ДОМ У ПОКРОВСКИХ ВОРОТ
ДОМ У ПОКРОВСКИХ ВОРОТ
Прочитав этот заголовок, читатель, верно, вспомнит трифоновский Дом на набережной. Закономерная ассоциация. Речь пойдет о судьбе жителей одного из московских домов начала советской эпохи. На его фасаде, в отличие от Дома на набережной, нет мемориальных досок. Здесь жили люди не столь именитые. В основном высший, старший и средний комсостав пограничных и внутренних войск. А судьбы похожи. Эпоха уравнивала. Кому посчастливилось перешагнуть через мрачные 30-е годы, могли стать героями, выжить или погибнуть на войне. А многих еще сравнительно молодых, красивых и талантливых, преданных Отечеству людей ждала трагическая участь: войти в расстрельные списки или сгинуть во чреве гулаговских лагерей.
В старом московском районе почти на перекрестке Маросейки, Покровки и Покровского бульвара, рядом с торцом Покровских казарм в 1936 г. по проекту архитектора Л.З. Чериковера был возведен восьмиэтажный многоподъездный Г-образный дом. Он должен был как-то разрядить жилищную проблему в войсках НКВД столицы. Жилье тогда командно-начальствующему составу предоставляли, как правило, казенное, вместе с мебелью (на ней даже бирки металлические прикреплялись с инвентарными номерами). Перевели в другой город служить – выезжай с семьей, освободи жилье, сдай числящиеся за тобой шкаф, стол, стулья, кровати... С теми, кто не соглашался переезжать, поступали круто. Тем более что все было в своих руках: и трибунал, и особое совещание, и места заключения. К примеру, помощник по политчасти командира дивизиона 2-го полка Отдельной дивизии особого назначения Вьюрков и инструктор политотдела той же дивизии Смирнов за отказ выехать к новому месту службы (оба хотели учиться в Москве, жена Смирнова в это время ждала ребенка) 3 августа постановлением коллегии ОГПУ были приговорены к трем годам заключения, о чем весь командно-начальствующий состав пограничных и внутренних войск в назидание оповестил приказ № 269 от 20 августа 1930 г.
У военного человека жизнь скитальческая, приходится ехать куда пошлют, да и с жильем туговато. А в 36-м некоторым очень повезло. Дом быстро заселили. Высокому начальству дали отдельные квартиры, а всем остальным пришлось довольствоваться коммуналками: по нескольку семей в квартире с общей кухней. Но и этим были довольны. Многие жили в бараках, общежитиях, а то и в казармах, снимали угол у частных лиц, нередко в общих квартирах, далеко от места службы, порой за городом, у черта на куличках. А тут, можно сказать, в центре города, под окнами бульвар, полно магазинов, три кинотеатра. Детворе было где развернуться. Учились в ближайших школах. Зимой катались на коньках на Чистых прудах или на санках и лыжах чуть подальше – на Рождественском бульваре с его крутым спуском к Трубной площади. Но в основном жизнь ребят протекала, как и в большинстве московских домов, во дворе. В военной среде принято соблюдать субординацию. Но детей это никак не касалось. Во дворе все были равны. Да и в квартирах тоже. Жили дружно, не заносились. Кипела общественная работа, жены старались занять детей чем-либо полезным.
Атмосфере дружелюбия способствовало то, что жильцы знали друг друга по службе в Главном управлении пограничных и внутренних войск, Отдельной мотострелковой дивизии особого назначения и других частях. Места службы располагались рядом – на Лубянке, а для некоторых прямо под боком – в Покровских казармах, где квартировали части ОМСДОНа.
Беда пришла в этот дом неожиданно, внезапно и очень скоро почти опустошила его. В конце 30-х она постучалась во многие квартиры. Раздался ночной стук и в квартиру № 49. Здесь жила семья Барановских. Глава семьи комбриг Семен Давидович несколько лет возглавлял Высшую школу войск НКВД. Сын безземельного белорусского крестьянина, он своим трудолюбием, упорством, тягой к знаниям сумел многого достичь. Участник Первой мировой войны, окончил школу прапорщиков, награжден Георгиевским крестом за храбрость, произведен в поручики. Участник Гражданской войны. В РККА командовал ротой, батальоном, полком. В 1922 г. окончил Военную академию. С 1923 г. – в погранохране и войсках ОГПУ. Один из первых организаторов военно-учебных заведений пограничных и внутренних войск. Служил помощником Отдельной дивизии ОСНАЗ, начальником и военкомом 1-й школы погранохраны и войск ОГПУ в Новом Петергофе, с 1934 г. возглавлял Высшую пограншколу – главную кузницу командных кадров войск. Награжден орденом Красной Звезды, премирован автомашиной.
Незадолго до трагической развязки его перевели в Читу начальником Управления пограничных и внутренних войск Восточно-Сибирского края. Семья оставалась в Москве, так как старший сын учился в Московском авиационном институте, а младший болел и нуждался в квалифицированной медицинской помощи. И вдруг 8 мая 39-го в квартиру Барановских пришли с обыском. Узнали страшную весть – отец арестован.
Барановского полгода томили и истязали в одной из московских тюрем, грозили, если он не признается в том, что готовил Высшую школу к антиправительственному выступлению в столице, то расправятся с семьей. Семен Давидович мужественно держался. Жена Галина Георгиевна обивала пороги приемной НКВД на Кузнецком мосту, не получая вразумительного ответа. А муж в это время был здесь, рядом... 20 января состоялся суд. Барановский себя виновным не признал, заявил, что двадцать один год честно служил Родине и ни в чем не виноват. Но Военная коллегия Верховного суда СССР вынесла смертный приговор. Из дома семью выселили в г. Бабушкин.
Когда началась война, старший сын Аркадий, студент 4-го курса МАИ, записался добровольцем в народное ополчение, участвовал в битве за столицу, был ранен под Калинином. Последнее письмо пришло в апреле 42-го, а последней весточкой о нем стала похоронка.
Второй сын, Игорь, пошел работать на завод слесарем, одновременно учился в автомеханическом техникуме при ЗИСе. После войны окончил авиатехнологический институт, но полтора года никуда не мог устроиться. Только после реабилитации отца стал работать инженером по специальности.
В 38-й квартире жила семья полковника Мамушкина Якова Васильевича, начальника отдела техники штаба дивизии. В 1938 г. он был арестован и в следующем году расстрелян. Его обвинили в сознательном подрыве боевой готовности техники дивизии, участии в антисоветской деятельности вместе с другими «заговорщиками»: бывшим командиром дивизии С.И. Кондратьевым и бывшим начальником штаба дивизии, а затем начштаба внутренних войск Московского округа Н.И. Мироновым и другими.
В квартире № 5 жила семья Торощиных. Глава семьи комбриг Павел Васильевич Торощин был арестован 29 июля 1938 г. Такая же судьба постигла и двух его предшественников – П.Г. Кобелева и С.И. Кондратьева.
В доме жили многие высшие руководители пограничных и внутренних войск, тогдашняя элита этих формирований. Это были люди, прошедшие Первую мировую и Гражданскую войны. Активные строители нового, провозглашенного Октябрьской революцией социалистического общества, защитники Отечества, преданные народу большевики. Но их предали, ложно обвинив в предательстве, мифических заговорах, подменив систему правосудия дорогой на эшафот...
Среди тех, кто оказался на этой дороге, жители квартиры № 2 дома у Покровских ворот комбриг Иван Трофимович Луганец-Бовкун (Орельский) и его жена Нина Валентиновна. Волей судьбы он сменил мундир пограничника на костюм дипломата: он стал послом СССР в Китае. 11 июля 1939 г. в «Правде» появилось сообщение о гибели полпреда, его жены и шофера Чуприна. В некрологе, подписанном руководством НКВД, говорилось о больших заслугах И.Т. Луганца-Орельского, «крупного советского дипломата», смерть которого наступила в результате «нелепого случая». На самом деле все перечисленные лица стали жертвами специально разработанной операции с инсценировкой автокатастрофы на шоссе Кутаиси—Цхалтубо...
В доме все жильцы знали начальника войск Николая Кузьмича Кручинкина, участника Первой мировой и Гражданской войн, бывшего прапорщика, ставшего комдивом. На его гимнастерке поблескивали три ордена. Это был умный, волевой и деятельный военачальник. Он много читал, хорошо рисовал, имел множество друзей, был отличным семьянином. В середине 30-х годов он стал заместителем начальника пограничных и внутренних войск, а с апреля 1937 г. возглавил эти войска. В большой мере благодаря и его заботам закладывается, входит в строй и заселяется дом у Покровских ворот. Получила ордер на квартиру в нем и семья Кручинкиных. И кто бы мог тогда подумать, что спустя немного времени в одну из тревожных ночей раздастся стук в дверь и этой семье будет предъявлен другой ордер – на производство обыска.
Глава семьи уже в это время был арестован в Киеве. 29 января 1938 г. последовал приказ НКВД СССР о назначении комдива Кручинкина начальником Управления пограничных и внутренних войск УССР. С тяжелым чувством прибыл Николай Кузьмич на Украину, где он должен был сменить своего друга комдива Андрея Генриховича Лепина, освобожденного от должности. Менее двух месяцев пробыл на новом посту Кручинкин. В марте 1938-го и за ним пришли...
Маховик репрессий раскручивался все сильнее. Он ударял и по семьям. Жена Кручинкина Клавдия Александровна как ЧСИР («член семьи изменника родины») получила восемь лет Карлага и отбывала срок в «Алжире» – Акмолинском лагере жен изменников родины. Дети – их было двое – попали в Даниловский детприемник, откуда с большим трудом их удалось вызволить тете – Таисии Александровне Косолаповой, вырастившей и воспитавшей ребят.
В квартиру Кручинкиных № 64/46 вселился с большой семьей новый начальник войск комдив Александр Антонович Ковалев, переведенный из Ленинградского округа. Судьба его оказалась драматичной и загадочной. В 1939 г. при разделении Главного управления пограничных и внутренних войск на шесть самостоятельных главков он не получил назначения ни в один из них. Официально он был уволен «в запас НКВД» в мае 1939 г. Уже шла война, когда А.А. Ковалев поехал в командировку в Горьковскую область и... не вернулся. До сих пор нет точного объяснения, что с ним произошло. Семью не тронули, но и ничего толком не объяснили. Возможно, он покончил с собой из-за неопределенности своего положения.
В 47-й квартире жила семья Ульмеров. Комбриг Вольдемар Августович Ульмер, бывший заместитель начальника ГУПВ и затем ответственный сотрудник НКВД СССР, начальник оперативного отдела главка, был одним из самых образованных и эрудированных командиров. В семью беда пришла 30 апреля 1939 г., когда арестовали Вольдемара Августовича. 16 февраля 1940 г. Военная коллегия Верховного суда СССР, отлично сознавая, что концы с концами не сходятся, выносит «мягкий» приговор: десять лет лагерей. Все-таки шел сороковой год, волна репрессий немного стала спадать, смертными приговорами по горло насытились. Потомок шведов из Ревеля, сын рабочего, участник двух войн, бывший начштаба известной Богучарской дивизии Красной Армии, служивший затем в пограничных и внутренних войсках, с отличием закончивший Военную академию РККА, дважды орденоносец, премированный за свое усердие и достигнутые успехи легковым автомобилем, оказался под стражей. Жена и трое детей не теряли надежды на его скорое возвращение, хотя их всех выселили в один из домов на 3-й Мещанской улице.
Старший сын, Георгий, студент, доброволец, погиб на войне. Весть об этом дошла до отца, узника ГУЛАГа. Сохранилось его письмо семье:
«...вместе с вами скорблю о нашем мальчике, о нашем первенце. Боль потери велика. Эта потеря – первая смерть в нашей семье. Я обнимаю тебя, родная. Поплачем вместе над нашим мальчиком. Память о нем сохранится в наших сердцах. Жорж! Милый, хороший мальчик. Он погиб смертью храбрых на поле боя, как подобает солдату, патриоту своей Родины, как подобает комсомольцу. Это великая честь – умереть, защищая свою Родину от фашизма. На коленях, как великую милость, я принял бы право защищать свою советскую страну с оружием в руках. Я завидую Жоржу. Я, который был солдатом великой Красной Армии 21 год. Умереть, уничтожая врага, плечом к плечу с братьями по Красной Армии, с которыми вместе дрался в Гражданскую войну, – мое пламенное желание, моя мечта...»
Но мечта так и осталась мечтою. Комбриг не дожил до победы, не узнал он и свободы: умер в лагере в 1943-м.
Не пощадили и комиссаров. Корпусной комиссар Лев Борисович Рошаль знал почти каждую семью в этом доме, и его знали все. Он вступил в партию большевиков в 1917-м. Едва избежал расстрела, уготованного ему польскими легионерами. За боевые заслуги на Южном фронте был удостоен ордена Красного Знамени. После Гражданской войны – начальник Гомельской губернской милиции. Был на ответственной партийной работе в аппарате ЦК ВКП(б), некоторое время даже помощником генсека. С 1928 г. секретарь Иркутского окружкома, а в 1931 г. возглавил Казахстанский крайком ВКП(б). Затем семь лет был начальником политотдела пограничных и внутренних войск. В 38-м арестован, в 40-м расстрелян. Реабилитация пришла лишь в 56-м.
Бригвоенврача Ивана Ивановича Шеплетто в доме на Покровке уважали все. Добрый, отзывчивый, он никому не отказывал в помощи. Делал это бескорыстно, искренне радуясь, когда облегчал болезни. Лечил в основном травами, которыми запасся во время памирской экспедиции. Происходил Иван Иванович из семьи русских интеллигентов, был разносторонне развит и одарен многими талантами. Отлично рисовал (одно время чуть не стал профессиональным живописцем), прекрасно пел, играл на нескольких музыкальных инструментах, любил спорт (как-то даже завоевал первенство Москвы по фигурному катанию на коньках). В погранвойсках он был инициатором многих спортивных соревнований по лыжам, верховой езде, конькам. А еще его знали как составителя Военно-медицинского справочника, интересного докладчика на научных конференциях. В одном из декабрьских номеров 1938 г. газета «Красная Звезда» поместила его портрет и не пожалела место, чтобы подробно изложить содержание его научного сообщения на одной из медицинских конференций.
И вот такого человека посадили, да еще и целую группу медработников, обезглавив, по сути дела, накануне войны медико-санитарную службу пограничных и внутренних войск. Жену Антонину Михайловну арестовали вслед за мужем, как ЧСИР дали восемь лет, которые она отбывала в Карлаге. Детей выселили, но недолго и им дали пожить на воле. Валентина вынуждена была уйти из Института физкультуры, некоторое время преподавала в школе, в 45-м ее арестовали. Сын Юрий, унаследовавший от отца способности к живописи, доказал свое право учиться в Московском институте прикладного и декоративного искусства, но тоже был арестован. Сидел во внутренней тюрьме на Лубянке, потом полтора года в Лефортове, после чего сослан в Воркуту, где работал на шахтах и в разных конторах, потом организовал кукольный театр, создавал для него декорации. Юрий Иванович стал членом Союза художников. На выставке в Манеже экспонировался выполненный им портрет отца.
...Да, много пережил и перестрадал дом на Покровке. Но за пределами очерка остались судьбы других обитателей этого дома. Сергей Тимофеевич Аверьянов, бригадный комиссар, участник Гражданской войны, краснознаменец, бывший омсдоновец, ответственный секретарь Центральной партийной комиссии пограничных и внутренних войск. Пожалуй, это один из немногих, а может быть, и единственный уцелевший от вознесенного над его головой карающего меча репрессий. Из войск уволили, из квартиры не выселили. Работал в системе легкой промышленности. Был почетным чекистом, стал почетным текстильщиком.
Те, кого не коснулись репрессии, продолжали честно служить в пограничных и внутренних войсках. На их долю выпали другие испытания.
Сначала постучалась в двери финская война. Орденоносцами возвратились отличившиеся капитан Петр Гагаркин и лейтенант Георгий Арбузов (о его героизме дом узнал, прочитав опубликованный в «Правде» очерк А. Безыменского), политработник Петр Бутенко.
А на пороге уже стояла другая война, еще более грозная, принесшая куда больше горя и потерь.
В 1939 г. произошло знаменательное событие в жизни Советских Вооруженных сил: 3 января Указом Президиума Верховного Совета СССР были утверждены текст новой военной присяги и Положение о порядке ее принятия. 23 февраля 1939 г. – в 21-ю годовщину Красной Армии и Военно-морского флота – все советские воины дали клятву верности Родине.
В этот день приняли военную присягу также дзержинцы.
1 сентября 1939 г. на внеочередной сессии Верховного Совета СССР был принят новый Закон о всеобщей воинской обязанности.
В ознаменование 15-й годовщины дивизии имени Ф.Э. Дзержинского и за образцовое выполнение боевых оперативных заданий, а также за выдающиеся успехи в боевой и политической подготовке Указом Президиума Верховного Совета СССР дивизия награждена орденом Ленина.