Смерть и похороны Иддины

Смерть и похороны Иддины

Прошло несколько недель после свадьбы. Иддина начал впадать в уныние, причину которого ни он сам, ни окружающие его не могли понять.

Каждый человек со дня своего рождения поступает под покровительство какого-нибудь бога или богини и считается их слугой и сыном; он их иначе и не называет, как «мой бог», «моя богиня». Боги охраняют его днем и ночью не столько от видимых опасностей, сколько от существ невидимых, которые повсюду, поминутно и навязчиво вертятся около людей, осаждая их со всех сторон.

Если человек набожен, почитает своего бога-хранителя и богов своей родины, совершает молитвы, приносит жертвы, тогда он никогда не лишится их помощи. А если он вел буйную жизнь, был бесчестен, тогда «бог срежет его, как былинку», и погубит его потомство. Иддина честен. Он обращается с молитвой к богине Иштар и описывает ту слабость, в которую впал:

«Мой день – сплошной вздох, ночь – поток слез, мой месяц – только одни страдания, мой год – вечный стон. Мои силы точно скованы во всем теле; мои ноги спотыкаются и не держат меня, как будто они отягчены цепями; я лежу, мыча, как бык, в моей скорби я блею, как овца!… Ни один бог не пришел ко мне на помощь, ни одна богиня не протянула мне руку помощи, ни единый не сжалился надо мною, ни единая не пришла защитить меня».

Сперва Иддина обратился к врачу. Тот заглянул в лечебник, сохранившийся еще со времен Саргона, царя Аккада. Найдя нужные рецепты, он стал готовить припарки из горчицы, тимиана, различных целебных трав. Эти припарки он приложил к затылку больного. Потом напоил его микстурой из инжира и груш, заваренной на ячменном пиве, натер спину и грудь душистым мирровым маслом, но ничего не помогло. Тогда Иддина решил, что болезнь наслали злые духи, и задумал изгнать их с помощью колдуна-заклинателя. Самые ужасные из злых духов – лихорадка и чума. К счастью, симптомы у Иддина не из тех, которые им свойственны. Он – в каком-то глубоком забытьи, в ушах звенит и в голове такой шум, как будто его бьют молотками по голове. Это бог «Головная Боль». Заклятия, употребляющиеся в этом случае, перешли к ассирийцам из глубокой древности, из Шумера и Вавилона, и сохранились в старинных книгах, язык и таинственные письмена которых доступны пониманию лишь очень немногих ученых [37].

Заклинатель, которого Нубта позвала лечить мужа, приносит с собой некоторые заговоры, славящиеся своей силой против болезни. Он долго рассматривает глаза больного, велит рассказать, как началась болезнь и как она протекала. Заклинатель устанавливает, что положение больного опаснее, чем предполагалось. Проклятие, насланное на него, преследует Иддину, не давая ему ни покоя, ни отдыха. Оно изведет его, если не принять мер противодействия с помощью встречного заклятия всемогущего Эа.

Заговоры и заклятия от болезней должны были совершаться в стенах храма, но так как Иддина очень слаб, заклинатель соглашается лечить его на дому. Поэтому он запасся книгами, пучком трав, которые собрал сам, и предметами, необходимыми для борьбы с чарами. Он разувается, моется и, войдя в комнату Иддины, разводит на полу огонь, сжигая на нем пахучие травы и растения, которые горят ярким пламенем, почти без дыма.

Заклинатель выясняет характер волшебства, охватившего больного. Он произносит молитву:

«Болезнь, которая наслана на больного, ужасна, но боги могут еще помочь, и Мардук уже сжалился… Он уже вошел в дом отца своего Эа и сказал: „О мой отец… не знаю, что должен этот человек сделать для своего исцеления?“ Отец отвечает Мардуку: „Сын мой, чего ты не знаешь, знаю я, и я тебе помогу. Иди, сын мой, Мардук, веди его очиститься водой, отврати от него колдовство, выгони из него чары, удали боль, которая его мучит“».

Иддина очищается, как повелел Эа; он моет ноги, лицо и опрыскивает ароматической водой все тело. После этого заклинатель и больной становятся перед жаровней. Священнодействие продолжается. Несмотря на слабость, Иддина крепится до конца, но с последним словом он, совсем измученный, падает на ложе, задыхаясь от кашля. Однако заклинатель не желает сдаваться. Он продолжает взывать к божествам:

О богиня Гула, госпожа, которая может воскрешать мертвых,

О всеблагой Мардук, который побуждает даже покойных,

Освободи Иддину святым словом жизни от тяготеющего на нем проклятия,

Человек, дитя бога, будет светлым и ясным,

Как сосуд с квасцами будет он очищен,

Как сосуд со сливками будет он свежим.

Злая болезнь удались из тела Иддины,

Уйдите из тела Иддины все болезни, поразившие его.

однако и это заклинание не помогает.

Прошло два дня. Заклинание продолжают повторять утром и вечером, но оно не только не производит никакого действия, а, наоборот, еще больше ослабляет больного. Боги решили теперь предать его смерти уже без борьбы.

В Вавилоне и Ассирии существовал старинный обычай выносить больных на площадь и выставлять напоказ прохожим. К этому крайнему средству прибегали в тех случаях, когда ни врачи, ни заклинатели не могли помочь больному и признавали его состояние безнадежным.

Жена Иддины, Нубта, решилась, наконец, прибегнуть к этому средству; она укутывает больного шерстяными одеялами, укладывает в постель и велит невольникам осторожно нести его к воротам Иштар. По обыкновению здесь много крестьян и ремесленников, как ассирийцев, так и чужеземцев, проходящих через городские ворота. Поэтому, если есть хоть какая-нибудь надежда получить точный и полезный совет, надо нести его именно сюда, а не в другое место.

Вид Иддины возбуждает в толпе различные чувства. Одни боятся, не заразна ли болезнь и как бы бес, сидящий в больном, не бросился бы на кого-нибудь из них; другие относятся к нему с любопытством; друзья с жалостью смотрят на изможденное лицо Иддины и обмениваются между собой соображениями о бренности человеческой жизни. Находятся и такие, кто протискивается к больному, предлагает рецепты, которые родственники Иддины выслушивают со страхом и ожиданием.

«Заклятия не помогли? А читали вы заговор против семи демонов? Берут шерсть овцы, и колдунья – да, колдунья, а не колдун – привязывает к вискам больного… Делается семь узлов в два приема; потом обвязывают одной веревкой голову больного, а другой – вокруг шеи; то же делается со всеми членами, чтобы воспрепятствовать душе уйти, если бы она попыталась это сделать, и затем льют на больного заговоренную воду…»

В общем, советы дают многие люди, но больному от этого не становится легче.

Свежий воздух, теплое солнце, окружающий шум вначале немного оживили Иддину, но потом все это стало его утомлять и, наконец, силы его совсем истощились. Через три дня у себя дома перед закатом солнца он тихо испустил дух, и бог смерти Нергал завладел им навеки.

Семья Иддины приступает к похоронам. В то время как все вокруг плачут и убиваются, несколько старух, которые исполняют печальную обязанность сиделок, обмывают труп, натирают щеки и подводят глаза, надевают ожерелье на шею, а на пальцы – кольца, складывают руки на груди, потом кладут покойника на кровать и ставят у изголовья жертвенник для обычных жертвоприношений, состоящих из воды, фимиама и пирогов. Любимый сын Иддины закрывает ему глаза и присыпает их землей.

Рано утром из дома выходит похоронное шествие.

Здесь слышатся те же причитания, как было принято и в Египте, и других странах, те же восклицания, прерывающиеся минутами молчания:

– Ах, Иддина! Ах, господин! Увы, мой отец!…

Время от времени друзья, сопровождающие труп, обмениваются между собой рассуждениями о суете человеческой жизни, которая везде в подобных случаях дает неистощимый материал для разговора живым:

«Разве мы знаем, что с нами случится? – Смертный час никому не известен. – Так-то все в этом мире… Вчера вечером был жив человек, а сегодня утром нет его!»

Если египтяне считали, что настоящая жизнь наступает после смерти и душа умершего, которой удастся добраться до «Полей Ялу» (райской обители), обретет подлинное счастье, то ассирийцы и вавилоняне придерживались другого мнения: жизнь в загробном мире безрадостна, и надо пользоваться земной, наполнять свой желудок, обнимать жену, ласкать детей и не думать о смерти.

Похоронное шествие медленно движется к одному из кладбищ. Здесь нет ни погребальных монументальных подземелий, ни пирамид. В Ниневии и других ассирийских городах много влаги. В вырытые в земле склепы скоро бы просочилась вода, погребальная утварь и сами гробницы быстро разрушились бы. И все же покойника снабжают всем необходимым. Могилы же строились из кирпича, а иногда из глины на кирпичном фундаменте.

Тесно прилегающие друг к другу погребения, покрытые к концу года слоем песка или разных отбросов, образовывали целые курганы, которые расширялись и росли изо дня в день. В Ассирии они не столь скучены и построены менее прочно, поэтому здесь они быстро исчезают, не оставляя никаких следов на земле.

Некоторым царям ставились памятники, указывающие место их погребения. Говорят, что в царском дворце находится гробница Нина, мифического основателя города и державы: многоэтажная башня, выстроенная над ней, указывает на местоположение гробницы. Вавилонские хроники заботливо вписывают после имени каждого государя обозначение дворца, в котором он был похоронен. Что касается ассирийских царей, то старожилы-ниневийцы вспоминают празднества, устроенные в честь Синаххериба, когда он реставрировал могилы, наполовину разрушенные во время войн и восстаний предыдущего столетия.

Гробница Иддины снабжена и припасами, и утварью. Это делается скорее из уважения к старинным обычаям, чем из-за искренней веры в способность покойника подыматься из гроба и пользоваться всеми теми вещами, которыми его снабдили при погребении. Конечно, многие искренне считали, что душа покойного остается около его тела и питается пищей, которой его щедро снабжают.

Родные Иддины уже не разделяют этих древних верований. Они считаю, что душа Иддины после его смерти ушла в преисподнюю.

Когда придет время покинуть этот мир, они надеются встретиться с ним в мрачном подземном жилище свирепого Нергала. Когда-то богатырь Гильгамеш вызвал душу умершего друга Энкиду и стал его расспрашивать о загробной жизни:

– Скажи мне закон земли, который ты знаешь (то есть закон преисподней), – спросил Гильгамеш, и Энкиду ответил ему:

«Не скажу я, друг мой, не скажу я!

Если бы закон земли сказал я,

Сел бы ты тогда и заплакал!»

Что же, пусть я сяду и заплачу!

«Голову, которой ты касался и радовался сердцем,

Точно старую одежду, червь ее пожирает!

Грудь, которой ты касался и радовался сердцем,

Точно старый мешок, полна она пыли!»

Все тело мое пыли подобно!

«Того, кто умер смертью железа, ты видел?»

Видел!

Он лежит на постели, пьет прозрачную воду.

«Ты того, кто убит в бою, ты видел?»

Видел!

Мать и отец голову держат, жена – над ним наклонилась!

«А того, чье тело брошено в поле, ты видел?»

Видел!

Его тело не находит в земле покоя.

«А того, о чьем духе никто не заботится, ты видел?»

Видел!

Остатки в горшках и объедки с улицы ест он.

Таким образом, хотя все умершие попадают в мрачный подземный мир, но одним приходится там несколько лучше, чем другим. Кто лишен погребения и приношений от родных, должен будет на том свете мучиться и питаться объедками. Как ни печально жить в преисподней, но все-таки жена и дети Иддины надеются увидеться с ним, когда придет их черед.