Любовь и политика

Любовь и политика

К тому времени, когда в Москве побывал С. Рейли, а затем Василий Шульгин, в «Тресте» наметился раскол. Противостояние шло по линии активизации боевых и террористических действий. По одну сторону находились супруги Красноштановы – действительные кутеповцы в «Тресте», – где главную роль играла Мария Владиславовна Захарченко. По заданию ОГПУ Красноштановых курировал «министр финансов» МОЦР Стауниц-Опперпут. Поначалу Мария Владиславовна боготворила Александра Александровича Якушева. В частных разговорах она иногда даже выражала беспокойство по поводу тех радужных дней, когда большевики, наконец, исчезнут. Как уживутся между собой тогда такая крупная личность, как Якушев, и такие вожди, как Врангель или Кутепов?

Однако с течением времени очарование Александром Александровичем у Марии Владиславовны слабело. Причиной стала политика. Уже более 2-х лет Мария Владиславовна со своим Гогой Радкевичем, все чаще тянувшимся к зеленому змию, сидели на Центральном рынке, иногда, правда, выезжали за рубеж, но до террора, к которому так рвалась Мария Владиславовна, дело не доходило. Александр Александрович Якушев считал: рано, ошибочно, бесполезно; надо тщательно готовиться к удару наверняка. Захарченко жаловалась даже В. Шульгину. Он описывал ее так. «По ее карточкам, снятым в молодости, это была хорошенькая женщина, чтобы не сказать красавица. Я ее узнал уже в возрасте увядания, но все-таки кое-что сохранилось в ее чертах… Мне приходилось вести откровенные беседы с Марией Владиславовной. Однажды она мне сказала: ‘Я старею. Чувствую, это мои последние силы. В «Трест» я вложила все свои силы, если это оборвется, я жить не буду’».

Между тем, как раз у Марии Владиславовны и складывалось впечатление, что «это обрывается». Якушев упорно гнул свою «эволюционную линию», линию накапливания и организации сил, железное терпение Марии Владиславовны мало-помалу начинало перерастать в подозрение. Она гнала подозрение, убеждала себя в политической мудрости Александра Александровича, и мучалась. Кому она могла приоткрыть свою душу? Мужу – Гоге Радкевичу? Но он был вполне заурядный человек. Поэтому Мария Владиславовна все больше тянулась к «трестовскому» руководителю, их с Гогой куратору, по заданию ОГПУ следившему за ними, – Эдуарду Опперпуту-Стауницу-Касаткину. За Опперпутом уже было многое: командирство в Красной Армии, нелегальный переход в стан Савинкова, разоблачение савинковцев, арест ГПУ, переход на службу в ГПУ и по его заданию внедрение в «Трест». Вряд ли для такого человека «карьера» должна была закончиться на этом.

Политическое сближение Марии Владиславовны и Стауница закончилось тем, что они сблизились как любовники, причем со стороны обоих проявлялось, кажется, вполне искреннее чувство. Стауниц окружил Марию Владиславовну особым вниманием. Дело доходило до того, что, по некоторым свидетельствам, свою жену он заставлял обслуживать Захарченко. Об отношении Марии Владиславовны к Опперпуту говорит, в частности, ее письмо жене Рейли Пепите Бабадилье в мае 1927 г. (уже после их бегства из Москвы): «Конечно, все прошлое говорит против него. Вся моя душа возмущается против него. Но когда я подумаю о том, что он один из многих тысяч посмел восстать против всемогущества ЧК, нашел в себе силы сбросить величайшее бремя, я чувствую, что подло отворачиваться от него и отказывать ему в помощи в такую минуту… Твердо считаю, что мы должны помочь ему реабилитироваться и искупить прошлое своей собственной кровью или кровью своих недавних хозяев. Он говорит, что такова его собственная цель…»

Сближение Захарченко и Опперпута не осталось, конечно, в тайне от КРО ОГПУ. Решили, по-видимому, так: Стауниц будет получать важные и ценные сведения от Захарченко. Однако, судя по тому, что произошло позднее, когда Стауниц и Красноштановы бежали из Москвы в Финляндию, можно предположить, что Стауниц, каким-то образом узнав о предполагаемом конце «Треста», решился на новый поворот. Сообщив любовнице и Радкевичу все, что знал о «Тресте», это он и уговорил их немедленно уходить, чтобы не оказаться в руках ОГПУ.