Зюганов в Давосе

Зюганов в Давосе

Респектабельный коммунист

1 февраля в швейцарском Давосе открылся очередной Всемирный экономический форум, ставший в 90-е годы весьма популярным. Сразу же было объявлено — об этом сказал основатель форума и его президент Клаус Шваб, — что первостепенное внимание на нем будет уделено предстоящим в России президентским выборам и их влиянию на общую ситуацию в мире. Особый интерес к этой теме подогревался еще и тем, что на форуме самолично присутствовал фаворит предвыборной гонки — Геннадий Зюганов.

Он впервые появился в Давосе. К своему участию в форуме лидер российских коммунистов, по-видимому, подготовился тщательно. Было вполне очевидно, какую основную цель он себе поставил, — во что бы то ни стало убедить представителей западной экономической и политической элиты, что он как наиболее вероятный будущий президент России вполне приемлем для Запада, что он разделяет основные ценности западной цивилизации, более того — что с ним, Зюгановым, демократическому миру будет гораздо удобнее иметь дело, чем с Ельциным или с кем-либо еще. Цель, казалось бы, недостижимая, тем не менее нельзя сказать, что Зюганов не добился успеха, преследуя ее.

На все ключевые вопросы, интересующие западных участников форума, у него были готовы ответы, ласкающие слух аудитории. Приведу некоторые их них.

О многоукладности экономики (тема, которой Зюганов касался чаще всего и с видимым удовольствием):

— Надо найти правильное соотношение государственных, коллективно-долевых и частных форм собственности при условии, что все подчиняются закону, вовремя платят налоги и система организации хозяйства так построена, что выгодно работать, а не воровать и пьянствовать.

Не ясно, правда, каким конкретно представлялось Зюганову «правильное соотношение» различных форм собственности.

О национализации:

— Государственный контроль необходим в ключевых отраслях экономики, но не может быть и речи о широкой национализации собственности, если наша партия придет к власти. Мы понимаем, что если завтра у кого-то начнут отнимать, то послезавтра по всей стране — от Мурманска до Владивостока — будут стрелять. Те приватизированные предприятия, которые хорошо работают и соблюдают трудовое законодательство, будут иметь все возможности работать и дальше. Опасность будет грозить лишь тем предприятиям, которые уничтожают, ликвидируют, разворовывают производственную базу, но этим должны заниматься соответствующие органы, как в любой стране, строго по закону.

О потенциальных инвесторах, желающих вложить деньги в российскую экономику:

— Если они будут знать правила игры, если они получат свою выгоду, а мы будем развивать производство, долгосрочные программы, они с удовольствием будут вкладывать.

Еще о том же:

— Мы за долгосрочные связи. За то, чтобы они, вкладывая, получали и свои прибыли, а мы развивали современные технологии, создавали дополнительные рабочие места.

О ситуации в России:

— В нашей стране есть опасения у всех жителей, в том числе и у инвесторов, что положение может окончательно развалиться, дестабилизироваться. Поэтому наша точка зрения — и она сформулирована во всех документах, — надо без потрясений и гражданской войны нормализовать весь промышленно-производственный процесс.

Такое ощущение, что Зюганов действительно знает, как без потрясений все нормализовать и стабилизировать. Стоит только ему прийти к власти, и он обратит это знание в дело.

Отвечая тем, кто не находит больших различий между КПРФ и КПСС, Зюганов уверял, что различия между ними огромные: КПСС «была не партией, а системой управления страной», в то время как КПРФ — полноценная политическая партия, в отличие от своей предшественницы она выступает за многоукладную экономику и политический плюрализм, КПРФ отказалась от атеизма, открыта для диалога с любыми политическими силами.

Интерес к Зюганову в самом деле был необычайно велик. Его нарасхват приглашали на разнообразные завтраки и обеды, его выступления собирали полные залы. Параллельно он давал многочисленные интервью зарубежной прессе. По его собственным подсчетам, уже в первый день форума их было пятнадцать. Естественно, в них он также пытался предстать современным респектабельным политиком. Так, в интервью агентству Рейтер 2 февраля он заявил, что возвращение к системе госмонополии в экономике — системе, существовавшей в советские годы, — ныне невозможно: это привело бы к кризису. По словам Зюганова, свою основную задачу коммунисты видят в том, чтобы создать условия, при которых люди могли бы ощутить адекватную отдачу от своего труда, независимо от того, в каком секторе экономики они работают — государственном или частном.

Ну, что вы скажете? В самом деле, этакий «умеренный социал-демократ», «коммунист с человеческим лицом»!

Надо сказать, усилия Зюганова не были напрасны. Многие собравшиеся в Давосе, хотя и далеко не все, готовы были принять либеральные речи российского коммунистического вожака за чистую монету.

В дело вступает Чубайс

4 февраля на форуме состоялось заключительное пленарное заседание по российской тематике. Казалось, эта тематика закрыта. Однако на следующий день она получила неожиданное предложение, причем совсем на другом уровне накала. В этот день пресс-конференцию провел Анатолий Чубайс. Было такое ощущение, что он специально примчался на швейцарский курорт, чтобы как-то нейтрализовать Зюганова, ослабить впечатление от его речей, магически действующих на многих — доверчивых и наивных — западных граждан.

Бывший первый вице-премьер 45 минут говорил по-английски и еще полтора часа по-русски. Он довольно быстро покончил с вопросом о своей отставке, сказав, что он прежде всего экономист, а не политик, и вообще президент вправе по своему усмотрению решать кадровые вопросы, после чего перешел к коммунистам и персонально к Зюганову. По словам Чубайса, сейчас, в 1996 году, у российских коммунистов есть последний, вполне реальный шанс прийти к власти, и они постараются его использовать. Этой цели подчинено, в частности, и то, что Зюганов делает здесь, в Давосе.

— Существует два Зюганова, — сказал Чубайс, — Зюганов для международных финансовых кругов и Зюганов для внутреннего употребления.

Первый, по словам Чубайса, — весьма привлекательная фигура. Он за многоукладность экономики, за частную собственность, против национализации, за зеленый свет для инвесторов, за политический плюрализм…

— Посмотрите, какая душка! — воскликнул Чубайс. — Просто душа радуется! Так и хочется вступить в КПРФ.

(Позднее, уже в Москве, Чубайс сказал, что за пять лет своих поездок на давосский форум он не дал столько обещаний иностранным инвесторам, сколько коммунистический вожак дал за пять дней пребывания на одном таком форуме.)

Зюганов для внутреннего употребления являет собой прямо противоположный образ. Чубайс сопоставил речи коммунистического вождя в Швейцарии с тем, что говорится по этому же поводу в программе КПРФ, принятой на III съезде этой партии в январе 1995 года, и с тем, что говорит об этом сам Зюганов, но уже в России. Так, во втором разделе партийной коммунистической программы утверждается, что необходимо «возвратить народу и взять под контроль государства имущество, присвоенное вопреки общественным интересам». Кто будет решать, вопреки оно «присвоено» или не вопреки? Надо полагать, сами же коммунисты и будут решать. Как после 1917 года. Впрочем, тогда с частными собственниками вообще не церемонились, все подряд у «эксплуататоров» отбирали. Далее в том же разделе программы говорится, что на первом этапе действительно необходимо сохранить «экономическую многоукладность» (то самое, о чем Зюганов без устали пел в Давосе), второй этап будет «переходным», а на третьем уже станут доминировать общественные, то есть в понимании коммунистов государственные, формы собственности, и мало-помалу утвердится их «господство». Согласно программе, КПРФ будет добиваться «национализации или конфискации имущества, присвоенного вопреки закону, интересам страны и правам трудящихся» (опять эта загадочная формула — «вопреки интересам страны»).

Если сейчас в частном секторе производится 76 процентов ВНП, сказал Чубайс, то компартия домогается прямо противоположного — национализировать не менее 75 процентов частной собственности.

В общем получается, что на Западе «респектабельные» российские коммунисты зазывают инвесторов, а в России, у национальных инвесторов, намереваются конфисковывать собственность.

Что касается собственных «российских» высказываний Зюганова, Чубайс сослался, в частности, на его интервью газете «Завтра», опубликованное в апреле 1995 года. В этом интервью Зюганов заявил, что эмиссары из МВФ и прочих мировых финансовых центров ведут себя в России как гитлеровские гауляйтеры. А доллары, по его мнению, ударили по российской экономике сильнее фашистских танков и самолетов. Между тем в Давосе Зюганов упорно добивался — и добился-таки — встречи с этими самыми «гауляйтерами» — представителями МВФ.

Надо к тому же учесть, добавил Чубайс, что КПРФ входит в Союз компартий, а эта организация среди прочего планирует ввести государственную монополию на банковское дело, национализировать банковскую, биржевую и страховую деятельность. Своим кандидатом в президенты Зюганова считают и радикальные коммунисты Анпилова…

Холодный душ на разгоряченные головы

Чубайс высказал надежду, что после первой эйфории, в которую их погрузили сладкие речи Зюганова, иностранцы поймут: главное, за что он ратует, — это за возвращение Советов, национализацию предприятий, банков и т. д. Важно, чтобы западные слушатели Зюганова ясно осознавали, что стоит за его «либеральными» высказываниями.

То, что некоторые участники давосского форума приравнивают Зюганова к реформированным коммунистам, пришедшим к власти во многих восточноевропейских странах, сказал Чубайс, показывает: они «не понимают, что услышанное ими — все та же старая традиционная классическая коммунистическая ложь». Первым шагом коммунистов, если их лидер будет избран президентом, станет «подавление свободной прессы»: «им не выжить в условиях свободы слова и печати». Вслед за этим президент-коммунист «отправит всех своих политических оппонентов за решетку».

Выступление Чубайса стало холодным душем для тех на Западе, кто, ничтоже сумняшеся, записал Зюганова в «умеренные социал-демократы». Чубайс прямо заявил: Запад в немалой степени будет нести ответственность за возможный приход Зюганова к власти и за реванш коммунистических сил в России. По словам Чубайса, в реальности предлагаемая коммунистами политика «неизбежно приведет к большому кровопролитию в России». Миллионы россиян, для которых собственность стала средством существования — розничные торговцы, ремесленники, мелкие производители, — окажутся перед выбором: бежать из страны или сражаться за нажитое.

В Давосе Анатолий Борисович в очередной раз удивил и Россию, и мир. Отбросив свои личные обиды, если они у него были, — обиды, связанные с недавним отстранением от высокой правительственной должности, — он предстал в новом качестве — в качестве наиболее энергичного борца против возвращения коммунистов к власти (опасность коммунистического реванша в России Чубайс оценил как очень высокую). Фактически по собственной инициативе, так сказать, на общественных началах (по его собственным словам, он находился в Давосе «в неопределенном качестве») он выступил как доверенное лицо Ельцина — единственного кандидата, который, как считал Чубайс, в тот момент был способен остановить победное шествие коммунистов.

Стоило ли его разоблачать?

В разговоре с Чубайсом, который у меня состоялся по прошествии многих лет, я спросил его, действительно ли он тогда отправился в Давос специально, чтобы «дать отлуп» Зюганову, который там в это время пудрил мозги наивной западной публике, прикидываясь этаким социал-демократом, чуть ли не либералом.

— Да нет, — отмахнулся Анатолий Борисович. — Я просто ездил туда в то время каждый год в течение нескольких лет. И вот приехал в очередной раз. И там вдруг обнаружил Геннадия Андреевича и моих друзей — президентов крупнейших западных компаний, — танцующих вокруг него. Они, видите ли, все для себя уже решили: вот он, будущий российский президент. И я понял, что требуется какой-то сильный ответ на зюгановские речи, выступления, интервью, в которых он говорил прямо противоположное тому, что говорил здесь, в России. Насчет свободы, демократии, частной собственности…

Так ли уж опасно было, спрашиваю, что он пудрит мозги западным джентльменам и что они ему верят: от них ведь мало что зависело?

— Не скажите. От них действительно мало что зависело с точки зрения прямого электорального эффекта. Но с другой стороны, зависело многое: если Запад признает российского коммунистического лидера, это делает его фигуру более легитимной, увеличивает масштаб политических ресурсов, которые он собирает вокруг себя… Если Запад демонстрирует, что Зюганов — приемлемый вариант, это сильно меняет и отношение к нему внутри российской элиты. Поэтому реагировать на давосский демарш Зюганова было предельно важно.

Это будет катастрофа!

В таком же духе высказался российский министр экономики Евгений Ясин, также присутствовавший в Давосе. Если в стране будет проводиться политический курс, к которому призывает КПРФ, сказал он, это будет означать крах российской экономики. Ясин, как и Чубайс, обвинил Зюганова в том, что тот по-разному излагает позицию своей партии, когда выступает перед представителями западного бизнеса и когда держит речь перед российской аудиторией. В России, по словам Ясина, коммунисты делают акцент на том, что они-де планируют увеличить социальные расходы и усилить государственное регулирование экономики; между тем, чтобы получить инвестиции, в которых страна сейчас остро нуждается, необходимо снизить уровень инфляции, а увеличение социальных расходов неизбежно привело бы к ее скачку. Об этом коммунисты умалчивают. Еще одно условие притока инвестиций, продолжал министр, — создание необходимых гарантий для них. Однако программа КПРФ их не создает. Наоборот, государственное регулирование, об усилении которого хлопочут коммунисты, — это прямой риск для инвестиций. Если же смотреть на дело более широко, приход КПРФ к власти в России — это огромный политический риск: истории не известны случаи, когда, получив власть, коммунисты добровольно отдавали бы ее.

Сами российские предприниматели, участвовавшие в давосском форуме, — по крайней мере многие из них — к вполне возможному второму пришествию коммунистов отнеслись как к подлинному Апокалипсису. На вопрос корреспондента «Открытого радио», стоит ли российским бизнесменам опасаться прихода к власти Зюганова и его единомышленников, известный финансист и политик Константин Боровой ответил однозначно:

— Я думаю, что не просто стоит опасаться, а это будет означать, что в условиях, когда и так нет полного законодательного регулирования по частной собственности, этой частной собственности вообще не будет. Значит, не будет рыночной экономики. Значит, будет такая зарегулированная коррумпированная административная система… Поэтому, как я знаю, многие предприниматели, просто на всякий случай, переводят сейчас свои капиталы за границу, готовятся к эвакуации. Это катастрофа, и никак не меньше, чем катастрофа. Это надо понимать.

Впрочем, добавил Боровой, спасение капиталов — это минимальная мера: в случае победы коммунистов на президентских выборах речь пойдет о более важном — о спасении своей жизни и жизни семьи.

По словам Борового, случившийся в декабре приход в Думу такого количества коммунистов и избрание Селезнева на должность спикера уже нанесли колоссальный ущерб российской экономике. Вопрос об иностранных инвестициях в нашу экономику сегодня уже вообще не стоит: всем ясно, что в Россию, где к власти могут прийти коммунисты, вкладывать деньги более чем рискованно.

Другой предприниматель, директор крупной производственной фирмы Давид Боренбойм, на тот же вопрос того же журналиста — стоит ли опасаться возвращения к власти коммунистов? — ответил так:

— Безусловно, стоит. Памятуя о том, как сложились судьбы многих российских предпринимателей после октября 1917 года. Как предприниматели будут реагировать на аналогичное событие сейчас? Я полагаю, это зависит от темперамента. Кто-то выберет полную сдачу в плен, кто-то, очевидно, вооруженную борьбу, кто-то, вероятно, эмиграцию. Думаю, многие бизнесмены уже решили, как они поведут себя при таком нежелательном, но вполне вероятном развитии событий.

«Сделаем всем хорошо!»

Если бы было время, Чубайс, я думаю, мог бы для сравнения добавить много еще чего любопытного и из прозвучавших на родине собственных зюгановских выступлений, и из речей его верных соратников, и из партийных документов КПРФ.

Любопытно было бы посмотреть, например, на реакцию давосской аудитории, в основном состоящей из людей, так сказать, экономически грамотных, во всяком случае знающих азы экономики (как-никак — Всемирный экономический форум), если бы Зюганов вздумал там воспроизвести те популистские требования к российским властям, с которыми он постоянно выступал перед думскими выборами и которые, в частности, повторил в докладе на V пленуме ЦК КПРФ 18 января 1996 года. В нем лидер коммунистов, например, потребовал вернуть долги госпредприятиям и населению, при этом проиндексировав их; профинансировать «реальные потребности» науки, культуры, образования, здравоохранения, обороны; увеличить пенсии, стипендии, зарплату, ориентируясь на прожиточный минимум; осуществить «масштабный государственный заказ» на продукцию ВПК и товары народного потребления; снизить налоги. Причем сделать все это, по мнению коммунистического вожака, необходимо через внесение соответствующих поправок в уже принятый и действующий бюджет начавшегося года. Кроме того, Зюганов потребовал установить фиксированные цены на хлеб и заморозить квартплату. То есть, суммируя все требования лидера КПРФ, — необходимо всем сделать хорошо. И сделать это быстро.

Как всегда в таких случаях, Зюганов ни в малейшей степени не обременил себя вопросом, где взять деньги на эти по большей части действительно благие дела. Ответ у коммунистов и их единомышленников всегда был наготове — включить печатный станок. То, что вслед за этим неизбежно последует гигантский всплеск инфляции и прежний, царствовавший в советские годы тотальный дефицит, их в таких случаях абсолютно не волновало. Главное — показать, что ты горишь желанием облагодетельствовать весь российский народ.

Однако провозглашать подобные «экономические программы» перед квалифицированной аудиторией Давоса значило бы предстать либо полным профаном, либо примитивным политическим спекулянтом. Такое, конечно, в планы Зюганова не входило.

«Суд — это слишком долго»

Со всякого рода интересными заявлениями перед своими согражданами выступал, разумеется, не только Зюганов. Например, в одном из февральских номеров «Известий» читатели могли найти довольно любопытное интервью с членом думской фракции КПРФ, зампредом Комитета по законодательству адвокатом Юрием Ивановым (этот деятель уже упоминался мною ранее). Среди прочего Иванов довольно подробно излагал, как именно коммунисты, когда придут к власти, будут национализировать частную собственность.

Он сразу же признал, что национализация видится им, коммунистам, как «один из главных путей будущих перемен»: «никакой вечности и незыблемости формы собственности быть не может».

Иванов и его единомышленники уже наметили к тому времени ряд «крупнейших» предприятий, которые они, обретя власть, национализируют в первую очередь. Таковых было примерно двести. Безоговорочной национализации будут подлежать и коммерческие банки, по крайней мере 90 процентов из них (Иванов: «Тут надо быть решительными, ибо они — угроза обществу»).

Каков будет порядок национализации? Чтобы доказать, что предприятие было приватизировано «незаконно», можно, конечно, действовать через арбитражные суды, но это, по мнению коммунистов, слишком долго и муторно. Новые старые властители намерены прибегнуть к «ускоренной процедуре» — через «комиссии, наделенные особыми полномочиями». Саму эту процедуру Иванов, если ему поручат, также берется разработать ускоренными темпами: «Я бы за месяц с небольшой группой ее разработал. Я тут проблем не вижу. Процедуру в рамках комиссии, а не судебных органов».

Как тут не вспомнить сталинские годы. Тогда, как известно, «ускоренные процедуры» применялись сплошь и рядом. Это была любимая форма отправления «правосудия». Пресловутые «тройки» даже к расстрелу человека приговаривали за каких-нибудь десять-пятнадцать минут.

Кстати, сам же Иванов в этом месте беседы вспоминает 1937 год: дескать, тогда, в 1937-м, процедура все-таки тоже была, хотя и «упрощенная». Да уж, проще некуда.

А что станет при коммунистах со свободой слова? Позволено ли будет журналистам так же критиковать новую власть, как это позволяет власть нынешняя? Тут Иванов пускается в рассуждения, что, мол, сегодня существует «беспредел» «четвертой власти», что она «встала над государством». По мнению юриста-коммуниста, необходимо пересмотреть закон о СМИ, с тем чтобы устранить чрезмерную «вольницу журналистов»: «ненормально, чтобы пресса издевалась над государством». Даже, мол, над Ельциным она издевается, «а он же президент пока».

Забавно, не правда ли: сам Ельцин стойко терпит критику в свой адрес (надо сказать, он сохранил к ней терпимость на протяжении всего времени своего президентства; обеспечение свободы слова в стране стало одной из его главных неоспоримых заслуг), а вот юристы-коммунисты непрошено заботятся о защите его «чести и достоинства». Нет, не привыкли они к свободному слову. И вряд ли когда привыкнут.

Короче говоря, восстановление цензуры — один из главных пунктов коммунистических мечтаний, хотя, разумеется, они и стараются не использовать это слово, «цензура», заменяя его вполне пристойным и благородным — «ответственность».

Кстати, как полагает Иванов, уже сегодня органы госбезопасности должны брать на заметку телевыступления «некоторых радикальных демократов», с тем чтобы в будущем, когда коммунисты придут к власти, можно было «со всей строгостью» с них спросить. Это вам, наверное, тоже что-то напоминает?

Как вы понимаете, в Давосе Зюганов ничего подобного не говорил. Там он благоразумно предпочел не распространяться ни о том, как он и его товарищи будут национализировать частную собственность, ни о том, как придушат свободу слова.

«Социализм» пишем, «коммунизм» — в уме

Читаем уже упоминавшуюся программу зюгановской партии, принятую в январе 1995-го, как раз в преддверии двух ключевых избирательных кампаний, и приуроченную к ним. Обычные для таких коммунистических документов потоки пафосной демагогии, утопических социальных фантазий в духе «снов Веры Павловны», всякого рода красивых деклараций перемежаются с относительно редкими упоминаниями конкретных практических мер, которые коммунисты намечают осуществить в более или менее обозримом будущем. Вот эти-то вкрапления и приходится выковыривать из остального, по большей части декларативного, текста, чтобы получить представление, что реально коммунисты собираются делать, придя к власти.

Из всей программы ясно следует, что они по-прежнему намерены строить в России социализм, держа при этом и коммунизм в поле зрения как окончательную цель. Трагический семидесятилетний опыт такого строительства их ничему не научил. «Социализм как учение, массовое движение и общественная система, — утверждается в их программе, — обретает свое второе дыхание». Надо полагать, после будет и третье, и четвертое дыхание… Если их не остановить. Так и будут биться головой об одну и ту же стенку. И бить об нее несчастную страну.

При этом выдвигается абсолютно ложная альтернатива: «либо великая держава и социализм, либо дальнейший распад страны и окончательное превращение ее в колонию». Они как бы забывают, что распад страны — СССР — произошел как раз при социализме, в результате его семидесятилетнего строительства. И социализм был, и «великая держава» была, а счастье так и не наступило. Весь мир, кроме Северной Кореи и Кубы, прекрасно обходится нынче без социализма — и ничего, не «распадается».

Громкий лозунг коммунистов — «Россия, труд, народовластие, социализм!». Главные «традиционные» ценности, привечаемые ими, — соборность, державность, духовность, народность. Сравните со знаменитым уваровским — православие, самодержавие, народность. «Державность» тут перекликается с «самодержавием» (и в самом деле, сильно ли отличался от самодержавия, например, сталинский «державный» режим?). «Православие» же как бы воспроизводится парой «соборность» и «духовность»…

Кстати, никогда прежде понятие «соборность» коммунистами не употреблялось. Это одна из немногих зюгановских новаций. Коммунистические идеологи довольно комично ставят знак равенства между соборностью и коллективизмом. «Соборность» — это что-то такое церковное, хотя и не встречающееся ни у Даля, ни у Ожегова. «Коллективизм» же — напротив, сугубо светское, вознесенное наверх как раз коммунистами. Отождествлять соборность с коллективизмом — примерно то же самое, что причислять к коммунистам Христа (что, кстати, современные коммунисты, отказавшиеся от атеизма, и делают с необыкновенным удовольствием и великой назойливостью).

В программе воспроизводится традиционная для советских времен банально-лживая оценка большевистских «достижений»: дескать, после 1917-го была установлена «власть трудящегося большинства», осуществлен переход к плановому хозяйству «на основе общественной собственности»; к достижениям, естественно, отнесены и подорвавшая народные силы форсированная индустриализация, и уничтожившая российское крестьянство насильственная коллективизация… Ну, и, разумеется, вершина всего — случившиеся в советское время «расцвет науки и художественного творчества, прорыв человека в космос». «Зато мы делаем ракеты и перекрыли Енисей, а также в области балета мы впереди планеты всей»…

Почувствуйте себя владельцем «ничьей» собственности

Впрочем, в программе содержится и некая критика в адрес коммунистических предшественников: чего-то они там недопоняли, что-то сделали не так. И в результате приехали не туда (то, что заехали в тупик, — это ведь факт, от этого никуда не денешься, так что волей-неволей и критиковать их приходится). «…Был в значительной степени, — говорится в коммунистической программе, — деформирован, подорван один из главных принципов социализма «От каждого — по способностям, каждому — по результатам его труда». Поскольку широкие слои трудящихся были лишены возможности реально распоряжаться результатами своего труда, постольку они и не чувствовали себя собственниками, совладельцами общенародного достояния. Это привело к социальному иждивенчеству, безразличию, пассивности».

В общем-то давно известно, как преодолеть это самое безразличие и пассивность: для этого надо сделать человека собственником. Вместо того чтобы признать эту простую истину, авторы программы делают вид, что есть какой-то способ заставить человека почувствовать себя «совладельцем общенародного достояния». И что им, авторам, этот способ известен, а вот их предшественники до него не додумались.

На самом деле никакого такого «общенародного достояния», общенародной собственности не существует в природе. Это не более чем литературная фигура. Есть государственная собственность — самая неэффективная из всех форм собственности. Неэффективная как раз потому, что при ней человек отчужден от реального владения предметом собственности и вследствие этого безразличен и пассивен. Вопреки всему мировому опыту, опыту стран, далеко обогнавших Россию по своему развитию, в программе вновь и вновь тупо утверждается, что «общественная собственность» — «наиболее жизнеспособная».

Все время ловишь себя на мысли: вот эти люди, писавшие эту программу, они действительно не понимают то, что давно известно любому грамотному человеку, — что без частной собственности не может быть никакой экономики, — или за годы советской власти они так привыкли врать, что не могут уже остановиться?

Уже из одного этого ясна сокровенная стратегическая цель коммунистов. Сколько бы они ни распинались о том, что они признают все виды собственности, что они за развитие частной собственности, частного предпринимательства, — все это не более чем тактические уловки. Понятно, что при первой же возможности они придушат ростки частнособственнической экономики и в полном объеме восстановят свою любимую «социалистическую». Пусть абсолютно неэффективную, но зато соответствующую их «самой верной», «самой правильной» «теории».

Восстановят дефицит и будут его распределять

В программе подробно описывается, какой конкретно «социалистический» порядок коммунисты желают восстановить в стране. Порядок все тот же, который и был до перестройки и до реформ. Так что напрасно давосские слушатели Зюганова решили, что будет нечто новое. Естественно, коммунисты восстановят Советы «и другие формы народовластия» (на самом деле являвшие собой ширму, которая прикрывала всевластие партийной бюрократии). Будет восстановлено «научное планирование», то бишь, очевидно, Госплан. Введут «государственную монополию внешней торговли на товары стратегического назначения, в том числе на сырье, дефицитные виды продовольствия и другие предметы потребления»…

Стоит напомнить читателю, что к этому времени абсолютное большинство видов продовольствия и предметов потребления перестали быть дефицитными — каковыми они были в советское время, — так что само понятие «дефицит» исчезло из употребления, но авторы программы, видимо, вполне обоснованно предвидят, что, когда они придут к власти, большинство этих видов неминуемо снова превратятся в дефицит, и вот предусмотрительно собираются ввести госмонополию на их вывоз из страны.

Среди главных обещаний, призванных привлечь народные массы на сторону коммунистов, — «стабилизация и снижение цен на все основные виды продукции, прежде всего на продовольственные и промышленные товары первой необходимости». Вот вам верный путь к воссозданию того самого совкового тотального дефицита — регулирование цен. А вы говорите, что Зюганов — «умеренный социал-демократ».

Еще один замечательный пункт, разворачивающий экономику в том же обратном направлении, — «государственный контроль за деятельностью коммерческих банков и других кредитно-финансовых учреждений, различных фондов; сосредоточение валютных операций в государственных банках». Выступая в Давосе, Чубайс, как мы помним, сказал, что национализация банков, введение госмонополии на банковское дело числятся среди задач, провозглашаемых Союзом компартий, куда входит и КПРФ. Но, как видим, та же цель записана и непосредственно в программе самой зюгановской партии.

А паразиты — никогда!

В числе первостепенных задач в случае победы коммуниста (Зюганова, естественно) на президентских выборах перечисляются такие, что не оставляют сомнения: коммунисты не мечтают ни о чем ином, как только о реставрации «социализма» в прежнем виде. Читаем:

«1. Провести новый экономический курс… путем принятия экстренных мер прямого государственного регулирования в целях стимулирования товаропроизводителей, капиталовложений в отечественное производство…»

Государственное регулирование — вот единственный способ оживления экономики, известный коммунистам. Они использовали его 70 с лишним лет, и единственный результат этого — полный крах этой экономики, полный развал страны. Никаких уроков из этого они извлекать не желают.

Далее в программе читаем:

«4. Восстановить контроль народа за деятельностью… производственных предприятий независимо от формы собственности, коммерческих структур, банков и других кредитно-финансовых учреждений, использующих сбережения населения. Ликвидировать все лазейки для получения нетрудовых доходов».

Никакой «народный контроль» никому никогда ни над чем установить не удавалось. Чиновничий контроль — это да. Приди коммунисты к власти, чиновники тут же и приберут к рукам предприятия всех форм собственности, коммерческие структуры, банки и т. д. На этом многоукладность экономики и закончится.

Что касается «нетрудовых доходов» — к трудовым коммунисты относят лишь зарплату наемных работников. Скульптура Мухиной «Рабочий и колхозница», где колхозница сжимает в руке серп, а рабочий — молот, — вот олицетворение их, коммунистов, подхода к этому делу. Труд бизнесменов, финансистов — на котором сегодня держится экономика всех нормальных стран — они и трудом-то не считают вовсе.

Нет, не зря предприниматели сидят на чемоданах, готовые покинуть страну в случае воцарения коммунистического лидера.

Разжигают ксенофобию

Зюганов и его компаньоны обещают, когда придут к власти, «прекратить насаждение западничества и американизма». Интересно было бы посмотреть на реакцию слушателей Зюганова, если бы он в Давосе упомянул об этом пункте своей программы. Одно дело, когда ты выступаешь против бездуховности, цинизма, пошлости, распространяемых средствами масскульта, и другое — когда накрепко пристегиваешь их к США и вообще к Западу (как будто отечественный масскульт не производит ту же самую отраву). Ясно, что главная забота этих борцов против «вандализма, культа наживы, насилия и разврата, эгоизма и индивидуализма» — разжечь в стране ксенофобию, ненависть к наиболее «продвинутым», наиболее развитым странам и народам.

Понятное дело, коммунистический вождь в Давосе благоразумно об этом умолчал.

«У нас огромный политический опыт», — хвастаются авторы программы. Какой же такой опыт? Никакого другого опыта, кроме опыта работы в КПСС, у них нет. Но Зюганов от КПСС отрекся, упорно настаивая (впрочем, вполне справедливо), что она была не партией, а системой управления страной (крайне неэффективной системой, естественно). Собственный же их опыт в таком случае — крохотный, с 1990 года, когда была создана Компартия РСФСР, признаваемая ими предшественницей КПРФ. Так что похваляться огромным опытом вроде бы нет ни малейших оснований.

Кстати, забавно читать в коммунистической программе то, что неоднократно утверждали противники коммунистов, — что на самом деле никакого пришествия демократов во власть после 1991–1992 годов не было, что у власти как была, так и осталась в основном партийная номенклатура. Одно из «крыльев» расколовшейся КПСС, «получившее наименование «президентской вертикали», говорится в программе, «претерпело незначительные кадровые изменения и укрепило свои позиции в управленческих структурах. Оно превратилась в партию национальной измены и сегодня бесконтрольно хозяйничает в стране».

Так что же вы, спрашивается, хотите — чтобы оба «крыла» партноменклатуры восстановились у власти?

Наследники Ильи Муромца

Есть в коммунистической программе и высокая литература:

«Товарищи, друзья, соотечественники!

Былинный Илья Муромец, прежде чем поднялся во весь богатырский рост, просидел сиднем тридцать лет и три года. Ныне народ, одурманенный демложью и алкогольной сивухой, просидел сиднем почти десять лет. Пробуждаясь, обобранным и униженным стоит он у развилки трех дорог, с ужасом смотрит на то, что натворили временщики в родной стороне, и мучительно выбирает путь…

Россия ныне замерла над бездной. Она просит о помощи. Если придем все вместе поддержать ее, убережем от драки, она возродится, выйдет, как и ранее, из всех смут еще более могучей.

Вспомним, как собирались вокруг Москвы русские земли после тевтонских и монгольских нашествий. Как земские соборы помогли избыть лихолетье Смутного времени. Как прорубал Петр Великий «окно в Европу». Как воссоздавалось под руководством Ленина могучее государство после краха царизма в 1917 году. Как, сплоченные вокруг партии, одолели мы фашистского зверя и стремительно вышли на передовые позиции в мире.

Нам есть с чего брать пример. Главный урок наших предков в том, что без Сильного Государства не бывать Сильной России. Спасти и возродить страну можно, только поставив общенародные, общегосударственные интересы выше всех других ценностей, только сплотив на их защиту большинство народа.

Мы для России — Россия для нас!»

Это уже не Зюганов. Тот так красиво писать не умеет. Это, скорее, Проханов. Или кто-то из его «школы». Читая, хочется плакать и воздавать хвалу наследникам Ильи Муромца, Козьмы Минина и Дмитрия Пожарского, наследникам Петра Великого, напрочь позабыв, что именно они, эти наследники — имея в виду российских коммунистов, — за десятилетия своего правления довели страну до величайшего разора и позора и вот теперь как ни в чем не бывало снова рвутся к власти.

Зюганов отказывается от диалога

В тот день, когда Чубайс выступил на пресс-конференции в Давосе, Зюганов как раз покинул этот швейцарский курорт. Уже в Москве журналисты его спросили, как он относится к утверждению Чубайса, что в России он, Зюганов, — одно, а за границей — совсем другое. Лидер коммунистов ответил, как всегда с важностью надувая щеки: дескать, Чубайс просто не понимает, что говорит.

— За мной по всей стране ездят иностранные корреспонденты, — сказал Зюганов. — Я в ходе выборов (в Думу. — О.М.) почти три сотни встреч провел, на которых минимум пять-шесть корреспондентов были, которые все видели, все слышали, все засняли и все давно нам показали и напечатали.

Надо полагать, показанное и напечатанное однозначно свидетельствует, что никакого такого двуличия в поведении и в речах коммунистического вожака нет.

Зюганов утверждал, что у Чубайса «просто страх сработал»: он прекрасно понимает, что «любой промышленник, предприниматель или политик на Западе с уважением относится к той партии, которая имеет почти 40 процентов голосов в законодательном собрании или парламенте; за этим стоит политика, налоги, финансы, инвестиции и многое другое».

Страх не страх, но тревогу, вызванную лицезрением того, с какой доверчивостью многие на Западе воспринимают зюгановскую демагогию, Чубайс — да и не только он — в самом деле тогда испытывал.

Кстати, Зюганов не преминул обвинить Чубайса в том, что тот, мол, решил «воспитывать» его заочно, уже после отъезда «воспитуемого» из Швейцарии:

— Если бы он при мне все это сказал, он бы получил сполна…

Вышло этак по-молодецки: будь я там, в Давосе, я бы ему показал! Знаете, как в уличных «разборках»: держите меня, а то я сам за себя не отвечаю! На самом деле Зюганов вскоре получил реальную возможность дать Чубайсу «сдачи»: ведущий телепрограммы «Итоги» Евгений Киселев предложил Чубайсу и Зюганову провести диалог в прямом эфире. Первый охотно дал согласие, второй… наотрез отказался. Вот вам и «получил бы сполна»! Впрочем, оно понятно: трудновато коммунистическому вождю тягаться с такими людьми, как Чубайс (несколько ранее он точно так же отказался и от диалога с Егором Гайдаром). Он все больше на монологи нажимал и нажимает (на демагогические монологи — так бы я назвал этот излюбленный Зюгановым ораторский жанр).

— Может быть, — предположил телеведущий уже в эфире «Итогов» с Чубайсом, — Геннадий Андреевич просто понимает свои возможности как полемиста? Есть люди, которые способны вести дискуссию в прямом эфире, а есть такие, которые не обладают достаточным красноречием, хорошей реакцией и понимают, что в силу этих обстоятельств могут проиграть и потерять политические очки.

— Возможно, что и так, — отвечал на это Чубайс. — Я не берусь определять уровень полемических способностей г-на Зюганова и предъявлять требования к его красноречию, но я берусь предъявить требования к Зюганову как к политическому деятелю. Это уже не вопрос полемического мастерства, умения подбирать слова. Это вопрос элементарной ответственности. Любой политик должен отвечать за свои слова, тем более политик, который претендует стать ни много ни мало президентом страны. Если уж ты, дорогой, заявляешь что-то, будь добр отвечать за свои слова. Если такой человек лжет, говорит совсем разное, прямо противоположное, в зависимости от того, где он это говорит, это должно служить тревожным знаком для всех тех, кто с ним собирается иметь дело, и для тех, кто думает поддержать этого человека на президентских выборах.

Так в чем же все-таки дело? Почему Зюганов испугался острой прямой дискуссии? Здесь стоит заметить, что Александр Николаевич Яковлев, бывший начальник Зюганова по цековскому Агитпропу, отвечая как-то на вопрос журналиста о своем бывшем подчиненном, охарактеризовал его как обыкновенного верхогляда. «Мы хотели его уволить, — сказал Яковлев, — но он был капитаном волейбольной команды, весьма успешным, вот и держался».

Что ж, можно сказать, далеко пошел цековский волейболист.

Кстати, убоявшись прямого теледиалога с Чубайсом, Зюганов потом, непосредственно перед выборами, постоянно вызывал на такой диалог Ельцина, заведомо зная, что тот на него не пойдет. Трусость, проявленную в первом случае, он как бы компенсировал «храбростью», демонстрируемой во втором.

Что касается Ельцина, тот отказывался от телеполемики с Зюгановым, поскольку помощники не советовали ему «опускаться до уровня» своих конкурентов. Да и вообще, по его признанию, за годы своего членства в партии он столько наслушался коммунистической демагогии, что его от нее уже тошнит.

Здесь я его вполне понимаю: зюгановскую демагогию не каждый может вынести, не ощутив приступа тошноты.

Анпилова зюгановский «либерализм» не смущает

Многие предполагали, что весьма остро, остро негативно, отреагируют на давосские «социал-демократические», «ревизионистские» выступления Зюганова коммунистические радикалы. Однако, как ни удивительно, этого не случилось. 11 февраля своего кандидата на пост президента выдвигали национал-патриотические движения России. В списке — единственный претендент на такую роль — вождь КПРФ. Выступающие уверяли, что этот претендент приемлем для всех, «почти ни у кого» нет на него аллергии. Даже у Анпилова.

— На мой взгляд, — заявил он, — это (выступления Зюганова в Давосе. — О.М.) тактический ход лидера КПРФ для того, чтобы привлечь на свою сторону Европу в борьбе против США. В любом случае я не рассматриваю тактику Зюганова в Давосе как капитулянтскую.

Вот ведь, оказывается, какой глубокий замысел, какая тонкая геополитика: привлечь на свою сторону Европу в борьбе против США. Ну, прямо не Зюганов, а какой-то Наполеон.

На самом деле, как разъяснили знающие люди, Анпилову просто выкрутили руки: если будешь оттягивать электорат у Зюганова, — смотри… окажешься в полной изоляции! Пришлось подчиниться.

Чубайс так прокомментировал единство «коммунистического интернационала» во лжи:

— Это означает только одно — что ложь, которую использует Зюганов, является для лидеров коммунистического движения в стране как бы нормальным, естественным приемом. Причем этот стиль поведения председателя КПРФ и людей, его поддерживающих, полностью воспроизводит хорошо всем нам известный, десятилетиями отработанный стиль поведения матерых аппаратчиков еще той, старой компартии.

Нас уверяют: коммунисты — это совсем не больно

(Из написанного в те дни. 12 февраля 1996 года)

Коммунисты пытаются представить себя вполне цивилизованными людьми. Признаки этого процесса видны сегодня повсюду. Не только в границах нашего отечества, но и за его пределами.

На прошлой неделе закончился Всемирный экономический форум, ежегодно собираемый в швейцарском городе Давосе. В числе его участников был и вождь российского пролетариата товарищ Зюганов. Он буквально из кожи лез, чтобы предстать перед заграничной публикой человеком респектабельным и современным. Неожиданным. Опровергающим привычные представления о коммунистах.

Собственно говоря, он всегда хотел таковым казаться. Сколько я за ним наблюдаю — а началось мое наблюдение где-то с конца 80-х, — его любимая роль — роль этакого «лектора ЦК», приезжающего в глубинку и сообщающего как бы особо доверенным слушателям информацию о событиях и веяниях там, «наверху», которую они нигде не прочтут и ни от кого не услышат, кроме как от него. Знаете, была такая категория лекторов. После общения с ним наивные провинциалы вырастали в собственных глазах, чувствовали себя приобщенными к большой политике, к музыке сфер.

И в Давосе участники форума услышали от председателя КПРФ много нового. Вы думаете, что коммунисты мечтают покончить с рынком, повсеместно восстановить госсобственность, с потолка, как прежде, назначать цены, поштучно планировать все, что только ни изготовляется в стране — от космических кораблей до канцелярских кнопок? А вот и нет, ошибаетесь, любезные! Нынешние коммунисты — люди практического, прагматического склада, до мелочей изучившие все плюсы и минусы социализма, капитализма и желающие только одного — соединить достоинства различных вариантов общественного устройства и отсечь недостатки.

Сколько мы слышали от коммунистов и «патриотов» в последние годы: «Караул! Демократы распродают Россию!» Однако в Швейцарии пролетарский вождь уверял всех, что он за укрепление демократии в стране, за реформы, за улучшение инвестиционного климата. «Мы будем поддерживать всех товаропроизводителей, независимо от формы собственности, создавая самые благоприятные условия для деловой активности», — заявил он. Зюганов отрицал, что, придя к власти, коммунисты примутся отбирать приватизированное: «Если завтра у кого-то начнут отнимать, то послезавтра по всей стране будут стрелять».

Между тем согласно программе КПРФ как минимум 70 процентов российских предприятий должны принадлежать государству. По этой же программе многоукладность экономики будет сохранена лишь на первом этапе нового коммунистического правления, а дальше большевики сделают упор на своих любимых «общественных» формах собственности.

Такая вот неувязка между программой и светскими речами. Что делать — разные жанры.