Похороны

Похороны

У франков был обычай хоронить умерших в земле, поместив в каменный или деревянный гроб и уложив туда предметы, которые принадлежали покойному: оружие, драгоценности, утварь, монеты. Покойного на некоторое время выставляли напоказ, непременно оставив открытым лицо, возможно — и грубо забальзамировав. Затем его хоронили. Вероятно, в V в. в Галлии имелось несколько способов погребения: еще сильны были римские традиции, а вторжение варваров внесло в галло-римское общество новые обычаи. О могилах говорить мы не будем, а расскажем об обычаях и церемониях, начиная с раннего средневековья.

Язычники-римляне, как известно, сжигали тела усопших и останки помещали в терракотовую урну, вазу или мраморный саркофаг. Христиане, верившие в воскресение мертвых, не делали этого, а обмывали тела благовонными водами, обматывали бинтами или облекали в саван, укладывали горизонтально в углубление, выдолбленное в стенах каменоломен или в скалах, а потом замуровывали. Иногда умерших укладывали в каменные или мраморные саркофаги; саркофаги ставили внутрь надгробных сооружений или на специально огороженные места для захоронения. Со временем в Галлии эти обычаи смешались с германскими. Однако на такое погребение хватало средств лишь у богатых; на многих галло-римских или даже меровингских кладбищах тела просто укладывали в яму, выкопанную в глине, туфе или меловой почве, и в таких случаях скелеты затем обнаруживали наклоненными и даже сидящими. В те времена усопших хоронили в своей одежде, а перед погребением тела нередко обкладывали дерном [91. VI. 7. IX. 3].

Тело предавали земле, предварительно выставив умершего в церкви на один или несколько дней. Омывание тел постоянно упоминается историками. Фродоар рассказывает [33. Ch. X], что, когда архиепископ Реймсский Фульк был убит в походе, горожане Реймса до ставили тело прелата в город, к горю и скорбя его близких. «Там, омыв тело и оказав ему с пышностью последние почести, погребли в могиле, достойной его». Позже, в XII в., поэт, автор «Песни о Роланде» [94. С. 163-164], описывает похороны своих героев и баронов, погибших в Ронсевальском ущелье. Карл Великий, прибывший на место боя слишком поздно, выражает скорбь и сожаление:

Рыдая, Карл рвет бороду седую...

«В большой печали Карл!» — сказал Немон.

— Аой!

«Вы не должны так горю предаваться,

Могучий Карл, — сказал Джефрейт д’Анжу. —

Тела убитых франков прикажите

Собрать теперь, в могилу всех сложить!»

«Труби в свой рог!» — ответил император.

— Аой!

Джефрейт д’Анжу трубит в свой зычный рог:

Сам Карл велит, — с коней сошли бароны

И вот, собрав друзей погибших трупы,

Их всех сложили в общую могилу.

Довольно было в славном войске Карла

Епископов, монахов и аббатов.

Они дают погибшим отпущенъе,

Затем они, как должно, трупы их

И ладаном и миррой ощерили

И отошли. Что делать больше им?

— Аой!

Велел король стеречь тела баронов,

Епископа, Роланда, Оливьера,

Затем велел их вскрыть перед собой;

В парчовый плащ сердца их завернули

И положили в белый саркофаг.

Омыв вином и перечным настоем,

Тела вождей покрыли шкурой лося;

И вот король зовет своих баронов:

«Тедбальт, Милон, Одон и Джебоин,

Везите их тела на трех повозках!»

Покрыли трупы шелковым ковром...

— Аой!

Эти стихи представляют большой интерес: они содержат подробности об обычаях при захоронения лиц разной степени знатности. Некоторых уносили на кладбище в сопровождения служителя культа; окурив умершего фимиамом, тело предавали земле. Тела Роланда, Оливье, епископа Турпена вскрыли; их сердца, завернутые в драгоценные ткани, поместили в мраморный ларец; тела омыли вином с пряностями, завернули в оленья шкуры, погрузили на три телеги, покрытые тканями. Обычай жечь благовония близ тела покойного просуществовал, видимо, до конца XIII в.: в захоронениях того времени еще находят небольшие сосуды с отверстием, наполненные углем; сосуды вкладывали в гроб, опуская его в землю³⁹ [22].

В биографии графа Фландрского Карла Доброго (ум. 1127 г.), написанной Гальбертом (XII в.), есть подробности о погребения тел умерших высокопоставленных лиц того времени [35]: «В четверг 21 апреля (1127 г.) сшили шкуру оленя, чтобы поместить туда тело графа, и сделали также гроб, чтобы положить его и в нем хоронить. В пятницу 22 апреля, семь недель спустя после погребения, состоявшегося сразу, как было совершено убийство, жертвой которого он стал, взломали гробницу что была сделана в колокольне, и омыли с почтением его тело духами, ладаном и благовониями; братья этой церкви полагали, что тело графа уже разлагается и что никто не сможет выдержать смрада... Потому распорядились: пусть в момент, когда станут вынимать тело из могилы, разожгут вокруг огонь и бросят туда благовония и ладан... Когда плита была поднята, никто не ощутил запаха; тогда тело обернули в оленью шкуру и положили в гроб, стоявший посреди хора. Король, окруженный многочисленными подданными, ожидал в церкви, пока епископ в сопровождении трех аббатов церкви Сен-Кристоф, всего клира и реликвий святого Донатнана, святого Василия и святого Максима не вышел навстречу усопшему, а также королю на мосту замка и пока не перенесли святое тело под слезы и воздыхания в ту же церковь Сен-Кристоф. Там епископ с хором священнослужителей отслужил заупокойную мессу во спасение души доброго графа».

Сугерий, повествуя о смерти Людовика Толстого, говорят [88], что тотчас после смерти короля, 1 августа 1137 г., «его тело плотно завернули в богатые ткани, чтобы перенести и похоронить в церкви Святых Мучеников (Сен-Денн)».

Завершить рассказ о похоронах в раннем средневековье уместно еще одной подробностью. Церкви были почти всегда окружены кладбищами, костинцы же располагались за чертой города. Было принято на кладбищах высаживать тис, как сейчас сажают кипарисы и тот же тис. Этот обычай, видимо, восходят к глубокой древности, по наблюдениям Л. Делиля.⁴⁰

Церемония похорон государей подробно описаны авторами XIV и XV вв., и совершались они исключительно помпезно. Умершего могли видеть в церкви где было выставлено его тело (лицо оставляли открытым) на всеобщее обозрение; люди были в парадных одеждах, приносили множество свечей. Кристина Пизанская в «Книге о деяниях и добром нраве мудрого короля Карла (V)» [18] так описывает похороны королевы Жанны Бурбонской, жены этого государя:

«...И было торжественно принесено тело, как должно делать для королей и королев, облаченное, в украшениях и в короне, на богатом ложе, под покровом из золотой ткани, сверху полностью накрытое балдахином. В сопровождении большой процессии так и отнесли тело в собор Парижской Богоматери; балдахин на четырех копьях несли купеческий прево и городские советники, покров — сеньоры парламента. Было там четыре сотни свечей, каждая по шесть фунтов воска; все монашеские общины шли перед телом, а сеньоры — позади, одетые в черное. В соборе тело было принято под громкий звон колоколов и пение; и отслужили мессу, и роздали щедрое подаяние, и многие причастились. Освещена же церковь была ярким светом; и было там пятнадцать архиепископов и епископов в облачениях, и была там королева Бланка, и герцогиня Орлеанская, дочь короля, и все знатные дамы Франция, пребывавшие в Париже, каковых собралось немало. День и ночь находилось тело (либо сердце) в церкви, в часовне, уставленной свечами, и беспрестанно — днем и ночью — служили над ним мессы и вигилии, читали псалмы и молитвы.

На следующий день в том же порядке, после мессы, тело было отнесено в Сен-Дени, при удивительно красивом освещения я торжественности...»

Вполне понятно, что тела, которые переносили таким образом, были забальзамированы. В счетах Жоффруа де Флери [23] приводятся расходы на похороны короля Иоанна, родившегося 15 ноября 1316 г. и умершего младенцем, через несколько дней после рождения. В перечне затрат перечислены — золотая ткань, расшитая лилиями, деревянные подсвечники, гроб, носилки, козлы, черные ткани, золотые ткани из Турции, ступени, обтянутые синей тканью, а также — плата глашатаям, «что шли с телом в Сен-Дени», и наконец — предметы и материалы, которые потребовались при бальзамировании тела: шесть фунтов ваты, по полтора локтя клеенки и тонкого белого полотна, две унции амбры, пол-унции мускуса, четыре унции «d’estorat, calmite et mierre» (росного ладана, или мирра), ладана и опия.

^{Рис. 1}

Фруассар, рассказывая о похоронах короля Эдуарда III Английского, умершего 21 нюня 1376 г., пишет: «И был король забальзамирован и возложен на весьма большое ложе, и пронесли его так по городу Лондону двадцать четыре рыцаря, облаченные в черное, сзади же следовали три его сына, и герцог Бретонский, и граф де ла Марш, и шли они так шаг за шагом, лицо же его было открыто» [34. L. 2. Ch. CCCLXXXV]. И в другом месте, говоря о погребении графа де Фуа [34. L. 4. Ch XXIII] в 1391 г.: «И в тот же день отнесен был в Орте и положен в гроб граф Гастон де Фуа... отнесен же был с лицом открытым... в церковь Кордельеров; и был там вскрыт и забальзамирован, и положен в свинцовый гроб; и оставлен в таковом состоянии, и хранили его добрые стражи до дня похорон его; и горели ночь и день беспрестанно вкруг тела двадцать четыре больших свечи, кои держали сорок восемь слуг, двадцать четыре — днем и другие двадцать четыре — ночью... И были разосланы сообщения, что состоятся похороны доброго графа Гастона де Фуа в Орте; и чтобы прибыли на них все дворяне и прелаты Беарна и близкие графа де Фуа, и дабы состоялся общий совет, как следует совершать захоронение...»

В день похорон, 12 октября 1391 г., на службе в церкви присутствовало три епископа. Освещение церкви было великолепным. Во время мессы перед алтарем четыре рыцаря держали знамена с гербами Фуа и Беарна Виконт де Брюникель держал щит, сир де Валансен и сир де Беарн подносили шлем, сир де Корасс подводил коня.

«...И был день похорон, и после мессы граф де Фуа извлечен был из свинцового гроба, и обернуто было тело в свежевощенное полотно, и погребен был он в церкви Кордельеров пред главным алтарем хора».

При похоронах вельмож существовал обычай — «приносить на алтарь» (жертвовать церкви) коня и определенные части доспехов покойного либо вносить равноценную сумму.

^{Рис. 2}

Когда тело дю Геклена (1314—13 80) по приказу короля Франция внесли в Сен-Дени, чтобы захоронить в этой церкви, посреди хора была воздвигнута большая «пылающая часовня»,⁴¹ уставленная факелами и свечами, под сенью которой находилось изображение знаменитого покойного, вероятно, — восковое.⁴² «Епископ Осерский, служивший монастырскую мессу, сошел вместе с королем, чтобы принять дары, ко вратам хора (в середину нефа), и явилось там четыре рыцаря, облаченных с ног до головы в доспехи такие же, как у покойного коннетабля, и в совершенстве его представлявших, за ними же следовало четверо других верхом на красивейших конях из королевской конюшни в доспехах коней означенного коннетабля, несущих его знамена, некогда столь грозные для врагов государства. Епископ благословил сих лошадей наложением рук на их головы, далее он возвратился к алтарю, а их увели (поелику они принадлежали королю); но за сне подлежало заплатить либо внести компенсацию в виде сбора в пользу монахов либо аббатства, к которому они принадлежали. После того явились с дарами коннетабль де Клиссон и оба маршала в окружении восьми маркизов, каждый из которых держал гербовый щит покойного «острием вверх» (т. е. перевернутым), в знак утраты его земного дворянства, и вокруг них были горящие свечи. За ними последовали господин герцог Туренский, брат короля; Жан, граф де Невер, сын герцога Бургундского, и мессир Пьер, сын короля Наваррского, все принцы крови, и мессир Анри де Бар, также кузен короля, все — опустив глаза, и каждый держал за острие обнаженный меч в знак того, что они даруют Богу одержанные ими победы и признают, что одержали их Божьей милостью благодаря отваге покойного. В третью очередь явилось еще четверо знатнейших вельмож королевства, в доспехах с йог до головы, перед которыми шли восемь оруженосцев, из самой знатной молодежи свиты короля, каждый нес в руках шлем; далее—четверо, также одетых в черное, каждый из них держал развернутое знамя с гербом дю Геклена черный двуглавый орел на серебряном поле Все двигались медленным шагом с величайшей важностью и выражением скорби, и каждый в свою очередь преклонял колена перед алтарем, где лежали все знаки отличия, и возвращался тем же порядком, поцеловав руки прелату, ведущему службу» [19. Р. 577] Такая помпезность была принята только на похоронах королей и принцев крови; это были исключительные почести, которых, конечно, заслужил великий коннетабль.

^{Рис. 3}

Ален Шартьев «Истории короля Карла VII» [15] оставил любопытное описание похорон этого монарха. Приведем из текста несколько отрывков.

«В среду, пятый день августа (1460 г), в десять часов вечера, тело короля Карла привезли в Париж, пребывало же оно вне стен города, в церкви Богоматери-на-Полях, где покоилось до следующего дня, когда перенесли его в собор Парижской Богоматери. За четыре угла покров держали четыре советника парламента, одетые в пунцовые мантии, и еще несколько советников парламента, в одеяниях алого цвета, поддерживали покров.

Вслед же за ними тело под балдахином из золотой ткани несли двадцать шесть членов гильдии соленосов,⁴³ следовали монсеньор герцог Орлеанский, монсеньор граф Ангулемский, монсеньор д’Э и граф де Дюнуа, все четверо — верхом и в траурных одеждах.

Далее двигалась повозка, на которой тело везли от Меёна до Парижа; она была покрыта черным бархатом, со всех сторон — спереди, сзади и по бокам — отмечена большим белым крестом из бархата. В телегу впряжено пять лошадей под накидками из рытого черного бархата, ниспадающими до земли, и видны были у тех лошадей лишь глаза. За телегой ехали шесть пажей в черном бархате и черных же капюшонах верхом на шести лошадях в попонах из черного бархата».

Открывал шествие архиепископ, который провел службу в соборе Парижской Богоматери и в Сен-Дени, капитулы собора Парижской богоматери и Сеит-Шапель; далее — приходское духовенство, представители Парижского университета во главе с ректором, Счетной палаты, докладчики прошений, парижский прево, двор Шатле и, наконец, бюргеры и народ, «каждый по своему рангу», нищенствующие ордена и религиозные общины.

За телом следовали слуги королевского дома и толпа горожан. «И было там две сотни факелов ценой в четыре сотни фунтов, которые несли две сотни человек в черном. Впереди всех несли колокольчики, собранные по всему Парижу, и несли их люди в черном.⁴⁴ В собор Парижской Богоматери, в два слоя обтянутый полотном цвета морской волны, усеянным лилиями, внесли тело и положили посреди хора».

На следующий день тело переносили в Сеи-Дени; дойдя до Круа-о-фьен (между Шапель-Сен-Дени и базарной площадью Ланди), носильщики не захотели идти дальше, требуя десять парижских ливров зато, что они пойдут в Сен-Дени. Пока велся спор, тело «весьма долгое время пребывало на дороге». Наконец соленосы получили желаемые десять ливров и донесли гроб до середины хора церкви аббатства; было уже восемь часов вечера.

«Слуги же короля несли балдахин из золотой материи, — балдахин был на восьми копьях, и по дороге из Парижа в местечке Круа-о-фьен восемь клириков из Сен-Дени в богатом облачении возжелали нести балдахин над покойным королем до Сен-Дени; однако им было в этом отказано обер-шталмейстером, который сказал: не полагается нести балдахин над телом по полю, но только по городу. И когда донесли тело до врат города, сделана была остановка и прочитано несколько подобающих молитв. И тогда вручили оный балдахин восьми клирикам...»

В этот же вечер отслужили вечерню, а на следующее утро — мессу в присутствии самого благородного общества.

«И после мессы был король погребен в часовне деда, между дедом и отцом короля, и был хор церкви целиком обтянут понизу черным бархатом, как и часовня посреди хора, под сенью коей покоился король; наверху на часовне, было столько свеч, сколько можно было поставить. Лежал король во весь рост в свинцовом гробу, вложенном в деревянный.

Лежало тело короля на подстилке из двух слоев тонкой льняной ткани и накрыто покровом. Облачено тело в тунику и мантию белого бархата с лилиями, подбитую горностаем, в одну руку был вложен скипетр, в другую — жезл правосудия, на голове, покоившейся на бархатной подушке, — корона.

После погребения возникло великое пререкание между обер-шталмейстером короля и клириками Сен-Дени, поводом спора был покров, которым накрыли тело: ибо шталмейстеры говорили, что покров принадлежит им, клирики же возражали. Тогда взяли покров монсеньор де Дюнуа и монсеньор канцлер Франции. И было, наконец, решено, что этот покров — из весьма дорогой золотой материи — останется в церкви.

^{Рис. 4}

По завершении заупокойной молитвы, прочитанной Тома де Курселем, доктором богословия, было возглашено: ”Да примет Господь душу победоносного короля Карла“. И далее: ”Да здравствует король Людовик“. И бросили тогда привратники и другие сеньоры своя жезлы в отверстую могилу короля.

Свершив все это, отправились в трапезную аббата церкви, где состоялась торжественная трапеза, доступная всем желающим. В час окончания трапезы, после благодарственных молитв, монсеньор де Дюнуа громко произнес, что он и другие королевские слуги лишились своего хозяина, и теперь думает каждый, как ему быть дальше. На это ответом были громкие сетования, и тогда королевские пажи зарыдали».

За церемонней похорон государей, как и частных лиц, обычно следовала трапеза; этот обычай восходил к глубокой древности. Когда тело короля опускали в могилу, все служившие ему, какую бы должность ни занимали, теряли свой пост и в знак отрешения от должности бросали в могилу жезлы, знаки начальствования.

Полностью сохранилось подробное описание церемоний, происходивших в 1481 г. в Анже при погребении тела и сердца Рене Анжуйского, короля Сицилии [79. Т. 1. Р. 126-132].

Герцогиня, его жена, велела перевезти тело супруга из Экс-ан-Прованс в Анже. Тело, доставленное ночью, было помещено в церкви Сен-Ло неподалеку от города. После мессы утром следующего дня каноники распорядились перенести гроб в зал капитула и констатировали подлинность находящегося в нем тела, для чего был открыт деревянный гроб и частично распаяна свинцовая оболочка. В Анже узнали о прибытии тела только по получении грамоты Людовика XI, предписывавшего каждому домохозяину отправиться в кафедральный собор, чтобы находиться при чтении этого послания. После того как послание было прочитано, в городе звонили все колокола в течение часа, и в это время шло обсуждение, как хоронить короля Сицилии; все аббаты Анжу были оповещены о дне церемонии, назначенной на 9 октября в Главной церкви аббатства Миноритов в Анже.

^{Рис. 5}

В центре хора этой церкви поставили «пылающую часовню», которая «была великолепна, с четырьмя перекрестьями и шестнадцатью двойными анжуйскими крестами на всех четвертях; и завершалась высокой деревянной колокольней, на которой стояло распятие. Сверху, снизу и по бокам часовня была обтянута тонким черным полотном и имела четыре перекрестия с большим ангелом каждое. Ангел держал герб и увенчанный короной королевский щит. На часовне находилось тысяча двести двухфунтовых свечей, в четырех углах, близ тела, —четыре больших подсвечника с четырьмя девяти фунтовыми свечами; на большом алтаре — десять свечей по пять фунтов каждая, и на каждом из всех алтарей церкви — всего двадцать восемь — установлено по две свечи по фунту каждая. Помимо этого, все алтари были покрыты сверху донизу напрестольными пеленами черными, с изображением гербового щита сеньора с крестом иерусалимским — крюковым серебряным». Церковь внутри была обтянута траурной лентой из тонкого черного полотна, покрытой гербовыми щитами с королевским гербом, при каждом — горящий факел.

Королевский склеп был открыт, звонили все колокола. В полдень, когда кортеж оказался у церкви Сен-Ло, каноники церкви подняли тело, «которое находилось у дверей церкви, — на носилках под галереей; по краю носилок шли подкладки, внутри — свинцовая рака, где покоилось тело; поверх раки — широкая доска, сделанная по размеру, покрытая малиновой золотой тканью, ниспадающей до земли; покров этот окаймлял черный бархат с изображением роскошных королевских гербовых щитов с короной.

Поверх покрова поместили изображение государя в королевском одеянии из темно-малинового бархата, подбитого горностаем; на голове — корона, в правой руке — скипетр, покрытый тонким слоем золота, в левой руке — держава, увенчанная малым крестом, тоже вся позолоченная; шоссы, башмаки, на руках — перчатки, — все, что надлежало носить королям.

На выходе из хора находился балдахин из черного бархата с черными столбиками и бахромой, с десятью черными яблоками. Шесть каноников Главной церкви над покойным и его статуей держали балдахин, который донесли до площади между замком и церковью Сен-Ло, именуемой «Ристалище», где ждали представители университета и приняли его следующим образом: по установленному порядку шесть докторов гражданского и канонического права взяли балдахин, двадцать же лиценциатов, — красивых молодых людей в черном, — понесли тело.

Ректор университета возглавлял процессию, поддерживая покров из золотой материи, доктора как гражданского и канонического права, так и богословия, окружив гроб и поддерживая покров со всех сторон, пронесли его по одной из самых больших улиц города до середины хора Главной церкви и поставили под «пылающую часовню». За ними следовали все религиозные братства; далее — коллегии, пятнадцать бедняков в черном, каждый из которых нес факел; далее служители и капелланы церквей Сен-Ло и Главной церкви. За ними следом — аббаты, администрация Анже и судейские. Сердце короля в серебряной коробочке вложили в раку. Доставив тело короля в церковь, все отправились молиться по приходским церквам, братствам и часовням.

^{Рис. 6}

На следующий день после мессы приступили к погребению; восемь самых высокопоставленных лиц из присутствующих опустили тело в землю; сердце епископ должен был, соблюдая торжественность обряда, поместить в часовню Сен-Бернарден, где отслужили такую же службу, как и при погребении.

Похороны герцога Бургундского Карла Смелого, как и вся жизнь этого монарха, были несколько странны. Тело герцога, которое после битвы при Нанси 7 января 1476 г. его паж и его врач нашли без одежды, доставили в город, «где оное было и омыто, и очищено, и убрано, положили в хорошо закрытую комнату обтянутую черным бархатом, куда не проникал и луч света. Тело возложили на стол, облачив в полотняные одежды от шеи до йог, под голову положили подушку черного бархата, а на тело — покров черного бархата. На каждый угол покрова (cornets)⁴⁵ поставили по большой свече, а в йогах — крест и святую воду. В таком виде покойного увидел сеньор мой Лотарингский,⁴⁶ одетый в траур и с большой золотой бородой, доходившей до пояса, на манер древних героев и в знак победы, одержанной им над оным. При входе герцог Лотарингский произнес, возложив одну руку на покров: ”Да примет Господь вашу душу немало принесли вы нам зла и горестей“. После этого святой водой окропил тело Карла Смелого, велел достойно и с почетом похоронить его в могиле и прочитать над ним весьма изрядную молитву...» [52]

Важным атрибутом похорон был покров (drop). Вероятно, до XIV в. гробовым покровом был кусок ткани, которым закрывали боковые стороны раки или гроба. Позже покровы стали шить из раскроенной ткани, чтобы закрывать гроб целиком, как видно на рис. 1, копирующем миниатюру из рукописи XV в., изображающую погребальную процессию Цезаря.

В XV и XVI вв. на гробовом покрове было принято располагать изображение щитов с гербом покойного. Если умершим был крупный феодал, владевший несколькими доменами, на покрове помещали и гербы всех его фьефов. Кроме того, на покров нашивали крест, обычно белого цвета, а в центре креста располагали знаки сана покойного (рис. 2).

В XIV в. для покрова брали ткани цветов герба покойного. Лишь в XVI в. цвет гробовых покровов становится неизменно черно-белым. В некоторых церквах сохранились подобные покровы. они преимущественно черного цвета с белым крестом, который с обеих сторон — в поперечной части — пересекают продольные белые полосы (рис. 3), приходившиеся на сгиб покрова. Иногда по концам белого креста размещены небольшие кресты черного цвета.

На рис. 4 представлена кладбищенская часовня XV в. в Авиоте (департамент Мёз). На рис. 5 надгробие начала XIV в. сеньора Мотфелона Тибо, его жены Беатрисы де Дре, их сына и невестки. На рис. 6 надгробие епископа XV в. в Лиможском соборе, с южной стороны хора.