ЭПИЛОГ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ЭПИЛОГ

Закончив свои дела, полковник Святло 21 декабря 1953 года, за два дня до казни Берии в Москве, перебежал на Запад. История его побега является достаточно примечательной. Выступая перед комиссией конгресса в Вашингтоне, он рассказал, что первоначально прибыл совместно со своим начальником Анатолием Фейгиным в Восточный Берлин на совещание с немцами по вопросам безопасности.

«…У нас было мало времени, и мы торопились увидеть Берлин. Совершенно случайно, проехав по подземной дороге, мы оказались в Западном Берлине. Сначала мы не поняли, куда попали. Мы думали, что это центр Восточного Берлина. И поняли, что находимся в Западном Берлине, когда зашли в какой-то магазин и хотели уплатить по счету. Мы хотели заплатить восточногерманскими марками, но продавщица сказала нам: «Джентльмены, вы находитесь в западной части Берлина. Мы принимаем здесь только западные марки». В тот момент я понял, что перебежать в Западный Берлин не составляет труда. Я также понял, что моему начальнику так нравятся красивые западные вещи, что он еще раз согласится поехать в Западный Берлин, если я попрошу его об этом. И действительно, на следующий день по моему предложению он пошел со мной в Западный Берлин… Я составил план: сначала я зайду в бюро обмена восточных марок на западные, а он останется ожидать меня на улице и наблюдать, поскольку все это дело не было достаточно законным. Затем он зайдет в бюро обмена, а я останусь один на улице и смогу скрыться. Все случилось точно так, как я запланировал. Я немедленно явился к американским представителям».

В другом случае Святло рассказывал, что его сопровождал в тот день не Фейгин, а полковник Милка – глава службы безопасности Восточного Берлина. Обе версии вызывают сомнение. Как бы там ни было, Святло, конечно, перебежал на Запад с помощью ЦРУ. Надо сказать, что этот побег не был совершен слишком рано. Сталин уже умер, Берия исчез, аппарат тайной полиции в Советском Союзе и странах Восточной Европы трещал по всем швам. Для таких людей, как Святло, настало самое время бежать.

В марте 1954 года Святло вдруг выступил по радио «Свободная Европа». Вечер за вечером, в одной из самых успешных из когда-либо передававшихся пропагандистских передач, он, сидя перед микрофоном, раскрывал перед оторопевшими слушателями Польши подробности деятельности польской тайной полиции. Он называл секретных осведомителей, действующих на заводах и в университетах; рассказывал, как арестовывал Гомулку и как другие коммунисты-националисты были доведены до безумия в польских тюрьмах; он раскрыл, что многие во время войны сотрудничали с гестапо против Армии Крайовы и что коллаборационисты все еще являлись членами партии и правительства. (Святло, конечно, не раскрыл, что сам играл двойную роль и что американцы несли ответственность за некоторые из тех ужасов, которые совершались. Он всегда будет утверждать, что честно служил режиму, пока не решил перебежать на Запад.)

Это произвело потрясающее впечатление. Хотя слушать передачи радиостанции «Свободная Европа» было запрещено и эти передачи глушились, вся Польша слушала Святло с невыразимым ужасом. Правительство вынуждено было реагировать: вся история оказалась слишком достоверной, чтобы ее можно было просто отрицать. Сотрудников службы безопасности стали увольнять с работы; министры вдруг почувствовали, что власть ускользает от них. Никто не мог больше чувствовать себя спокойно. Среди населения началось брожение. В конечном счете все это привело к волнениям в Познани и к возвращению Гомулки к власти.

Одновременно, сразу же после побега Святло, была создана комиссия экспертов для расследования его деятельности с целью точно установить, что ему было известно и какую информацию он увез с собой на Запад. Сначала неуверенно, апотом с неожиданной ясностью комиссия поняла страшную правду: Святло все это время работал на противника.

Однако Святло сам дал возможность судить об истинных размерах причиненного им ущерба. На пресс-конференции в Вашингтоне 28 сентября 1954 года, в тот день, когда генеральный прокурор объявил о предоставлении ему политического убежища в США, Святло объявил миру, что Филды находятся в тюрьме за «железным занавесом». Удивленная интересом, проявленным Святло к этому давно забытому делу, польская комиссия, проводившая расследование, изучила дело Филда, и не потребовалось много времени, чтобы прийти к заключению: Филды являются невинными жертвами ужасного заговора. Потрясенное этим открытием, польское правительство проинформировало русских. Надо было что-то делать.

25 октября 1954 года Герману Филду было объявлено, что он свободен. 19 ноября, после оказания ему необходимой медицинской помощи в Варшаве, он в конце концов сел в самолет, которым пытался улететь 5 лет тому назад. Он увозил в своем бумажнике 40 тысяч долларов – компенсация, полученная от польского правительства, – первый зарегистрированный случай, когда коммунистическое правительство выплатило своей жертве компенсацию наличными за годы незаконного заключения.

17 ноября будапештское радио объявило, что Ноэль и Герта Филды также освобождены. Они встретились в помещении для охраны, их волосы поседели после ужасного испытания. Позднее Герман Филд писал: «И вот теперь, когда кончились рыдания, я знаю, что это самый замечательный момент в моей жизни. Это больше, чем счастье, больше, чем печаль. Через годы разлуки, мы снова вместе…»

«Им тоже каждому дали по 40 тысяч долларов в виде компенсации. Ко всеобщему удивлению они предпочли остаться жить в Венгрии. Никто никогда не дал удовлетворительного объяснения этому решению. Возможно, им сообщили об операции «Раскол» и они не пожелали возвратиться в США, которые могли столь жестоко поступить с ними. Конечно, коммунисты тоже совершили непростительное преступление против них, но Филды принадлежали к людям, которые считали психологическую пытку, учиненную им в США, более ужасной, чем физические мучения, которые испытали, находясь в руках коммунистов.

Эрика Уоллах, строившая дороги в Сибири, прождала немного больше. Но 27 октября 1955 года, тоже с денежной компенсацией, она улетела из Москвы в Берлин. Наконец-то семья Филдов полностью выпуталась из дела, которое она, сама того не ведая, начала.

Как только Филды официально были реабилитированы, встал вопрос о пересмотре тысяч дел по всем странам Восточной Европы. Медленно отпирались тюремные ворота, и люди выходили из них, зажмурив глаза от яркого солнца, вдыхая полной грудью воздух свободы.

Операция «Раскол», окончательно разоблаченная в странах Восточной Европы еще до возвращения Гомулки к власти, несла на своем последнем этапе прямую ответственность за познанские волнения, которые так драматически повлияли на ход всей польской истории. В июне 1956 года 30 тысячам познанских рабочих было разрешено организовать забастовку, которая превратилась в крупнейшую из когда-либо происходивших демонстраций против советского господства. После нее польское правительство и партийное руководство почти непрерывно заседало, обсуждая возникший кризис. В октябре большинству было ясно, что лишь один человек может сохранить единство нации, человек, руки которого были чисты и кто благодаря своему смелому противостоянию сталинским эксцессам стал популярным героем у народа: мрачный, неулыбающийся Владислав Гомулка. Арестованный в августе 1951 года, предназначавшийся для виселицы, Гомулка в апреле 1956 года был извлечен из тюремной камеры и… поставлен у власти. Пришло его время, но поначалу казалось, что оно долго не протянется.

Огромный ТУ-104 уже целый час кружил над Варшавой, чтобы дать время членам польского политбюро доехать до аэропорта. Затем самолет приземлился на взлетно-посадочной полосе. Поспешно был выстроен почетный караул. К самолету подали трап.

Первым человеком, спустившимся по ступенькам трапа, был Никита Сергеевич Хрущев. Все происходило утром 19 октября 1956 года. Рассвет только начал пробивать темные облака. Прибытие русских было неожиданностью, тем более что поляки всю ночь заседали и приняли историческое решение.

Хрущев начал кричать еще до того, как его нога коснулась польской земли. Это не был любящий пошутить добродушный мужиковатый лидер, очаровывающий одну столицу за другой. Это был кремлевский босс – жестокий, необузданный и грубый. Никита Сергеевич прибыл, чтобы навести порядок в своем доме.

Хотя польские руководители еще не знали об этом, части Красной Армии начали уже передвижение со своих баз на польской территории и вдоль польской границы. Огромные танки двигались, грохоча, к городам, чтобы продемонстрировать русскую мощь.

В варшавском аэропорту единственным признаком этой мощи в то холодное октябрьское утро оказалась фаланга генералов, которых Хрущев привез с собой: все в парадной форме, с орденами, поблескивавшими на груди. Среди них – маршал Конев, главнокомандующий силами Варшавского пакта, генерал Антонов, заместитель начальника советского генерального штаба, и дюжина других.

Был также представлен президиум советского ЦК партии – мастерами тонкого искусства политического выкручивания рук. Хрущев привез с собой основную команду – Молотова, Микояна и Кагановича. Это были люди, полагавшие, что могут скушать всю Польшу на завтрак и сохранить аппетит для хорошего обеда.

«Мы проливали кровь за эту страну, а теперь они хотят продать ее американцам», – кричал Хрущев, ни к кому конкретно не обращаясь. Один из поляков – серолицый, истощенный, скромно выглядевший, спокойно ответил: «Мы пролили больше крови, чем вы, и мы никому не продаемся».

«Кто этот человек?» – воскликнул Хрущев с лицом, искаженным от гнева.

«Это бывший генеральный секретарь партии, которого Сталин и вы бросили в тюрьму. Мое имя, – он выпрямился во весь рост, – мое имя – Гомулка!».

«Что он здесь делает?» – спросил Хрущев, отказываясь разговаривать с Гомулкой.

Один из поляков ответил: «Он здесь потому, что этой ночью мы избрали его генеральным секретарем партии».

«Предательство!» – негодующе воскликнул Хрущев, садясь в машину.

По прибытии в Варшаву Хрущев направился в ЦК, где проходил пленум польского Центрального комитета, и потребовал смещения Гомулки и избрания политбюро на свой вкус. Но польские хозяева вежливо и твердо заявили, что «гостя» не приглашали.

Затем раздался взрыв «бомбы». В разгаре затянувшихся и часто горьких прений, развернувшихся в варшавском Бельведерском дворце, польские лидеры узнали о передвижениях русских войск. Твердым, сдержанным голосом Гомулка сказал Хрущеву:

«Если войска не будут немедленно возвращены, мы уйдем отсюда и между нами не будет никаких переговоров. Мы не будем разговаривать под дулами орудий, направленных на Варшаву. Если передвижения войск не будут немедленно остановлены, я, Владислав Гомулка, обращусь по польскому радио к народу и расскажу о том, что произошло».

Все приготовления для организации радиопередачи из здания ЦК уже были сделаны, на заводы, в институты, в университеты направились доверенные посланцы. Польша была готова бороться.

Русские заколебались. Их войска были остановлены. Пленум ЦК утвердил Гомулку на пост генерального секретаря. И через 48 часов Хрущев, возвратившись в Москву, в телеграмме официально поздравил его. Польша, Владислав Гомулка и коммунистическая партия одержали победу.

Несколькими днями раньше, 6 октября, другой человек, удаленный за 400 миль, в Будапеште также одержал победу. Но между двумя событиями пролегла существенная разница. Ласло Райк был мертв. Около 300 тысяч венгров сопровождали вдову Райка и все венгерское правительство на будапештское кладбище, где происходили торжественные государственные похороны человека, зверски замученного почти 7 лет тому назад. Но дух Райка пережил его. Арест лидера вынудил венгров скрывать свою жажду свободы, смерть подогрела это чувство. И теперь пламя должно было вырваться наружу.

В тот день, когда новость о триумфе Гомулки достигла Венгрии, студенты, рабочие и солдаты, чувства которых уже достаточно были возбуждены из-за похорон Райка, организовали марш к памятнику генералу Вему – польскому герою восстания 1848 года. Там они пели «Марсельезу», как это делали большевистские революционеры в Петрограде в 1917 году, и «Интернационал». Скоро численность толпы превысила 200 тысяч человек. Были сожжены флаги компартии, а вместо них подняты антикоммунистические знамена. При поддержке народа к власти пришел Имре Надь. Он говорил о свободных выборах, о возвращении к конституции 1945 года, о нейтральной Венгрии и выходе из Варшавского пакта. Но здесь не оказалось Гомулки, чтобы остановить русские танки. Они вошли и силой подавили то, что мир назвал венгерской революцией.

В 1968 году, через 12 лет, пришла очередь Чехословакии. Оковы тоталитарного государства были сметены ее народом. Народ потребовал свободы выбора и действий, что с точки зрения Кремля почти наверняка должно было привести к отстранению коммунистической партии от власти. На этот раз это были Брежнев и Косыгин, кто принял роковое решение, полностью поддержанное Владиславом Гомулкой. И снова были использованы русские танки: «чешская весна» былая превращена в раннюю зиму.

Аллен Даллес оказался прав. В единственном стране Восточной Европы – Польше, где коммунисты-националисты были достаточно сильны, чтобы взять власть в свои руки, коммунистическая партия утвердилась сильнее, чем когда-либо.

Гомулка всегда был коммунистом и не мог себе представить некоммунистическую Польшу. Однако он хотел установить такую форму коммунизма, которая подходила бы к условиям его страны, а не к тем, которые продиктованы из Москвы.

Как предсказывал Даллес, существование националистов-коммунистов не в интересах западных демократий, если они хотят вырвать сателлитов из тесных объятий Москвы. Гомулка дал полякам такое коммунистическое правительство, с которым они могли солидаризироваться и которое позволяло им смотреть в будущее с некоторой надеждой. Его второе пришествие не убило коммунизм в Польше, а придало ему новые силы.

В Венгрии и Чехословакии репрессии ликвидировали всех деятелей гомулковского калибра. В противоположность полякам, которые, возможно, в первый раз за свою историю были готовы смириться с тем, что они имели, венгры, а позднее чехи вели себя точно так, как предсказал Даллес на случай, если в результате сталинских преследований будут отстранены все крупные либеральные вожди. Они попытались не только реорганизовать партию, но и создать совершенно новую. Когда они говорили, как это делали чехи, о «социализме с человеческим лицом», то имели в виду разрыв с Советским Союзом. Коммунистический мир, исключая так называемый коммунистический Китай, представляет систему правительств, тесное переплетение экономических, военных и политических сил, пришедших к власти в Восточной Европе после войны. Центром притяжения этих сил является и должен оставаться Советский Союз. Демократия западного типа в одной из стран блока разрушила бы единство.

Это, конечно, было то, к чему стремился Аллен Даллес. И он почти преуспел. Операция «Раскол» потерпела неудачу только потому, что русские были готовы использовать всю необходимую силу, чтобы удержать то, что они имели. Предвидел ли Даллес, что они способны на это, мы не знаем. Но в 1956 году в качестве директора ЦРУ он настаивал на вмешательстве Запада, чтобы закончить начатое им дело – освобождение порабощенных наций Восточной Европы.

Иностранные наемники из специальных подразделений, подготовленных ЦРУ, расквартированных в Западной Германии, были посланы в Венгрию для оказания помощи мятежникам. Радиостанция «Свободная Европа», в то время почти полностью контролируемая ЦРУ, подбадривала венгерских мятежников и призывала их держаться, так как помощь вот-вот прибудет: в качестве врага назывались не русские, а коммунизм. 31 октября радио «Свободная Европа» передало: «Министерство обороны и министерство внутренних дел все еще в руках коммунистов. Не допустите, чтобы это продолжалось. Борцы за свободу, не вешайте своего оружия на стену!» Радио передавало инструкции, как делать бутылки с зажигательной смесью, и подогревало настроение восставших. Венгры всему этому верили, не понимая, что радиостанция «Свободная Европа» говорит от себя и ЦРУ, и ни от кого больше.

Потому что фактическое положение вещей состояло в том, что какой бы героической ни выглядела их борьба, ни один здравомыслящий западный лидер не мог пойти на оказание военной помощи ни венграм, ни чехам: это развязало бы третью мировую войну.

И все-таки будущее выглядит не таким уж темным. Коммунизм меняется. Притеснения все еще имеют место, только храбрецы осмеливаются выражать свое мнение, не все граждане имеют автоматическое право на справедливость. Но откровенное насилие над человеческим духом, характерное для сороковых и начала пятидесятых годов, отошло в прошлое. Теперь уже можно смотреть в будущее с некоторой долей оптимизма, потому что Иосиф Сталин, и операция «Раскол», и дух, двигавший ими, мертвы и похоронены. Конечно, в Советском Союзе все еще проводятся репрессии, но тотальная преступная жестокость сталинской эры прошла. Будем надеяться, что навсегда.

Аллен Даллес вызвал к жизни ситуацию, с которой могли справиться лишь русские танки. Если это можно рассматривать как успех, то Аллен Даллес действительно достиг его. Но если использование танков продемонстрировало превращение политики из искусства служения народу в фактор, которому должен служить народ, операция «Раскол» должна кануть в историю как вредоносное явление, полностью разрушившее политическую целостность нашего послевоенного мира.

В этой книге речь идет только о Чехословакии, Венгрии, Польше и Болгарии. И даже по этим странам в ней упоминаются только самые сенсационные процессы. Однако и во всех остальных странах Восточной Европы происходили сотни процессов подобного рода, к которым имели непосредственное отношение Филды и на которых людей приговаривали к смертной казни или пожизненному заключению.

Когда была раскрыта правда, семьи погибших смогли несколько успокоить себя сознанием того, что их соотечественники больше официально

не считают их предателями, шпионами или саботажниками. Семьи оставшихся в живых смогли заняться склеиванием сохранившихся осколков и начать все снова.

Герман Филд с женой и Эрика Уоллах с мужем живут сегодня нормальной жизнью в США. Там же находится и Йозеф Святло. Ноэль Филд умер, а его жена Герта живет в Будапеште. Иосиф Сталин умер; Клемент Готвальд, простудившийся на похоронах Сталина, скончался через несколько дней. Трайчо Костов, Ласло Райк и Рудольф Сланский были реабилитированы, как и те, кто вместе с ними сидел на скамье подсудимых. Владислав Гомулка был смещен в 1970 году – его политические артерии с возрастом потеряли эластичность. Аллен Даллес ушел из ЦРУ в 1961 году после провала в заливе Кочинос и умер в 1969 году.

Все эти люди ушли в прошлое. Будущее принадлежит другим поколениям.