Конспиративная переписка в революционном подполье

Конспиративная переписка в революционном подполье

На страницах подпольных изданий конца XIX — начала XX в. регулярно помещались статьи, целью которых было способствовать тому, чтобы каждый революционер обязательно овладел искусством нелегальной связи с применением шифров, умел правильно составлять тексты писем, зашифровывать и расшифровывать их, применять тайнопись, ибо незнание приемов конспирации, неумение пользоваться шифрами, ошибки, допускаемые в шифрованной переписке, могли привести к провалу.

Мы уже говорили о книге Розенталя («Бундовца»), которая сыграла большую роль в деле «криптографического образования» революционеров, принадлежавших к самым различным партиям и фракциям. Другие организации, заботясь о конспиративности своей деятельности, также публиковали и распространяли среди своих членов подобные работы.

Так, в номере «Искры» от 20 декабря 1901 г. содержались такие рекомендации:

«…Шифр — это оружие обоюдоострое, ибо жандармы легко сумеют раскрыть всякий шифр, если не применять при шифровании особых предосторожностей. Безусловно необходимо:

1) не отделять слово от слова; 2) не повторять часто одинаковых знаков, особенно для наиболее употребительных букв; 3) писать шифр так, чтобы нельзя было узнать системы шифра; 4) не употреблять слишком известных стихотворений и книг. Без соблюдения этих правил шифр прямо–таки недопустим».

Кто является автором этих строк, нам неизвестно, но очевидно, что принадлежат они кому–то из руководителей российской социал–демократии того времени. В. И. Ленин придавал большое значение правильному использованию шифров при ведении конспиративной переписки. Некоторые сохранившиеся замечания его по этому поводу показывают, насколько слабыми шифрами пользовались социал–демократы периода «Искры». 3(16) декабря 1902 г. он писал Д. И. Ульянову (Фите):

«Ваше письмо от 15/XI получено. Написано оно неизвестным нам ключом, впрочем, мы расшифровали все, за исключением адресов. (Не шифруйте иначе, как целыми фразами, иначе очень легко раскрыть ключ). Адреса повторите…»[199].

Н. К. Крупская также постоянно обращает внимание искровцев на недопустимость использования ненадежных шифров. Например, получив плохо зашифрованное письмо от В. П. Краснухи, она в ответном письме, написанном позднее 9 (22) октября 1902 г., пишет:

«Перво–наперво позвольте Вас выругать, что называется, на все корки, за небрежную шифровку. Не зная, что Вы условились о ключе с Евгением, я недоумевала, каким ключом Вы пишете, и, наконец, расшифровала Ваше письмо без ключа в какие–нибудь 1/2 часа. Это прямо скандал. Не повторяйте одних и тех же знаков для одной и той же буквы, иначе вся шифровка никуда не годится»[200].

Умение и опыт приходили с практикой. Естественно, иной раз учились на ошибках, порой трагичных. В том же 1902 г. Г. М. Кржижановский писал: «За нами отчаянно следят… Чтобы что–нибудь сделать под нашей фирмой, надо быть прямо гением конспирации».

Известно, что революционные события 1905— 1907 гг. стали проверкой возможностей, надежности организации многих партий. В период нарастания революционной волны В. И. Ленин находился в Петербурге и сотрудничал в газете «Новая жизнь». В этом органе им было опубликовано несколько статей, отражавших содержание политического момента. 18 октября 1905 г. газета была закрыта, в ее редакции произведен обыск. Во время этого обыска полиции удалось захватить записную книжку, содержавшую адреса явок, пароли, ключи к шифрам, которыми пользовались члены большевистской партии в 63 городах России, то есть почти все большевистское подполье. По всей вероятности, эта записная книжка принадлежала Н. К. Крупской, ибо только она располагала такими собранными воедино обширными сведениями. Записи в книжке были зашифрованы, но полиции удалось их расшифровать и получить тем самым важнейшую информацию. В записной книжке указывались ключи к шифрам — книги, брошюры и т.п. Следовательно, в переписке использовались в основном книжный и стихотворный шифры. Например:

«Вильно

Писать: Венгерский переулок, 9. 9.

Анне Каценеленсонбоген; ключ:

вторая глава «Евгения Онегина», сумма глав.

Варшава

Новый Свет, 37. Научная библиотека, внутри «для Адольфа»; ключ: «Московские ведомости» того дня, каким помечено письмо.

Владимир

явка: Статистическое бюро Губернской земской управы.

1. Федор Аркадьевич Благонравов: «Я слышал, что отец Ваш продает имение в средних губерниях».

2. спросить Николая Ивановича Воронова, сказать: 99, ответ — 72.

Писать: Губернская земская управа, Статистическое бюро, господину заведующему; ключ: «Песнь о вещем Олеге».

Гомель

Писать: Липовая ул., Годе Сауловне Быховской, «Звезда» Вересаева, сумма после перер. след., «Нищета философии», изд. «Молот», 7 стр., «Брожу ли я вдоль улиц шумных…».

Москва

угол Арбата и Спасо–Песковского пер., дом Чулкова, присяжный поверенный Лидов (от Марата): «Я по делу графа Капниста», до 11 часов утра; писать: Московский комитет: дом Шемшурина, Варваре Александровне, ключ: Богданов, 1 часть, 2 издание произведений, стр. 7; Бюро: Москворецкая ул., д. Бахрушина, в лечебнице доктора Блоха его же и спросить от 10 до 2 «Я по поводу ампутации волос». Ответ: «Я согласен».

Явки: (комитет) Долгоруков, 42, зубной врач Никитина–Макаревская или мужа: «Я от упрямца». Открыто писать с единицей.

Комитет писать:

Старая Басманная, Гороховский пер., 15—7. Вера Михайловна Левицкая.

Большая Никитская, у Никитских ворот, магазин «Грамотей», любой продавщице от Старовера.

Тверская, 71, зубной врач Дукович, под арку, направо: «Дайте ножик, дайте вилку».

Тверская глазная лечебница, фельдшер Антонина Ивановна Савинова: «Москва»…[201].

Сведения, почерпнутые полицией из этой записной книжки, позволили провести массовые аресты членов организации по всей стране. В частности, был арестован секретарь Московского комитета РСДРП(б) Шанцер («Марат»), что накануне революционных событий в Москве было большим ударом для большевиков.

Как мы уже говорили, добыча шифров и ключей к шифрам революционеров составляла одну из главных задач действовавших в революционной среде агентов полиции. Получив сведения о шифрах, агенты немедленно передавали их в полицию или писали о них в своих донесениях. Перед нами одно из донесений уже упоминавшегося нами агента по кличке «Пелагея» ротмистру ДП Ганько от 21 апреля 1915 г.[202]. Агент доносит:

«…На днях в Москву из Петрограда приехала по поручению ЦК РСДРП(б) некая «Татьяна Сергеевна»… «Татьяна Сергеевна» имеет широкие полномочия по воссозданию на местах социал–демократических большевистских организаций и подготовке почвы к предстоящему летом текущего года созыву партийного съезда или конференции, и с этой целью ей поручено объехать область центрального промышленного района и юг, где она должна по выполнении первой задачи заручиться адресами для транспортировки партийной литературы…

«Татьяна Сергеевна» почти ежедневно сносится с П[етербургским] Комитетом], которому сообщает о достигнутых ею результатах и полученных связях, причем пользуется цифровым шифром:

Мы .............. 1

Азбуку .......... 2

Весь ............ 3

День ............ 4

Писали .......... 5

Бумаги .......... 6

Книжку .......... 7

Извели .......... 8

Мы .............. 9

Фыркающих ...... 10

Отвергали ...... 11

Эх ............. 12

Ящерицу ........ 13

Предпочли ...... 14

Плъшь .......... 15

Указанные цифры обозначают только слова ключа, например, 12 — эх, нужная же для зашифрования буква обозначается порядковой цифрой, занимаемой буквой в слове ключа, так, например, зашифрованная буква «а» будет обозначена: 2—1, или 5—4, или 6—4, или 10–5, или 11–7.

Однако кроме этих цифр при шифровке между ними вставляются еще произвольные цифры с таким расчетом, чтобы каждая буква была обозначена четырьмя цифрами; так, та же буква «а» в окончательно зашифрованном виде будет обозначена: 7251, или 3544, или 2634, или 1025, или 1147.

При этом нужно иметь в виду, что между цифрами ключа вставляется только однозначная цифра, поэтому, если зашифрованная буква состоит из двух однозначных цифр, то произвольные цифры вставляются одна перед цифрой ключа, причем нельзя ставить только 1, а другая — между цифрами ключа; если же зашифрованная буква состоит из двузначной и однозначной цифр, как, например, «а» — 11—7, то вставляется только одна однозначная цифра между ними. Таким образом, зашифрованное слово «Москва» будет обозначаться так:

3922111715343276138731095

Для расшифровки, так как все указанные цифры пишутся подряд, нужно весь зашифрованный текст разбить на группы по четыре цифры, из коих выкинуть произвольно вставленные цифры, имея в виду, что если первая цифра будет «1», то произвольно вставленная — только одна цифра между цифрами ключа, то есть по счету третья, в противном случае — вставлено две цифры — первая и третья…»

Итак, мы видим, что шифрами пользовались все члены революционных организаций. Однако составляли их, как правило, лица, имевшие математическое образование. Розенталь («Бундовец») в своей книге «Шифрованное письмо» предлагает к использованию им самим изобретенный «рациональный шифр», который, по его мнению, удовлетворял всем основным требованиям, предъявляемым к шифрам революционеров–подпольщиков. Однако этот шифр представлял собой шифр пропорциональной замены и относительно его особой стойкости автор заблуждался так же, как и авторы других, рассмотренных им в книге шифров, которых он подверг критике.

В среде социал–демократов также были изобретатели шифров. Нам бы хотелось здесь подробнее остановиться на двух из них — Г. И. Бокии и В. Н. Яковлевой, во–первых, потому, что мы в своей книге в дальнейшем еще вернемся к этим именам, а во–вторых, потому, что жизнь и деятельность этих лиц представляют, на наш взгляд, значительный интерес для изучающих отечественную историю. И Глеб Бокий, и Варвара Яковлева принадлежали к ядру социал–демократической большевистской партии и играли видную руководящую роль в революционном движении, а также в ранний послереволюционный период. Оба этих незаурядных человека погибли в период сталинских репрессий конца 30–х гг., а их имена предали забвению. В свое время, в течение многих лет по крупицам с трудом собрав материал о жизни и деятельности Глеба Бокия, я написала книгу, выступив как автор под моей прежней фамилией Алексеева. В литературной обработке текста принимала участие под псевдонимом «Николай Матвеев» Н. М. Беркова[203]. О В. Н.Яковлевой я опубликовала небольшую статью в одном из специальных изданий. Популярную книгу для детей о революционной деятельности большевиков В. Н. Яковлевой и ее мужа — известного ученого–астронома и математика, профессора Московского университета П. К. Штернберга — в свое время написал писатель Л. Э. Разгон[204].

Г. И. Бокий, студент Горного кадетского корпуса им. императрицы Екатерины II. Санкт–Петербург, 1899 г.

Глеб Иванович Бокий родился в 1879 г. в старинной дворянской семье. Его предок Федор Бокий (Bokiej) — Печихвостский, мелкопоместный шляхтич, чей герб в польско–литовской геральдике представлял собой «секиру, обращенную острием вправо, а поверх нее крест», был назначен во второй половине XVI в. владимирским подкоморием в Литве и упоминается в переписке Ивана Грозного с Андреем Курбским. Подкоморий в средневековой Польше и Литве — третейский судья, в компетенцию которого входили вопросы о границах владений (межевой суд). Подкоморий назначался королем на постоянный срок. Ф. Бокий–Печихвостский был назначен от Владимиро–Волынского воеводства. Прадедом Глеба Бокия был известный русский математик академик Михаил Васильевич Остроградский — ученый, много сделавший для развития отечественной науки, который задолго до отмены крепостного права имел немалое мужество заявить, что людей надо ценить не по их положению, а по их знаниям и способностям. Отец Глеба Ивановича, действительный статский советник (этот гражданский чин соответствовал генеральскому званию) Иван Дмитриевич Бокий, был автором учебника «Основания химии», по которому училось не одно поколение гимназистов, принимал участие в воспитании великих князей.

В 1896 г. после окончания реального училища Глеб Бокий поступает в Горный кадетский корпус имени императрицы Екатерины II в Петербурге — крупнейшее в то время высшее техническое учебное заведение России. Высокоодаренному юноше, обладавшему кроме личных достоинств многочисленными сословными привилегиями, была уготована блестящая научная карьера. Кстати, его старший брат Борис Бокий, чей барельефный портрет и ныне можно увидеть на одном из зданий Горного института в Москве на улице Вавилова, стал крупным ученым–горняком, профессором Петербургского горного института. Однако судьба Глеба Бокия сложилась иначе. Уже в ранней юности, движимый демократическими идеями, он выбирает для себя путь революционера и в 1897 г. вступает в петербургский «Союз борьбы за освобождение рабочего класса», с 1900 г. он член РСДРП. Большевик Глеб Бокий 12 раз подвергался арестам, провел полтора года в одиночной крепостной камере, два с половиной года — в сибирской ссылке, от побоев в тюрьме он получил травматический туберкулез. На протяжении 20 лет (с 1897 по 1917 г.) он являлся одним из руководителей петербургского большевистского подполья.

1914—1915 гг. были для подпольщиков особенно трудными. Сменяя одна другую, накатывались волны жесточайших репрессий. Особенно большой урон понесли петербургская и московская организации большевиков. С целью избавить свою работу от участившихся провалов, зная о наличии в партийных центрах провокаторов, петроградские большевики организовали так называемую «группу 1915–го г. при ЦК», куда вошли самые надежные, много раз проверенные лица, и в том числе В. Молотов, А. Аросев, Г. Бокий. Ужесточалась партийная дисциплина, самые серьезные требования предъявлялись к соблюдению конспирации.

Старая большевичка, член партии с 1915 г. В. Ф. Алексеева, вспоминая о работе в подполье того времени, писала: «Конспирация в большевистском подполье, которое подвергалось особенно беспощадным расправам со стороны царских властей, действительно была суровой и сложной и потому не всегда легко давалась людям, особенно новичкам, не искушенным в борьбе…

При аресте Глеба Ивановича забирали и его по виду самые обычные ученические тетради, исписанные математическими формулами, а на самом деле — записями о подпольных делах, зашифрованными математическим шифром. Шифр этот являлся изобретением Глеба Ивановича, и ключ к нему был известен только ему одному. Лучшие шифровальщики, какими только располагала царская охранка, ломали головы над этими «формулами», подозревая в них шифр. Однако раскусить этот орешек они так и не смогли. «Сознайтесь, — говорил Глебу Ивановичу следователь, — это шифр?» А Глеб Иванович невозмутимо отвечал: «Если шифр, то расшифруйте». С досадой следователь возвращал ему эти загадочные тетради»[205].

В конце 1916 — начале 1917 г. Г. И. Бокий был членом Русского бюро ЦК РСДРП, с апреля 1917 — секретарем Петербургского комитета, в октябре 1917 г. он член Петербургского военно–революционного комитета, один из руководителей вооруженного восстания.

Была автором собственных систем шифров и глава большевистской организации центрального промышленного района, секретарь московского областного ЦК РСДРП(б) В. Н. Яковлева.

В. Н. Яковлева, председатель Петроградской ЧК. Ноябрь 1918 г.

Дочь московского купца второй гильдии, Варвара Николаевна Яковлева окончила математический факультет Высших женских курсов в Москве. Активная участница революции 1905—1907 гг. В. Н. Яковлева являлась крупным партийным организатором, кандидатом в члены ЦК, автором Устава партии, принятого VI съездом РСДРП(б).

Так же как и Г. И. Бокий, В. Н. Яковлева создавала шифры, которыми пользовались и другие революционеры. К сожалению, ни тетради Бокия, ни шифры Яковлевой не сохранились. В архивах ДП есть лишь некоторые их письма, зашифрованные другими, уже известными нам шифрами. Некоторые из таких шифрованных писем Яковлевой были получены полицией при следующих обстоятельствах.

В конце декабря 1913 г. она во второй раз бежала из сибирской ссылки. Не без труда добравшись до Москвы (по дороге она сломала ногу), Варвара Николаевна вместе со своим мужем П. К. Штернбергом выехала в Петербург. Из Москвы и Петербурга она написала несколько писем оставшимся в ссылке в Нарыме своим близким товарищам: В. Куйбышеву, В. М. Косыреву, И. Н. Смирнову. Письма перехватила полиция. Одно из них и содержит записи, которые могут проиллюстрировать, как Яковлева пользовалась книжным шифром[206].

Начало письма написано открытым текстом и по содержанию носит частный характер. Но вот его заключительная часть: «Ну–с, а в заключение вот Вам задача. Вы, я помню, занимались в последнее время геометрией. Так вот посидите для практики над этой задачей. Она мало интересная, зато для упражнения — сущий клад. Все необходимые данные написаны на вложенной бумажке. Напишите мне, решите ли ее…» А вот что написано на вложенном листе бумаги:

«X-5, Y-6

X-5,  Y-8

X-5,  Y-4

X-3,  Y-14

X-6,  Y-3

X-6,  Y-8

X-6,  Y-7

X-4,  Y-1

X-7,  Y-4 и т.д.»

Таким образом дается множество «координат кривых» и предлагается: «Вычертить кривые по данным координатам точек. Определить все точки их пересечения, провести через них кривую и найти ее уравнение».

Несложный математический анализ этого письма показывает, что никаких кривых и никаких иных функций по этим данным не построить. А вот то, что это книжный шифр, вряд ли можно подвергнуть сомнению. Первые координаты здесь — «иксы» — означали номер строки книги, а вторые — «игреки» — номер выбранной буквы в строке. Нумерация кривых, которая также присутствовала в письме, соответствовала номеру выбранной страницы книги.

Шифр применен Яковлевой со знанием дела: с малым числом использованных знаков на каждой странице и без наличия использованной книги–ключа текст этого письма не поддается дешифрованию. Как и опасалась Варвара Николаевна, письмо попало в руки полиции. Но, судя по тому, что в архивном деле отсутствуют какие–либо комментарии к нему, дешифровальщики ДП его не дешифровали.