состава ВНОС ПВО, потере бдительности в 4-й отд. бригаде ПВО и отсутствии должной требовательности со стороны командующих военными округами и высшего начсостава ПВО и ВВС к четкости несения службы ПВО.
Приказываю:
1. Военному совету Западного особого военного округа тщательно расследовать факт самовольного пролета самолета Ю-52 через территорию округа, выявить всех виновных лиц и наложить на них взыскания своею властью. Немедленно восстановить телефонную связь Белостокского аэропорта с 9-й смешанной авиадивизией и штабом 4-й бригады ПВО и в пятидневный срок проверить состояние связи аэропортов со штабами ПВО. Исполнение донести к 20.6.41 г.
2. Военным советам округов (ДВФ) назначить авторитетные комиссии, которые обязать к 1.7.41 г. обследовать всю систему ПВО на территории округов, обратив особое внимание на ее бое готовность, состояние службы наблюдения, оповещения, связи и подготовку постов ВНОС.
Все недочеты, вскрытые комиссиями, устранить на месте в процессе их работы.
Результаты обследования и о принятых мерах донести мне к 5.7.41 г.
3. Начальнику Главного управления ПВО до 1.7.41 г. обследовать состояние ПВО в Западном особом и Московском военных округах и результаты обследования доложить мне лично.
Его же распоряжением обеспечить к 1.7.41 г. все посты ВНОС силуэтами самолетов и организовать поверку знаний постами ВНОС силуэтов и умения определять по ним принадлежность самолетов.
4. За плохую организацию службы ВНОС, отсутствие должного воинского порядка в частях ПВО и слабую подготовку личного состава постов ВНОС командующему Западной зоной ПВО генерал-майору артиллерии Сазонову, начальнику штаба 4-й бригады ПВО майору Автономову объявить выговор.
5. За самовольное разрешение пролета и посадки Ю-52 на Московском аэродроме без поверки прав на полет в Москву начальнику штаба ВВС генерал-майору авиации Володину и заместителю начальника 1-го отдела штаба ВВС генерал-майору авиации Грендалю объявить замечание.
6. Командиру 1-го корпуса ПВО генерал-майору артиллерии Тихонову и заместителю начальника Главного управления ПВО генерал-майору артиллерии Осипову обратить особое внимание на слабую организацию системы наблюдения и оповещения.
Народный комиссар обороны СССР Маршал Советского Союза С. Тимошенко
Начальник Генерального штаба Красной Армии генерал армии Г. Жуков».
Судоплатов пишет о последовавших репрессиях, то есть связывает с этим загадочным полетом так называемое «дело Героев», в рамках которого были арестованы и расстреляны без суда по распоряжению Берии генерал-инспектор ВВС Красной армии (а в недавнем прошлом — командующий советской авиацией в боевых действиях на Халхин-Голе) Смушкевич, начальник Главного управления ВВС РККА и заместитель народного комиссара обороны СССР по авиации Рычагов, начальник Главного управления противовоздушной обороны Штерн (тот самый командарм Штерн, с которым Жуков спорил опять же на Халхин-Голе). Но с другой стороны, в приказе значатся лишь замечания и выговоры, а причины, по которым были сняты с должностей и арестованы вышеупомянутые военачальники, формулируются в документах без всякой связи с таинственным «юнкерсом».
Выписки из протокола решения политбюро ЦК ВКП(б)
«№ 26
9 апреля 1941 г.
п. 125. Об авариях и катастрофах в авиации Красной АРМИИ (Постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР)
ЦК ВКП(6) и СНК СССР устанавливают, что аварии и катастрофы в авиации Красной Армии не только не уменьшаются, но все более увеличиваются из-за расхлябанности летного и командного состава, ведущей к нарушениям элементарных правил летной службы.
Факты говорят, что из-за расхлябанности ежедневно в среднем гибнет у нас при авариях и катастрофах 2–3 самолета, что составляет на год 600–900 самолетов.
Нынешнее руководство ВВС оказалось неспособным повести серьезную борьбу за укрепление дисциплины в авиации и за уменьшение аварий и катастроф. Руководство ВВС, как показывают факты, не только не борется за соблюдение правил летной службы, но иногда само толкает летный состав на нарушение этих правил. Так было, например, при перелете 27 марта 1941 года 12 самолетов ДБ-ЗФ с аэродрома завода № 18 в г. Воронеже в 53-й авиаполк (Кречевицы), когда начальник отделения оперативных перелетов штаба ВВС Красной Армии полковник Миронов В. М., несмотря на заведомо неблагоприятную погоду, разрешил указанный перелет. В результате этого явно преступного распоряжения произошло две катастрофы и одна вынужденная посадка, при которых погибли 6 человек и 3 человека получили ранения.
Расхлябанность и недисциплинированность в авиации не только не пресекаются, но как бы поощряются со стороны руководства ВВС тем, что виновники аварий и катастроф остаются по сути дела безнаказанными. Руководство ВВС часто скрывает от правительства факты аварий и катастроф, а когда правительство обнаруживает эти факты, то руководство ВВС старается замазать эти факты, прибегая в ряде случаев к помощи наркома обороны. Так было, например, с катастрофой в Воронеже, в отношении которой т. Рычагов обязан был и обещал прислать в ЦК ВКП(б) рапорт, но не выполнил этого обязательства и прикрылся авторитетом наркома обороны, который, не разобравшись в деле, подписал «объяснение», замазывающее все дела.
Такая же попытка т. Рычагова замазать расхлябанность и недисциплинированность в ВВС имела место в связи с тяжелой катастрофой, имевшей место 23 января 1941 года, при перелете авиационного полка из Новосибирска через Семипалатинск в Ташкент, когда из-за грубого нарушения элементарных правил полета 3 самолета разбились, 2 самолета потерпели аварию, при этом погибли 12 и ранены 4 человека экипажа самолетов.
О развале дисциплины и отсутствии должного порядка в Борисоглебской авиашколе правительство узнало, помимо т. Рычагова.
О нарушениях ВВС решений правительства, воспрещающих полеты на лыжах, правительство также узнало, помимо ВВС.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.