На пороге войны

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

На пороге войны

События 30–х годов, фактическое вхождение криптографической службы страны в систему органов безопасности, сталинский террор нанесли ей существенный урон, однако служба продолжала работать, в определенной степени выполняя свои задачи. Можно утверждать, что в предвоенные годы не было ни одного важного события в международной жизни, которое не нашло бы своего отражения в дешифруемой переписке. Дипломатическая, военная, полицейская, разведывательная переписка позволяла получать важнейшую информацию.

Для того чтобы читатель мог составить себе представление о характере и значении дешифруемой в тот период переписки иностранных государств, возьмем такой важный вопрос международной жизни конца 30–х — начала 40–х годов, как агрессивный внешнеполитический курс Германии и Японии.

Если говорить о Германии, то центральное место в переписке этого периода занимала информация дипломатических органов, раскрывавшая ее планы в отношении европейских стран и ее политику продвижения на Восток. В дешифруемой переписке излагалась также позиция правительств ряда других государств по международным проблемам в связи с аналогичным курсом Германии. В этой шифрпереписке содержалась и убедительная информация о подготовке Германии к развязыванию войны против СССР, о создании блока агрессивных государств, направленного прежде всего против Советского Союза, о концентрации войск в граничащих с СССР районах, об усилении разведывательной деятельности, и другие материалы.

Так, в дешифрованной советскими криптографами переписке содержались сведения о преднамеренном обострении Германией отношений с нашей страной, передавались сведения о наращивании немецких войск в Болгарии, Румынии, Польше, Восточной Пруссии и Финляндии, то есть вдоль границ Советского Союза, о мероприятиях по противовоздушной обороне, эвакуации населения из пограничной зоны, о частичной и общей мобилизации в странах — сателлитах Германии, о предупредительных мерах, принимавшихся посольствами некоторых иностранных государств в Москве исходя из предполагавшегося нападения Германии на СССР, и многое другое.

Сведения о предстоящем нападении поступали вплоть до 21 июня 1941 г. из многих заслуживающих внимания источников, в том числе прочитанных документов государственных деятелей, дипломатов, военных атташе, разведывательных органов иностранных государств и в ряде случаев от правительственных и военных кругов самой Германии.

Сотрудничество между дипломатической и военной дешифровальной службами, сложившееся в начале 30–х годов и выразившееся в прикомандировании к Спецотделу сначала военного дешифровального отдела, а в 1939 г. — и созданного лишь за год до этого дешифровального отделения разведотдела Наркомата Военно–Морского Флота, имело своей целью объединение усилий этих служб для работы над раскрытием шифров иностранных государств, поскольку ни та, ни другая служба в отдельности в то время не располагала достаточными возможностями для самостоятельной работы.

Военные криптографы работали вместе с сотрудниками спецотдела над дипломатическими и военными шифрами. Особого разграничения между специалистами, формально принадлежавшими к разным ведомствам, не существовало. Нередко криптографы Спецотдела использовались для работы над военными иностранными шифрами и даже являлись руководителями разработок. Бывало и обратное: порой свыше половины состава военных криптографов переключалось для работы над дипломатическими шифрами.

Следует отметить, что длительная совместная работа криптографов двух служб, а этот период продолжался около десяти лет, имела во многом положительное значение. Вместе с тем существовавшие условия работы военной дешифровальной службы в системе НКВД с течением времени становились помехой для ее дальнейшего развития.

В предвоенное время, то есть к концу 30–х годов, работа советских криптографов определялась значительной активизацией шифрованной переписки иностранных государств и увеличением ее перехвата. При этом работа усложнилась тем, что значительно повысилась стойкость наиболее важных иностранных шифров, некоторые государства стали применять на военных и дипломатических линиях связи шифровальные машины. К этому времени, например, основным шифром для связи верховного командования немецкой армии со штабами армейских группировок, корпусов и дивизий была шифрмашина «Энигма». В других армиях — японской, английской, итальянской — стали активнее применяться коды с перешифровкой. Японские посольства, аккредитованные в странах Азии, Америки и особенно Европы, наиболее важную переписку вели на так называемой «шифрмашине Б».

Кроме того, работа над иностранными шифрами в предвоенный период требовала большого количества квалифицированных работников, которыми советская криптографическая служба в то время еще не располагала ни в центре, ни на местах.

В силу этих, а также некоторых других причин, о которых мы скажем ниже, отечественная криптографическая служба в тот период была не в состоянии обеспечить в больших масштабах раскрытие иностранных шифрсистем. Главным образом это относилось к военным шифрам, в то время как, исходя из складывавшейся в конце 30–х годов международной обстановки, Советские Вооруженные Силы должны были получать точную и подробную информацию об иностранных армиях.

Уже начиная с середины 30–х годов стало резко увеличиваться количество передач шифрованных материалов по каналам радиосвязи. Специальная служба требовала организации перехвата максимально большого количества шифртелеграмм вероятного противника. Однако служба радиоразведки в то время была и малочисленной, и плохо вооруженной технически. Материал перехватывался с большими пропусками и с множеством искажений, что затрудняло его дешифрование.

В феврале 1939 г. начальник 4–го управления доложил начальнику Генерального штаба командарму I ранга Б. М. Шапошникову о том, что «радиостанции ОСНАЗ стали не в состоянии обеспечивать перехват всей шифрованной военно–стратегической и правительственной радиокорреспонденции капиталистических стран. С бурным ростом средств мировой правительственной радиосвязи и колоссальным ростом количества действующих радиостанций к стратегической радиоразведке СССР предъявляются чрезвычайно возросшие требования как в количественном, так и в качественном отношениях». Был проведен учет роста перехваченных телеграмм по годам и изложена просьба об увеличении штатов отдельных радиостанций.

Таким образом, к концу 30–х годов перед военной шифровально–разведывательной службой возникла еще одна непреодолимая в то время проблема — обеспечение достаточно полного и качественного шифрперехвата.

Эти и другие причины выявили необходимость немедленного создания самостоятельной военной дешифровальной службы, находящейся в полном ведении Наркомата обороны. В июле 1939 г. по этому вопросу было принято постановление Комитета обороны при Совнаркоме СССР. В соответствии с приказом наркома обороны от 16 июля того же года при 5–м управлении РККА был организован 11–й отдел — военно–дешифровальная служба. А через год, в августе 1940 г., этот отдел был преобразован в 10–й отдел разведывательного управления Генштаба Красной Армии. На этот отдел и его органы в военных округах было возложено дешифрование военной и разведывательной переписки иностранных государств. Дешифровальной службе были «переданы из НКВД все действовавшие в войсковой переписке шифры, другие шифрдокументы, включая перехваченную шифрпереписку.

После выделения военной криптографической службы Спецотдел (в 1939 г. он был преобразован в 7–й отдел Главного управления государственной безопасности НКВД) в области дешифрования сосредоточил свое внимание на раскрытии шифров и чтении переписки дипломатических органов, атташатов, разведывательных органов (кроме войсковой разведки) и полиции капиталистических государств. Уже опыт работы советской криптографической службы в период 30–х годов показал, что именно дешифрование переписки позволяет добывать сведения о противнике, которые зачастую невозможно получить другими средствами разведки. Поэтому перед войной особое внимание было обращено на подготовку специалистов–криптографов и на привлечение на службу специалистов высокой квалификации. Но спохватились слишком поздно. Время было упущено. Лишь в мае 1941 г. из Московского университета и других учебных заведений на работу в криптографическую службу НКВД и НКО пришла значительная группа кандидатов физико–математических и технических наук и работников с высшим математическим и техническим образованием. Пополнение службы этими кадрами со временем позволило значительно расширить фронт проводимых работ и поднять уровень криптографических исследований.

Что же касается 30–х годов, то следует признать, что в этот период в советской криптографической службе наблюдалось постепенное отставание уровня научных исследований в теории криптографии, замерли поиски и разработка принципиально новых идей и методов дешифрования новых шифр–систем. Если указанное обстоятельство отрицательно повлияло на методы дешифрования применявшихся в то время ручных шифров и кодов с различными усложнениями, то оно сказалось просто катастрофически на разработке теории и практики дешифрования уже появляющихся в это время электромеханических шифраторов, и в первую очередь «Энигмы». Трудно сейчас сказать, как бы сложились первые годы Великой Отечественной войны, если бы советские криптографы обладали в то время методами дешифрования этой машины, как в состоянии были это делать англичане, а ранее — французы и поляки.

Уместно напомнить здесь, что «Энигма» — это название электрической дисковой шифровальной машины со счетчиковым движением дисков, которая использовалась верховным главнокомандованием вермахта, центральным аппаратом полиции, СД и СС Германии для шифрования секретных приказов, докладов и другой корреспонденции, передававшейся по радио и, следовательно, доступной для радиоперехвата. Гитлеровское командование было уверено, что передаваемые ими сообщения не поддаются дешифровке, но эти надежды оказались необоснованными.

Шифрмашина «Энигма»

Уже Первая мировая война дала сильный импульс развитию криптографии почти во всех передовых капиталистических странах и, в первую очередь, развитию методов криптоанализа, методов машинного синтеза.

Япония, например, приглашала к себе читать лекции по криптографии крупных специалистов из других стран, посылала на учебу в криптошколы своих студентов. В этом плане она «не брезговала» связями даже с такими, казалось бы, не очень развитыми странами, как Польша. Известно, что японцами приглашался читать лекции по криптографии капитан польской армии Ян Ковалевский — малоизвестный в то время специалист по кодам. В будущем Я. Ковалевский стал крупнейшим специалистом–криптографом, сыгравшим огромную роль в дешифровании немецкой шифровальной машины «Энигма». Накануне Второй мировой войны он был приглашен к себе британской разведкой. Кстати, в Польше у него была небольшая группа студентов, состоявшая из шести армейских и трех морских офицеров. Студентами Ковалевского были Ризабар Ито и Квишио Накасуки. Ито впоследствии стал блестящим дешифровальщиком иностранных кодов. В частности, он собственноручно раскрыл кодовую систему Плейфера (Playfair), применявшуюся на британских линиях связи, а также армейский полевой шифр. Ито был также переводчиком книги Ярдли «Американский черный кабинет», ставшей в Японии бестселлером. Позднее он возглавлял отделение связи в военно–морском генеральном штабе и сыграл важнейшую роль в создании «Красного кода» и особенно шифратора «Purple»[263], которые использовались при шифровании наиболее секретной дипломатической переписки. Напомним, что служба радиоперехвата Японии была организована в 1929 г. в военно–морском флоте. В ее специальное отделение входили четыре офицера и три оператоpa. Одним из офицеров был Накасуки — также ученик Ковалевского.

Польские специалисты писали, что «Энигма» была раскрыта в Польше в январе 1933 г., а работа над шифром продолжалась до сентября 1939 г. За несколько недель до начала войны Польша поделилась своими достижениями с союзниками — Англией и Францией. 22—25 июля 1939 г. польский генеральный штаб передал французам и англичанам по одному экземпляру машины «Энигма», описание методов дешифрования и средства автоматизации процесса дешифрования — так называемые «криптографические бомбы», являвшиеся по сути дела ранними вариантами компьютеров. Осенью 1939 г. в Гре–Арменвийе под Парижем был создан польско–французский центр под названием «Бруно» по раскрытию шифров «Энигмы». К центру был прикомандирован представитель британской службы шифров майор Макмиллан, который поддерживал постоянную связь с английским дешифровальным центром в Блечли (под Лондоном). Только за период с октября 1939 г. до поражения Франции в апреле 1940 г. в центре было дешифровано около 15 тысяч немецких оперативных приказов, секретных донесений, директив. Французское руководство заранее было предупреждено о многих намерениях противника, о группировке его войск, их дислокации и передвижении.

В книге английского автора Ф. Уинтерботэма «Операция Ультра» рассказывается, как западные союзники использовали этот успех в борьбе против гитлеровской Германии и развили его дальше с помощью созданной уже ими дешифровальной машины, получившей название «Ультра». Для развития и совершенствования организации дешифрования и был создан дешифровальный центр в Блечли при правительственной школе кодов и шифров, развернуты пункты для чтения сообщений «Энигмы» в различных частях земного шара, сформированы специальные подразделения связи, продуманы меры по сохранению в тайне системы «Ультра» и ее работы. С конца апреля 1940 г. радиограммы, идущие из ставки Гитлера, высших штабов вермахта командующим и обратно в ставку, регулярно перехватывались и расшифровывались союзниками и докладывались английскому и американскому руководству — Черчиллю, Рузвельту, командующим войсками на театрах военных действий и другим лицам по строго ограниченному списку. Когда в 1942 г. в Англии была создана электронная вычислительная машина «Колосс», на раскрытие любой немецкой шифртелеграммы уходили буквально минуты.

Таким образом, на протяжении всей войны как командующие вермахта, так и японское командование, которому немцы передали «Энигму» для работы, были практически лишены возможности использовать такой мощный фактор, как внезапность. Точные сведения о противнике, которыми располагало англо–американское руководство благодаря системе «Ультра», облегчали ему планирование и ведение операций, давали огромное преимущество. Ничего подобного в Советском Союзе не было, хотя советские криптографы и сделали многое для победы над Германией. Достижения в годы войны таких криптографов, как С. С. Толстой, Аронский, Звонарев и других, по раскрытию шифров и кодов противника можно назвать выдающимися. Заметим, однако, что задолго до войны, в 1930 г., японцы купили ранний, несложный вариант «Энигмы» и приспособили ее для своих целей, в первую очередь для дипломатических каналов. Лишь в 1940 г. американцы разгадали этот шифр и поделились им с англичанами. Такую возможность подхода к электромеханическим шифраторам того времени русские криптографы и разведчики, вовлеченные руководством страны в кровавую политическую бойню внутри государства, также упустили.

Огромную роль сыграла информация, полученная с помощью «Ультра» во время боевых действий во Франции и эвакуации английских войск из Дюнкерка, в ходе «битвы за Англию», в сражениях в Северной Африке и Италии, при подготовке и осуществлении операции «Оверлорд», в сражениях в Нормандии и Западной Европе, в ходе войны на море. Верховный главнокомандующий вооруженными силами западных союзников на европейском театре военных действий американский генерал Эйзенхауэр назвал систему «Ультра» «решающим фактором победы союзников». Маршал военно–воздушных сил Великобритании Слессор говорил об «Ультра» как о «невероятно ценном источнике разведывательных данных», который оказывал «почти сказочное влияние на стратегию, а иногда даже и на тактику союзников».

К сожалению, англичане лишь в одном случае передали информацию, полученную с помощью системы «Ультра», Советскому Союзу, правда, без ссылки на первоисточник. У. Черчилль накануне нападения немцев на Советский Союз сообщил Сталину о сосредоточении крупных немецких сил в Восточной Германии.

Рассмотрим, что обеспечило успех англичан в дешифровании «Энигмы», а следовательно, те необходимые направления, те компоненты работы, которые были упущены советской криптографической службой в 20–е и 30–е годы.

1. Правильный прогноз развития шифрсредств. Внимание этому виду анализа.

Справедливо было подмечено, что шифр блочной гаммы одноразового использования, несмотря на его абсолютную криптографическую стойкость, не является перспективным. Он требует слишком большого времени для зашифрования и очень громоздок, чтобы применять его в сколько–нибудь широком масштабе. Поэтому пришли к правильному выводу о том, что наиболее вероятно обращение криптографов Германии к машинным шифрам, которые уже в 20–е годы получили реальное очертание и которые обладают такими важнейшими качествами, как быстродействие, легкость в обращении при шифровании и расшифровании.

В проведенном прогнозе с очевидностью представилось, что огромная германская военная машина, ориентированная на «блицкриг», должна иметь надежную и быстродействующую организацию радиосвязи, так как прокладка наземных линий едва ли будет возможна, а одноразовые шифры будут слишком громоздкими и совершенно неприемлемыми при большом объеме радиопередач. Нам неизвестно о ведении таких прогнозных анализов Спецотделом. Возможно, они и были, но документальные свидетельства этого пока не обнаружены.

2. Продуманные оперативные мероприятия.

Англичане своевременно давали своим агентам задание вести целенаправленный поиск такой шифровальной машинной системы. Сначала удалось найти польского механика, работавшего на заводе в Восточной Германии, где изготовляли искомые шифр–машины. Найдены были описания и чертежи всех изобретенных за последнее время шифрмашин, среди которых оказался патент первого варианта «Энигмы». Наконец, поездка в Польшу самого руководителя «40–й комнаты» криптографов Элестера Деннистона привела к удаче.

Подобные задачи перед советской разведкой, по–видимому, в тот период не ставились. Во всяком случае, возможность купить документы, связанные с машинным шифрованием или даже сами машины, как мы уже говорили, была. Вспомним, что этим воспользовались японцы. Вне поля зрения советской разведки оказалась и работа центра в Блечли.

3. Привлечение к работе научных специалистов, практиков–аналитиков и талантливых организаторов. В Блечли были привлечены к работе несколько самых выдающихся математиков Англии: Александер, Беббут, Милнер Барри, Гордон Уэлгмет. Все они обладали помимо математических способностей даром глубокого анализа, расчета многочисленных возможностей вариантов, рассматриваемых, например, в шахматных партиях. Не случайно многие из перечисленных математиков были крупными шахматистами, а Александер — чемпионом Англии по шахматам. Вместе с ними трудились молодые специалисты–криптографы — Дилли Нокс, Дж. X. Тилтмен, Оливер Стреги — незаурядные люди, создавшие электронную быстродействующую систему для дешифрования «Энигмы». Был там и Купер — также блестящий математик с превосходными музыкальными способностями, сильнейший игрок в бридж. Эти лица в кратчайшие сроки (почти за полгода) разработали или усовершенствовали методы дешифрования, построили электронную специализированную вычислительную машину «бронзовая богиня». К началу 1942 г. было создано уже новое поколение усложненных «богинь», которые обслуживались несколькими тысячами людей.

Вся эта работа привела к тому, что уже в феврале 1940 г. началась массовая передача зашифрованных радиограмм по линиям радиосвязи и их массовое дешифрование.

В Советском Союзе математики высокого класса были привлечены в криптографическую службу лишь в конце 40–х годов, когда уроки войны заставили правительство в корне пересмотреть свое отношение к ней. В 1949 г. было создано Главное управление специальной связи (ГУСС) при ЦК КПСС. Это означало, что криптографическая служба выводилась из чекистских органов и подчинялась непосредственно политическому руководству страны, то есть поднималась на совершенно иной уровень. Для ее укрепления и расширения были задействованы значительные финансовые и материальные ресурсы. Примерно в это же время в Математическом институте АН СССР (МИАН им. Стеклова), во главе которого тогда стоял классик советской математики И. М. Виноградов, его заместитель Марджанишвили создает и затем возглавляет Отдел прикладных исследований (ОПР). Организованный в то же время Отдел прикладной математики МИАН, выросший затем в крупный институт, возглавил М. В. Келдыш. Предполагалось, что отдел Келдыша будет работать, как принято говорить, «на космос», а ОПР — на криптографию. Для этой последней работы были привлечены и некоторые ученые из ленинградского отделения МИАН: А. А. Марков, Ю. К. Линник, Д. К. Фадеев и другие. Однако не все было просто. Некоторые академические ученые под разными деликатными предлогами отказались от этой работы «на КГБ», среди них называют имена крупного алгебраиста А. И. Мальцева, известного ученого академика И. Р. Шафаревича… Кадры математиков–криптографов стали готовиться на базе Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова. Последовало запоздалое прозрение.

Лишь в этот момент было признано, что в 30–е годы внимание к криптографической службе было недостаточным, существовало непонимание и недооценка ее роли, места и задач в общегосударственном масштабе, что привело к явному отставанию от Запада вообще и от главного на тот период противника — Германии, Японии, в частности.

4. Своевременная организация работ по добыче ключей к «Энигме».

К началу апреля 1940 г. количество радиограмм «Ультра» резко возросло. Однако в это время «бронзовая богиня» еще была несовершенна и действовала с перебоями. Англичанам помогла работа по добыче ключей. У берегов Норвегии был сбит немецкий самолет, на котором нашли машину «Энигма» с полным комплектом рабочих ключей. Позднее такое же ценное имущество было захвачено у немецкого танкового подразделения связи, проскочившего слишком далеко во время битвы за Францию. В мае 1941 г. моряки захватили немецкую подводную лодку с машиной «Энигма» и картой рабочих ключей в полной сохранности. Это не только обеспечило англичанам прямой доступ к секретным радиосообщениям противника, но и оказало бесценную услугу ученым из Блечли: они смогли завершить работу над «бронзовой богиней».

Известно, что в 1942—1943 гг. «Энигма» оказалась захваченной и одним из советских войсковых подразделений. Однако никаких последствий этот замечательный факт не имел: до конца войны машина пролежала на складе среди другого забытого и никому не нужного имущества. Как заметил когда–то Н. Н. Головин: «Научная организация требует не только выдающихся представителей науки — она требует также достаточно высокого уровня социальной среды. Без этого мысли выдающихся ученых уподобляются колесам, не сцепленным с остальным сложным механизмом. Они могут вертеться, но вся работа для данного механизма происходит впустую»[264].