Последние строки

Последние строки

Холодная петроградская зима с 1919 на 1920 год вторгалась в дома, выла в пустых печах, мертвым инеем покрывала пустые книжные полки. Старый, больной академик, завернувшись в шубу, пишет и пишет. Академик знает: ему недолго жить, а еще столько дел! У него появились новые интересные мысли о древнейшей летописи; так мало еще расшифрован «Начальный свод».

Россия — в огне войны и великой революции, но Шахматов уверен: то, что он делает, нужно его стране так же, как сохраненное им в академической библиотеке замечательное собрание революционной литературы. А по правде говоря, ему даже некогда об этом размышлять. Может быть, нелегко будет многим понять, зачем в эту черную зиму, в годы крушения миров он листает тома Полного собрания российских летописей…

Он, Алексей Александрович Шахматов, иначе не может. Он опять дышит на пальцы и опять пишет. Снова счастлив, только вот бумаги не хватает…

«Продай Киев-город со Черниговом, купи ты бумаги со чернилами…»

Однажды он выводит на желтом оберточном листе:

«Святополк, узнав о чуде…»

И тут он умирает, впервые не закончив дела.

* * *

С тех пор прошло более сорока лет. Ученики Шахматова стали академиками. Уж пишут труды ученики учеников… Приселков и Никольский, Лихачев и Тихомиров, Черепнин, Рыбаков и многие другие исследователи успели углубиться в такую древность, которая прежде считалась недоступной. А каждый следующий шаг труднее предыдущего: ведь розыски ведутся в таком отдаленном от нас времени, от которого не осталось ни одной книги, да и летописные известия — наперечет.

Но зато с каждым годом совершенствуются методы исследования. Гениально анализируя и сравнивая различные летописные списки, оригинально и остроумно связывая историю летописания с политической историей, Шахматов значительно меньше интересовался древнерусской экономикой и борьбой классов. Ему казалось, что это не имеет прямого отношения к исследованию древних текстов. Когда этими проблемами занялись ученики Шахматова, они заметили в летописи немало ранее скрытых интересных данных о древней Руси и древнем летописании.

Наступление на прошлое теперь ведется широким фронтом различных, но связанных единой целью наук — истории, филологии, археологии, языкознания, искусствоведения.

А. А. Шахматов проник в своих исследованиях до «Древнейшего свода», а Д. С. Лихачев убедительно показал, что этот свод, по существу, представлял собою своеобразную повесть, еще не разделенную на годы.

Значит, до появления обычных летописей с ежегодными записями на Руси уже были и исторические произведения иного типа!

Одновременно Б. А. Рыбаков разыскивает древнейшие новгородские летописи, и пока еще не решен спор — где раньше, на Днепре или на Волхове, начались регулярные записи исторических событий. Во всяком случае, есть серьезные подозрения, что существовала в середине XI столетия летопись, составленная для известного посадника Остромира деда Яна Вышатича, владельца «Остромирова евангелия».

Сохранившиеся в поздних летописях подробные записи новгородских событий 1015–1017 годов также намекают на какой-то очень древний «Новгородский свод».

Л. В. Черепнин идет еще дальше и предполагает, что в 997 году была завершена запись событий или историческая повесть в Киеве — иначе чем же объяснить, что в «Повести временных лет» имеются подробные записи за 996 и 997 годы, а потом до 1015 года почти нет никаких сведений?

А нельзя ли продолжить поиски в «языческих временах», ранее 988 года?

Но ведь это фантастика!

Да, к сожалению, о столь далеком прошлом пока немногое рассказывают летописи. Мы говорим «пока», потому что можно ручаться: в самых известных, насквозь изученных летописных сводах имеется еще немало нераскрытого. К тому же почти каждый год находятся какие-то новые, неизвестные ранее летописные списки. Они, правда, большей частью относятся к XVI–XVIII векам, но в них иногда неожиданно обнаруживаются любопытнейшие записи большой древности. В самом деле, откуда в Никоновскую летопись, переписанную в XVII веке, попали известия о каких-то походах полулегендарных киевских князей Аскольда и Дира в 864, 865 и 867 годах? Ни в одной летописи таких сведений больше не встречается. На вымысел переписчика не похоже. Значит, был какой-то «наидревнейший свод», где говорилось об этом.

Какой?

Пока нет ответа.

Сохранилось любопытное произведение XI века — «Память и похвала князю русскому Владимиру» монаха Иакова. Из этой рукописи видно, что Иаков пользовался какой-то очень древней летописью, до нас не дошедшей. Опять загадка! А сколько их еще…

Действительно ли Никон и Иларион — одно и то же лицо?

Как звали автора третьей редакции «Повести временных лет»?

Какова судьба Нестора после 1113 года?

Какое летописание древнее: киевское или новгородское?

Решение этих и десятков других проблем — дело будущего. При этом откроются новые страницы, может быть, даже новые главы древнерусской истории. Будут открыты еще неведомые писатели и историки ушедших столетий. А для того чтобы все это открыть, науке потребуется совершить новые путешествия по стране летописей.

И как только это произойдет, тотчас же не замедлят появиться новые загадки, о которых мы сейчас даже и не подозреваем… Загадки добрых, старых книг.

«Книги суть же реки, напояющие Вселенную…»