Проблемы управления

Проблемы управления

Решающие изменения в структуре и функционировании экономики произошли после одного непредвиденного случая, который, как это часто бывало с Гитлером, сыграл для него роль толчка. 8 февраля 1942 года самолет министра вооружений Фрица Тодта (одновременно возглавлявшего организацию своего имени и отвечавшего за сооружение «атлантической стены», а также генерального инспектора Четырехлетнего плана по специальным вопросам, водоснабжению и энергетике) разбился вскоре после взлета с аэропорта неподалеку от штаб-квартиры фюрера. Это была техническая авария, а вовсе не вражеское покушение, тем более не подстроенное Гитлером, как утверждали некоторые. Накануне Тодт передал фюреру служебную записку об упрощении экономических механизмов, стандартизации военной продукции и повышении ответственности промышленников в исполнении государственных заказов. Тодт играл роль посредника между министерствами и крупной промышленностью, представители которой не желали получать приказы непосредственно от чиновников. В тот же день Гитлер назначило на место Тодта Шпеера.

Для многих историков Третьего рейха Шпеер является олицетворением менеджера и аморального технократа, равнодушного к политическим последствиям своей работы и лично преданного диктатору. Хью Тревор-Роупер видит в нем гениального администратора, интеллектуально и морально отрезанного от окружения Гитлера и имевшего смелость не соглашаться с «хозяином». Тем не менее необходимо подчеркнуть, что он был одним из крупнейших преступников нацистской Германии: все видел, все понимал, но ничего не говорил и ничего не делал, а когда все-таки решился действовать, было уже слишком поздно. Это была типичная фигура нациста с личностью, расколотой надвое, с пустой душой и сверхактивным поведением. О Гитлере он говорил, что этот человек постоянно смотрится в зеркало, встречает в нем свое отражение и тем самым находит подтверждение правильности своей миссии. Но разве сам Шпеер не был таким же? Не подлежит сомнению, что между фюрером и его архитектором существовала симпатия, хотя и сознательно удерживаемая на дистанции. В 1966 году, после выхода из тюрьмы Шпандау, Шпеер выпустил том «Мемуаров» и стал свидетелем номер один истории Третьего рейха. К нему снова вернулась известность. С тех пор подверглась пересмотру и его легенда, в частности его заявления о том, что он понятия не имел об убийстве миллионов евреев – он просто «не желал об этом знать». Портрет этого человека позволяет нам добавить некоторые штрихи к личности Гитлера.

Шпеер родился в 1905 году в Мангейме в семье архитектора и выбрал для себя ту же стезю. Учился в Карлсруэ, Мюнхене и Берлине, где сблизился с профессором Тессеновом, ассистентом которого вскоре стал. Он довольно рано вступил на путь, приведший его в НСДАП, точнее говоря, к Гитлеру. Он «сначала отдался восторгу, и лишь затем начал понимать». О партийной программе Шпеер не знал почти ничего; как и миллионы других немцев, он поддался обаянию фюрера, речи которого затрагивали в его душе струны, не имевшие ничего общего с рациональным мышлением. Хотя ему скоро открылись многие лики Гитлера, он предпочел не обращать на них внимания.

С приходом к власти нацистов архитектору сразу нашлась работа. Ему поручили реконструкцию здания министерства пропаганды на Вильгельмштрассе, построенного знаменитым архитектором Шинкелем. Затем он занимался украшением города к 1 мая 1933 года, затем – дворца съездов в Нюрнберге. Именно он придумал использовать огромные флаги со свастикой, по ночам освещаемые прожекторами. Отсюда родилась идея «храма света», создающего почти религиозную атмосферу, в которой человек чувствовал себя ничтожной частью целого – народа. Успехи молодого архитектора привлекли к нему внимание фюрера, который поручил ему завершить перестройку здания рейхсканцелярии, начатую перед смертью Троостом. Между Шпреером и «хозяином» Третьего рейха быстро установились доверительные отношения. Шпеер делил с Гитлером его слегка богемную жизнь и сопровождал его в поездках. Позже он поселился неподалеку от Бергхофа и подружился с Евой Браун. Гитлер охотно прибегал к таланту и техническим знаниям Шпеера, надеясь с его помощью осуществить свои мечты о грандиозных постройках в «историческом» стиле, которые должны были стать свидетельством величия Германии на долгие века.

30 января 1937 года Шпеер получил назначение на должность генерального инспектора по строительству столицы рейха. В центре Берлина предполагалось воздвигнуть триумфальную арку, от которой должны были расходиться широкие проспекты. На севере города планировалось возвести огромный дворец, вмещающий 180 тыс. человек. К 1950 году Шпеер намеревался превратить Берлин в столицу мировой метрополии – Германию – и с этой целью снес целые кварталы. Чертежи здания новой канцелярии он делал сам; работы были проведены в рекордно короткое время, что принесло ему репутацию человека, способного осуществить невозможное. Впрочем, должности главного архитектора рейха он так и не получил: ему достались планы урбанизации всего пяти «городов фюрера»: Берлина, Мюнхена, Гамбурга, Нюрнберга и Линца.

Для реализации этих планов требовался камень, и Шпееру подчинили целую организацию с собственным флотом. Он тесно сотрудничал с трудовыми колониями СС, в которых работали заключенные концлагерей.

В качестве преемника Тодта Шпеер унаследовал своего рода империю, включавшую 70 тыс. человек. Не являясь широким специалистом, некоторые полномочия он делегировал другим лицам: так, организацией Тодта руководил Франц Ксавер Дорш; бюро по поставке вооружений – химик и государственный советник Вальтер Шибер, близкий соратник гауляйтера Заукеля (именно он с 1942 года отвечал за набор рабочих); техническим бюро – бывший сотрудник Тодта инженер Карл Отто Заур; сырьевым бюро – Ганс Керль, бюро производства потребительской продукции – инженер Георг Зеебауэр. Шпеер значительно повысил персональную ответственность промышленников, создав специальные комитеты, отвечавшие за выпуск разных видов вооружений (стрелкового оружия, боеприпасов, танков). Производители также были объединены в особые комитеты. Таким образом, за выпуск продукции отвечали промышленники, руководимые государством.

Полномочия Шпеера постоянно расширялись. В апреле он был назначен начальником «отдела централизованного планирования» Четырехлетнего плана, отвечавшего за поставку сырья; месяцем позже он возглавил Бюро военной экономики и вооружений штаба армии – через год эта организация была распущена. В июле 1943 года верховный главнокомандующий военно-морским флотом Карл Дёниц поручил ему отвечать за вооружение флота; 1 августа к этим обязанностям добавилось руководство авиационным вооружением (Шпеер перепоручил его генералу Мильху). Отныне ответственность за вооружение вермахта находилась в одних руках. Но это было еще не все. 6 августа 1943 года Шпеер стал ответственным за вопросы энергетики и создал особый отдел, которым руководил государственный секретарь Гюнтер Шульце-Филиц, бывший сотрудник Тодта; затем, 2 сентября, он возглавил отрасль гражданской промышленности, до того подчинявшейся министру экономики. Отныне ведомство Шпеера называлось министерством вооружений и военной промышленности. Он также отвечал за производство вооружений в оккупированных странах Европы. Одновременно росло влияние архитектора в области внешней экономической политики.

Таким образом, в относительно короткое время Шпеер стал одним из самых могущественных людей в Третьем рейхе, что вызвало к нему неприкрытую зависть со стороны «комитета трех» – Вильгельма Кейтеля, Ганса-Генриха Ламмерса и Мартина Бормана. Для самозащиты Шпеер старался поддерживать дружеские отношения с Геббельсом и Гиммлером, однако в последней фазе существования Третьего рейха они пошатнулись. Кроме того, власть Шпеера встречала противодействие со стороны гауляйтеров, весьма ревниво оберегавших свои прерогативы. Как и большинство членов нацистской номенклатуры, Шпеер всецело поддался опьянению властью, возможностью распоряжаться судьбами миллионов людей и жонглировать миллиардами марок.

Протоколы его бесед с Гитлером позволяют пролить свет на функционирование Третьего рейха, в том числе создание и расширение новых учреждений, работавших по принципу импровизации и презиравших традиционную бюрократию. Их обычно возглавляли энергичные личности, преданные фюреру и регулярно снабжавшие его необходимой информацией. Как и сам Гитлер, они не являлись специалистами, поэтому фюреру было нетрудно навязывать им свои мнения. Впрочем, Шпееру прекрасно удавалось скрывать свой дилетантизм. В штаб-квартиру он являлся в окружении экспертов, число которых порой достигало двух дюжин, и старательно эксплуатировал слабость Гитлера к цифрам и техническим деталям. Иногда у него даже получалось добиться пересмотра некоторых решений, которые фюрер на военных совещаниях защищал как абсолютные истины. В отличие от ежедневных встреч с генералами, общение со Шпеером доставляло Гитлеру удовольствие. Военным с каждым днем было все труднее с ним разговаривать, потому что фюрер взял за правило выражать единственно правильную точку зрения на вермахт. Часто он предпочитал этим встречам другие, с крупными промышленниками. Однако несмотря на рост производства вооружений, нужды армии в оружии и боеприпасах оставались огромными. Стали замечаться расхождения в цифрах – на бумаге значилось одно, на фронт уходило совсем другое количество оружия. Шпеер, умело обращавшийся с цифрами, ловко подтасовывал статистические данные и нередко обманывал представителей армии.

Не все исследователи согласны между собой в оценке компетенции Гитлера в области вооружений, однако представляется очевидным, что она все же превосходила знания его министра. Она базировалась в основном на опыте участия в Первой мировой войне, знакомстве с докладами с фронтов и хорошей памяти на детали, развитой благодаря чтению. Всю полученную информацию Гитлер заносил в большой красный журнал в желтую линейку, который лежал у него на ночном столике. Однако это были знания самоучки, притом полученные в 1920-е годы. Операция «Барбаросса» с поразительной ясностью показала – и дальнейшие события подтвердили, – что превосходство немецкого технического оснащения носило временный характер; ни усилия Гитлера, ни организаторские таланты Шпеера не смогли наверстать отставание, когда оно проявилось со всей полнотой.

С одной стороны, выпуск существующих видов вооружений был предельно упрощен; вместо недостающих сырьевых материалов использовались всевозможные эрзацы. С другой стороны, делались попытки создания новых видов оружия, однако времени на их испытание не было, и часто они походили на сложные игрушки, не имеющие практической ценности. Наибольшей известности достигло так называемое оружие возмездия – «Фау-1» и «Фау-2». Разрабатываемые тогда ракеты противовоздушной защиты «земля – воздух» могли резко изменить ситуацию в небе, как это случилось с войсками союзников после изобретения радара. Третий рейх тоже имел в своем активе революционные изобретения наподобие реактивных самолетов, но ими начали серьезно заниматься только в 1944 году. Производство атомной бомбы так и осталось на бумаге, потому что в конце февраля 1942 года Отдел вооружений армии пришел к выводу, что в силу существующих технологических условий его нельзя было закончить вовремя (специалисты полагали, что на эту работу уйдет один-два года). Что касается химического и бактериологического оружия, то масштабное производство коснулось только некоторых его видов: в апреле 1942 года появился новый нервно-паралитический газ табун, а к концу войны – еще более смертоносные зарин и зоман. Газ планировалось использовать против Ленинграда, который все не сдавался, а затем, в 1943 году, в секторе группы армий «Центр» для поддержки южного наступления, после чего Гитлер намеревался завершить сооружение «Восточной стены». Однако в этот момент объявился перебежчик – капитан Красной армии немецкого происхождения, который сообщил, что в СССР ведутся разработки бактериологического оружия, в частности с бациллами тифа, чумы и сибирской язвы. По каким-то неясным причинам Гитлер решил, что немцам следует бросить все силы на поиск защитных средств от этого оружия. Были и другие признаки, позволявшие предположить, что Сталин использует бактериологическое оружие, если немцы перейдут Волгу. В Сталинграде русским солдатам делали прививки против чумы, однако, как известно, немецкой армии так и не удалось перейти рубеж, намеченный Сталиным.

Германия сосредоточилась на разработке химического оружия. В конце января 1943 года Люфтваффе заявило о своей готовности использовать его, а 9 февраля штаб армии подтвердил приказ фюрера: ввести в действие необходимые средства и обеспечить их транспортировку в указанные районы. 20 февраля газовой войне было присвоено кодовое название «Хрустальная ваза» и назначен срок ее начала – 1 апреля. Однако из данных разведки следовало, что противники Германии располагают мощным арсеналом бактериологического оружия. Гитлер подтвердил свой запрет на его разработку, вопреки мнению Кейтеля и своего научного советника Шумана. Геринг и Гиммлер также подталкивали фюрера в этом направлении, и Гиммлер приказал провести опыты с применением химического и бактериологического оружия в концлагерях.

Рационального объяснения отказа фюрера от использования оружия «Б» не существует. У Англии, США и Советского Союза такое оружие было, и, если бы Гитлер проявил соответствующую инициативу, они его использовали бы. Согласно одной из гипотез, он слишком любил животных и вообще природу – гораздо больше, чем род человеческий, – но эта гипотеза не кажется убедительной: от газа животные пострадали бы не меньше. Начинать газовую войну ему мешало опасение, что противники ответят тем же, плюс бросят против него бактериологическое оружие, защитой против которого он не располагал. Он использовал газ, но лишь против тех, кто не мог ничем ответить – против евреев. С этой целью полным ходом шло сооружение новых концлагерей, в том числе Освенцима, имя которого навсегда останется в человеческой памяти символом самых чудовищных преступлений против человечества; все это время, зимой 1941/1942 года и весной 1942 года, Гитлер обрушивал на евреев гневные тирады. 27 марта Геббельс написал в дневнике, что их ждет варварское наказание, которое они вполне заслужили. В этом вопросе, как и во многих других, Гитлер категорично высказывался за радикальное решение. Война, говорил он, открывает возможности, немыслимые в мирное время.

Он отчетливо чувствовал, что время не ждет. Его поиск «чудодейственных способов» порой приобретал оттенок гротеска. В армии не хватает оружия и боеприпасов – солдаты должны компенсировать эту нехватку личным мужеством и самопожертвованием. США не скупились на расходы, лишь сохранить как можно больше человеческих жизней, но Третий рейх, понимая, что для достижения утопических целей ему не хватает ресурсов, не задумываясь приносил в жертву жизнь своих граждан и граждан других стран.

«Протоколы» Шпеера о совещаниях у Гитлера, представляющие собой конспект выступлений их участников, свидетельствуют о том, что в области производства вооружений и военной экономики слово Гитлера оставалось решающим. Впрочем, довольно часто, особенно после 1943 года, когда у него начались продолжительные периоды депрессии, случалось так, что едва заметный жест или одно слово, брошенное Гитлером, толковались как «директива» или «приказ». Это подтверждается изучением функционирования гитлеровской администрации в годы Второй мировой войны. Менялись структуры, но фюрер неизменно занимал центральное положение, и его мнение оказывалось решающим как в глобальных вопросах, так и в мелочах. Так продолжалось до последних дней существования режима.

Вначале существовал совет министров по вопросам обороны, созданный в апреле 1933 года и реорганизованный 4 сентября 1938 года. Его возглавлял Гитлер, заместителем был Геринг. В совет входили командующие трех родов войск и традиционные руководители отделов. Экономикой заправлял Функ, административными делами – Фрик.

В начале войны был создан новый совет министров по вопросам обороны под руководством Геринга, однако текущие дела рассматривал шеф рейхсканцелярии Ламмерс. Поскольку в эту структуру не входили ни Риббентроп, ни Геббельс, его нельзя называть «военным кабинетом». Принятие новых законодательных актов требовало одобрения Гитлера, но обычно чисто формального. Если возникали разногласия, их разрешал фюрер. Совет довольно быстро утратил всякий авторитет. На местах решением гражданских дел занимались комиссары обороны рейха (гауляйтеры), назначаемые параллельно с военными губернаторами, что свидетельствует о тенденции усиления партийного влияния. «Как показывает опыт, – делился Геббельс, – трудные вопросы в конце концов могут решить только настоящие национал-социалисты. Те, кто к ним не относится, испытывают слишком много внутренних колебаний».

Территориальная экспансия и включение новых областей (гау) вызвали новые структурные преобразования и появление новых «вице-королей» (так Гитлер именовал новых восточных «сеньоров»). Они пользовались почти полной автономией от центральной власти и имели прямой доступ к Гитлеру. Дискуссии о реформе рейха были прекращены по инициативе Гитлера, который не желал ничего предпринимать до победы.

Результатом стало усиление обособленности регионов и децентрализация в пользу «мелких гитлеров»; множились столкновения между государственными органами и НСДАП, между центральной администрацией и специализированными организациями. Наглядным примером могут служить министерство по делам Востока Розенберга и комиссары рейха Эрих Кох и Генрих Лозе. Ничего не стоило запутаться в этом «административном, экономическом и политическом лабиринте», образовавшемся в первый год войны на оккупированных восточных территориях. Гитлер относился ко всему этому одобрительно, полагаясь не столько на разумно выстроенную систему управления, сколько на «национал-социалистический инстинкт».

Начиная с 1941 года доступ к Гитлеру все больше зависел от воли шефов рейхсканцелярии и партийной канцелярии – Ламмерса и Бормана. Кое-кто даже говорил о «канцелярском правлении». Однако Гиммлер, Геббельс, Шпеер и государственный секретарь Баке по-прежнему имели право свободного общения с фюрером. Дневник Геббельса и «протоколы» Шпеера показывают, что правила игры диктовал Гитлер; стоило ему заметить, что им пытаются манипулировать, как он впадал в ярость. Он постоянно требовал, чтобы ему предлагали альтернативные решения, и нередко выбирал наименее ожидаемое из всех. Дарре объяснял его невероятное влияние на соратников тем, что никогда и никому – ни Герингу, ни Гиммлеру, ни Геббельсу – не удавалось навязать ему свою волю. «Все эти люди в каком-то смысле были частями Гитлера. В этом заключалась их личная слабость и бессилие противостоять ему». Эта цитата позволяет нам судить о сложности натуры Гитлера. Все его соратники воплощали каждый какую-либо одну черту его характера. Впрочем, сам Гитлер не раз подчеркивал, что он «уникален».

«Комитет трех» (Кейтель, Ламмерс, Борман) – Геринг именовал их «три волхва» – и «канцелярское правление», заменившее совет обороны, приняли целый ряд решений для упрощения и координации правительственной деятельности. Однако трудности мировой войны и особенно автократический, лунатический и персонализированный стиль руководства фюрера обрекли эти попытки на неудачу.

В немалой мере ей способствовали интриги Геббельса и Шпеера. Их роль усилилась после поражения под Сталинградом и официального провозглашения тотальной войны в начале 1943 года. Напрасно Ламмерс пытался противостоять радикализму этой пары, усиливавшей радикализм самого Гитлера. Усиление интенсивности бомбардировок союзными войсками и неспособность Люфтваффе обезопасить немецкое небо вызвали опалу Геринга и утрату им своего влияния. Сформировался своего рода «комитет общественного спасения», в который вошли Геббельс, Шпеер, Функ и Лей, дружно решившие, что корень зла – в переживаемом Герингом «кризисе» и что маршал впал в летаргию. Эта четверка была убеждена, что главная проблема заключалась в отсутствии настоящего управления внутренними делами и что они могли бы способствовать ее решению, однако у них не было никакой надежды, что фюрер в ближайшее время одобрит подобную инициативу. Геббельс проявлял полную готовность заняться внутренними проблемами – при условии получения соответствующих полномочий. Но, несмотря ни на что, он продолжал верить в то, что Гитлер – «главный фактор нашей веры в победу. Пока он будет во главе рейха, нашей нации не грозит никакое длительное несчастье».

После падения Муссолини в июле 1943 года – к этой теме мы еще вернемся – произошли некоторые важные изменения. Перед лицом растущей угрозы внутренней безопасности 20 августа Гиммлер был назначен министром внутренних дел вместо Фрика, отправленного протектором рейха в Богемию-Моравию. Усилилась тенденция к укреплению роли партии и «самоуправлению» отдельных земель. Одной из причин этого явилась необходимость срочно решать проблемы, вызванные участившимися бомбардировками, и организовать эвакуацию из городов женщин и детей. Последнее изменение было внесено после покушения на Гитлера, имевшего место 20 июля 1944 года. Геббельс был назначен ответственным за ведение тотальной войны и получил соответствующие полномочия. Однако, несмотря на рост власти министра пропаганды, Гитлер до самой смерти продолжал держать в руках нити управления и лично принимал важные политические и военные решения.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.