Коричневая паутина

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Коричневая паутина

Портрет двух убийц

— Эй вы, свиньи, пошевеливайтесь! Да живей, живей!

Проклятия, хриплые приказы, рык собак, удары прикладом. Такой прием был уготован миллионам людей, прибывающим па маленькую железнодорожную товарную станцию на юге Польши. Много дней и ночей они провели в товарных вагонах, битком набитых заключенными, без хлеба, часто без воды. Переполненные нечистотами параши издавали нестерпимое зловоние, еще ужаснее для многих были стоны умирающих.

Раздвинули двери. После многодневного пребывания в почти полной темноте солнце слепило. Прежде чем люди осознали, что «путешествие» окончено, на них обрушились брань эсэсовцев, остервенелый лай псов, крики «Выходите, свиньи!».

Шатаясь, поддерживая друг друга, выходили узники на платформу: мужчины, женщины и старики, дети, многие из них на руках матерей или других заключенных. Не было времени бросить последний взгляд на оставшегося в вагоне мертвеца или спасти в этой суматохе скудные пожитки. С бранью, нанося без разбора удары, эсэсовцы построили заключенных в длинные колонны, которым предстояло проследовать мимо группы эсэсовских начальников. Те стояли широко расставив ноги, франтовато заправив коричневые форменные брюки в голенища черных сапог. У многих в руках хлыст или плеть. Взирая на свои жертвы, каждый из них чувствовал себя повелителем и владыкой.

Здесь, на платформе, самым важным из них был эсэсовский медик. Чуть прищуренным взглядом смотрел он на проходящих мимо и движением пальца решал судьбу каждого. Больных, слабых, стариков и детей отправляли в расположенный тут же лагерь смерти Биркенау. Трубы печей, где сжигались останки заключенных, дымились день и ночь, выбрасывая в небо зловонный жирный пепел — пепел сожженных человеческих тел.

Другим, на вид более здоровым, возможно способным некоторое время работать, предстояло еще немного пожить. Правда, выпавшие на их долю муки с трудом можно было бы назвать жизнью, ибо в аду Освенцима средний срок жизни заключенного не превышал трех месяцев.

С железнодорожной платформы их вели в главный лагерь, четыре долгих километра, и на всем протяжении пути, нечеловечески тяжком, их неотступно преследовали злые окрики, побои, овчарки.

В конце пути перед вновь прибывшими открывались большие ворота. Все узники должны были пройти между двумя железными установленными посреди дороги столбами с прикрепленной на них надписью из огромных кованых металлических букв: «Труд делает свободным».

— Близнецы, у кого есть близнецы?

В потоке узников, прибывших со станции, заметное движение, многие подняли головы. Один из эсэсовских офицеров приблизился к колонне, внимательно оглядывая идущих:

— Близнецов — ко мне!

Некоторые матери поднимали вверх своих детей, возможно, в надежде, что о них позаботятся. Но эсэсовцы искали не только близнецов. Особый интерес гауптштурмфюрера СС, производящего второй отбор, вызывали все русоголовые дети с голубыми глазами. Этот эсэсовец занимался проблемами селекции. Его звали Йозеф Менгеле, с 1943 г. — «ведущий врач» Освенцима.

Близнецы — самый предпочтительный объект проводимых им опытов. Подобно тому как в химических лабораториях на белых мышах и крысах проверяют действие новых медикаментов или проводят важные медицинские эксперименты, Менгеле проводил опыты над людьми, прежде всего над детьми, и охотнее всего над близнецами.

Он вводил в их организм карболовую кислоту, воздух, бензин, наблюдал и записывал медленные страдания и смерть жертв. Если один из близнецов умирал от опухоли мозга, он убивал другого, вскрывал его черепную коробку и сравнивал. Он вспрыскивал им в вены вещество, менявшее цвет глаз. Когда эти «подопытные кролики» умирали, Менгеле вырезал глазные яблоки и консервировал их в специальной жидкости.

Все проводимые Менгеле подготовительные работы были частью обширного гитлеровского плана выращивания «арийской расы господ». Эксперименты должны были ускорить достижение этой цели. Взрослым Менгеле простреливал коленную чашечку, вводил в рану химикаты, стеклянные или металлические осколки, мочу.

Садистские эксперименты эсэсовских «медиков» совпадали с рыночными требованиями германской фармацевтической промышленности. Сотни узников Освенцима стали жертвами проверки действия новых препаратов баварским концерном. Некоторые из тех препаратов еще и сегодня можно приобрести в аптеке.

27 января 1945 г. Советская Армия освободила заключенных концлагеря Освенцим. Из четырех миллионов пленных к тому времени в нем осталось всего около двух тысяч. Среди них было 180 детей — 90 пар близнецов, на которых Менгеле не успел произвести свои эксперименты.

Менгеле и других эсэсовских бестий не нашли, они успели сбежать на запад.

Удирал Менгеле, вероятно, так же, как и тысячи других нацистов, «владык мира», спасавших свою шкуру: втроем или вчетвером на личной машине, быстрее на запад, с чемоданом, где упрятан штатский костюм, в который он, например у входа в разрушенный бомбами дом, быстро переоделся, выбросив эсэсовскую форму, ставшую теперь страшной уликой. Потом Менгеле оказался в Гюнцбурге, небольшом городке между Ульмом и Аугсбургом. Здесь ничего пока не знали о совершенных им преступлениях, здесь фамилия Менгеле кое-что значила. Ибо благосостояние этого городка зависело от единственного имеющегося здесь предприятия — завода сельскохозяйственных машин «Карл Менгеле и сыновья», на котором из 13 тысяч жителей работали 1100.

Здесь и укрылся весной 1945 г. Менгеле. То, что он эсэсовец, было известно всему городу. Но известно и другое. Приветливые в общем жители и сейчас ведут себя исключительно сдержанно, если какой-нибудь приезжий начинает расспрашивать о Йозефе Менгеле. Так же, не проявляя внешне к нему интереса, вели они себя и тогда, и сын фабриканта Йозеф Менгеле мог какое-то время выждать. Ибо тогда весь мир говорил о Гитлере, главаре гестапо Гиммлере и им подобных, все внимание было сосредоточено на главных немецких военных преступниках, посаженных в ноябре 1945 г. в Нюрнберге на скамью подсудимых Международного военного трибунала. Что касается Менгеле, то тогда его имя редко упоминали на процессе, а большая часть его жертв были мертвы.

На некоторое время Менгеле получил передышку.

Другие нацисты жили в те годы гораздо менее спокойно.

Прежде всего речь идет о том, кто поставлял Менгеле и другим эсэсовским «медикам» необходимое «сырье» — заключенных. Адольф Эйхман, начальник отдела по делам евреев «IV В4» (гестапо) главного управления имперской безопасности (РСХА). 29 апреля 1945 г. Эйхман, прихватив золото, выехал из Праги во главе колонны грузовиков, набитых документами.

Эйхман спешил. С большим трудом лавировал между линиями фронта, от Линца свернул в горы и направился к югу вверх по течению реки Траун. 1 мая колонна достигла городка Эбензее, где находилось отделение пресловутого концлагеря Маутхаузен. В шахтах соляных рудников и на построенных нацистами подземных фабриках оружия можно было наилучшим образом спрятать «горячие» документы и награбленные сокровища.

Но Эйхман еще не был у цели. Он стремился уйти на 20–30 километров в глубь района Аусзее, в вытянутую котловину в самом сердце Зальцкаммергута. Здесь находился центр «альпийской крепости», где — нацисты постарались, чтобы об этом знали в странах, сражавшихся против гитлеровской Германии, — будто бы тысячи отборных солдат заняли неприступные позиции.

Адольф Эйхман и другие представители нацистской верхушки заранее позаботились о себе. Начиная с декабря 1944 г. Эйхман, как и все его сотрудники, носил в кармане мундира фальшивый паспорт и служебное удостоверение, которые ему предусмотрительно вручили в РСХА. С их помощью он мог, в зависимости от ситуации, превратиться в рядового, а следовательно, «ни в чем не повинного» эсэсовца, чье имя не вызывало ни у кого подозрений. Правда, эта маскировка была рассчитана лишь на то, чтобы благополучно пройти первый контроль.

Каждый эсэсовец был помечен безошибочным, абсолютно точным знаком: кодом его группы крови. У Эйхмана, как и у всех эсэсовцев, он был вытатуирован под левым плечом. То, что ранее обеспечивало при ранении быструю помощь, теперь оборачивалось предательской «каиновой печатью».

Тем не менее, сколь легкой ни была бы маскировка, Эйхман располагал документами на чужое имя, которые в те дни для штандартенфюрера были дороже всего.

В Альтаусзее Эйхман прибыл 2 мая. Остановился в лучшем отеле, где уже находилась его жена с тремя сыновьями. Она тоже помогала замести следы своего супруга: прописалась в отеле не как фрау Эйхман, а под своей девичьей фамилией Либль.

Здесь Эйхман наслаждался последней предоставленной ему краткой отсрочкой, ибо передовые части американской армии хотя и медленно, но уже продвигались вверх по течению реки Траун по направлению к району Аусзее. 9 мая, спустя день после капитуляции нацистского рейха, для организатора массовых убийств наступила пора незаметно смыться. «Одолжив» из запертого гардероба хозяйки отеля костюм ее мужа, он исчез.

Но, как оказалось впоследствии, не бесследно. Журналист Вальтер Тарра, сын руководителя группы движения Сопротивления в Аусзее Валентина Тарра, провел расследование по делу Эйхмана, подкрепленное дознанием, которое провел после войны его отец, офицер.

— У Эйхмана, — рассказал нам Вальтер Тарра, — было с собой золото, спрятанное в ящиках от боеприпасов. В конце апреля 1945 г. он погрузил награбленное в автомашины с красным крестом и двинулся из Альтаусзее в горы, в направлении к Блаа-Альм. Теперь у нас довольно мягкая зима, тогда же выпало много снега. Дороги в окрестностях Блаа-Альм были непроходимыми, машины застряли. Тогда Эйхман спустил две машины в реку Аугстбах, текущую от Блаа-Альм вниз к Альтаусзее. Позднее, это тоже известно, под брезентом грузовиков нашли пустые ящики и пистолет «вальтер» с глушителем. Но золото и Эйхман исчезли.

Эйхман впоследствии никогда не рассказывал, возвратился ли он в Альтаусзее или пешком добрался до Бад-Ишля. Туда он мог добраться из Блаа-Альма только пешком. Там почти нет дорог, одни горы. Летом, если хорошо знаешь местность, еще можно кое-как проехать на машине, и то очень трудно, почти невозможно. Зимой же это абсолютно исключается.