ТРАГЕДИЯ В ЧЕРНОБЫЛЕ

ТРАГЕДИЯ В ЧЕРНОБЫЛЕ

26 апреля 1986 г. на 4-м энергоблоке Чернобыльской атомной электростанции произошел взрыв. Ядерный джинн, вырвавшийся из реактора, не одного человека лишил здоровья, дома, любимой работы, а кого и жизни.

И снова в отсутствие ведомства, способного оперативно реагировать на чрезвычайные ситуации, на борьбу с вышедшим из-под контроля атомом со всех уголков страны направляются пожарные, высококвалифицированные специалисты, едут просто добровольцы, а для ликвидации последствий аварии задействуются армейские части и внутренние войска.

Как и в 1966-м в Ташкенте, ОМСДОН востребован в Чернобыле. На 17-й день после аварии на ЧАЭС по сигналу «Сбор» был поднят саперный батальон, которым тогда командовал подполковник Михаил Сычков. На плечи его военнослужащих легла основная тяжесть инженерных работ по возведению периметра зоны наибольшего радиоактивного загрязнения.

– То, что подразделение направят в район Чернобыля, мы как-то не предполагали. Летом того года в Москве должны были проходить Игры Доброй воли, и батальон, как и другие подразделения дивизии, готовился к службе по обеспечению общественного порядка на предстоящих спортивных состязаниях, – вспоминает Михаил Сычков. – Но когда утром 12 мая пришел приказ собрать весь личный состав и спешно грузить имущество, шанцевый инструмент и инженерную технику на платформы воинского эшелона, сердце подсказало – эта тревога совсем не учебная.

Так оно и вышло. Командир дивизии генерал-майор Ю.И. Богунов поставил саперному батальону задачу убыть в район Чернобыльской АЭС с последующим уточнением на месте характера работ.

До Киева железнодорожный состав мчался без остановок. Зеленый свет обеспечивали всем спешившим в зону аварии поездам...

– Приехали в Киев, – рассказывает Михаил Сычков, – оттуда – в учебный центр местного оперативного полка, это совсем рядом с Чернобылем. Там нас переодели, выдали респираторы, проинструктировали, как вести учет доз радиоактивного облучения, и с Богом вперед...

В первые дни, по воспоминаниям саперов-чернобыльцев, они, как говорится, ощущали себя не в своей тарелке – опыта работы на зараженной местности никакого. Занятия по ЗОМП – а чему на них научились? Действовать по командам «Вспышка слева!», «Вспышка справа!» да надевать противогаз и ОЗК... Что такое радионуклиды и как с ними бороться, представлял далеко не каждый.

«Словом все, как на фронте, а врага нет, – пишет о тех событиях военный публицист Борис Карпов, участвовавший в ликвидации последствий аварии. – Не свистят пули, не вспахивают землю разрывы снарядов, и от этого становится еще больше не по себе. Кстати, по данным Института геохимии им. Вернадского, превышение допустимого загрязнения почвы наблюдалось тогда в 60-километровой (а не в 30-километровой) зоне. Ученые утверждали, что даже на расстоянии 100 км от атомной электростанции в районе Киева уровень загрязнения равен предельному. По данным Института атомной энергии, комплексная экспедиция ученых на ЧАЭС не смогла обнаружить все 185 тонн ядерного топлива под саркофагом. В поврежденном реакторе осталось всего 105 тонн топлива, остальное (около 44 %) вылетело в атмосферу.

В общем, радиоактивные последствия катастрофы оказались в восемь-десять раз опаснее, чем это считалось ранее...»

Но прошло некоторое время, и, как это случается в сложной обстановке, люди пообвыкли. Приехал как-то к саперам-дзержинцам начхим Управления внутренних войск по Украине и Молдавии и заявляет: вы, мол, неправильно ведете подсчет доз радиоактивного облучения. Показатели, дескать, завышаете, приписками занимаетесь. Ему предложили самому измерить уровень радиации. Офицеры и прапорщики носили с собой по два дозиметра. Один – в нагрудном кармане, второй – в сапоге. Прошлись разок-другой вдоль возводимого ограждения, достали дозиметры, посмотрели, подсчитали и... начхим только покачал головой. Все было так, как докладывали...

Кстати, в мае 1986 г. были установлены временные нормы загрязнения почвы радионуклидами, требующие отселения жителей. В этот период уровень загрязнения территории трансурановыми элементами (нептуний-239, плутоний-238, -239, -240 -241, кюрий-242 и америций-241) не принимался во внимание, поскольку уточненная карта заражения почвы плутонием появилась только через два года под названием «Плутоний-88».

Работали дивизионные инженеры от зари до зари, порой даже и при свете фар бронетранспортеров. Медлить было нельзя. В тридцатикилометровую зону потоком хлынули нечистые на руку людишки. Да и местные жители, эвакуированные из деревень, не прочь были вернуться за своим домашним скарбом. Без сплошного ограждения войсковые наряды внутренних войск обеспечить высокую надежность охраны зоны повышенной радиоактивной опасности не могли. Потому дзержинцы торопились, не ведая ни сна, ни отдыха.

Словно двужильные, километр за километром тянули колючую изгородь (им предстояло протянуть до 300 километров проволочного заграждения, установить не одну тысячу трехметровых столбов, размотать и укрепить многие тонны колючей проволоки). Случалось, опоры устанавливали так быстро, что новые попросту не успевали подвозить. Тогда шли в лес – по дрова...

28 июня проволочное кольцо вокруг тридцатикилометровой зоны ЧАЭС замкнулось. Кратковременная передышка – и новая задача: строить военные городки для подразделений внутренних войск, охранявших опоясанный саперами периметр.

Шесть таких городков построили подчиненные подполковника Михаила Сычкова, прежде чем поступила команда: 16 сентября отправить батальон к месту постоянной дислокации.

Более четырех месяцев находился саперный батальон на пораженной радиацией территории. 193 военнослужащих из его состава приняли участие в ликвидации последствий самой страшной, исключая войны, катастрофы, постигшей народы бывшего СССР. В историческом формуляре части есть их фамилии и имена. Задумывались ли эти люди, какому риску подвергаются, выполняя поставленную задачу? Не станем кривить душой, задумывались, и не раз. Но ни один из них не отказался от тяжелой и очень опасной работы. Льготы, компенсации за потерянное здоровье, ордена и медали будут потом. Да и то не для всех и далеко не сразу... А тогда, в самую напряженную пору укрощения ядерного джинна, не помышляя ни о каких наградах, саперы-чернобыльцы честно делали дело, за которое им еще не раз скажут спасибо.