Глава V
Глава V
Четвертая экспедиция длилась со 2 февраля по 6 апреля 1955 г. Вначале на участке между трапезной и ее подсобным помещением, с одной стороны, и западной наружной стеной, с другой, удалось раскопать большую цистерну, а к западу от нее — очень длинное и узкое строение (девятнадцать метров на три с половиной) с одиннадцатью нишами во внутренней стене. Патер де Во предположил, что они служили стойлами для вьючных животных, но его мнение не было подтверждено археологическими данными.
Теперь на очереди стоял участок к северу от хлева, имевший форму неправильного четырехугольника протяженностью 38 метров с востока на запад и 60 — с севера на юг. Окружавшая его стена брала начало у северо-западного угла башни, длинной дугой спускалась к северному крутому обрыву террасы, здесь круто сворачивала сначала на юго-запад, а затем на юг и тянулась до самого хлева. Ее изгибы точно соответствовали особенностям грунта и строений.
Рядом с башней находился главный вход, который вел в просторный внутренний двор; с севера к нему примыкал другой, тоже очень большой двор, а с юга — строение, через которое надо было пройти, чтобы попасть во двор. У главного входа заканчивалась слабо различимая древняя дорога, ведшая из южной части террасы.
Второй вход, поменьше, был пробит в северо-западном изгибе внешней стены. Недалеко от него был расположен прекрасный бассейн со ступенчатыми стенками. Можно предположить, что этим входом пользовались главным образом те члены общины, которые жили в пещерах и должны были совершать омовение, перед тем как войти в обитель. Кроме того, это был вход для посетителей, являвшихся с запада, возможно из Вифлеема и Иерусалима, так как и здесь прослеживались извилины древней дороги, ведшей на запад.
После того как весь участок к северу от хлева был обследован снаружи, начались раскопки его внутренней части, и здесь одна неожиданность следовала за другой.
Первой явилась удивительная находка в западном крыле пристройки, в длинном узком помещении, отделенном от северо-западных ворот только двумя дворами. Под верхним полом этого помещения, несомненно относившегося ко II периоду, рабочий-бедуин нашел широкогорлый сосуд без ручек невиданной до того времени формы. Отверстие сосуда закрывала пробка, сделанная, очевидно, из пальмовых волокон. Это позволяло надеяться, что содержимое сосуда хорошо сохранилось.
Невдалеке от первого сосуда нашли второй, такой же формы и с такой же пробкой, а затем и третий, явно кумранского происхождения. Это был маленький сосуд с очень узким горлом, возможно, предназначавшийся для масла. Сосуд не имел пробки, но сбоку у него было отверстие, также заткнутое пальмовыми волокнами.
Когда сосуды, соблюдая все необходимые предосторожности, открыли, из каждого полился ручеек почерневших серебряных монет. В первом сосуде находилось 223 монеты, во втором — 185, в третьем — 150 — подлинное сокровище, состоявшее из тетрадрахм города Тира. Тетрадрахма весила 17,76 грамма чистого серебра, и во времена Иосифа Флавия галилейский крестьянин отдавал за нее 80 секстарий (т. е. почти 44 литра) масла.
Выдающийся знаток тирской нумизматики профессор Зейриг, год спустя посетивший Иерусалим, пришел в восхищение от этой находки. Здесь были представлены экземпляры, каких не было ни в одной коллекции, ни в одном каталоге. Самые древние монеты относились ко времени правления последних Селевкидов[100], большинство же было чеканки города Тира. Самая поздняя монета датировалась 118 г. от основания Тира, что соответствовало 9–8 г. до н. э. По мнению Зейрига, эта монета имела особую ценность, так как благодаря ей можно было судить о возрасте всего клада. Именно в этом году Тир прекратил чеканку денег и возобновил ее только в 126 г. своего летосчисления, т. е. в 1 г. дон. э.1 г. н. э. Раз в сосудах находились только монеты старого выпуска, значит они скорее всего были спрятаны до приостановки чеканки, следовательно, между 9 г. до н. э. и 1 г. н. э.
— Давайте подумаем, каким же образом этот клад попал в Кумран, — предложил патер де Во своим студентам. — В 9 г. до н. э. Кумран еще был необитаем со времени большого землетрясения. Новый период заселения начался при Ироде Архелае, а он вступил на престол в 4 г. до н. э. Таким образом, клад был спрятан или в конце трех десятилетий запустения, или в самом начале периода нового заселения.
Патер де Во, улыбаясь, смотрел на своих задумавшихся слушателей.
— Каждый ессей в отдельности не имел денег и не должен был их иметь, — сказал один из студентов, — но у общины они были, об этом говорит множество находок монет внутри поселения. Может быть, возвращаясь в Кумран, община привезла с собой свою казну, а так как ессеям прежде всего пришлось заняться разборкой развалин, оставшихся после землетрясения, то они на время спрятали сосуды с монетами в этом помещении.
— Но почему же, устроившись, ессеи не вынули их обратно? — заметил другой студент. — После того как сосуды были спрятаны, до них явно никто никогда не дотрагивался. По-видимому, они остались незамеченными, когда поверх мусора и старого пола настилали новый.
— Могло случиться, что те, кто знал о тайнике, умерли и унесли тайну в могилу. Могло также случиться, что о тайнике просто забыли, тем более что ессеи с пренебрежением относились к деньгам и не признавали их ценности. Итак, это возможность номер один.
— А вот возможность номер два, — воскликнул другой студент. — Как уже отметил мой друг, ессеям возбранялось иметь деньги. Тот, кто, несмотря на запрет, имел их и утаивал от старших, подвергался строгому наказанию, о чем нам известно из устава общины. Но именно из этого пункта устава следует, что даже среди ессеев попадались паршивые овцы, т. е. люди, которые говорили одно, а делали другое. Вот я и предполагаю, что среди ессеев был человек, не желавший расстаться со своими деньгами и спрятавший их внутри обители.
— Назовем только что сказанное возможностью два-а, — рассудительно сказал третий, — и добавим сюда два варианта. Два-б: клад принадлежал недобросовестному управляющему имуществом общины.
— Нет, — прервал де Во. — Это исключается. Ессеи были очень тонкими психологами и знали людей, занимавших у них высшие должности, к которым, конечно, относилась и должность управляющего имуществом. Ведь прежде чем член общины достигал этого положения, он должен был подвергнуться длительным и трудным испытаниям. Следовательно, это не подходит. Изложите лучше вариант два-в.
— Охотно, тем более что он мне самому больше по душе. Как известно, в уставе говорится о многолетнем испытательном сроке, новициате; лишь после него новичка принимали в общину в качестве полноправного члена. Такой порядок и по сей день сохранился в монашеских орденах христианской церкви. Бывает, что во время испытательного срока послушник понимает, что избрал неверный путь, и возвращается обратно в мир. Такие же случаи бывали, очевидно, и в Кумране. Теперь вспомните, пожалуйста, что комната, в которой был спрятан клад, расположена всего лишь в нескольких десятках шагов от северо-западных ворот, что она находится не в главном строении, где сосредоточивалась вся жизнь общины, а поблизости от ворот. Я представляю себе, что мог существовать такой человек, который в Тире или поблизости от него продал все свое имущество, отправился в Кумран и просил принять его в общину, но, не будучи уверен в своем призвании, обеспечил себе отступление тем, что, вопреки правилам, не сдал денег. Заключительную часть этой истории каждый может домыслить по своему вкусу. Либо новиций остался и, став полноправным членом общины, постыдился признаться в том, что нарушил устав. Либо его не приняли, но он не имел возможности извлечь клад, потому что ему как новицию пришлось жить в одной из пещер и он не имел права один входить в обитель. Либо без happy end[101]: новиций, привыкший к роскоши, не вынес суровой жизни в пустыне и испытаний послушничества и умер в одиночестве в своей пещере.
— В этой гипотезе что-то есть, — сказал патер, — она совсем не так уж фантастична, как может показаться сначала. Нет ли у кого-нибудь других предположений, версии номер три?
— Есть у меня. Однако это обычный плутовской роман. В год смерти Ирода Великого, весной 4 г. до н. э., какой-то мошенник обворовал богатого человека. Со своей добычей вор скрылся в пустыне и там набрёл на развалины Кумрана. Тогда он сложил деньги в два горшка, где раньше были его дорожные припасы, а монеты, которые в них не поместились, — в кувшин, забытый одним из ессеев при бегстве. Горлышко кувшина оказалось слишком узким для монет, и вору пришлось пробить дыру в широкой части сосуда. Закопав все три сосуда и точно запомнив место, вор налегке продолжал свой путь, чтобы вернуться сюда, — когда о краже забудут. О краже и в самом деле забыли, но когда наш разбойник возвратился, там, где была дыра в стене, выросли ворота: община вернулась на старое место, клад остался незамеченным и сверху настелили новый пол. Но вор, не зная этого, даже не переступил порога и ушел ни с чем.
— И эта гипотеза не лишена оснований, — сказал патер де Во, — но, мне кажется, у нее также могут быть два варианта — «а» и «б», причем вариант «б» обходится без вора и кражи. Вспомним, что сообщает Иосиф Флавий в семнадцатой книге «Древностей»: незадолго до смерти Ирод Великий одарил большими суммами денег своих солдат и друзей. В остальном ваша версия остается без изменений: поскольку можно было предвидеть, что после смерти царя возникнет смута, вполне вероятно, что кто-нибудь из осторожных людей спрятал свою часть в развалинах среди пустыни. Итак, версий сколько угодно, но точно мы не знаем ничего. Вот с архитектурой дело обстоит лучше.
И в самом деле: раскопки западного комплекса и территории между ним и центральным зданием не принесли никаких загадок, хотя неожиданностей было много.
Прежде всего, здесь обнаружили три цистерны. Две из них имели обычную для Кумрана, прямоугольную форму, третья же, расположенная между двумя первыми, — круглую. Ее диаметр составлял 5,5, глубина — 6,3 метра. Восточная стена одной из прямоугольных цистерн, так же как и кладка некоторых других стен этого комплекса, а главное, вся круглая цистерна относились к периоду Израильского царства, скорее всего к VIII и VII вв. до н. э. и существовали уже во времена Соляного города.
В период первого поселения ессеев (период 1-а) рядом с круглой цистерной были воздвигнуты две прямоугольные. Во время второго поселения (период 1–6), когда население очень увеличилось и велось большое строительство, была создана новая мощная система водоснабжения. Вода в пустыне — это уже почти чудо, но еще большее чудо представляли собой сложные технические сооружения периода 1–6. Сейчас их очень обстоятельно изучают.
Во время зимних дождей акведук питался водой из Вади-Кумрана. По трубам она поступала сначала в бассейн для омовений, а затем в огромный, но мелкий отстойник. Чтобы сдержать довольно сильное иногда течение, у входа в отстойник были встроены быки. Очищенная вода попадала в канал шириной полметра, который проходил под стеной западного строения и вел сначала в малый закрытый бассейн-отстойник, а затем в круглую и в обе прямоугольные цистерны. Отсюда, минуя еще один отстойник, вода по главному каналу поступала в остальные цистерны.
Вся западная часть поселения служила, по-видимому, для хозяйственных надобностей. Здесь находились склады и мастерские, назначение которых часто невозможно определить из-за отсутствия мелких находок. Удалось распознать две мельницы — в одной из них лежал разбитый базальтовый жернов, — пекарню, кузницу и — предположительно — красильню, несколько силосных ям и рядом с круглой цистерной небольшой склад гончарных изделий; когда при землетрясении обрушилась стена, в нем находилось 197 мисок, блюд, чаш, кувшинов и светильников.
Снова было найдено множество монет. Всего в продолжение третьей, четвертой и пятой экспедиций археологи нашли 415 монет. Почти все они сильно окислились, некоторые слиплись одна с другой. Несмотря на тщательную химическую обработку, более трети монет не выдало тайны своего происхождения.
На этом раскопки в самом Хирбет-Кумране практически закончились. Одна группа археологов перешла на небольшое, только что открытое кладбище, другая принялась изучать окрестности Хирбет-Кумрана. В ее задачи входило исследовать мергелевую террасу, к которой прилепился Хирбет-Кумран, и, по возможности, отыскать на ней пещеры, помимо четвертой и пятой. Ученым удалось найти еще четыре пещеры, которым они дали номера 7–10. Хотя все они были вырыты руками человека, почти ничего нового к находкам они не добавили, так как геологические слои здесь очень подвижны, и пещеры сильно пострадали от естественной коррозии и оползней.
Пещера 7-я находилась на южном склоне террасы, обращенном к Вади-Кумрану. Здесь раскопали остатки керамики периода 1–6, уничтоженной, по-видимому, землетрясением, и кувшин, на котором черной краской дважды было написано по-еврейски имя владельца. На ступенях, ведших ко входу в пещеру, лежало несколько обрывков второй книги Моисея в греческом переводе и апокрифа послания Иеремии (оба на папирусе), а также кусочек кожи, покрытый древнееврейскими буквами, настолько маленький, что его не удалось отождествить.
В расположенной рядом 8-й пещере сохранились осколки светильника I в. н. э., т. е. II периода, три футляра для филактерий, обрывок филактерии и несколько небольших фрагментов рукописи, исписанных микроскопическими знаками.
С этой пещерой соединялась 9-я пещера, где оказался один единственный фрагмент на папирусе с несколькими еврейскими буквами.
Пещера 10-я находилась к западу от поселения, на склоне террасы. В ней уцелело несколько черепков, остатки плетеной циновки и остракон с двумя еврейскими буквами.
Эти раскопки не дали существенных материальных результатов, но тем не менее имели большое значение. Они показали, что кумраниты и сами копали пещеры, что в них лежали рукописи и что рукописи эти, не считая найденных скудных остатков, навсегда утеряны для человечества.
Девятая экспедиция, продолжавшаяся с 18 февраля по 18 марта 1956 г., сначала работала на кладбище. Археологи вскрыли 12 могил. В них, по заключению антрополога, находились останки исключительно мужчин в возрасте от двадцати двух до пятидесяти лет. Все были похоронены одинаково, без гроба, без одежды, без какого-либо инвентаря. Только могила 24-я, несмотря на обычные размеры, представляла собой двойное захоронение: в подбое двумя отдельными кучками лежали неполные скелеты двух мужчин. Один из них достиг двадцатипятилетнего возраста, о втором можно было лишь сказать, что он принадлежал взрослому человеку.
К востоку от террасы на холме находилось еще одно кладбище, служившее продолжением главного. Здесь могилы располагались менее правильно, некоторые из них были ориентированы не с севера на юг, а с востока на запад. Археологи вскрыли шесть таких могил. В двух тонкий коричневый слой указывал на то, что тут когда-то стояли гробы. Скелеты принадлежали женщинам в возрасте около 30 лет. У одной на пальце было надето бронзовое кольцо. 19 пестрых каменных бусин, лежавших около ноги, служили ей когда-то ножным браслетом. Рядом со вторым женским скелетом лежали серьги. В следующих двух могилах также находились кости женщин, в пятой — ребенка 6–7 лет. Возраст и пол человека, которому принадлежал шестой скелет, установить не удалось.
На третьем, еще более отдаленном кладбище, находившемся у подножия мергелевой террасы к югу от вади, археологи вскрыли еще четыре могилы из тридцати, ориентированных в разные стороны и окруженных овалами из мелких камней. В первой была похоронена женщина 30 лет с серьгами в ушах; тридцать пестрых стеклянных бус, лежавших у шейных позвонков, вероятно, составляли когда-то ожерелье. Остальные могилы были детскими.
На этом исследование захоронений закончилось, хотя было вскрыто только 43 могилы из 1200,— слишком мало, чтобы сделать окончательные выводы, тем более, что общее число могил могло оказаться значительно больше 1200. На усеянной камнями земле трудно различить, какие камни скатились с окрестных скал, а какие были положены на могилы, особенно если эти надгробные сооружения невелики. Тем не менее общая картина была ясна и будущие находки вряд ли могли ее изменить.
Ученые получили ответ на вопрос о погребальном инвентаре, остатках одежды и керамике, живо интересующий каждого археолога. Следы гробов были выявлены лишь в пяти могилах, причем почти всегда рядом с разрозненными скелетами. Отсюда можно заключить, что гробы использовались лишь для перевозки тел издалека или при их перемещении. Не менее достоверным представляется и предположение Бардтке, что гробы применялись до тех пор, пока в этой местности еще оставались деревья, то есть пока лес не был редкостью и стоил недорого.
Остатки керамики были найдены только в двух могилах: в одной — черепки кувшина доиродианского периода, которые лежали между кирпичами, закрывавшими подбой, в другой — неповрежденный светильник времен Ирода. Вероятно, обе находки попали в могилы случайно, когда их засыпали землей, и не могут быть отнесены к погребальному инвентарю.
Остатков одежды не было нигде, даже в хорошо сохранившихся могилах. Вспоминался Иов 1,21: «Наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь».
Ни в одном из мужских погребений не было украшений; они лежали лишь в некоторых женских могилах, которые, как и детские, неизменно находились в стороне от других захоронений.
Что касается возраста погребенных, то, по мнению антропологов, кумраниты не доживали до глубокой старости. Они умирали в основном в возрасте от тридцати до сорока лет. Никто из захороненных не прожил больше пятидесяти лет, а самый младший скончался в шестнадцать. Несколько скелетов принадлежало людям от 20 до 30 лет. По-видимому, условия жизни в пустыне при строжайшем аскетизме и напряженной духовной деятельности заставляли жителей Кумрана очень рано стариться.
Еще кое-что поведали археологам безмолвные могилы. Первое: на кладбищах отсутствовали надгробные надписи. Мертвые Кумрана были безымянны, все земное у них было отнято. Второе: могилы были только одиночные. Значит, после смерти и, наверное, при жизни кумраниты не принадлежали семье; освобожденные от всех человеческих уз, они принадлежали только общине. Третье: несмотря на недостаток места на террасе, у каждого была своя могила. Каждый оставался тем, кем был в ожидании дня воскрешения из мертвых. Как сказано в книге пророка Даниила, в главе 12-й: «…и многие из спящих во прахе земли пробудятся». Четвертое: горы изобиловали пещерами и не представляло труда найти уединенное место для погребения, следовательно, захоронение умерших поблизости от Кумрана не вызывалось необходимостью. Но умершие входили в ту же общину, что и живые, которым рано или поздно предстояло умереть. Со всех сторон общину окружали ее усопшие, и мертвые вместе с живыми ждали близкого конца света. Пятое: у общины было достаточно денег, многие из ее членов до вступления в общину были богаты[102], значит, она могла устраивать красивые, богатые захоронения. Но могилы, вырытые прямо в земле, походили одна на другую, как две капли воды, и мертвые, вероятно, различались между собой лишь степенью познания бога и почитания его.
Тот, кто вступал в общину, отказывался от своего имущества в ее пользу, поэтому в пещерах не нашли ни одной, даже мелкой, медной монеты, тогда как в центральном здании их обнаружили много. Но и это, конечно, были лишь ничтожные остатки имущества общины, не замеченные римлянами. Вступавший отказывался от положения, которое он занимал в миру, обезличивался обетами бедности, целомудрия, послушания, незапятнанного и безграничного служения богу. «Нищими» называли себя люди Кумрана при жизни, нищими они оставались и после смерти, и лишь тайно, о чем было ведомо только им самим, они считали себя избранниками Бога, сынами Света. Поэтому и могилы их, лишенные каких-либо украшений, были нищими, безымянными и тянулись одинаковыми рядами, как в наши дни могилы жертв бомбежек или тех, кто погиб на полях сражений.
В задачи девятой экспедиции входили раскопки остатков строений вне поселения. Первой на очереди стояла стена по дороге к Рас-Фешхе, которую много лет назад описал де Рей. Но когда археологи, желая рассчитать, сколько времени им потребуется на работу, взглянули на остатки стены сверху, с ними произошло то же, что бывает с путешественниками, которые, пролетая вдоль берега моря, вдруг замечают остатки затопленного дворца, города или портового мола, неизвестного даже рыбакам, хотя те ежедневно проплывают в своих лодках над этим местом: археологи увидели различимые лишь с большой высоты контуры обширного четырехугольного строения, расположенного не более чем в километре к югу от террасы, в том самом месте, где начиналась стена.
Пришлось отложить раскопки стены и пойти по этому следу. Ученые обнаружили остатки очень большого здания — размером 60 X 64 метра. От него сохранились лишь внешние стены, да и то лишь на высоту одной кладки, кое-где двух. Кроме того, в северо-восточном и юго-восточном углах постройки были найдены невысокие каменные перегородки, возможно служившие стенами комнат. В западной части здания прослеживались небольшие помещения. На поверхности земли лежало несколько черепков кумранского периода. Стены и черепки соответствовали по типу находкам, сделанным наверху на террасе. Здание было построено в то же время, что и самые первые сооружения Кумрана, т. е. в VIII–VII вв. до н. э.
Только теперь археологи смогли вернуться к стене, тянувшейся между дорогой и берегом моря от Кумрана к Рас-Фешхе. С некоторыми перерывами она ясно прослеживалась на расстоянии 400–500 метров. В раскопках не было надобности. Стена имела около метра в ширину и ненамного больше в высоту. Казалось, она никогда и не была выше. Фундамента у нее не было, и нижний слой, сложенный из гальки, покоился прямо на песчаном ложе, а над ним возвышались две кладки необработанных каменных глыб.
Какое практическое назначение имела эта стена? Ответ не вызывает сомнений. Она могла только служить преградой для животных (стад и караванов) и для потоков воды, несущихся с гор в период зимних дождей. Что же она защищала от животных и дождей? Безусловно, плодородную землю, сады и поля, спускавшиеся от стены до самого моря. (Это лишний раз подтверждало установленный ранее факт, что две тысячи лет назад климатические условия на этом участке побережья Мертвого моря были значительно благоприятнее, чем в настоящее время). Разумеется, здесь не нашлось ни черепков, ни монет, которые могли бы помочь датировать сооружение. Его стиль в данном случае ничего не говорил: полевые ограды не изменяются в продолжение тысячелетий. Тем не менее не вызывало сомнений, что и эта стена была связана с поселением в Кумране, возможно даже с Соляным городом.
Теперь еще предстояло обследовать Рас-Фешху. Здесь также сохранились следы прежнего поселения: обломки каменных перегородок и скудные остатки стены, когда-то окружавшей довольно большой участок. Внутри за стеной оставалось еще очистить основания двух наскоро построенных помещений.
Северную часть этого строительного комплекса покрывал толстый слой черной земли, слегка пропитанной соленой водой из близлежащего источника. Археологи предположили, что здесь когда-то находилось строение, и начали пробные раскопки. На глубине 1,6 метра они в самом деле обнаружили комнату размером приблизительно 6X7 метров. От нее сохранились стены и две тщательно отполированные каменные дверные рамы выше человеческого роста. В мусоре лежало много черепков. Хотя они сильно пострадали от сырости, все же еще можно было установить, что они относятся к периоду Кумрана II. Правильность датировки подтверждалась и другими находками — терракотовой чернильницей, ничем не отличавшейся от чернильниц из скриптория, и несколькими сильно окислившимися монетами. Две из них относились ко времени первого иудейского восстания, одна — ко времени прокураторов, еще одна, серебряная, была отчеканена в 36 г. до н. э. в Тире.
Можно было предположить, что здесь находились хлева и склады, а одно из помещений, где валялось множество финиковых косточек, использовалось для сушки фиников. Тут еще раз вспомнили, что Плиний называл пальмы единственными спутниками ессеев.
Что же это за сооружение? В докладе, прочитанном в 1958 г. по английскому радио, патер де Во высказал гипотезу, что здесь была расположена ферма общины, которая, и по всем другим свидетельствам, вела натуральное хозяйство.
Экспедиция близилась к концу. Рабочие уже разбирали палатки и укладывали инструменты. Археологи снова стояли внутри здания, которое, благодаря их пятилетним усилиям поднялось из мусора и щебня, заваливших террасу Хирбет-Кумрана. Они сделали все, что могли, и теперь с удовлетворением взирали на дело своих рук.
— Повсюду, — обратился патер де Во к своим сотрудникам, — чисто археологические данные подтверждены находками черепков и монет, и наоборот. Теперь хронология строений совершенно ясна.
А. Поселение периода позднего Израильского царства, то есть VIII и VII вв. до н. э. По всей вероятности, это и был Соляной город.
Запустение в течение более чем четырехсот лет.
Б. Поселение ессеев.
Период 1-а. Строительство при Иоанне Гиркане (135–105 гг. до н. э.).
Период 1–6. Развитие и наивысший расцвет при Александре Яннае (103–76 гг. до н. э.).
Землетрясение в 31 г. до н. э. и запустение в течение почти 30 лет.
Период II. Восстановление при Ироде Архелае (4 г. до н. э. — 6 г. н. э.).
Разрушение в 68 г.
В. Период III. Кратковременная оккупация небольшим римским гарнизоном, самое позднее до конца I в.
Запустение.
Г. Кратковременное использование в качестве очага сопротивления во время второго иудейского восстания в 135 г.
Окончательное запустение и гибель.
— Я совершенно с вами согласен, — сказал Хардинг, — но один неясный пункт, который мы уже не раз обсуждали, не разъясняется и вашей хронологией: почему после землетрясения 31 г. Кумран в течение почти 30 лет оставался заброшенным? Трудно поверить, что одно только землетрясение заставило ессеев покинуть хорошо организованное, цветущее поселение.
— Почему бы и нет? — возразил один из американских профессоров. — Из рукописей ессеев видно, что в их идеологии было много от фанатизма и мистицизма зелотов, не так ли? Разве не могли они счесть землетрясение божьей карой, а пожар — знаком того, что Бог гневается на их общину?
— Это не исключено, — ответил де Во, — но маловероятно. В таком случае, через тридцать лет Богу пришлось бы пересмотреть свой первый приговор и разрешить — и даже приказать — им вернуться обратно. Нет, я предполагаю здесь другую причину: едва ли случайность, что период запустения точно совпадает с временем царствования Ирода Великого. Ведь «Великий» был блестящим строителем, организатором и просвещенным монархом, только когда находился в обществе Антония и Августа. В остальное время это был типичный восточный деспот, коронованное чудовище, которого обуревали недоверие и мания преследования. Мстительный, безжалостный, жестокий, он убивал даже своих родных. Можно предположить, что он жестоко преследовал благочестивых кумранитов, хотя об этом не сохранилось никаких свидетельств.
— Я возражаю, — воскликнул американец, — не против характеристики Ирода, безусловно правильной, а против вашего последнего тезиса. Его опровергает свидетельство Иосифа Флавия в «Древностях» (XV, 372 и сл.) о том, что Ирод «ценил ессеев и думал о них лучше, чем это свойственно человеческой природе», ибо когда он был юношей, какой-то ессей предсказал ему, что он будет царем.
— Одно не исключает другого, — сухо возразил де Во. — Настроения и привязанности Ирода довольно часто менялись. Однако хватит спорить, мы все равно не можем прийти к окончательным выводам. Придется пока оставить этот вопрос открытым.
— Может быть, — сказал Хардинг, — расшифровка рукописей прольет свет на эти десятилетия, покрытые мраком, — подобно тому как находка монет внесла ясность в датировку гибели Кумрана. Не правда ли, профессор?
Нумизмат кивнул.
— Конечно. Второй период начался в правление Ирода Архелая, так как после пробела появляется одиннадцать монет[103] этого царя, датированных начиная с 4 г., затем следуют монеты прокураторов и, наконец, самая большая наша находка — семьдесят три монеты[104] второго года иудейского восстания и пять[105] — третьего. Отметим между прочим, что из этого следует, что между повстанцами и общиной существовали дружеские отношения.
— Да, — заметил де Во, — и этот третий год восстания соответствует 68 г. нашего летосчисления. В этот год было разрушено здание и погибли его обитатели, а также те, кто жил в пещерах, с которых началась наша работа. Осмелюсь высказать еще одно предположение: остатки библейских и небиблейских рукописей, как те, что мы нашли в большинстве пещер, так и те, что унесли бедуины, — это не главное. Я считаю, что эти рукописи принадлежали новициям, которые, читая священные книги, готовились ко вступлению в общину, или же исключенным из общины на месяцы и годы. В молитве и покаянии ждали они возвращения в общину. А может быть, свитки принадлежали членам общины, жившим в пещерах и палатках до них.
— А большие пещеры 1-я и 4-я?
— Эти и, возможно, другие пещеры были, мне кажется, тайными убежищами. В них кумраниты спрятали свое величайшее сокровище — священные книги — перед приходом римлян, принесших с собой смерть и разрушение.
— Может быть, они и сами там прятались? — спросил американец.
— Не думаю. Правда, Иосиф Флавий сообщает, что появлению римлян предшествовала паника. Но не нужно забывать, что наши ессеи считали себя сынами Света, а римлян, разумеется, сынами Тьмы! Неужели они им не сопротивлялись? Из истории известно, что несколькими милями южнее, в Масаде и Эйн-Геди, шли ожесточенные бои. Кроме того, вспомните, что пишет об ессеях Иосиф Флавий во второй книге «Иудейской войны». Его слова, конечно, относятся не только к мелким группам ессеев, живших в городах и деревнях.
«Война с римлянами представила их образ мыслей в надлежащем свете. Их завинчивали и растягивали, члены у них были спалены и раздроблены; над ними пробовали все орудия пытки, чтобы заставить их хулить законодателя или отведать запретную пищу, но их ничем нельзя было склонить ни к тому, ни к другому. Они стойко выдерживали мучения, не издавая ни единого звука и не роняя ни единой слезы. Улыбаясь под пытками, посмеиваясь над теми, которые их пытали, они весело отдавали свои души в полной уверенности, что снова их получат в будущем» [106].
Воцарилось глубокое молчание.
— Слышали ли вы об Эль-Машнаке — горе виселиц, которая когда-то называлась Махера? Это была самая неприступная крепость Ирода-младшего, там был заточен и обезглавлен Иоанн Креститель. После падения Иерусалима в Махере еще долго горело пламя сопротивления евреев. Там легион окружил последних бойцов. Римляне поймали юношу Элиазара, били его кнутом на глазах осажденных, распяли на кресте и грозили убить, если иудеи не сдадутся. В случае сдачи римляне обещали им свободное отступление. О да, евреи получили это «свободное отступление». Римляне сдержали слово! У подножия горы они перебили тысячу семьсот мужчин, а женщин и детей угнали в рабство. Может быть, общину[107] постигла та же участь? Ведь если бы хоть некоторые из ее членов остались в живых, они, несомненно, вернулись бы позднее, чтобы спасти священные рукописи.
— Они не вернулись, — вступил в разговор патер де Во, — об этом свидетельствуют находки монет и III период истории поселения. В этот период только расширялись и укреплялись оборонительные сооружения и была перестроена печь в пекарне. Монет было утеряно мало: солдаты — люди небогатые. Оккупация продолжалась самое большее тридцать лет (позднейшая монета датируется 86 г. н. э.), от этого времени сохранились одна серебряная монета Веспасиана, три монеты, выпущенные в честь покорения Иудеи и триумфа Тита, и несколько монет с большой цифрой «X», грозным знаком десятого легиона Фретензия. Большинство монет было найдено в глиняной римской лампе-копилке, принадлежавшей одному из легионеров.
То, что произошло потом, когда развалины стали очагом сопротивления во время второго иудейского восстания, уже не имеет ничего общего ни с общиной, ни с ее обитателями: после завоевания Палестины ессеи навсегда исчезли со страниц истории еврейского народа.