Глава восьмая ВЕРЦИНГЕТОРИГ

Глава восьмая

ВЕРЦИНГЕТОРИГ

Так велико было согласие всей Галлии в деле завоевания свободы и восстановления прежней воинской славы, что галлов не прельщали ни милости Рима, ни дружба с Цезарем, и они телом и душой отдавались войне.

Цезарь[36]

Цезарь не зря принял решение зимовать в Цизальпинской Галлии. Вскоре он получил донесение о восстании эбуронов, небольшого бельгийского племени, обитавшего в районе реки Маас. Сообщение Цезаря удивило, ибо эбуроны считались дружественным народом, и их вождь Амбиориг был многим обязан Цезарю за его милости. Цезарь расквартировал в стране эбуронов несколько тысяч своих солдат, которыми командовали легаты Сабин и Котта. Амбиориг, разумеется, не был рад кормить дополнительно огромное число ртов, но, как казалось, с готовностью согласился и добросовестно выполнял свои обязательства.

И вот эбуроны неожиданно взбунтовались. События развивались следующим образом. В то время, когда римляне уже обжили свой лагерь, к Амбиоригу явился вождь треверов Индутиомар, который годом раньше выступил против римлян, но был прощен Цезарем. Униженный Индутиомар искал поддержку у вождей соседних племен, чтобы снова выступить против римлян, и неожиданно нашел понимание у, казалось, миролюбивого Амбиорига, который на самом деле был хитрым и предприимчивым человеком. Амбиориг разработал искусный план уничтожения римлян, стоявших лагерем на его территории, и надеялся, что его активные действия приведут к восстанию во всей Галлии.

И вот, когда римляне однажды рубили лес, эбуроны на них внезапно напали, а затем большим отрядом подошли к римскому лагерю и принялись его штурмовать. Римляне быстро отбили внезапное нападение, и эбуроны бежали. Однако поражение Амбиорига не смутило, и он продолжил действовать согласно своему плану.

На переговорах с римлянами он заявил, что напал на их лагерь не по своей воле, а по принуждению соплеменников, которых понудили начать боевые действия против римлян другие галльские племена, договорившиеся между собой одновременно напасть на все римские лагеря, чтобы ни один легион не мог прийти на помощь другому. Кроме того, Амбиориг сообщил римлянам, что большой отряд наемных германцев уже переправился через Рейн и через два дня будет здесь. После этого Амбиориг предложил римлянам, пока есть такая возможность, оставить свои позиции и дойти до лагеря Квинта Туллия Цицерона или до лагеря Лабиена, пообещав беспрепятственно пропустить их по своей территории и подчеркнув, что в случае такого исхода он исполнит долг перед своим племенем, освободив его от постоя, и отблагодарит Цезаря, сохранив ему его легионы за ранее оказанные услуги.

Чтобы обсудить возникшее положение, Сабин и Котта созвали военный совет, на который пригласили военных трибунов и старших центурионов. Все сошлись только в одном: эбуроны, незначительный и слабый народ, не могли осмелиться начать войну с римлянами без поддержки извне. Затем мнения разошлись. Одни римляне во главе с Коттой считали, что до распоряжения Цезаря покинуть лагерь непозволительно. У них большое сильное войско, продуктов питания хватит на зиму, а лагерь так хорошо укреплен, что выдержит любую осаду, даже если в ней примут участие германские варвары. Другие римляне, возглавлявшиеся Сабином, настаивали на том, чтобы сняться с лагеря и уйти, пока предоставляется такая возможность. Если свебы перешли Рейн, то они вскоре подойдут к лагерю и, несомненно, возьмут его, несмотря на все укрепления. Кроме того, Цезарь находится далеко, и ждать его распоряжений бессмысленно. Надо действовать по своему усмотрению и побыстрей уходить.

Посыпались взаимные обвинения. Сабин укорял Котту в том, что тот из упрямства хочет погубить все римское войско, а Котта парировал тем, что Сабин принимает ответственное решение по совету врага, преследующего свои коварные цели. Споры затянулись до полуночи, и в конце концов верх взял Сабин. Всю ночь солдаты собирались в дорогу, а утром выступили из лагеря длинной колонной и с огромным обозом, разместив в нем добычу за четыре года войны. Они были убеждены в своей безопасности, которую им гарантировал Амбиориг, исходя из дружеских побуждений.

Пройдя две мили, римляне оказались в узкой лощине и тут внезапно подверглись нападению эбуронов. Они напали на римлян с двух противоположных сторон, воспрепятствовав отступлению из лощины. Сабин растерялся и стал отдавать разноречивые приказания. Иначе повел себя Котта. Он построил легионеров в каре, что при других обстоятельствах было бы разумным решением, но в узкой лощине это привело только к скученности, и эбуроны, оккупировавшие высоты, стали поражать римлян копьями и снарядами из пращи. Утомившиеся римляне несли большие потери, Котта был ранен пращой в лицо, но продолжал командовать.

Сабин же совершил величайшую глупость: прибегнув к услугам парламентера, договорился о встрече с Амбиоригом. Последний согласился, при условии, что Сабин и его командиры сложат оружие, прежде чем подойти к вождю эбуронов. Сбин велел своим людям подчиниться, и те неохотно повиновались. Амбиориг встретил легата и его людей радушной улыбкой и распростертыми объятиями — а затем дал знак убить их всех. Вскоре погиб и Котта, но он сражался до последнего вздоха. Когда наконец сгустились сумерки, немногочисленные уцелевшие римляне устроили совет, а потом убили друг друга, чтобы не попасть в руки галлов. Из всего римского войска спаслись лишь несколько человек, которые сумели ускользнуть из жуткой долины смерти, где остались лежать тела тысяч их товарищей. После блужданий по лесам и болотам они добрались до лагеря Лабиена и принесли известие о случившемся, и тот отправил донесение Цезарю, сообщив о сокрушительном поражении римлян.

Разбив войско Сабина и Котты, Амбиориг отправился к адуатукам и нервиям и, рассказав им о поражении римлян, уговорил их не упустить случая обрести независимость и отомстить захватчикам за насилие и причиненный ущерб. Вскоре к эбуронам, адуатукам и нервиям присоединились войска других бельгийских племен, и объединенная армия, состоявшая из шестидесяти тысяч солдат, внезапно подошла к зимнему лагерю Квинта Туллия Цицерона, находившегося в Северной Галлии. Окружив лагерь, бельги пошли на штурм. Римляне поспешно сбежались к оружию, заняли вал и сумели сдержать первый натиск противника.

Цицерон показал себя грамотным командиром и искусным организатором, сумев силами нескольких тысяч легионеров противостоять неприятелю, имевшему десятикратный численный перевес. В течение ночи римляне изготовили более ста деревянных башен, углубили ров вокруг лагеря и укрепили места, недостаточно защищенные.

Далее в течение нескольких дней события повторялись: бельги пытались овладеть лагерем неприятеля, а римляне успешно отбивали атаки. Обе стороны несли большие потери, но на действия бельгов, имевших большое преимущество в численности, эти потери существенно не влияли, а вот даже раненым римлянам приходилось сражаться дальше. Сам Цицерон, несмотря на плохое самочувствие, не давал себе отдыха даже ночью, и его приходилось уговаривать отдохнуть.

Наконец вожди бельгов решили обмануть Цицерона тем же способом, каким Амбиоригу удалось ввести в обман римлян, стоявших лагерем на его территории (о судьбе войска Сабина и Котты Цицерон ничего не знал). Добившись с Цицероном переговоров, бельги сообщили ему, что по всей Галлии поднялось восстание против Рима, а на помощь войскам, осаждающим его лагерь, идет большой отряд наемных германцев, которые уже переправились через Рейн. Далее они заявили, что преследуют лишь одну цель: освободить свою территорию от дополнительных ртов, ибо бельги еле сводят концы с концами. Наконец, они предложили римлянам добровольно уйти на юг, пообещав беспрепятственно пропустить их по своей территории. Цицерон наотрез отказался от предложения, заявив в свою очередь, что не привык выполнять условия вооруженных врагов, а если им угодно сложить оружие, то, возможно, Цезарь проявит к ним милосердие.

Обманувшись в своих ожиданиях, бельги, воспользовавшись познаниями, заимствованными у римлян в ходе предыдущих сражений, и навыком пленных, окружили римский лагерь высоким валом и построили несколько маневренных башен. Однажды бельги, воспользовавшись ветром, дувшим в сторону римского лагеря, стали с возведенного ими вала метать из пращей раскаленные глиняные шары, чтобы поджечь соломенные крыши жилищ, расположенных в лагере. Они рассчитывали, что римляне станут тушить пожар и ослабят свои оборонительные позиции. Пожар действительно разгорелся, но римляне свои посты не оставили и отбили очередную атаку противника. Затем бельги стали подвигать свои башни к валу римского лагеря, но римляне заставили их отступить. А когда одна башня все же подошла к самому валу, римляне жестами и ехидными возгласами стали приглашать бельгов пожаловать в укрепление, но желающих не нашлось.

В составе римского войска были два безрассудно храбрых центуриона, Пуллион и Ворен, постоянно стремившихся превзойти друг друга в бою. И вот однажды в самый разгар сражения они стали подтрунивать друг над другом, обвиняя один другого в неумеренной осторожности. Дело кончилось тем, что оба вышли из лагеря и бросились на врагов. В этом бою, в котором Пуллион и Ворен поразили немало бельгов, они, несмотря на собственное соперничество, не раз приходили друг другу на выручку. Пуллион и Ворен со славой вернулись в лагерь, и невозможно было решить, кто из них храбрее.

Цицерон неоднократно пытался оповестить о своем тяжелом положении Цезаря, но все его гонцы попадали в руки врагов, и те на глазах у римлян подвергали их мучительной казни. Тогда находившийся в римском лагере знатный нервий по имени Вертикон предложил Цицерону направить к Цезарю одного из своих рабов, пояснив, что раб этот — галл, и потому не должен вызвать у противника подозрений. Цицерон согласился, но из предосторожности написал Цезарю на греческом языке. Пообещав своему рабу свободу и большую награду, Вертикон отправил его в дорогу. Раб привязал письмо к метательному копью и беспрепятственно прошел через позиции бельгов.

Цезарь стоял лагерем в Самаробриве, городе амбионов в Центральной Галлии. Получив донесение Цицерона, Цезарь во главе двух легионов направился ускоренным маршем на помощь осажденному лагерю. Чтобы воодушевить Цицерона, Цезарь направил к нему с письмом галльского конника. Оно тоже было написано на греческом языке. Но этот галл не решился подъехать к воротам римского лагеря и, привязав письмо к метательному копью, метнул его через вал. Копье случайно воткнулось в башню, и римляне заметили его только на третий день. Цицерон не замедлил собрать солдат и прочитал им полученное письмо, в котором говорилось о скором подходе двух легионов Цезаря. Сообщение воодушевило солдат и придало им новые силы.

Приблизившись к лагерю неприятеля, Цезарь понял, что придется иметь дело с противником, намного превосходящим его войско числом, и потому отступил. Он отвлек осаждавших бельгов от Цицерона чередой обманных маневров и мнимых отступлений и в итоге заманил галльское войско на такую позицию, где преимуществом владели уже римляне. Позднее в тот же день ворота лагеря Квинта Цицерона распахнулись, и в них вступили воины Цезаря. Среди легионеров Цицерона не нашлось ни единого, кто не был бы ранен, но они встретили Цезаря как подобает, парадным строем. Цезарь же сказал, что не встречал более доблестных воинов, и лично наградил многих из них за проявленное мужество.

В лагере Цицерона Цезарь узнал о гибели солдат Сабина и Котты. Эта весть настолько его опечалила, что он прибегнул к традиционному римскому обычаю скорби по ближайшим друзьям — перестал стричь волосы и бороду. Всем, кто его видел и кто слышал пару-тройку оброненных им фраз, было ясно, что сам Амбиориг и все племя, предавшее римлян и погубившее тысячи жизней, заплатит страшную цену за свои деяния.

Оставшиеся несколько недель 53 года и первые месяцы года следующего Цезарь провел в подготовке карательной кампании. Никто не помышлял даже о кратком возвращении в Северную Италию, поскольку в Галлии было множество дел. Цезарь вернул Квинта Цицерона и его потрепанное подразделение в Самаробриву и начал набирать новых рекрутов из Северной Италии на замену тем, которые погибли вместе с Сабином. Вскоре в Галлию пришли три новых легиона, один из которых он на время позаимствовал у Помпея. Это более чем восполнило утраты, понесенные в боях с эбуронами; общая численность войска Цезаря теперь составляла десять легионов, или приблизительно пятьдесят тысяч солдат. Затем Цезарь вызвал к себе вождей всех галльских племен, чтобы добиться их покорности. Однако к нему явились не все вожди, что в глазах Цезаря было равносильно объявлению войны. Он знал, что о разгроме войск Сабина и Котты говорят во всей Галлии, равно как и о том, что даже вожди галльских племен, явившиеся к нему, стали тайно сговариваться о совместных действиях против римлян. В глазах Цезаря, ни одно галльское племя не могло считаться надежным, за исключением эдуев и ремов, которых он всегда отличал особым вниманием — одних за их давнюю и неизменную верность Риму, других — за недавние услуги в войне с галлами.

В эту зиму произошло и одно радостное событие: Лабиен разбил войско Индутиомара, вождя треверов и давнего врага Цезаря. После того как Индутиомар побудил эбуронов во главе с Амбиоригом напасть на лагерь Сабина и Котты, он вернулся к своим соплеменникам и тайно созвал военный совет со скрытой целью избавиться от ненавистного Кингеторига, назначенного Цезарем предводителем племени. Согласно обычаю, на такие советы все воины приходили в полном вооружении, а тот, кто являлся самым последним, подвергался публичному наказанию, вплоть до смерти. Кингеториг на совет вообще не явился, и Индутиомар заочно приговорил его к смерти.

Утвердившись во власти в племени, Индутиомар стал готовиться к выступлению против римлян. Ему удалось привлечь на свою сторону соседние племена, после чего он решил пополнить свои ряды воинственными германцами. Но эта попытка не имела успеха: германцы наотрез отказались присоединиться к нему. Однако и без германцев Индутиомар набрал немалое войско и направился к зимнему лагерю Лабиена, решив одержать победу над одним из наиболее известных римских военачальников и тем стяжать себе среди галлов великую славу.

Подойдя к лагерю Лабиена, Индутиомар не решился на штурм, и его солдаты ограничивались периодическим обстрелом римского лагеря метательными копьями и снарядами из пращи. Они были уверены, что римляне их боятся, и то и дело, приблизившись к валу лагеря, громко насмехались над ними.

Лабиен, стоявший в хорошо укрепленном лагере, не опасался противника, но, уступая треверам и их союзникам в численности, ждал подходящего часа, чтобы разбить неприятеля. Он не выпускал легионеров из лагеря и всячески старался укрепить врага в его представлении о трусости римлян.

И вот однажды, когда Индутиомар и его солдаты, вдоволь поиздевавшись над римлянами под стенами их лагеря, отправились неорганизованной толпой восвояси, Лабиен выпустил из ворот всю свою конницу со строжайшим приказом убить Индутиомара. Распоряжение это увенчалось успехом: конники отсекли Индутиомара от его войска, покончили с ним и привезли голову его в лагерь. Потеряв своего предводителя, треверы и их союзники прекратили военные действия и направились в свои земли.

Цезарь начал карательную кампанию ранней весной 53 года и во главе четырех легионов вторгся в земли нервиев, решив поквитаться с ними за коварное нападение на лагерь Квинта Туллия Цицерона. Цезарь опустошил поля этого племени, отобрал у них скот и пленил большое число людей. Затем он вторгся в страну сенонов, вождь которых Аккон подстрекал своих соплеменников к выступлению против Рима. Появление римского войска было столь неожиданным, что сеноны не оказали никакого сопротивления и запросили помилования. За сенонов вступились эдуи, под покровительством которых они издавна состояли, и это спасло их земли от разорения. Цезарь запросил у них лишь заложников, поручив надзор за ними эдуям. Запросили мира у Цезаря и карнуты, жившие по соседству с сенонами. За это племя вступились ремы, и Цезарь, спешивший двинуться на восток, снова удовлетворился заложниками.

После этого Цезарь покорил менапиев — племя, жившее в дельте Рейна. Менапии никогда не посылали к Цезарю своих представителей с просьбой о мире, а когда римское войско оказывалось вблизи их земель, они забирали свое имущество и укрывались в болотах. И теперь они поступали так же. Однако римляне проложили гати через болота, и менапии признали власть Рима.

Тем временем треверы, оправившись от нанесенного им поражения, снова стали угрожать лагерю Лабиена, но Лабиен и на этот раз их разбил, дав треверам сражение в неблагоприятных для них условиях. После этого родственники Индутиомара оставили свое племя, бежав из страны, и к власти опять пришел Кингеториг, ставленник Цезаря. К треверам, когда они еще только намеревались ударить по лагерю Лабиена, хотели присоединиться германцы, но, услышав об их поражении, вернулись домой.

Узнав о планах германцев, Цезарь пришел в неистовство: германцы не усвоили преподанного им римлянами урока, и их опять потянуло помогать галлам в их борьбе против Рима. И Цезарь решил преподать им новый урок. Он подошел с войском к Рейну и, переправившись через вновь построенный мост, разорил ближайшие земли. Через несколько дней Цезарь вернулся в Галлию, переправившись на западный берег Рейна по построенному мосту, только на этот раз его не разрушил, а оставил рядом с ним сильное охранение, дав понять варварам, что он немедля вернется, если они попытаются снова вторгнуться в Галлию.

Затем уже летом 53 года Цезарь решил разделаться с эбуронами, которые во главе со своим вождем Амбиоригом разбили, заманив в западню, войска Сабина и Котты. На этот раз Цезарь счел нужным воспользоваться услугами галлов и объявил, что отдает им земли эбуронов на разграбление. Хотя галлы ненавидели римлян, они не стали упускать случая поживиться чужим добром, зная, что эбуронам оказать большое сопротивление не по силам. И вот в страну эбуронов со всей Галлии устремились тысячи любителей легкой наживы. К началу осени они, уподобившись саранче, опустошили все земли этого племени, а людей обратили в рабство. Племя эбуронов перестало существовать. Но только, к великому сожалению Цезаря, ни галлы, ни римляне не смогли найти и пленить Амбиорига. Он бесследно исчез, и Цезарь больше о нем никогда не слышал.

Завершив карательную кампанию, Цезарь в стране дружественных ремов устроил суд над вождями сенонов и карнутов, поднявшими свои племена на борьбу с Римом. Аккон, главный организатор этого вооруженного выступления был приговорен к fustuarium — жестокой разновидности римской казни. На глазах галльских вождей его забили дубинками. Покарав непокорных, Цезарь решил, что в Галлии отныне водворится спокойствие, а сами галлы мало-помалу приобщатся к римской культуре и римскому государственному устройству.

Разместив на хорошо укрепленных зимних квартирах все легионы, Цезарь отправился в Цизальпинскую Галлию. После двухлетнего отсутствия настала пора заняться делами провинции и исполнить обязанности в Риме, которыми он доселе пренебрегал. Он надеялся, что Галлия наконец утихомирена, однако уязвленные галльские вожди, возвращавшиеся домой после казни Аккона, имели собственное представление о том, как они смогут ужиться с римлянами.

Когда Цезарь приехал в Цизальпинскую Галлию и оказался сравнительно недалеко от Рима, у него снова появилась возможность следить за политической жизнью столицы Римского государства. Правда, даже находясь в Британии или Галлии, Цезарь старался быть в курсе происходивших в Риме событий, но теперь он получал свежую информацию. К нему приезжали его сторонники, да и другие знатные римляне, которые рассказывали ему не только о политической жизни Рима, но и о возведении новых зданий, строительство которых финансировал Цезарь за счет военной добычи.

Одним из наиболее значительных зданий, построенных за счет Цезаря, стала новая базилика Юлия, возведенная в юго-западной части Форума между храмами Сатурна и Кастора и Поллукса. Обычно римская базилика представляла собою большое здание вытянутой прямоугольной формы, разделенное на несколько продольных нефов рядами столбов или колонн; здание заканчивалось полукруглой апсидой (базилики стали предшественницами большинства христианских церквей). Базилики имели широкое назначение: там торговали, проводили судебные заседания, устраивали собрания. Базилика, построенная по начинанию Цезаря, являлась величественным строением в триста футов длиной с великолепным декором и полом, устланным мрамором. По замыслу Цезаря, ей надлежало стать центром деловой и общественной жизни римского Форума и служить постоянным напоминанием о его небывалой щедрости. Цезарь также намеревался возвести новый форум на северо-западе Капитолия, но его строительство отложили на несколько лет.

Но Цезаря, разумеется, больше всего интересовала политическая ситуация в Риме, осложненная лично для него тем, что в мае 53 года в Месопотамии погиб Красс, один из членов триумвирата. После своего консульства Красс в 55 году получил в управление Сирию, а в 53 году он вторгся со своим войском в Парфию, решив, подобно Цезарю и Помпею, стяжать себе военную славу.

Войско Красса состояло главным образом из пехоты (насчитывавшей около тридцати тысяч солдат), которой был придан небольшой отряд галльской конницы под командованием Публия, сына Красса, до этого служившего легатом у Цезаря. С этим войском Красс намеревался взять Селевкию, город на Тигре в северо-восточной Месопотамии, находившийся вблизи нынешнего Багдада. Чтобы сократить путь до города, Красс повел своих солдат по степи и неожиданно наткнулся на десятитысячное войско парфян — сплошь конных лучников. Хорошо обученная парфянская конница быстро разгромила пехоту Красса и его небольшой отряд галльских конников. Красс и его сын Публий погибли в бою, а уцелевшая часть римского войска отступила на свою территорию. Смерть Красса явилась бесславной кончиной именитого человека, стяжавшего известность не только своим богатством, но и службой у Суллы, подавлением восстания Спартака и долгой активностью на римской политической сцене. Смерть Красса, последовавшая вскоре после кончины Юлии, еще больше ослабила взаимные связи Цезаря и Помпея, что предоставило оптиматам шанс положить конец нежелательному партнерству наиболее могущественных в Риме людей.

Такая возможность вскоре представилась, после того как в Риме вспыхнули беспорядки, вызванные убийством Публия Клодия. Известный демагог и бывший патриций Клодий в январе 52 года, возвращаясь с охраной в Рим по Аппиевой дороге, случайно повстречался со своим заклятым врагом Милоном, который, подобно Клодию, стремился завоевать популярность у простого народа. Милона также сопровождала охрана, в которую входили два гладиатора. Повстречавшись (а встреча произошла у храма Доброй богини), Милон и Клодий обменялись колкими фразами и поехали бы дальше, каждый своей дорогой, но их охранники повздорили между собой. В завязавшейся драке один из гладиаторов угодил копьем в плечо Клодию, и тот поспешил за помощью в оказавшуюся неподалеку гостиницу. Милон рассудил, что раненый Клодий доставит ему множество неприятностей, и повелел охранникам расправиться с ним. Клодия стащили с кровати, убили, а тело его бросили на дороге. Так Клодий, совершивший некогда святотатство на празднике в честь Доброй богини, окончил свой земной путь у подножия ее храма.

Узнав об убийстве Клодия, его сторонники учинили в Риме несусветные беспорядки и даже пошли на поджог сената. Беспорядки вылились в бунт. Сенат поручил Помпею восстановить спокойствие в городе, и Катон выдвинул этого известного полководца на должность консула без товарища. После того как Помпея избрали на этот пост, он начал собирать войско на подавление народного бунта. Тем временем Цицерон взялся защищать Милона в суде, несмотря на то, что этот политик доставлял ему в течение долгого времени одни неприятности.

После избрания Помпея консулом без товарища оптиматы стали прилагать все усилия, чтобы порвать его связи с Цезарем, и для начала провели в сенате закон, обязывающий кандидатов на государственные посты в избирательную кампанию непременно быть в Риме, что мешало Цезарю баллотироваться на должность консула.

Цезарь попытался упрочить свои связи с Помпеем и предложил ему в жены свою внучатую племянницу Октавию (сестру будущего императора Августа), но Помпей предпочел жениться на дочери Квинта Метелла Сципиона, одного из политических противников Цезаря. Однако Помпей с Цезарем не порвал и продолжил поддерживать с ним товарищеские отношения. В то же время он завидовал его военным успехам и хотел ему показать, кто в Риме настоящий хозяин. Разрыв между Помпеем и Цезарем мог привести к гражданской войне, поставив этих двух полководцев по разные стороны фронта, но такого исхода ни один из них не хотел. Положение обоих — Помпея в Риме, а Цезаря в Галлии — было прочным и не предвещало в ближайшем будущем неприятностей, но тем не менее они стали относиться друг к другу со все возрастающим недоверием.

О беспорядках в Риме и о пошатнувшемся политическим положении Цезаря проведали в Галлии, и галльские вожди, собравшись на тайное совещание, посчитали, что Цезарь станет теперь заниматься внутренними делами своей страны, и даже предположили, что его политические противники могут добиться его отзыва из Галлии, а также и то, что раздоры в Риме могут обернуться гражданской войной, и тогда уж наверняка и Риму, да и самому Цезарю в частности, будет не до положения в Галлии. Исходя из этих соображений, галлы решили, что настал подходящий момент избавиться от владычества Рима и обрести независимость.

Первыми решились выступить против Рима карнуты. В Кенабе они перебили римских торговцев, поселившихся в этом городе, и разграбили их имущество. То, что карнуты рискнули выступить против Рима, вероятно, можно объяснить тем, что их страна считалась центром всей Галлии и в ней находилось освященное место, в котором ежегодно в определенное время собирались друиды, пользовавшиеся у галлов большим влиянием. Друиды, не желавшие потерять своей власти, могли поднять против Рима всю Галлию.

Слухи о происшедших в Кенабе событиях дошли до других галльских племен, в том числе до арвернов, большого племени, жившего севернее Провинции за центральным массивом Альп. В конце второго столетия арверны признали господство Рима и с тех пор регулярно пополняли своими конниками римские вспомогательные войска и неизменно присутствовали на созывавшихся римлянами военных советах. Знать арвернов жила в полном благополучии и приобщилась к культуре, неведомой другим галльским племенам. Арверны были консервативными осмотрительными людьми и старались сохранить с Римом давно установившиеся, привычные отношения. Призывы других племен подняться на борьбу с Римом они всегда отклоняли.

И вот теперь среди арвернов нашелся дерзкий предприимчивый человек, отчаянный воин, не разделявший мирных настроений своего племени. Его звали Верцингеториг. Его отец был некогда вождем племени, но за свое стремление к неограниченной власти был убит соплеменниками. По некоторым сведениям, Верцингеториг некоторое время служил у Цезаря, но теперь он решил воспользоваться подходящим моментом и поднять восстание против римлян. Верцингеториг стал набирать в своем племени жаждущих славы воинов и воспламенять их возможностью покончить с римским господством. Однако его дядя Гобаннитион и другие вожди арвернов воспротивились его замыслами и изгнали его из страны.

Но Верцингеториг не успокоился. Он собрал немалое войско из бедноты, изгнал из своей страны оскорбивших его вождей и распространил клич о широком наборе воинов в свою армию, которая должна принести всем галлам свободу и независимость. О поддержке Верцингеторига заявили многие племена, и в его армию стали стекаться воины со всей Галлии. Пользуясь своей властью, он обязал поддержавшие его племена поставлять ему лошадей, продовольствие и оружие по введенной им разнарядке. Верцингеториг вскоре уразумел, что в его разнородной армии следует ввести строжайшую дисциплину. Исходя из этих соображений, он приказал совершивших тяжкие преступления предавать смертной казни, а солдатам, совершившим незначительные проступки, обрезать уши или выкалывать один глаз и в таком виде отправлять в свои земли, чтобы наказанные служили уроком для остальных и своей понесенной карой внушали им страх.

Узнав об этих событиях, Цезарь, несмотря на зимнее время, направился с имевшимся у него небольшим войском в Провинцию, решив, что соперничество с Помпеем и попытки сената уменьшить его политическое влияние таят для него меньше бед, чем восстание в Галлии. Однако прибыв в Провинцию, Цезарь оказался в большом затруднении, раздумывая над тем, как соединиться со своими главными силами, расквартированными на севере. Если вызвать легионы в Провинцию, то их несомненно атакуют на марше, если же поспешить к армии самому, то в такое время было бы явной неосторожностью доверить свою личную безопасность даже тем галлам, которые с виду поддерживают его.

Тем временем Верцингеториг измыслил, как удержать Цезаря с его войском в Провинции. Он направился с большей частью своего войска на север, а другую часть войска под командованием своего первого помощника Луктерия направил на юг, в Провинцию, повелев ему дойти при возможности до Средиземного моря. Луктерий, подойдя к границам Провинции, уговорил несколько небольших галльских племен присоединиться к нему, а затем вторгся на римскую территорию. Верцингеториг не собрался освобождать населявшие эти земли галльские племена, он просто хотел вынудить Цезаря задержаться в Провинции, и его план удался. Луктерий не дошел до Средиземного моря, но, вторгнувшись со своим диким войском в Провинцию, посеял панику среди местного населения.

Цезарю пришлось организовывать оборону. Он построил в Провинции линию укреплений и поставил в наиболее уязвимых местах свои гарнизоны. Эти меры остановили Луктерия, поскольку он счел опасным пробиваться дальше на юг сквозь полосу укреплений. В конце концов Луктерия оттеснили, он ушел из Провинции, и Цезарь решил немедля идти на север на соединение со своими главными силами. Но только со своим малым войском он мог натолкнуться на армию Верцингеторига, а с ней он бы не справился, несмотря на все свое воинское искусство.

Тогда Цезарь принял решение, которое мог принять только он. Цезарь решил идти через Центральный массив, который в это суровое время года был покрыт очень глубоким снегом и считался непроходимым.

Однако напряженной работой солдат снеговые массы в шесть футов высотой были очищены и, таким образом, были открыты пути, по которым Цезарь дошел до страны арвернов. Эти галлы были застигнуты врасплох, так как за Севеннами [Центральным массивом] они чувствовали себя как за каменной стеной[37].

Дойдя до страны арвернов, Цезарь приказал своей коннице совершить набеги на земли этого племени и нагнать страху на неприятеля. После этого Цезарь через земли дружественных эдуев двинулся в край лингонов, где были расквартированы два его легиона. Появление Цезаря в этом лагере вызвало великое удивление: никто и думать не мог, что он отважится в зимнюю пору перевалить через Центральный массив. Соединившись с двумя легионами, Цезарь велел и остальным своим легионам присоединиться к нему. Когда у Цезаря набралось пятьдесят тысяч солдат, начались трудности с продовольствием. Цезарь понимал, что эдуям такое войско не прокормить, и потому даже они могут поднять восстание. Поэтому он решил захватить ближайшие города неприятеля и переложить на их жителей прокормление римлян. К тому же, как Цезарь рассудительно заключил, взятие вражеских городов деморализует восставших галлов и подорвет престиж их вождя.

Приняв такое решение, Цезарь двинулся к городу сенонов Веллаунодуну и начал его осаду. Рассудив, что сопротивление бесполезно, сеноны капитулировали и предоставили римлянам большое число заложников, продовольствие и всех имевшихся вьючных животных. Два дня спустя Цезарь подошел с войском к Кенабу, городу на Луаре, где карнуты убили римских купцов. Карнуты даже не попытались просить у Цезаря милосердия, ибо знали, что на пощаду им рассчитывать не приходится. Поэтому они попытались ночью бежать из города по мосту. Однако Цезарь предвидел такой исход и укрыл поблизости от моста два легиона. Когда карнуты открыли городские ворота и начали переправу, солдаты смяли карнутов, ворвались в город и истребили все население. На следующее утро римляне разграбили город, а потом сровняли его с землей.

Затем Цезарь приступил к осаде Новиодуна, города битуригов. Местные жители, узнав о судьбе карнутов, немедля капитулировали. Цезарь послал в город центурионов с несколькими солдатами для изъятия продовольствия. Однако вскоре кто-то из битуригов с крепостной стены города заметил приближавшуюся конницу Верцингеторига — как выяснилось, авангард его войска. Битуриги прониклись надеждой на вызволение, подняли боевой клич и попытались закрыть городские ворота. Центурионы, занимавшиеся изъятием продовольствия, почувствовали неладное и благополучно вернулись в лагерь. Надежды битуригов на вызволение не сбылись. Конники Цезаря встретили неприятеля, галлы не выдержали их натиска и с большими потерями отступили к своим главным силам. После этого Цезарь ввел свое войско в город, и битуриги запросили пощады. В «Галльской войне» Цезарь не пишет о том, как он поступил с битуригами, но можно твердо предположить, что во второй раз он не пошел на уступки.

К концу зимы 52 года Цезарь захватил три неприятельских города, но Верцингеториг, несмотря на понесенные неудачи, не прекратил боевые действия и избрал новый своеобразный путь борьбы с римлянами. На военном совете стоявших на его стороне галльских вождей он предложил сжечь все находившиеся в районе боевых действий галльские города, деревни и фермы, с тем чтобы лишить римлян продуктов питания. В этом случае римляне либо не вынесут голода и уйдут, либо станут в поисках провианта посылать в разные стороны продовольственные отряды, которые можно будет легко уничтожить.

Верцингеториг, обращаясь к вождям, закончил свою речь такими словами: «Если это вам покажется тяжелым и огорчительным, то, несомненно, гораздо тяжелее увод в рабство детей и жен и истребление вас самих, — а это неизбежная участь побежденных»[38].

Вожди племен согласились с Верцингеторигом и лишь попросили поблажку для Аварика, главного города битуригов, одного из самых прекрасных городов во всей Галлии. Нашлись и другие доводы: Аварик почти со всех сторон окружен рекой и болотами и доступен лишь в одном, узком месте, которое легко защитить. Верцингеториг сначала противился, но в конце концов уступил.

Подойдя к Аварику, Цезарь быстро определил, что этот город не походит на города, которые приходилось штурмовать ранее. К городу вел всего лишь один узкий подход, но за ним высилась крепостная стена. Поразмыслив, Цезарь приказал возвести у крепостной стены насыпь шириной в триста футов и высотой в восемьдесят футов с покатым склоном в противоположную сторону от стены, а также построить крытые галереи и подвижные башни. Около месяца римляне строили эту насыпь под постоянными холодными ливнями, да еще почти впроголодь, ибо едва ли не все продовольственные отряды возвращались ни с чем, да еще понеся немалый урон. Видя, что его солдаты терпят немыслимые лишения, Цезарь им говорил, что готов отказаться от штурма города, но они все, как один, просили не делать этого, ибо сочли бы для себя великим позором оставить начатую осаду.

Наконец, по прошествии двадцати пяти дней, насыпь построили, и она почти достигла высоты городской стены. Когда эта работа была закончена, выдалась ночь с проливным дождем; последний согнал с крепостной стены почти всех галльских часовых, кроме, разве что, самых бдительных. Цезарь решил, что настало время для штурма. По его приказу легионеры вооружились, поднялись по склону на насыпь и пробили брешь в крепостной стене, преодолев сопротивление застигнутого врасплох неприятеля. Захватив город, римляне, памятуя о своих многодневных лишениях, перебили почти все население. Из сорока тысяч жителей Аварика лишь несколько сотен, сумевших бежать из города, добрались до лагеря Верцингеторига.

В Аварике нашлись большие запасы хлеба и прочего провианта, которых, как определил Цезарь, хватит на целый месяц. Как ни странно, но падение этого города лишь укрепило влияние Верцингеторига, поскольку галлы сочли, что он был совершенно прав, когда предлагал сжечь и Аварик. К Верцингеторигу стали присоединяться все новые и новые племена.

Взяв Аварик, Цезарь решил развить наступление, но его неожиданно отвлекли распри среди эдуев. Этим племенем всегда управлял один человек, избиравшийся на год, а теперь после только что проведенных выборов, на которых голоса разделились, сразу двое — Кот и Конвиктолитав — громогласно оспаривали избрание друг друга. У обоих нашлись сторонники: Кота поддерживала родовитая знать, а Конвиктолитава — друиды. Не в силах самим унять распри, эдуи обратились за помощью к Цезарю. В другое время он не стал бы вмешиваться во внутренние дела галльского племени, на сейчас это племя снабжало его армию продовольствием и он не мог допустить в нем междоусобицу. В то же время Цезарь осознавал, что если он примет сторону одного из претендентов на верховную власть, то другой, а с ним и его сторонники могут переметнуться к Верцингеторигу. В конце концов Цезарь решил, что не стоит себе наживать врагов в лице могущественных друидов, и потому привел к власти Конвиктолитава, но при этом устроил дело настолько тонко, что не обидел и Кота.

Уладив таким образом нелегкое дело, Цезарь посоветовал эдуям забыть все споры и распри и обязал передать ему свою конницу и десять тысяч обученных пехотинцев для пополнения вспомогательных войск. Затем Цезарь разделил свою армию на две части: четыре легиона он передал Лабиену для усмирения галлов, поднявших восстание в районе нынешнего Парижа, а сам с шестью легионами направился к городу Герговии, вотчине Верцингеторига. Герговия располагалась на западном берегу реки Элавер (ныне Алье). Когда Цезарь после пятидневного марша подошел к Элаверу, то увидел на другом берегу лагерь Верцингеторига, а также, к своему неудовольствию, обнаружил, что все мосты разрушены неприятелем, а перейти вброд полноводную реку нет никакой возможности. Тогда Цезарь разбил свой лагерь в лесистой местности напротив одного из снесенных мостов. На следующий день Цезарь остался в лагере с двумя легионами, укрытыми под пологом леса, а остальной части войска вместе с обозом приказал двинуться вверх по Элаверу, на юг. Верцингеториг решил, что Цезарь пошел на юг в поисках переправы, и последовал за ним по другому берегу Элавера. Когда галлы ушли, Цезарь приказал возвести новый мост на уцелевших сваях разрушенного моста. Когда работа была закончена, Цезарь перевел два своих легиона на другой берег реки, выбрал место для лагеря и вызвал к себе назад остальные войска. Когда Верцингеториг узнал, что римляне его провели, он, чтобы не быть втянутым в бой в неблагоприятных условиях, увел войско в Герговию.

Когда Цезарь подошел к этому городу, то обнаружил, что он находится на высоком плато с крутыми, а то и отвесными склонами. Взять этот город штурмом казалось немыслимым, а вести длительную осаду в то время, когда многие галльские племена поднялись на борьбу за свою свободу, Цезарь не мог. У подножия плато находился холм, занятый галлами, и Цезарь решил его захватить, чтобы затруднить неприятелю подвоз продовольствия и воды. Ночью, прежде чем из города пришла помощь противнику, Цезарь силами двух легионов захватил этот холм, а в последующие дни устроил там малый лагерь и провел от него к своему главному лагерю ров достаточной глубины, чтобы передвигаться по нему в полный рост.

Добившись этого относительного успеха, Цезарь получил донесение, извещавшее, что неожиданно взбунтовались эдуи, казалось бы, дружественный народ. Оставив оба лагеря под надежной охраной, Цезарь со своими главными силами пошел усмирять эдуев. Пройдя ускоренным маршем больше двадцати миль и оказавшись в земле мятежного племени, он быстро окружил войско эдуев, однако приказал их не трогать. Когда эдуи запросили пощады, Цезарь пошел им навстречу, ибо посчитал нужным, чтобы они приняли его сторону. Эдуи поклялись в верности Риму и присоединились к армии Цезаря, направившейся обратно к Герговии.

Вернувшись, Цезарь отправился инспектировать малый лагерь. Оттуда он заметил, что высоты между занятым римлянами холмом и видневшимся вдали городом, раньше кишевшие неприятельскими солдатами, теперь опустели. Цезарь решил захватить эти высоты, чтобы окончательно перекрыть пути подвоза противнику продовольствия. Придя к этой мысли, Цезарь посадил на обозных лошадей и мулов погонщиков в шлемах, чтобы они приняли вид настоящих всадников, и приказал им разъезжать на виду у противника. Притупив таким образом бдительность галлов, Цезарь перевел из большого лагеря в малый часть своей армии и приказал солдатам взять неприятельские высоты, но дальше не двигаться и даже не пытаться штурмовать город. Римляне быстро взяли неприятельские высоты, но этот успех их так окрылил, что они бросились преследовать отступавшего неприятеля, дошли до городских стен и, в предвкушении богатой добычи, вознамерились штурмовать город. Нескольким легионерам даже удалось взобраться на стену, но их тут же отбросили. На римлян посыпался град метательных копий и снарядов, пущенных из пращи. Неподготовленная попытка взять город закончилась крахом. Римляне потеряли около семисот человек, включая сорок шесть ветеранов.

На следующее утро Цезарь созвал легионеров на сходку и отчитал их за безрассудство и пыл, подчеркнув, что их своеволие свело на нет все достигнутые успехи, да еще упрочило положение Верцингеторига, которому после поражения римлян станет легче вербовать новых сторонников. От солдата, заключил Цезарь, требуются не только мужество и отвага, но и повиновение и строжайшая дисциплина. Но Цезарь, как рассудительный и дальновидный военачальник, не забыл и ободрить поникших было солдат и посоветовал не приписывать поражение римлян храбрости неприятеля.

В последующие несколько дней римляне взяли верх над противником в нескольких небольших конных сражениях. Решив, что им приняты наглядные меры для принижения галльского хвастовства и укрепления боевого духа своих солдат, Цезарь свернул оба лагеря и направился в земли эдуев.

Эдуи к этому времени, несмотря на изъявление покорности Риму, перешли на сторону Верцингеторига. В Новиодуне[39] они перебили живших в этом городе римлян, разграбили их имущество, а также выпустили на свободу заложников, за которыми надзирали по повелению Цезаря. После этого, не надеясь удержать Новиодун, эдуи вывезли из него все продовольственные запасы, а сам город сожгли.

Галлы считали, что, потерпев поражение под Герговией, Цезарь уйдет в Провинцию, на римскую территорию, но он посчитал своим долгом подавить восстание в Галлии и повел войско к Луаре. От таяния снегов вода в реке поднялась, но римлянам все же удалось найти брод. Чтобы уменьшить силу течения, Цезарь перегородил реку конницей, и солдаты по горло в воде, держа оружие над головой, перебрались на другой берег.

В это время вожди восставших галльских племен собрались в Бибракте, городе эдуев. Они вознамерились взять на себя верховное руководство войной. Дело решилось голосованием, главнокомандующим признали Верцингеторига. Чтобы вынудить римлян уйти из Галлии, он предложил отрезать противника от всех пунктов снабжения и снова вторгнуться в пределы Провинции.

Продвигаясь вперед, Цезарь отчетливо понимал, что, если в ближайшие дни он не переломит неблагоприятную ситуацию, ему придется уйти в Провинцию, да еще уповать на то, что Верцингеториг не вторгнется со своим войском в Италию. Несомненно, в этом случае оптиматы, возглавляемые Катоном, отстранят его от командования войсками, найдут повод для травли или отправят его в изгнание.

Верцингеториг, понимая, в какое трудное положение попал Цезарь, решил раз и навсегда с ним покончить. Когда римляне находились на марше в районе нынешнего Дижона, на них внезапно напали спустившиеся с холмов конники неприятеля. Атака была столь неожиданной, что Цезарь не успел выстроить войско в линии. Галлы были настолько убеждены в конечной победе, что перед атакой торжественно поклялись проскакать по два раза сквозь неприятельскую колонну. Однако римлянам удалось сначала организовать оборону, а потом и перейти в контратаку. В конце концов римская конница заняла господствующие высоты, и галлы, опасаясь, что попадут в окружение, начали отступать, а затем обратились в бегство. Цезарь одержал неожиданную победу как раз тогда, когда она была нужнее всего.