ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ

О том, какими методами татарские баскаки собирали дань, можно узнать не только из кратких летописных сообщений. Гораздо более красочный и подробный «отчет» о сборе дани на Руси предлагает дошедшая до нас историческая песня:

ЩЕЛКАН

А и деялося в Орде,

Передеялось в большой.

На стуле золоте,

На рытом бархате,

На черевчатой камке

Сидит тут царь Азвяк,

Азвяк Таврулович;

Суды рассуживает

И ряды разряживает,

Костылем размахивает

По бритым тем усам,

По татарским тем головам,

По синим плешам.

Шурьев царь дарил

Азвяк Таврулович

Городами стольными:

Васильяна Плесу,

Гордея к Вологде,

Ахрамея к Костроме.

Одного не пожаловал —

Любимого шурина

Щелкана Дюдентевича.

За что не пожаловал?

И за то он непожаловал, —

Его дома не случилося.

Уезжал-то млад Щелкан

Вдальнюю землю Литовскую,

За моря синея;

Брал он, млад Щелкан,

Дани-невыходы,

Царски невыплаты:

С князей брал по сту рублев,

С бояр по пятидесят,

С крестьян по пяти рублев.

У которого денег нет,

У того дитя возьмет;

У которого дитя нет,

У того жену возьмет;

У которого жены-то нет,

Того самого головой возьмет.

Вывез млад Щелкан

Дани-выходы,

Царские невыплаты…

Проговорит млад Щелкан,

Млад Дюдентевич:

«Гой еси, царь Азвяк,

Азвяк Таврулович!

Пожалуй ты меня Тверью старою,

Тверью богатою,

Двомя братцами родимыми,

Дву удалыми Борисовичи».

Проговорит царь Азвяк,

Азвяк Таврулович:

«Гой еси, шурин мой,

Щелкан Дюдентевич!

Заколи-тко ты сына своего,

Сына любимого,

Крови ты чашу нацади;

Выпей ты крови тоя,

Крови горячия,

И тогда я тебя пожалую…»

В та поры млад Щелкан

Сына своего заколол,

Чашу крови нацадил,

Крови горячия,

Выпил чашу тоя крови горячия.

А втапоры царь Азвяк

За то его пожаловал

Тверью старою,

Тверью богатою,

Двомя братцы родимыми,

Два удалыми Борисовичи.

И в та поры млад Щелкан

Он судьею насел

В Тверь ту старую,

В Тверь ту богатую.

А немного он судьею сидел:

И вдовы-то бесчестити,

Красны девицы позорити,

Надо всеми наругатися,

Над домами насмехатися.

Мужики-то старыя,

Мужики-то богатыя,

Мужики посадския

Они жалобу приносили

Двум братцам родимыем,

Двум удалым Борисовичам.

От народа они с поклонами пошли,

С честными подарками;

И понесли они честные подарки —

Злата-серебра и скатного жемчуга.

Изошли его в доме у себя,

Щелкана Дюдентевича.

Подарки принял от них,

Чести не воздал им:

Втапоры млад Щелкан

Зачванелся он, загорденелся.

И они с ним раздорили:

Один ухватил за волосы,

А другой за ноги,

И тут его разорвали.

Тут смерть ему случилася,

Ни на ком не сыскалося.

Интересно, что в песне отражено реальное тверское восстание 1327 года, приведшее к отмене баскачества на Руси.

У фольклорного Щелкана Дюдентьевича был исторический прототип – Чол-Хан, или, как его называют в русских летописях, Шевкал. Это был монгольский царевич, двоюродный брат хана Узбека.

В песне хан Узбек (царь Азваяк Таврульевич) потребовал от Щелкана, в доказательство верности – убить собственного сына, что Щелкан и поспешил сделать. Возможно, этим приемом песня подчеркивает особую лютость присланного в Тверь ордынского царевича. Однако можно сопоставить этот эпизод и с теми репрессиями, которые Узбек проводил в Орде, в связи с насаждением там мусульманства. Русские летописи сохранили сведения о том, что в Орде имел место мятеж, который подняли против Узбека противники принятия новой верф. Мятеж этот был жестоко подавлен. Возможно, эпизод с убийством фольклорным Щелканом собственного сына – это дошедший до нас отголосок внутриордынской распри, в которой Чол-Хан доказал свою преданность Узбеку.

Видимо, прибывший в Тверь Чол-Хан был профессиональным откупщиком – сборщиком дани. Или, как их называли сами татары – баскаком. Это предположение подтверждает и тот эпизод песни, в котором Щелкан собирает дань с Литвы. Кстати, сохранились летописные сведения о том, что те русские княжества, которые попали под власть литовских князей, некоторое время еще платили дань Золотой Орде.

Откупщик того времени – это предприниматель, который вносит в государственную казну крупную сумму, покупая у государства на определенный срок право сбора того или иного налога. Система откупов была выгодна как государству, не имевшему еще бюрократического аппарата столь мощного, чтобы самостоятельно взимать все налоги, так и откупщикам, которые, отдав вперед крупную сумму, затем возвращали ее с лихвой.

На основании песни о Щелкане мы можем предположить, что со своего родственника, Чол-Хана, вмес то кру п-ной суммы, которую откупщик обычно вносил в казну, хан потребовал расправы над мятежником-сыном. Впрочем, возможно, Чол-хану пришлось и сына убить и деньги внести.

Далее – Щелкан, то есть Чол-Хан, едет в Тверь. И там он начинает «вдов-то бесчестить, красных девиц позорить, над всеми надругатися, над домами насме-хатися».

На наш взгляд конфликт тверичей со сборщиком налогов произошел из-за элементарного непонимания и незнания обычаев другого народа.

Дело в том, что обычаи православной Руси сильно отличались от обычаев как мусульман, так и язычников-монголов. У монголов нормальным явлением было иметь столько жен, сколько муж в состоянии содержать. Причем монголы не делали особого различия между женами и наложницами. Сын от наложницы имел те же самые права, что и сын от жены. Поэтому быть наложницей знатного царевича вовсе не считалось для монгольской женщины бесчестием. У мусульман тоже было принято многоженство, так что если Чол-Хан был уже мусульманином, его отношение к русским женщинам все равно не могло не вызывать среди тверичей возму щения. В то же время арабские авторы свидетельствуют об исключительной самостоятельности татарских жен в решении повседневных вопросов, о «чудесах великого почета, в каком были у них женщины», и это несмотря на ислам. Дело в том, что пережитки языческого кочевнического быта и древнее монгольское право – яса – благополучно сосуществовали в Золотой Орде наряду с мусульманским законом – шариатом. Аль-Омари писал, что жены в Золотой Орде участвуют вместе с мужьями в управлении государством. В грамотах писалось: «Мнения хатуней и эмиров сошлись в этом». От имени ханш чеканились монеты и выдавались ярлыки. 

Пайцза сборщика дани – баскака. Пайцза – это металлическая табличка с ханским знаком и пояснительной надписью. Пайцза была своего рода документом, удостоверяющим право предъявившего ее действовать от имени хана.

Однако русские женщины по многим причинам не мечтали стать женами монголов. Русским полонянкам в Орде приходилось привыкать к непривычной пище («едят без разбора всякую падаль», как свидетельствовал Гильом (Виллем) де Рубрук) и тяготам кочевого быта. Оказавшаяся в наложницах или «вторых женах» русская женщина должна была подчиняться старшей жене аила (монгольской семьи). Русские красавицы учились «править повозками, ставить в них жилища и снимать их… приготовлять шкуры и сшивать их ниткой из жил… шить сандалии, башмаки и другое платье… Все женщины в татарском государстве должны были трудиться, как мужчины, в то время как последние отлучались на битву».

Некоторые другие монгольские обычаи также могли показаться оскорбительными для русских людей. Так во время приветствий, благопожеланий, испробования угощений у монгол полагалось надевать шапку, чтобы выразить почтение хозяевам. У русских же, наоборот, в таких случаях полагалось шапку снимать. Жест уважения кочевника казался русским людям оскорблением.

Шокирующей для русских была и «нечистоплотность» монголов. В условиях кочевой жизни и постоянной нехватки воды они очень редко мылись. А так как не хватало топлива, то пищу монголы готовили на кизяках – засушенном кале лошадей и коров. В результате от кочевников просто воняло. И русские, привыкшие регулярно париться в бане и топить печи душистыми дровами, не могли не морщиться, общаясь с монголами. И этим их оскорбляли.

В результате вполне нормальное, с точки зрения самого Чол-Хана, поведение как его самого, так и его ближайшего окружения, было воспринято тверичами как бесчестие и издевательство.

Последней каплей, приведшей к восстанию в Твери, был следующий эпизод: в день Успения Богородицы дьякон Дюдько повел рано утром молодую и здоровую кобылицу на водопой. Увидев красивую лошадь, татары кинулись ее отнимать. Дюдько, защищая свою собственность, начал драку с татарами, за него вступились прохожие тверичи. А затем татар начали бить по всему городу. Спасаясь от восставших, Чол-Хан со своими соратниками укрылся в княжеском дворце. Однако восставшие подожгли дворец, и Чол-Хан сгорел там вместе со всеми своими татарами. Затем разъяренная толпа набросилась и на гостей – ордынских купцов. Тверичи перебили их всех – кого посекли мечами, кого сожгли на кострах, а кого утопили в реке – Тверце. По одной версии, тверские князья поддержали восставший народ, а по другой – просто не смогли ему помешать.

Обратим внимание вот на что: Щелкан был убит не за то, что собираемая им дань была чересчур высока. Главной причиной, которая вызвала тверское восстание, было оскорбительное для русских поведение баскака. Деньги у «богатых посадских мужиков» еще были. По песне – они обратились к Щелкану с претензиями, принеся ему еще «злата-серебра и скатного жемчуга». Но баскак опять повел себя оскорбительно, теперь уже по отношению к челобитчикам: «Подарки принял от них, чести не воздал им», «зачванелся он, загорденелся» (возможно, просто одел шапку не вовремя), за что и был убит. По одному из летописных свидетельств – сожжен в княжьем дворце, по другому же – разорван на части возмущенной толпой, убит «всем миром». Потому и не нашли виноватого – «ни на ком не сыскалося» вины за его смерть.

Вот еще один показательный момент. В песне он отражения не нашел, но в летописи передан довольно четко – после баскаков гнев тверичей обратился на гостей – иноземных купцов. Дело в том, что откупщиками были именно иноземные купцы. Это они давали деньги на то, чтобы откупить у государства право на сбор дани. Возможно, сам Чол-Хан был лишь главой ордынского отряда, обеспечивавшего сбор дани и охрану купцов. Но даже если главным откупщиком тверской дани был сам Чол-Хан, вряд ли он лично собирал с каждого положенную мзду. Скорее всего, этим занимались его слуги и все те же иноземные купцы. 

Восстание в Твери 1327 года. Миниатюра Лицевого свода XVI в.

Тверское восстание хан Узбек не оставил безнаказанным. Вскоре после восстания последовал разгром Тверского княжества. Карательная армия, отправленная ханом на Тверь, состояла из татар – «Дюденьевой рати» и московских войск во главе с князем Иваном Калитой.

Иван Калита был ловким интриганом и верным слугой хана Узбека. Ни он, ни его войска, видимо, не испытывали особой жалости и родственных чувств к восставшим против татар твери-чам. Разгром и дискредитация Твери были желанной целью московского князя. Ведь Тверь была в этот период главным противником Москвы в борьбе за Владимирский великокняжеский стол, а стало быть, и за гегемонию в Северо-Восточной Руси. Тверь, сама по себе, была в начале XIV века сильнее, чем Москва. А ордынский хан признавался во всей Северо-Восточной Руси легитимным правителем. Даже в песне о Щелкане его именуют царем. Поэтому Иван Калита просто не мог не воспользоваться такой политической удачей, как антиордынское восстание в Твери.