Между больницей и санаторием

Между больницей и санаторием

Лекарства «на спиртовой основе»

Ощущение безнадежности вызывал не только низкий рейтинг Ельцина, но и его здоровье (впрочем, одно с другим в значительной мере было связано: когда перед вами на телеэкране предстает глава государства с одутловатым склеротическим лицом, невнятной речью, нетвердой походкой, — это мало кого вдохновляет).

С ельцинским здоровьем постоянно что-то происходило. Начать с того, что проблемы с сердцем, по его собственному признанию, у него начались еще в молодые, институтские годы. Так что внешне вроде бы здоровенный мужик на самом деле, по-видимому, был отнюдь не так здоров.

На ишемическую болезнь сердца и прочие скрытые недуги накладывалось пристрастие к выпивке. Алкоголь не только отягощал саму болезнь, учащал ее приступы, — говорили, что странные монологи, с которыми время от времени выступал Борис Николаевич, происходили из-за смешения водочных «промиллей» с разнообразными лекарственными препаратами, которые прописывали ему врачи. Вспомнить хотя бы околесицу, которую Ельцин нес на пленуме Московского горкома в 1987 году, когда его снимали с поста первого секретаря МГК, или его объяснение, как его сбросили с моста в Москву-реку возле Николиной Горы, или выступление президента на IX съезде нардепов в марте 1993-го после «плановых медицинских процедур»… Впрочем, неумеренная выпивка, наверное, вполне могла и самостоятельно приводить к полному затуманиванию президентских мозгов, а лекарства тут притягивались так, для большей благопристойности объяснений.

Поначалу на все эти ельцинские штучки публика смотрела довольно благодушно: человек ведет тяжелую борьбу с недругами, недруги не останавливаются ни перед какими провокациями. Однако со временем отношение к этим выходкам стало меняться. Всем памятен случай, когда, находясь с визитом в Германии, сильно «поддатый» Ельцин выхватил дирижерскую палочку у капельмейстера и, приплясывая, принялся дирижировать оркестром полиции Берлина. Даже помощники президента тогда расхрабрились и в осторожной, правда, форме выразили свое неудовольствие поведением шефа, направив ему коллективное письмо, где среди прочего уговаривали его «не пренебрегать своим здоровьем», отказаться от «известного русского бытового злоупотребления», от «вредных привычек», «избегать сложившегося однообразия отдыха, который сводится к спорту с последующим застольем».

Еще большее возмущение вызвал инцидент в Шенноне в сентябре того же года, когда наш президент после обильного возлияния, случившегося на встрече с американским коллегой Клинтоном, не смог выйти из самолета и побеседовать с премьер-министром Ирландии.

Кстати, уже тогда, в самолете на пути в эту страну, когда врачи отчаянно пытались привести российского президента в чувство, им на ум приходили тяжелые диагнозы — и инфаркт, и инсульт. (Между прочим, диагноз «инсульт» был заподозрен не впервые — еще в конце 1992-го во время визита в Китай у Ельцина произошел какой-то «инсультоподобный» приступ: отнялись рука и нога, так что визит пришлось досрочно прервать.) Что в действительности случилось тогда в Шенноне с главой российского государства (помимо сильного опьянения), широкой российской публике так и осталось неизвестно.

Одним словом, пьянство тесно переплеталось у Ельцина с обычным нездоровьем и тянуло вниз его и без того стремительно пикирующий рейтинг.

Первый инфаркт

Многим нашим рядовым гражданам, чтобы отправиться на тот свет, вполне достаточно бывает одного инфаркта. Состояние нашего самого бесплатного в мире здравоохранения таково, что эскулапы, случается, еще и помогут пациенту в этом. Но драгоценное здоровье начальства — особенно такого уровня, как президентский, — охраняется, конечно, более тщательно.

Считается, что первый инфаркт случился у Ельцина в ночь с 10-го на 11 июля 1995 года, менее чем за полгода до парламентских и за год до президентских выборов. И опять его будто бы спровоцировала обильная выпивка. Поводом стало назначение Михаила Барсукова на пост руководителя ФСБ (очередное, то и дело сменяемое название ведомства госбезопасности). В нашем отечестве, как известно, принято «обмывать» и менее значительные события, а тут такое… Ельцин решил сообщить генералу об этом назначении за обедом, в присутствии начальника своей Службы безопасности. Коржаков так описывает случившееся:

«Ровно в полдень (10 июля. — О.М.) сели обедать. Ельцин попросил официанта принести бутылочку. Пропустили по рюмке за здоровье президента… Через полчаса во время обеда я отпросился, чтобы оставить их двоих (то есть Ельцина и Барсукова. — О.М.) поговорить тет-а-тет. К десерту подали «новинку»: французский апельсиновый ликер «Куантре» — сорок градусов. Он так понравился шефу, что вдвоем они пили рюмку за рюмкой, заедая ранней клубникой. Через полчаса я захожу в буфет, спрашиваю у Самарина (придворного повара. — О.М.): как дела? Он в ужасе! Они допивают уже второй литр — а это же огромная концентрация сахара — смертельная доза для поджелудочной. Я вошел, быстренько «помог» им прекратить это безобразие и отправил «тяжелейшего» шефа в Барвиху. В три часа ночи дежурный реаниматор Андрей Котов решил заглянуть в спальню президента: что-то он их давно не беспокоит. В спальне — никого, но в санузел дверь не заперта. Андрей постучал: тишина. Тогда он вошел и обомлел: президент без сознания валяется на кафельном полу… Диагноз: на фоне тяжелейшего приступа поджелудочной железы возник обширный инфаркт миокарда. Дальше — реанимация, ЦКБ, санаторий «Барвиха», долгая «работа с документами».

Вот то-то и оно: «дежурный реаниматор». А у вашей спальни под дверью тоже реаниматор дежурит? Нет? Что ж, это для вас лишний повод не злоупотреблять ликером «Куантре», даже если вам наливают его «на халяву».

С 11 июля ИТАР-ТАСС начал передавать сообщения, сильно смахивавшие на официальные медицинские бюллетени, которые выпускались в достославные советские времена и посвящались очередному необратимо угасающему генсеку: «Состояние здоровья Б. Ельцина», «О состоянии здоровья Президента РФ»…

Впрочем, авторы изо всех сил бодрились и силились доказать, что в общем-то ничего такого ужасного со здоровьем Ельцина не происходит. Начать с того, что слово «инфаркт» нигде не употреблялось. Вместо него фигурировали «приступ ишемической болезни сердца», «обострение ишемической болезни сердца»… Формально вроде бы никто не грешил против правды: инфаркт — это действительно одно из проявлений ИБС, острое ее проявление. Но обыватель в подобных тонкостях не разбирается. Он знает: инфаркт — это действительно страшно, а с ишемической болезнью вроде бы еще можно жить. Так что публикуемый диагноз успокаивал и убаюкивал…

В сообщениях говорилось, что помещенный в больницу президент «уже преодолел болевые ощущения, связанные с приступом ишемической болезни», «кардиограмма в норме, артериальное давление стабильное», «пациент активен, встает с постели», «попросил своего первого помощника направить ему в больницу необходимые для подписания срочные документы», «принимает посетителей». И вообще врачи утверждают, что «опасности для здоровья Бориса Ельцина нет».

Сообщалось также, что поездка президента в Норвегию и Мурманск, намеченная на 19–21 июля, не отменяется, подготовка к ней идет полным ходом. На ум сразу же приходило: если бы был инфаркт, о какой поездке тут можно говорить — как минимум несколько недель пролежишь в больнице. Стало быть, не инфаркт…

Впрочем, 14 июля Виктор Илюшин, первый помощник Ельцина, через тот же ИТАР-ТАСС сообщил, что все «крупные» мероприятия в рабочем графике Ельцина, намеченные на 17–23 июля, переносятся на более поздний срок.

Президентский недуг Илюшин постарался представить чем-то вроде увечья, которое получает ратник, отважно сражающийся на поле боя со своими врагами. Обострение ишемической болезни помощник Ельцина объяснил «стрессами, психологическими и нервными перегрузками»: «Достаточно вспомнить события в Буденновске, противостояние Госдумы и правительства, начатую коммунистами процедуру импичмента президента, события в Чечне, чтобы понять, какие перегрузки испытывает Борис Ельцин ежедневно».

Оно конечно, президентская доля не сахар. И Буденновск, и импичмент, и прочие переживания… Научиться бы, однако, встречать все эти удары судьбы на трезвую голову. Как говорят в народе, — пить надо меньше.

Больше всех перепугался Черномырдин

Больше всех перепугался Черномырдин. Но перепугался, по-видимому, не столько из-за угрозы жизни своего шефа, сколько из-за того, что его, премьера, заподозрят в желании перехватить у президента бразды правления (по Конституции ведь именно к нему переходит верховная власть в случае стойкой недееспособности главы государства).

Испуг Черномырдина подстегнули сообщения в прессе, что возникла, дескать, та самая ситуация — когда «ядерный чемоданчик» и прочие атрибуты власти пора передавать от первого лица второму.

Из аппарата премьера и от него самого сразу же посыпались нервные опровержения. Уже 11 июля пресс-секретарь Черномырдина Виктор Коннов заявил «Интерфаксу», что глава кабинета не планирует существенных изменений в своем рабочем графике (тоже, как видим, разговоры о графике). И пояснил: «Ни юридически, ни практически я не вижу оснований для временной передачи полномочий главы государства председателю правительства».

На следующий день сам Черномырдин на встрече с журналистами во всю мощь развернул свое знаменитое красноречие, чтобы доказать, что президент «находится в хорошей рабочей форме». Основанием для подобных утверждений премьеру послужил утренний двадцатиминутный телефонный разговор с Ельциным, в котором Борис Николаевич сообщил Виктору Степановичу, что «работает с документами» (тогда еще эта формула не звучала откровенно комично). Премьер назвал «напрасно раздутой шумихой» сообщения СМИ, будто в здоровье президента обнаружились «серьезные нарушения» (куда уж серьезней — инфаркт!). «Борис Ельцин, как и все мы, нормальный человек, — сказал Черномырдин, — и ему может слегка нездоровиться. Не надо по этому поводу распространять досужие домыслы».

Как всегда, во всем оказались виноваты журналисты.

Надо сказать, в те дни появились сообщения, что и у самого Черномырдина нелады со здоровьем, что два года назад он сам перенес тяжелый инфаркт и ему был вставлен искусственный сердечный клапан. Виктор Степанович назвал это «полной чушью».

Помимо медицинской тематики, на встрече коснулись и темы грядущих президентских выборов. Черномырдина спросили, будет ли Ельцин в них участвовать (очень подходящий момент для подобных вопросов). Премьер ответил, что Борис Николаевич «пока не принял окончательного решения».

В те дни в полную силу зазвучали также разговоры о возможном участии самого Черномырдина в президентской гонке как ельцинского дублера и преемника. Соответствующий вопрос вновь поверг Виктора Степановича в великий испуг. Впрочем, он не отверг категорически такую возможность, сказав только — словно бы отмахнувшись, — что «ему пока некогда заниматься этой проблемой».

Паническую реакцию Черномырдин станет выдавать всякий раз при ухудшении ельцинского здоровья. Самой большой тревогой премьера в таких случаях опять-таки будет — как бы его не заподозрили, что он желает воспользоваться статьей 92-3 Конституции, где прямо сказано: «Во всех случаях, когда Президент Российской Федерации не в состоянии выполнять свои обязанности, их временно исполняет Председатель Правительства».

Если не говорят правду…

(Из написанного в те дни. 17 июля 1995 года)

Первое, что многим пришло в голову, когда они узнали о болезни Ельцина, — болезнь эта дипломатическая. Уж больно момент предрасполагающий. В Конституционном суде начинается тяжба по поводу законности указов и постановлений по Чечне. А в Думе, пуще того, раскочегаривается процесс отстранения президента от должности. Сказаться в такую пору больным самое милое дело. С больного какой же спрос?

Подозрения, что президентский недуг не более чем уловка, усилились после того, как оказавшиеся вдруг благородно-сентиментальными жириновцы приостановили действие своих подписей под заявлением об импичменте до той поры, пока Ельцин не выздоровеет.

Были и другие причины для таких подозрений. Агентство ИМА-пресс со ссылкой на «источник, близкий к Администрации президента» распространило сообщение, что-де госпитализация Ельцина может быть связана с дракой за освободившийся пост директора ФСБ. Мол, 10 июля уже был подготовлен президентский указ о назначении на этот пост Виктора Зорина, начальника одного из управлений ФСБ, однако ряд влиятельных чиновников воспротивился такому назначению. Чтобы отдохнуть от этих дрязг, Ельцин, дескать, и решил взять тайм-аут. Аккурат 11-го числа.

В принципе все эти рассуждения, может, и не лишены логики. Мало похожими на правду их делает только одно — сам характер болезни. Сердце! Это ведь вам не искривление носовой перегородки в момент ввода войск в Чечню. И не спикерский насморк в пору обсуждения в Думе требования об импичменте. Широковещательное объявление, что у президента сердечный приступ, — совершенно несоразмерная цена за недельный или двухнедельный отпуск. Мы ведь знаем, что такой приступ во время переговоров с японским премьером был в числе причин, стоивших Бушу президентства. Россия, конечно, не Америка, но сознание того, что президент должен быть по крайней мере дееспособен, крепнет и в наших народных массах.

Первым признаком того, что болезнь Ельцина крайне серьезна, служит сам факт, что о сердечном приступе президента сообщили открыто и, главное, довольно быстро. Иначе его могли бы просто замолчать, как замалчивали не однажды в прошлом всяческие неполадки со здоровьем Ельцина. Его периодические таинственные исчезновения, странное поведение в иные моменты…

(Кстати, уже на следующий день, 12 июля, были предприняты очевидные целенаправленные усилия, чтобы приглушить или вовсе погасить общественный интерес к болезни президента. Соответствующая информация была задвинута куда-то на десятое место, а 13-го почти вовсе исчезла из выпусков новостей.)

О серьезности недуга свидетельствуют также различные оговорки в первых сообщениях, касающихся болезни, на которых после старались не акцентировать внимание, словно бы их вовсе не было. Взять хотя бы слова о том, что «болезнь президента скорее всего не потребует хирургического вмешательства». Стало быть, возможность такого вмешательства обсуждалась?

Или такая деталь. Между первым сообщением о госпитализации Ельцина и вестью, что болевой приступ у него снят, прошло около трех часов. Между тем специалисты уверяют, что, если приступ стенокардии продолжается больше пятнадцати — двадцати минут, это уже пахнет некрозом сердечной мышцы…

Позвонил знакомому кардиологу. Про болезнь Ельцина он ничего не слышал: был в отпуске в деревне. Когда я пересказал ему сообщения на эту тему, он тут же предположил: «А-а-а, так у него скорее всего инфаркт. Просто не хотят говорить об этом…» Однако, услышав, что врачи собираются выписать президента менее чем через неделю, мой знакомый впал в некоторую задумчивость, заколебался в своем диагнозе: выписка слишком быстрая. «Если, — говорит, — не соврут и действительно выпишут 17-го, тогда, похоже, это все-таки был лишь какой-то предынфарктный приступ… Или скажем так: инфаркт начинался, но все обошлось…» Впрочем, как заметил мой собеседник, там у них, за кордоном, даже с инфарктом нынче выписывают на седьмой день. «Выписывать-то выписывают, — говорю, — но ведь такой больной, наверное, не отправляется с ходу в официальные заграничные вояжи, долечивается дома или где-нибудь за городом под присмотром врача, а Ельцин уже 19-го собирается ехать в Мурманск, а после в Норвегию…» — «Ну нет, при инфаркте это исключено», — категорически заключил мой собеседник.

Когда 14 июля стало ясно, что ни в какой Мурманск и ни в какую Норвегию Ельцин не поедет и всю вторую после начала приступа неделю пробудет в больнице, а затем станет проходить реабилитацию в подмосковном санатории, подозрения на инфаркт, естественно, усилились. Понятное дело — у тех, кто не склонен полностью доверять бодрым официальным сообщениям.

Между прочим, мой знакомый пообещал разузнать кое-какие подробности о болезни президента через своих друзей в ЦКБ. Однако, когда я позвонил ему в тот же день вечером, он стал что-то растерянно мямлить, а под конец признался: «Ты знаешь, мне категорически отсоветовали интересоваться этими вещами…»

Нисколько не сомневаюсь, что близкие родственники Ельцина — Наина Иосифовна, дочери — в эти дни искренне тревожились и тревожатся за его здоровье, за саму жизнь. Однако вполне очевидно и другое: чиновничье окружение президента, а возможно, и он сам опасаются не столько за жизнь, сколько за власть. С маниакальной навязчивостью из сообщения в сообщение повторяется, что президент способен выполнять свои конституционные обязанности, что он подписывает срочные бумаги, что настроение у него рабочее и т. д. и т. п.

В довершение всего, чтобы уж никто не сомневался насчет рабочего настроения, Ельцин подписывает неожиданный указ об очередных выборах в Думу, который должен был появиться на свет Божий не ранее чем через месяц. Теперь уже всем должно быть ясно: президент, как всегда, всем в стране руководит и всем заправляет, держит руку на пульсе.

Полноте, да неужто у человека, стоящего на самом верху властной пирамиды, нет права поболеть, побюллетенить — того самого, коим обладают простые смертные? Отстаивая это его право, депутат Екатерина Лахова так прямо и заявила: «Я считаю, что президент — это тоже человек. Ему свойственны и болезни».

Увы, оказывается, у президента такого права нет. Слишком велик страх, что кто-то ненароком вспомнит статью 92-ю Конституции, пункт 3-й, где говорится: «Во всех случаях, когда Президент… не в состоянии выполнять свои обязанности, их временно исполняет Председатель Правительства…» Страх этот — прямо-таки панический. И вот дудят, дудят, дудят про какие-то подписываемые Ельциным неотложные документы, про то, что он будет выписан из больницы не сегодня завтра (хотя, уверен, ни один из серьезных медиков, лечащих Ельцина, ни на секунду не принимал на веру все эти разговоры о скорой его выписке и зарубежных визитах).

Естественно, требуются соответствующие пассы со стороны Черномырдина: он, дескать, ни на что не претендует и, вообще, что это за нелепые разговоры… И премьер эти пассы, разумеется, делает. Самолично и через пресс-секретаря. А как же иначе? Нешто мы порядка не знаем?

Вообще для Черномырдина это воистину черные дни. Думаю, что болезнь Бориса Николаевича больше всего отражается на здоровье Виктора Степановича. Видимо, только теперь ельцинское окружение в полной мере начинает осознавать кошмарное значение того непреложного факта, что в последнее время акции Черномырдина неуклонно взмывают вверх на фоне так же неуклонно падающих акций самого Ельцина.

Масла в огонь подливают различные зарубежные аналитики и журналисты, дружным хором восхваляющие российского премьера. Известный американский политолог Ричард Пайпс: «Черномырдин очень талантливый человек. И он в очень хорошей форме. Так что передача власти будет очень спокойной». (Вашими бы устами, г-н профессор!) Немецкая газета «Нойе Рур-цайтунг»: «В лице Черномырдина мы имеем премьер-министра, который сохраняет лояльность президенту и в то же время своими продуманными действиями не дает политике Москвы принять непредсказуемый характер».

Однако со здоровьем Черномырдина, с его «хорошей формой» тоже не все ясно. Как мы знаем, на днях Виктор Степанович шибко рассердился на журналистов, пересказавших чье-то утверждение, что два года назад у него тоже случился инфаркт и что ему был вшит сердечный клапан. По этому поводу премьер высказался в свойственной ему манере, эмоционально и сбивчиво: «Я вчера не слышал эту передачу… Не видел по телевидению… Мне передали… У Черномырдина был инфаркт крупный… Вшили в сердце клапан… И два, говорит, руководителя — оба больные… Это вообще, слушайте… Может ли человек… Я работаю уже три года… Может ли человек подпольно сделать операцию на сердце? Вообще совесть какая-то у этих людей есть? Вообще элементарно вот так взять и сказать…»

Если никакой операции действительно в помине не было, возмущение премьера вполне оправданно. В то же время я вполне допускаю, что при тех умонастроениях, представлениях о высшем государственном благе, которые господствуют там, «наверху», человек все-таки может почесть за лучшее утаить правду. Вы обратили внимание на фразу «И два, говорит, руководителя — оба больные»? Не это ли есть центр всего? Если премьер отдает себе отчет в нетерпимости ситуации, когда два первых лица государства серьезно больны, может ли он заставить себя признать, что действительно перенес операцию на сердце?

Мне говорили врачи, что операция у Черномырдина действительно была. Несколько лет назад. Сделали ее в Кардиоцентре у Чазова. Не замена сердечного клапана, а аортокоронарное шунтирование: в обход пораженных сосудов ставятся здоровые, так называемые шунты…

Сознаю, что меня тоже могут обвинить в распространении непроверенных слухов. Оправданием мне служит, что я сообщаю об услышанном не из каких-то зловредных побуждений, а единственно ради того, чтобы и в нашем отечестве, как во всех цивилизованных странах, елико возможно скорее перестали секретить информацию о здоровье высших должностных лиц и начали бы публиковать полные и подробные отчеты не только об операциях на их ясновельможных сердцах, но даже об удалении самых что ни на есть пустяковых бородавок. Мы ведь имели возможность получать сведения о таких малозначительных хирургических манипуляциях и у Рейгана, и у Клинтона… Речь идет вовсе не об удовлетворении какого-то праздного любопытства: судьба рядовых граждан, их благополучие в огромной степени зависят от здоровья, дееспособности и президента, и премьера, и других вознесенных наверх лиц, а потому граждане вправе знать об этом как можно больше.

Сразу же после сообщения о болезни Ельцина агентство Рейтер распространило список его возможных преемников на посту президента. Вот этот список в порядке убывания популярности и с указанием возраста соответствующего деятеля: Виктор Черномырдин (57 лет), Александр Лебедь (45), Святослав Федоров (67), Михаил Горбачев (64), Владимир Жириновский (49), Иван Рыбкин (49), Григорий Явлинский (43), Егор Гайдар (39), Геннадий Зюганов (51), Николай Рыжков (65), Владимир Шумейко (50), Александр Руцкой (47).

Не знаю уж, как составлялся этот список, кто выступал в роли экспертов, однако факт остается фактом: за рубежом болезнь Ельцина восприняли всерьез.

Большинство людей, размышляющих над сложившейся ситуацией, согласны, что болезнь, по существу, лишает Ельцина последних шансов продолжить президентство на второй срок. Разногласия возникают по поводу другого — окажется ли передача власти спокойной, как это предрекает Ричард Пайпс, или ельцинский недуг приведет к новым катаклизмам в стране. «Во времена «холодной войны», — пишет немецкая газета «Мюнхнер Меркур», — физическая немощь кремлевских диктаторов приводила порой к неким фазам агонии. Однако в условиях крайне шаткой российской демократии недееспособность верховной государственной власти грозит потрясениями куда большего масштаба». Уже упомянутая «Нойе Рур-цайтунг» держится похожего мнения: «Если Ельцину придется уйти со своего поста, в России начнется политическая непогода. Хотя вопрос о его преемнике и урегулирован в Конституции, это мало что дает. Демократические структуры в России слабы. Для всего государственного аппарата законы — всего лишь декорация. Никто сейчас не может поручиться, что к власти не придут Жириновский или Руцкой…»

Возможно, что в борьбе за право наследовать власть у Ельцина в скором времени обозначатся два полярных центра: один — во главе с Черномырдиным, другой — с министром обороны Грачевым. И еще неизвестно, кто победит в этом азартном перетягивании каната. На стороне Черномырдина вроде бы конституционное право наследования. Однако не вполне ясно, как воспользоваться этим замечательным правом. Механизм передачи власти в Конституции не прописан. Кто будет определять, в состоянии или не в состоянии президент выполнять свои обязанности? Когда наступит этот самый момент несостоятельности? Пока что мы видим, как при малейшем подозрении, что глава государства не вполне дееспособен, вся его королевская рать дружно и энергично бросается доказывать обратное, используя все подручные средства. Объективной же информации, которая шла бы из независимых источников, по сути дела, нет… Что касается Грачева, на его стороне бесхитростная сила. И влияние, рождаемое этой силой. И страстное желание наращивать то и другое. Хотя, казалось бы, куда уж дальше? «Чем слабее сам Ельцин, тем сильнее его зависимость от прущего напролом министра обороны, — пишет еженедельник «Цайт». — Несмотря на катастрофические ошибки в Чечне, Грачев сейчас даже в большем фаворе у Ельцина, чем его кремлевский мажордом и главный телохранитель Коржаков».

Собственно говоря, похоже, что нешуточная борьба между Черномырдиным и Грачевым уже началась. На переговорах в Грозном. Премьер, кажется, всерьез пытается там добиться мира. Министр же обороны, напротив, жаждет продолжить кровавую мясорубку, одним из закоперщиков которой он был. Исход этой первой серьезной пробы сил будет иметь символическое и прогностическое значение — покажет, у кого больше шансов на окончательную победу.

А вообще, мне кажется, мы опять влипли в историю. Беспокойство и напряжение, которые сами по себе должны нарастать по мере приближения президентских перевыборов, теперь, из-за неожиданного вмешательства болезни Ельцина, неизбежно и многократно усилятся. Сколько же месяцев, нет — недель у нас было по-настоящему спокойных за последнее пятилетие?

* * *

Как видим, уже тот первый ельцинский инфаркт, случившийся летом 1995-го, почти окончательно подорвал в глазах многих шансы Ельцина продлить свое президентство на еще один срок. И одновременно подскочил градус напряженности в преддверии грядущих президентских выборов. Хотя до них еще оставался год, в воздухе повисла явно ощутимая тревога. От месяца к месяцу она станет нарастать.