Глава одиннадцатая ПОМПЕЙ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава одиннадцатая

ПОМПЕЙ

Если не во всем бывает удача, то на помощь судьбе должна приходить личная энергия.

Цезарь[52]

Пока Цезарь в 49 году воевал в Италии, Галлии и Испании, Помпей в Греции собирал боевые силы и в итоге сформировал огромную армию из людей разных национальностей, своим многообразием напоминавшую армию Александра Великого.

Сухопутная армия Помпея состояла из девяти легионов: пять легионов составляли римские граждане, три были набраны в Малой Азии, а один — на Крите и в Македонии. Кроме того, в армию входили многочисленные вспомогательные войска, набранные в Греции, Малой Азии, Сирии, Африке, Галатии и Армении. Эти войска составляли греки, евреи, арабы, галлы, германцы, финикийцы и египтяне. В армию Помпея также входили несколько тысяч стрелков из лука и пращников, выходцев с Крита, а также семь тысяч конников. Кроме того, Помпей ожидал подхода из Сирии еще двух легионов, которыми командовал Квинт Метелл Сципион.

Сформировал Помпей и огромный флот, состоявший из шестисот кораблей, набранных в Малой Азии, Греции, Сирии и Северной Африке, включая семьдесят кораблей, присланных Клеопатрой. Флотом Помпея командовал Марк Кальпурний Бибул, давний враг Цезаря и его товарищ по первому консульству.

У Помпея не было недостатка в провианте и фураже, да и в денежных средствах тоже. Он планировал разместить свою армию на зимних квартирах в Диррахии, иллирийском городе на восточном берегу Адриатики с тем, чтобы весной переправиться через море и высадиться в Италии.

У Цезаря была меньшая армия: одиннадцать легионов, тысяча конников и всего несколько кораблей. К тому же его солдаты были измотаны многочисленными сражениями и бесконечными переходами. Продовольствия было в обрез, а жалованье выплачивалось крайне нерегулярно. Наконец холодная осень в Италии после пребывания в Галлии и Испании вредно отозвалась на здоровье солдат. Победу в войне Цезарь связывал со своей высадкой в Греции и нанесением Помпею неожиданного удара, с тем, чтобы помешать тому высадиться с огромным войском в Италии. Но теперь он столкнулся с необходимостью зазимовать в Брундизии, вместе со своими утомленными, больными и голодными солдатами. За морем же люди Помпея грелись у костров и питались в достатке, пока их командир и его сторонники-оптиматы ждали весны, чтобы отплыть в Италию и уничтожить Цезаря.

Оказываясь в затруднительном положении, Цезарь часто предпринимал необычный, неожиданный шаг. Не изменил он себе и на этот раз. Зимой никто не отваживался выйти в бурное море, навигация в Адриатике открывалась только весной. Но Цезарь решил поступить по-своему: переправиться в Грецию в январе. Он был уверен, что Бибулу, командующему флотом Помпея, и в голову не придет, что противник отважится на переправу зимой, тем более что он знал: у Цезаря недостаточно кораблей.

Прибыв в Брундизий, Цезарь созвал на сходку солдат и сообщил, что принял решение немедленно переправиться в Грецию, а также потребовал от солдат оставить в Италии своих рабов и поклажу, чтобы корабли могли взять на борт побольше людей. Все солдаты единодушно вскричали, что его дело приказывать: все, что он ни прикажет, они исполнят неукоснительно. 4 января 48 года (приблизительно через год после того, как Цезарь перешел Рубикон) он с семью легионами вышел в море, оставив остальную часть войска в Брундизии дожидаться возвращения кораблей.

На следующий день Цезарь, благополучно избежав шторма на море, высадился на пустынном греческом берегу незаметно для неприятеля. Помпей в то время двигался к Диррахию, и Цезарю удалось захватить несколько деревень, находившихся к югу от этого города. Диррахий располагался у западной оконечности Эгнатиевой дороги, ведущей через Балканские горы к Эгинию. Когда Помпей узнал о высадке Цезаря и о его марше к Диррахию, он ускорил продвижение своего войска, опередил Цезаря и разбил лагерь на берегу реки Апс вблизи этого города. В «Гражданской войне» Цезарь пишет — это утверждение вызывает сомнения — о том, что когда солдаты Помпея узнали о приближении грозного неприятеля, в войске началась паника, которую остановил Лабиен, сумевший сплотить солдат и поднять их боевой дух.

Цезарь разбил свой лагерь на другом берегу Апса. Противники не спешили предпринимать активные действия. Помпей соблюдал осторожность, не принимая во внимание наставления оптиматов без промедления атаковать неприятеля, и предпочитал дожидаться оплошности Цезаря, а тот избегал сражения, дожидаясь оставшихся в Италии легионов, за которыми послал корабли в Брундизий. Однако Бибул, коривший себя за то, что просмотрел переправу Цезаря в Грецию, решил не повторять досадной ошибки и блокировал своим флотом подходы к лагерю неприятеля. Когда корабли с солдатами на борту вышли из Брундизия в море, они не смогли пробиться к лагерю Цезаря и повернули обратно, при этом один корабль был захвачен Бибулом, который распорядился его поджечь со всеми людьми на его борту. Вскоре Бибул, не жалевший себя и проводивший все время в море, простудился и умер.

Не дождавшись застрявшего в Италии войска, Цезарь в который раз попытался вступить в переговоры с Помпеем. Цезарь подготовил послание и направил с ним в неприятельский лагерь Луция Вибуллия Руфа. Тот состоял раньше главным механиком войска Помпея, но попал в плен под Корфинием, а после того как Цезарь отпустил его на свободу, опять попал к нему в плен, но только теперь в Испании. Руф пользовался у Помпея влиянием, поэтому выбор Цезаря и пал на него.

Пора, писал Цезарь, утишить наш гнев и отложить в сторону оружие. Римляне более всего на свете желают, чтобы противники прекратили сражаться. Поскольку Цезарь владел Римом и ему подчинялись магистраты, он мог использовать в своих интересах стремление римлян к миру, инициатором которого являлся. Без армии Катон и его сторонники вынуждены будут прекратить сопротивление и сдаться Цезарю.

Когда Руф явился к Помпею и начал зачитывать послание Цезаря, Помпей оборвал его и гневно проговорил: «Зачем мне жизнь, зачем мне гражданские права, если я ими буду обязан милости Цезаря?»[53]

Цезарь, конечно, предполагал, что Помпей отвергнет его мирные предложения, но в то же время, несомненно, считал, что, в очередной раз предложив мир Помпею, он выиграет в общественном мнении.

Но Цезарь не оставил попыток добиться мирного соглашения. Лагеря Цезаря и Помпея разделял только Апс, и солдаты этих вражеских лагерей часто приходили к реке и разговаривали друг с другом. Воспользовавшись этим, Цезарь послал своего легата Публия Ватиния на берег реки, чтобы тот попытался склонить неприятельских солдат к миру, даже если их командиры этого не хотят. Ватиний, превосходный оратор, использовал все свое красноречие для достижения цели. Ему ответили, что на следующий день к реке для переговоров придут полномочные представители. И вот назавтра при стечении большого числа людей с обеих сторон переговоры действительно начались. Ватиний призывал к миру, но тогда из неприятельских рядов выступил Лабиен и стал ему возражать. Во время этого разговора в стоявших у самой воды людей Цезаря с другого берега Апса вдруг полетели копья. Ватиний не пострадал (солдаты прикрыли его щитами), но многие были ранены. Встреча закончилась гневным восклицанием Лабиена: «Перестаньте говорить о примирении. Никакого мира у нас быть не может, пока нам не доставят головы Цезаря!» Цезарь исчерпал все возможности для достижения мирного соглашения, а для сражения с неприятелем у него не хватало войск. Об оставленных в Брундизии легионах не было ни слуху ни духу, и он начал было подумывать, что их командиры умышленно тянут время или вовсе решили его оставить.

Наконец однажды вечером после ужина Цезарь сказал своим сотрапезникам, что устал и отправляется спать, а сам тайком переоделся рабом и отправился в устье Апса, чтобы нанять корабль и отправиться самому за своими войсками, оставшимися в Брундизии.

Найдя двенадцативесельное суденышко, он сказал капитану (вероятно, контрабандисту), что его послал Цезарь со срочным письмом в Брундизий. Но капитан отказался пуститься в плавание ночью, когда с запада задувает почти что шторм, а у побережья полно кораблей Помпея. Дело решили деньги, и капитан вывел в море свое суденышко.

Он не обманывал Цезаря: с запада то и дело налетал яростный ветер, грозивший пустить корабль ко дну. Наконец капитан, не в силах совладать со стихией, приказал гребцам повернуть корабль назад. Услыхав это, Цезарь взял капитана за руку и сказал: «Вперед, любезный, смелей, не бойся ничего: ты везешь Цезаря и его счастье»[54].

Корабль снова пошел на запад, но вскоре волны стали его захлестывать, а грести стало невмоготу. Цезарь, хотя и с большой неохотой, согласился повернуть назад. Когда он возвратился в лагерь, солдаты толпой вышли ему навстречу, упрекая его за то, что он отправился в опасное путешествие, и наконец заявили, что одолеют войско Помпея и без оставшихся в Брундизии легионов.

В один из апрельских дней Цезарю доложили, что на западном горизонте показались долгожданные корабли (под командованием Марка Антония). До этого Цезарю все-таки удалось переслать в Брундизий приказ о немедленной отправке к нему оставшихся в этом городе легионов вне зависимости от погоды на море. Но когда корабли были уже видны, их снесло к северу внезапно поднявшимся южным ветром, и они причалили к берегу в сорока милях от лагеря Цезаря, а один из кораблей с двумястами новобранцами на борту отстал от флотилии и ночью остановился на якоре, как оказалось, у берега, занятого противником. Новобранцам с отставшего корабля пообещали сохранить жизнь, если они сдадутся, а когда они высадились на берег и сложили оружие, их всех истребили. По-другому поступил Цезарь, когда ему в руки попали моряки-помпеянцы, преследовавшие на шестнадцати кораблях флотилию Марка Антония. Все эти корабли ночью наскочили на скалы рядом с лагерем Цезаря. Часть экипажей этих судов утонула, а другая была снята со скал солдатами Цезаря. Так вот, он помиловал всех спасенных и отпустил восвояси.

Когда к Цезарю присоединились легионы Марка Антония, он переместил свой лагерь в другое место: между позициями Помпея и Диррахием, отрезав тем самым противнику пути подвоза по суше провианта и фуража. Впрочем, Помпей не испытывал трудностей с кормом для лошадей. Его лагерь, расположенный на возвышенности, окружали луга, где лошади легко находили себе пропитание, да и лежащие за этими лугами холмы были покрыты сочной травой. Чтобы лишить лошадей этих пастбищ и заодно отсечь осажденных от впадающих в море ручьев с питьевой водой, Цезарь решил возвести вокруг лагеря неприятеля сплошную линию оборонительных укреплений, соединив естественные холмы с насыпными земляными валами. Такая кольцевая линия укреплений могла бы иметь, как рассудил Цезарь, и политическое значение. Если именитый полководец Помпей, завоеватель Востока, окажется окруженным войском мятежников, то это не только подорвет его репутацию в стане его сторонников, но и обесславит у иноземных народов.

И Цезарь возвел кольцевую линию укреплений длиною в шестнадцать миль без особых попыток Помпея помешать такому строительству. Зато Помпей построил вокруг своего и так хорошо укрепленного лагеря собственный оборонительный вал, в результате чего между неприятельскими редутами образовалась, как сейчас говорят, нейтральная полоса. Как писал Цезарь, «при таком характере войны обе стороны изобретали и новые способы ее ведения»[55]. Так, когда помпеянцы определяли по сторожевым огням, что солдаты Цезаря стоят в карауле у укреплений, они незаметно подкрадывались и осыпали неприятеля стрелами, а затем поспешно возвращались к своим. Наученные этим опытом, солдаты Цезаря стали зажигать ложные огни, а когда помпеянцы приближались к этому месту, то внезапно со стороны нападали на них. Такие мелкие стычки продолжались до начала июля.

Все это время солдаты Цезаря страдали от недостатка питания. Они даже отыскали особый корень, называвшийся «хара», и стали делать из него подобие хлеба. Чтобы противник не злорадствовал по поводу нехватки в лагере Цезаря продуктов питания, они однажды подошли к лагерю и, перебросив через вал несколько таких хлебцев, крикнули, что пока они станут выкапывать корень «хару», который произрастает вокруг в несметном количестве, они не прекратят осады Помпея. Когда Помпею принесли несколько таких хлебцев, он раздраженно сказал, что если солдаты Цезаря питаются такой дрянью, то они, должно быть, животные, а не люди.

В то же время помпеянцы не страдали от голода: продукты питания поставлялись в лагерь Помпея по морю. А вот воды не хватало. Цезарь либо отвел все впадающие в море ручьи, либо перекрыл их плотинами, и помпеянцам приходилось копать колодцы, но в жаркую погоду эти источники быстро пересыхали. Не хватало и корма для лошадей.

Между тем военное положение не менялось: неприятель по-прежнему окружал лагерь Помпея со всех сторон, за исключением выхода в море. Мелкие стычки с противником ничего не давали. В лагере Помпея стало зреть недовольство. Начали раздаваться раздраженные голоса: тот ли человек возглавляет армию? Узнав от перебежчиков о настроениях в неприятельском лагере, Цезарь написал письмо Цицерону (в то время находившемуся с Помпеем), в котором предложил влиятельному политику принять его сторону, пообещав ему высокую должность в своем правительстве. Цицерон предложение отклонил.

Положение в противостоянии неприятельских лагерей изменилось, когда Помпей узнал о слабостях в обороне противника. Информацию ему предоставили перебежчики — братья Равкилл и Эг. Это были знатные галлы, выплачивавшие, по поручению Цезаря, жалованье своим соотечественникам. Так вот, эти галлы стали часть этих денег утаивать и присваивать их себе. Цезарь узнал об этом, но посчитал то время неподходящим для наказания и ограничился порицанием. Однако Равкилл и Эг, посчитав, что Цезарь лишь отложил расправу, сочли за лучшее переметнуться к Помпею.

Воспользовавшись полученной информацией, Помпей в начале июля атаковал укрепления Цезаря сразу в нескольких местах. Прорвать оборону противника Помпею не удалось, но войско Цезаря понесло большие потери. Защитники одного из редутов доложили Цезарю после боя, что в их редут попало около тридцати тысяч стрел, и продемонстрировали ему щит наиболее отличившегося в бою центуриона Сцевы, пробитый в ста двадцати местах.

Спустя неделю Помпей нанес следующий удар, пришедшийся на недостаточно защищенную южную сторону вражеских укреплений. Бой начался ночью. На этот раз помпеянцам удалось прорвать оборону противника и принудить его к бегству. Цезарь вышел навстречу солдатам, тщетно пытаясь повернуть бегущих назад, и едва не погиб. Схватив какого-то рослого и сильного солдата, бежавшего мимо, он приказал ему повернуть обратно. Однако тот поднял меч, и если бы не подоспевший охранник, Цезарь был бы убит. В этом бою Цезарь понес значительные потери: более тысячи воинов пали на поле боя и примерно столько же оказались в плену. Все они, по распоряжению Лабиена, были убиты.

Цезарь приготовился к худшему: его армии грозило полное поражение, если бы Помпей немедленно развил свой успех. Однако с рассветом выяснилось, что Помпей, проявив непонятную осторожность, увел свое войско в лагерь. Узнав об этом, Цезарь сказал своим: «Сегодня победа осталась бы за противниками, если бы у них было кому победить»[56].

Оценив ситуацию и придя к заключению, что при сложившихся обстоятельствах ему Помпея не одолеть, Цезарь свернул свой лагерь и повел войско в Фессалию, рассчитывая заманить Помпея туда, где тот должен будет сражаться в одинаковых с ним условиях, не получая поддержки с моря.

После ухода Цезаря Помпею не составляло труда переправиться в Италию и войти в Рим. Но его главной целью было не восстановление в Риме прежнего государственного устройства, а безоговорочная победа над Цезарем. Узнав, что противник движется к Фессалии, Помпей пошел следом, полагая, что после поражения Цезаря греческие общины не окажут тому поддержки. Помпей также считал, что ему остается измотать войско противника незначительными боями, после чего оно само распадется. Но Помпей недооценил солдат Цезаря. Они страдали от голода и были вымотаны боями, но оставались верны своему полководцу и верили в победу над неприятелем.

Перейдя границу Фессалии, Цезарь подошел к Гомфам. Община этого города ранее по собственному желанию заявила о полной поддержке Цезаря, но узнав о его поражении, предпочла разделить с Помпеем победу, и когда Цезарь подошел к городу, то обнаружил, что городские ворота заперты. Тогда он приказал разбить лагерь и приготовиться к штурму города. В тот же день Цезарь овладел Гомфами, и солдаты, с его дозволения, занялись грабежом. Цезарь редко отдавал взятый город на разграбление, поскольку такие действия противоречили присущему ему милосердию и пагубно влияли на армейскую дисциплину. Однако на этот раз он решил пренебречь своим милосердием, посчитав, что погром, устроенный в Гомфах, произведет должное впечатление на другие фессалийские города и те не станут ему сопротивляться. К утру все мужчины взятого города были убиты, женщины изнасилованы, а дома и лавки разграблены. Старейшины города предпочли принять яд. На следующий день войско Цезаря, захватив в городе порядочную добычу, двинулось дальше, и в самом деле не встречая сопротивления.

Через несколько дней войско Цезаря подступило к Фарсалу, небольшому городу на берегах реки Энипей. Эта местность давно не знала войны. Лишь в далеком 480 году спартанцы мужественно защищали Фермопилы от персов. Теперь военных действий, казалось, не избежать. Помпей, преследуя Цезаря, как и тот, подступил к Фарсалу и разбил свой лагерь на берегу Энипея, неподалеку от лагеря неприятеля.

Однако Помпей и на этот раз не торопился дать противнику решительное сражение, и окружающие стали его обвинять, что он-де воюет не против Цезаря, а против отечества и сената, чтобы навсегда сохранить свою власть. Многие удивлялись: неужели Помпей, имеющий армию, превышающую в два раза числом армию неприятеля, опасается Цезаря? Домиций Агенобарб даже сравнил Помпея с Агамемноном, царем Микен, долгое время не решавшимся сразиться с троянцами, а один из сенаторов, глумясь над Помпеем, во всеуслышание вопрошал у своих друзей: неужели в этом году им не придется полакомиться тосканскими фигами? Наконец Помпей, вопреки своим планам, согласился дать Цезарю решающее сражение.

Помпей, несомненно, был одаренным полководцем, но, как говорит Плутарх, страдал от фатальной доверчивости:

Окружающие вынудили Помпея, для которого слава и уважение друзей были превыше всего, отказаться от собственных планов и увлечься стремлениями других — уступчивость, которая не подобает даже кормчему корабля, не говоря уже о полководце, обладающем неограниченной властью[57].

Оптиматы были настолько уверены в победе Помпея, что начали заранее бороться за престижные должности, распределять консульство по годам, притязать на должность верховного понтифика, которую занимал Цезарь; наиболее алчные зарились на имущество Цезаря и его сторонников, а наиболее злобные готовились к проскрипциям и казням:

Все хлопотали либо о своих почестях, либо о денежных наградах, либо о преследовании своих врагов и помышляли не о том, какими способами они могут победить, но о том, какую выгоду они должны извлечь из победы[58].

Помпей, хотя и согласился дать Цезарю решающее сражение, не спешил выполнить свое обещание. Правда, теперь он каждое утро выводил свое войско из лагеря и выстраивал его в боевую линию. Цезарь отвечал тем же, выстраивая свое войско в нескольких сотнях ярдов от расположения неприятеля. Но тем дело и ограничивалось. Убедившись, что Цезаря не завлечь на невыгодную позицию, Помпей уводил свое войско в лагерь. В те дни произошло лишь несколько небольших конных сражений, но пехота участия в деле не принимала.

Утром 9 августа Цезарь принял решение перевести свой лагерь в другое место — более удобное для подвоза продуктов питания, да и более близкое к пастбищу. Но когда был дан сигнал к выступлению, Цезарю доложили, что, вопреки сложившейся в последние дни привычке, войско Помпея, развернувшись в длинную линию, движется вперед. Цезарь понял, что Помпей наконец-то решился дать бой. Армия Помпея превосходила в два раза числом армию неприятеля, но солдаты Цезаря были более опытными и лучше обучены.

На правом фланге войска Помпея располагались набранные в Малой Азии легионы под командованием Афрания (которого Цезарь несколькими месяцами до этого отпустил на свободу, приняв капитуляцию его войска в Испании). Центр занимал Сципион с сирийскими легионами. Левым флангом пехоты командовал Домиций Агенобарб. Свою главную ударную силу — конницу, намного превышавшую числом конницу Цезаря — Помпей также поставил на левом фланге. Этой конницей командовал Лабиен, на которого возлагалась наиболее значимая задача: обойти правый фланг неприятеля и ударить по противнику с тыла, в то время как пехотинцы ударят по войску Цезаря с фронта.

Помпей разработал хороший план, но Цезарь своевременно увидел, что вся конница Лабиена сосредоточилась на левом фланге противника. Поэтому Цезарь отрядил на свой правый фланг солдат прославленного своей исключительной храбростью Десятого легиона, усилив его несколькими когортами из других легионов и небольшим конным отрядом. Командовать правым флангом Цезарь поручил Публию Сулле, центром — Домицию Кальвину, а левым флангом — Марку Антонию.

Наконец Цезарь отдал приказ к наступлению, и его пехота устремилась на солдат Помпея с копьями на изготовку. Двадцать тысяч ветеранов галльских войн бежали по равнине Фарсал навстречу почти пятидесяти тысячам воинов, собранных по дальним углам Средиземноморья. Но когда Цезарь увидел, что противник стоит на месте, он приказал своим солдатам на время остановиться, чтобы не достигнуть рядов неприятеля утомленными. Такова была дисциплина в его армии, что солдаты разом замерли буквально в броске копья от изумленных воинов Помпея. Центурионы передавали по рядам распоряжение перевести дух перед атакой. После небольшой передышки солдаты Цезаря снова устремились вперед и обрушились на линии Помпея, пустили в ход копья, а затем обнажили мечи. Завязалось сражение.

Тем временем конники Лабиена, как и планировалось Помпеем, стали обходить правый фланг неприятеля, чтобы зайти Цезарю в тыл. Они быстро отбросили небольшой конный отряд, но затем им навстречу выступили солдаты Десятого легиона, в точности выполнившие приказ, который представлял собой новое слово в тактике. Обычно пехота осыпала конницу с расстояния дротиками, а затем бралась за мечи, поражая ноги лошадей и людей. Однако Цезарь велел использовать копья наподобие байонетов, колоть снова и снова, целя врагам в глаза; он не сомневался, что конники отступят, инстинктивно защищая лица. Как он и рассчитывал, кавалерия Помпея запаниковала и обратилась в бегство.

Лишившись поддержки конницы, пехотинцы Помпея начали отступать и наконец, не выдержав натиска неприятеля, бросились врассыпную. Казавшаяся неизбежной победа обратилась в разгром, когда легионы Цезаря довершили дело, потеряв всего лишь около двухсот человек. Потери противника оказались гораздо значительнее: пятнадцать тысяч солдат пали на поле боя (среди них Домиций Агенобарб), а более двадцати тысяч попали в плен. Другие оптиматы поторопились бежать. Осознав, что он проиграл сражение, Помпей поле боя покинул одним из первых. Он укрылся в своей палатке и там узнал от помощника, что воины Цезаря всего в нескольких шагах; тогда он поспешно переоделся в гражданское и в сопровождении нескольких человек уехал из лагеря.

Когда Цезарь пришел в палатку Помпея, он с удивлением увидел немыслимую роскошь — миртовые ветви, изысканные яства, ложа, увитые цветами. Обстановка более напоминала дом, готовый к празднику, а не палатку военачальника. Пока его солдаты вкушали заслуженную еду и устраивались на ночлег, Цезарь прошелся по полю битвы, переступая через трупы и горько качая головой: «Они сами этого хотели. Меня, Гая Цезаря, после всего, что я сделал, они объявили бы виновным, не обратись я за помощью к войскам»[59].

Утешением могло служить разве что число сенаторов-сторонников Помпея, уцелевших в сражении. Цицерон, Катон и прочие либо оставались в Диррахии, либо бежали на восток с Помпеем, однако многие теперь добровольно примкнули к Цезарю. Победитель проявил милосердие по отношению к побежденным и сжег захваченные письма Помпея, чтобы недоброжелатели в будущем не могли возвести поклеп на любого, кто в них упоминался. Мести не будет. Особенно тепло Цезарь приветствовал племянника Катона, Марка Брута, сына своей возлюбленной Сервилии. Брут пришелся Цезарю по душе, и он доверял ему до конца своих дней.

Цезарь выиграл сражение, но до конца войны было еще далеко: Помпею было по силам собрать новую армию. Лабиен, Сципион и Катон готовились отправиться в Африку, чтобы с помощью царя Юбы подготовить силы Помпея к новому выступлению против бунтовщика. Цезарь также узнал о том, что в Испании, где недавно Помпей потерял влияние, подняли восстание кельтиберы, возмущенные злоупотреблениями властей во главе с новым наместником, им назначенным.

Но наибольшую опасность для Цезаря представлял сам Помпей, который мог набрать новую армию и возобновить военные действия. Поэтому Цезарь пустился за ним в погоню. Однако добравшись по Эгнатиевой дороге до Амфиполя, портового города в Македонии, Цезарь узнал, что Помпей только что отплыл со своими сторонниками на Лесбос. Тогда Цезарь нанял небольшое суденышко и отправился следом. В Геллеспонте, проливе между Херсонесом Фракийским и Малой Азией, Цезарь наткнулся на состоявшую из десяти кораблей флотилию помпеянцев. Однако он сохранил присутствие духа и вместо того, чтобы попытаться бежать, окликнул командира флотилии и предложил ему сдаться. Ошеломленный капитан, который одним ударом меча мог положить конец гражданской войне, проявил удивительную покорность и перешел на сторону Цезаря.

Хотя Цезарь спешил, он нашел время побывать в древней Трое не только по той причине, что город этот считался колыбелью славного рода Юлиев, но также и потому, что в Трое три века тому назад побывал Александр Великий. Из Трои Цезарь поплыл дальше на юг вдоль восточного побережья Эгейского моря. В этом месте «Гражданской войны», записок Цезаря, в которых он излагает ее течение, он делает отступление от хронологической последовательности событий и рассказывает о случившихся чудесах в день его победы над помпеянцами при Фарсале. В тот день в Элиде в храме Минервы статуя богини Победы повернулась к порогу храма; в Антиохии ни с того, ни с сего раздались такие громкие крики и такой оглушительный звон мечей, что жители города похватали оружие и поспешили на крепостную стену; в адитоне[60] Пергамского храма неожиданно заиграли тимпаны. Цезарь обычно скептически относился к проявлениям свыше, но на этот раз, видно, решил показать, что боги покровительствуют ему. Слухи о чудесах, предрекших победу Цезаря при Фарсале, быстро распространились, а в Эфесе по случаю этой славной победы сделали запись, сохранившуюся до нашего времени:

Города, люди и племена Азии воздают хвалу Гаю Юлию Цезарю, сыну Гая, верховному жрецу, дважды консулу Рима, потомку Ареса и Афродиты и богу, который явился нам, чтобы спасти все человечество[61].

Цезарь мог бы поместить эту запись в свою работу, но приравнивание героев к богам, получившее распространение на Востоке со времен Александра Великого, в республиканском Риме нашло бы очевидное отторжение. Цезарь в этот период своей карьеры хотел, чтобы его считали не богом, а земным человеком и верным слугой Республики.

В Малой Азии Цезарь узнал о том, что Помпей отбыл на Кипр, а оттуда вместе с женой — в Египет. Чтобы не терять времени впустую, Цезарь всего лишь с одним легионом и восемью сотнями всадников направился вслед за Помпеем в Александрию.

Помпей вошел в гавань Александрии в конце сентября 48 года. В то время в Египте царская власть принадлежала Птолемею XIII, сыну недавно скончавшегося Птолемея XII Авлета, слывшего союзником Рима. Но Птолемею XIII было только четырнадцать лет, и его действиями руководили советники, главными из которых были евнух Потин и военачальник Ахилла. Когда Помпей прибыл в Александрию и с борта корабля попросил о помощи, советники Птолемея, обсудив положение и приняв во внимание, что Помпей после поражения при Фарсале потерял прежнюю силу, положили его убить.

Осуществление замысла поручили Ахилле. Тот взял с собою Септимия, служившего ранее у Помпея центурионом. Оба сели в рыбачью лодку и подошли к кораблю Помпея. Увидев на борту полководца, Септимий приветствовал его на латыни, а Ахилла на греческом языке. Последний пригласил Помпея сесть в лодку, пояснив, что прислать корабль за ним помешали прибрежные отмели, и добавив, что пышная встреча ждет Помпея на берегу. Взяв с собою только двух слуг, Помпей сошел в лодку и помахал рукой смятенной Корнелии, предчувствовавшей несчастье. Заняв место в лодке, Помпей принялся читать маленький свиток с написанной им по-гречески речью к Птолемею. Когда лодка подошла к берегу, Помпей оперся на руку слуги, чтобы легче было подняться, и в это время Септимий, подкравшись сзади, ударил его мечом, а Ахилла вонзил в него нож. Помпей обеими руками натянул на голову тогу, но не уронил своего достоинства и издал только стон, звук которого не дошел до пришедшей в ужас Корнелии.

Помпей Великий, прославленный римский полководец, завоеватель Востока и наиболее одаренный противник Цезаря, нашел свою гибель в заморской рыбачьей лодке.