Влияние советско-германского пакта

Влияние советско-германского пакта

К началу 2-й мировой войны почва для широкого распространения антисемитизма в Советском Союзе была подготовлена. Заключенное в это время советско-германское соглашение чрезвычайно благоприятствовало этому развитию. Соглашение это означало не только мир с гитлеровской Германией, но и прекращение идейной борьбы с гитлеризмом.

А это вело не только к замалчиванию страшной практики гитлеризма, но и к прямому провозглашению нейтралитета по отношению к гитлеровской идеологии и даже к активной борьбе против противников этой идеологии. В докладе Молотова в Верховном Совете СССР 31-го октября 1939 г. о внешней политике Советского Союза этот идеологический про-гитлеризм нашел свое очень выпуклое выражение:

«…В последнее время правящие круги Англии и Франции пытаются изобразить себя в качестве борцов за демократические права народов против гитлеризма, причем английское правительство объявило, что будто бы для него целью войны против Германии является, не больше и не меньше, как „уничтожение гитлеризма“. Получается так, что английские, а вместе с ними и французские сторонники войны объявили против Германии что-то вроде „идеологической войны“, напоминающей старые религиозные войны. Действительно, в свое время религиозные войны против еретиков и иноверцев были в моде. Они, как известно, привели к тягчайшим последствиям, к хозяйственному разорению и культурному одичанию народов. Но эти войны были во времена средневековья. Не к этим ли временам средневековья, к временам религиозных войн и культурного одичания тянут нас снова господствующие классы Англии и Франции? Во всяком случае, под „идеологическим“ флагом теперь затеяна война еще большего масштаба и еще больших опасностей для народов Европы и всего мира. Но такого рода война не имеет для себя никакого оправдания. Идеологию гитлеризма, как и всякую другую идеологию, можно признавать или отрицать, это — дело политических взглядов. Но любой человек поймет, что идеологию нельзя уничтожить силой, нельзя покончить с нею войной. Поэтому не только бессмысленно, но и преступно вести такую войну, как война за „уничтожение гитлеризма“, прикрываемая фальшивым флагом борьбы за „демократию“…»125

Политика идейного примиренчества по отношению к гитлеризму расчищала почву для молчаливой моральной полу-легализации антисемитизма. На этой почве и в Советском Союзе, и в Германии возникали — и при задавленности сколько-нибудь свободной печати не могли не возникать — чрезвычайно странные слухи.

После четырехнедельной поездки по Германии Освальд Гаррисон Виллард телеграфировал «Нэйшон» из Гааги, будто «в ответственных кругах» в Германии ждут перенесения в советскую практику основных начал «Нюренбергских законов»:

«…Я должен сообщить и еще одну плохую новость. В ответственных кругах Германии распространена уверенность, что соглашение со Сталиным предусматривает применение Нюренбергских законов по отношению к русским евреям и что это будет осуществлено до истечения шести месяцев со дня подписания пакта. При этом не предполагается, что постановления такого рода будут проведены в законодательном порядке; Сталин просто сделает соответствующие распоряжения, этого будет достаточно».126

Из Советского Союза доходили не менее поразительные слухи: о дружественной критике расистской теории в руководящих советских кругах127, о советско-германском соглашении об организации общего «единого фронта» для борьбы с религией128, и т. п. Почти всё это была фантастика, но она характерна для того политического «климата», который был создан германско-советским соглашением, и «климат» этот был чрезвычайно благоприятен для прорастания на советской почве семян антисемитизма.

Систематическое замалчивание в советской печати гитлеровской анти-еврейской политики было одним из проявлений дружественного нейтралитета по отношению к гитлеризму. Это замалчивание в решающий период перед вовлечением Советского Союза в войну имело для советского еврейства и еще одно роковое последствие: огромное большинство евреев в Советском Союзе плохо отдавало себе отчет в смертельной опасности, которая грозила им от гитлеризма; и когда 22-го июня 1941 года немецкие войска внезапно вторглись в Советский Союз, советское еврейство оказалось совершенно неподготовленным к событиям и многие даже из тех, кто еще могли бежать и спастись, остались на месте и погибли. Факт этот подтверждается в не предназначавшемся для опубликования докладе из оккупированной немцами Белоруссии, написанным в июле 1941 года зондерфюрером С. представителю имперского министерства оккупированных областей при Верховном Командовании Армии:

«…Поразительно, как плохо евреи осведомлены о нашем к ним отношении и о том, как мы обращаемся с евреями в Германии и в не так уж далекой Варшаве. Не будь этой неосведомленности, был бы немыслим вопрос с их стороны, проводим ли мы разницу в Германии между евреями и другими гражданами. Если они и не ожидали, что при немецком управлении они будут пользоваться теми же правами, что и русские, они всё же думали, что мы оставим их в покое, если они будут прилежно продолжать работать».129

Тем болезненнее они пережили, если пережили, гитлеровскую оккупацию.

Но в рамках настоящей работы нет возможности останавливаться на этом подробно. Мы должны здесь ограничиться анализом развития антисемитизма в Советском Союзе в годы войны, как в оккупированных областях, так и вне района немецкой оккупации.