Стоял ли мир на пороге Третьей мировой войны?

Стоял ли мир на пороге Третьей мировой войны?

Однако прежде чем делать на этот счет соответствующие выводы, необходимо установить, не представляло ли все это большую политическую игру.

Сейчас уже известно, что распропагандированные испытания лазерного оружия в США были неудачными. В 1988 г. Конгресс США опубликовал 900-страничный доклад, главный вывод которого сводился к тому, что «в обозримом будущем» создание СОИ вообще невозможно[1675]. Знала ли это администрация США в 1983 г.? Оказывается, знала.

Позднее заместитель советника по вопросам национальной безопасности при Р. Рейгане Роберт Мак-Фарлейн признался, что это была его идея: «раскрутить на полную катушку создание ПРО под аккомпанемент пропагандистских фанфар», а затем «когда запрещение ПРО станет главной целью советской политики», пойти на это, «но в обмен на существенное сокращение или запрещение тяжелых МБР», по которым СССР далеко опережал США[1676].

Это значит, что со стороны США вся военная истерия представляла собою шантаж, направленный на то, чтобы запугать СССР. В связи с этим возникает вопрос: понимало ли это руководство нашей страны?

После выступления Р. Рейгана, провозгласившего подготовку к «звездным войнам», по постановлению ЦК КПСС и Совета Министров СССР была создана специальная комиссия, председателем которой был назначен академик Е. Велихов, а заместителем генерал В. И. Варенников. «Эта комиссия, – вспоминал В. И. Варенников, – была вывезена за город, и в течение нескольких дней, проводя заседания только в бункере, мы… выработали стратегически правильную линию для нашего государства»[1677].

К сожалению, даже в 2001 г. В. И. Варенников не счел возможным озвучить принятые решения. Но, исходя из тех материалов, которые имеются в нашем распоряжении, некоторое представление на этот счет получить можно. «В реальность угрозы СОИ, – пишет бывший пресс-секретарь М. С. Горбачева A. C. Грачев, – в Москве не верили. Комиссия академика Евгения Велихова, созданная еще при Андропове, пришла к заключению, что эта система эффективно работать не будет»[1678]. По другим, правда, косвенным данным, комиссия Е. Велихова пришла к выводу, что создание СОИ – вообще нереально[1679].

Дело в том, что работа над созданием лазерного оружия велась в СССР с начала 70-х годов и не дала положительных результатов[1680].

Конструктор первых советских систем противоракетной обороны Герой Социалистического Труда Г. В. Кисунько писал о лазерном или «СВЧ-оружии»: «В его основе лежит внешне заманчивая, но технически абсурдная идея поражать боеголовки ракет не противоракетами, а сфокусированными радиолучами в диапазоне сверхвысоких частот». Почему же эта идея была абсурдной? А потому, что «для реально действующего СВЧ-оружия нужны гигантские энергетические мощности, в тысячи раз превосходящие сумму мощностей всех электростанций земного шара»[1681].

Следовательно, руководство нашей страны понимало, что поднятая на Западе истерия вокруг «СОИ» – это не более чем широкомасштабная информационная акция.

Можно было бы ожидать, что оно разоблачит администрацию США. Однако этого не последовало. Более того, что Е. П. Велихову было дано распоряжение разработать систему мер, способных парализовать размещенное в космосе лазерное оружие. И это поручение было выполнено. Оно известно в литературе как «ассиметричный ответ» на «Стратегическую оборонную инициативу» Р. Рейгана[1682].

Но если Е. П. Велихов считал невозможным создание лазерного оружия, какой смысл имел «ассиметричный ответ»? А. Ф. Добрынин объясняет это тем, что советское руководство (т. е. Ю. В. Андропов), несмотря на мнение ученых и военных, считало, что создание СОИ возможно, причем в реально обозримом будущем[1683].

На чем могла основываться такая уверенность? Одно из двух: или его дезинформировала внешняя разведка, возглавляемая В. А. Крючковым, или «антисимметричный ответ» тоже представлял собою лишь ход с советской стороны в той игре, которая разворачивалась между руководством двумя державами.

Авторы книги «Третий проект» выдвинули гипотезу, согласно которой Ю. В. Андропов сознательно пошел на обострение международной обстановки, чтобы запугать Запад, а затем, когда необходимый эффект будет достигнут, пойти на разрядку и выторговать более выгодные условия соглашения – вхождение в «единую Западную цивилизацию»[1684].

Если принять эту версию, получается, что блефовали обе стороны.

В связи с этим обращают на себя внимание следующие факты.

Оказывается, в конце 1983 – начале 1984 г., когда Н. В. Огарков предупреждал О. Гриневского о возможности нанесения Советским Союзом упреждающего удара по США, а Министерство обороны готовилось к развертыванию военного плацдарма на Чукотке, Генеральный штаб начал разрабатывать план возможной ликвидации ядерного оружия к 2000 г.

Как уже отмечалось, результаты проведенной в нашей стране под руководством академика H. H. Моисеева работы по определению возможных последствий ядерной войны уже в октябре 1983 г. были обнародованы в США. После этого один из сотрудников H. H. Моисеева В. В. Александров был приглашен в знаменитую Ливерморскую национальную лабораторию им. Э. Лоуренса (Lawrence Livermore National Laboratory, LLNL) и поддерживал с нею контакты вплоть до 1985 г., когда бесследно исчез[1685].

Свое название эта лаборатория получила по названию города Ливермор в штате Калифорния. Формально она входит в структуру Калифорнийского университета, фактически является научным центром Министерства энергетики США, занимающимся наряду с подобной же лабораторией в Лос–Аламосе разработкой ядерного оружия и решением других проблем национальной безопасности.

В связи с этим возникает вопрос, возможно ли было сотрудничество между этой лабораторией и АН СССР, если бы США и СССР в это время готовились к войне друг с другом, и она могла начаться со дня на день?

31 декабря 1997 г. на страницах «Лос-Анджелес тайме» появилась статья с интригующим названием «The Gavrilov channel, the KGB-CIA hotline» («Канал Гаврилова, горячая линия КГБ–ЦРУ»). К сожалению, найти эту статью в Интернете, даже на сайте газеты не удалось. Однако в 1998 г. с ее содержанием нас познакомили «Новости разведки и контрразведки». Из этой публикации явствует, будто бы в начале 80-х годов, именно тогда, когда «холодная война» достигла своего наивысшего накала, между КГБ и ЦРУ начал действовать тайный канал связи[1686].

Можно было бы ожидать, что эта информация вызовет волну журналистских расследований как у нас, так и за океаном. Ничего подобного не произошло. Невольно возникла мысль, что обнародованная «Лос-Анджелес тайме» версия представляла собою газетную «утку». Однако в 2003 г. появилась книга бывшего сотрудника ЦРУ М. Бирдена и журналиста Д. Ройзена «Главный противник», в которой версия о существовании «канала Гаврилова» получила подтверждение[1687].

Из названных публикаций явствует, что «канал Гаврилова» начал действовать в 1983 г., т. е. в период короткого пребывания у власти Ю. В. Андропова, когда КГБ возглавлял В. М. Чебриков[1688]. По одной версии, инициатива его создания исходила от ЦРУ[1689], по другой – от КГБ[1690]. Установленная между КГБ и ЦРУ тайная связь осуществлялась по двум каналам: первый представлял собою прямой телефонный провод между Лубянкой и Лэнгли, второй – конфиденциальные встречи представителей двух названных ведомств в Вене[1691].

«Первыми сотрудниками ЦРУ, участвовавшими в этих встречах», были «Бертон Гербер, который был тогда руководителем отдела ЦРУ по делам СССР и стран Восточной Европы вместе с Дэвидом Бли, руководившим контрразведкой в ЦРУ». С советской стороны в первых встречах участвовали Рэм Красильников, возглавлявший первый, американский отдел В ГУ КГБ СССР и Леонид Ефимович Никитенко[1692].

Можно было бы понять, если бы такой канал возник в годы Второй мировой войны, когда СССР и США являлись союзниками. Можно было бы понять, если бы такой канал начал действовать во время разрядки. Но как объяснить его появление именно тогда, когда обе стороны почти открыто бряцали оружием и допускали возможность возникновения ядерной войны. О каком сотрудничестве двух разведок к таких условиях могла быть речь?

Или «канал Гаврилова» действительно был создан для сотрудничества КГБ и ЦРУ и тогда следует признать, что военная истерия 1982–1984 гг. представляла собой спектакль, или же, если международные отношения действительно балансировали на грани войны, то «канал Гаврилова» был создан не для сотрудничества, а для тайных переговоров.