Михаил VIII Палеолог

Михаил VIII Палеолог

(ок. 1224–1282, имп. с 1259 в Никее, с 1261 — в Константинополе)

Основатель последней византийской династии Михаил VIII происходил из рода Палеологов[114], известного с середины XI столетия. За два века Палеологи сумели породниться почти со всеми императорскими семьями Византии, и полным именем новый василевс гордо величался как Михаил Дука Ангел Комнин Палеолог. Сын наместника Фессалоники, он с юных лет вращался в сфере никейской аристократии, и, будучи человеком крайне хитрым, изворотливым, умевшим внушать — смотря по надобности — и страх, и любовь, Михаил приобрел значительное влияние еще при Иоанне III. В 1252 г. во время похода Ватаца во Фракию пронесся слух, что Палеолог затевает мятеж. Возвратившийся с полпути император приказал произвести дознание. Митрополит филадельфийский Фока, известный недруг обвиняемого, предложил испытание огнем. Однако последний со свойственным ему остроумием нашел оригинальный выход. «Это должно быть нечто святое, — заявил он обвинителям, — а я человек грешный и не могу творить чудеса». Впрочем, прибавил Палеолог, если святой митрополит сам вложит ему раскаленное железо в руку, то он, Михаил, отважится его принять. Фока поспешил отказаться от такого предложения, а василевс вскоре снял обвинение, удовлетворясь честным словом Михаила.

В 1256 г., назначенный во время отлучки Ласкариса наместником столицы, Михаил вдруг неожиданно бежал к туркам якобы из опасения перед угрозами императора в свой адрес. Василевс вынужден был торжественно дать ему гарантию личной безопасности. Палеолог вернулся, и царь возвел его в сан великого коноставла. Умирая, Феодор II потребовал с высших сановников, в том числе и с Михаила, присягу на верность малолетнему Иоанну IV и его опекунам. Коварный Палеолог не сдержал слова (см. «Иоанн IV»). После уничтожения Георгия Музалона и его братьев — наиболее видных своих противников — Михаил, по сути дела, беспрепятственно сосредоточил в своих руках всю полноту власти. Осенью 1258 г. он уже деспот, а в начале января 1259 г. патриарх Арсений венчал Михаила Палеолога на никейский престол.

Провозглашение императором Михаила не было случайным. Он целенаправленно стремился к власти, причем развернул целую предвыборную кампанию, всем обещая все: «возвысить церковь… достойнейших сановников украсить величайшими титулами; устроить справедливое решение всех дел в судах… почтить также ученость и людей ученых возвысить над другими; более всего любить войско и содержание воинов [т. е. и пронии. — С.Д.] — пали ли они в битве или умерли дома, передавать их детям… не давать места наговорам, отменить по этому поводу поединки, отменить и [раскаленное] железо… Гражданскую же жизнь оградить чуждым страха миром…» (Пах., [29, с. 84]).

Вступив на трон, узурпатор стал сорить деньгами и землями, заискивая перед простым народом и подкупая знать. Он увеличил пронии и признал их наследственными, сделав тем самым шаг от централизованного государства к раздробленности. Сразу же после коронации Михаил VIII женил своих братьев на знатных невестах, «… чтобы посредством брачных союзов привлечь на свою сторону дома главных сановников империи (Пах., [29, с. 88]…Что же касается войска и народа, то людям военным назначил он ежедневное довольствие, выполнил все, что обещано было им хрисовулами… А народу услужил он тем, что отворил тюрьмы, снял с должников казенные недоимки… защищал обиженных и вознаградил их своей щедростью, так что едва поступала на кого жалоба, тотчас был готов царский указ, повелевавший удовлетворить желание просителя; хотя через два года все эти указы были отменены… Палеолог исчерпывал казну обеими руками и мотовски расточал то, что собираемо было скряжнически»(Пах., [29, с. 88 сл.]).

Все эти меры несколько упрочили положение Палеолога, но для окончательного утверждения на троне требовалась победоносная война. Михаил II Ангел Эпирский, словно угадывая желание своего тезки, организовал антиникейскую коалицию и сам дал василевсу повод к началу открытого конфликта. Внешнеполитическая ситуация в то время явно сложилась в пользу Никеи. Константинопольский император Балдуин II, в равной степени опасавшийся и никейского, и эпирского войска, держал нейтралитет. С турками Палеолог сперва заключил договор о дружбе, а затем и вообще укрыл в Никее иконийского султана, бежавшего вместе с казной, гаремом и слугами от мятежей подданных и монгольской оккупации. Не упустил василевс и случая заручиться поддержкой влиятельных греков Константинополя, в расчете на скорый его захват раздавая им деньги и хрисовулы с различными обещаниями.

Весной 1259 г. севастократор Иоанн Палеолог, брат императора, нанес мощный удар по северо-восточным владениям эпирского деспота. Сочетая военные предприятия с дипломатическими интригами против Эпира, Палеолог добился главного — союз, созданный Ангелом, затрещал по швам. Осенью, когда у Пелагонии (во Фракии) для решающей битвы сошлись армии двух Михаилов, в рядах противников никейцев царили раздоры и взаимное недоверие. Измотанные стычками с конницей севастократора Иоанна и соблазненные блеском вражеского золота, отряды Ангела проиграли сражение до его начала. Михаил II и его сын Никифор бежали с поля боя, не дожидаясь исхода, Иоанн Фессалийский, побочный сын деспота, со своими влахами так и не вступил в схватку. Расплачиваться за хитрых греков пришлось союзникам-«франкам». Рыцари сицилийского короля Манфреда и тяжелая конница Гийома де Виллардуэна, князя Ахайи, бесславно погибли, а их предводитель князь Гийом попал в плен. В конце года никейцы заняли Арту — столицу деспотата. Их жестокость спровоцировала мощное народное восстание, вскоре Михаил II Арту вернул, но мирный договор, заключенный им с Палеологом, был для Эпира крайне невыгодным.

Расправившись со своим главным внешним врагом, Михаил VIII всерьез начал подумывать о захвате Константинополя. Весной 1260 г. была проведена рекогносцировка — его солдаты овладели Силимврией. Фракийскую территорию Латинской империи можно было окинуть взглядом с башен ее столицы, но осторожный Палеолог не осмелился на штурм и отступил в Малую Азию.

Стремясь обеспечить себе господство на море, Михаил VIII заключил соглашение с основным конкурентом Венеции[115] — Генуей. Итальянский флот так и не понадобился, но генуэзская колония в Галате была-таки впоследствии основана и два века отравляла существование реставрированной Византии, всячески вмешиваясь в ее политику, а порой и воюя против империи.

Летом 1261 г. василевс греков послал своего военачальника кесаря Алексея Стратигопула с восемьюстами половецких конных лучников совершить военную демонстрацию близ константинопольских стен. У местных жителей Стратигопул выяснил, что недавно прибывший в город новый венецианский подеста уговорил латинян совершить набег на остров Дафнусий — одно из владений никейского императора и что войск в Константинополе нет. В ночь на 25 июля патриоты-горожане тайком провели через проходы в обветшалых городских стенах нескольких храбрецов Алексея. На рассвете стража у ворот Пиги была молниеносно ими перебита, и весь отряд никейцев ворвался в Константинополь. Получив известие о событиях в столице, Балдуин II и венецианцы поспешили назад. Стратигопул, сознавая ничтожность своих сил и стремясь избежать боя, поджег дома католиков. Латинское войско бросилось спасать добро из своих пылающих жилищ, не помышляя о каком-либо организованном сопротивлении. Полуодетые женщины и дети в ужасе побежали в гавань, под защиту прибывших кораблей. Никейцы беспрепятственно пропустили их к судам, чтобы те садились на них и плыли куда угодно. Позабыв свои инсигнии — диадему и меч, одним из первых город покинул сам император Балдуин.

Михаил Палеолог был в это время в своем замке Метеории. Император спал, когда его сестра Евлогия вбежала к нему, крича: «Государь! Ты взял Константинополь! Христос даровал тебе Константинополь!» [26, с. 217].

15 августа 1261 г. василевс торжественно вступил в древнюю столицу через ее Золотые Ворота, а вскоре короновался как автократор ромеев в храме св. Софии. Восстановление Византийской империи, для всех греков неотделимо связанной с Константинополем, свершилось. «Этот акрополь Вселенной, царственная столица ромеев, бывшая, с соизволения Божия, под властью латинян, снова очутилась под властью ромеев. Это дал им Бог через нас [т. е. самого императора. — С.Д.]», — хвастался в дошедшей до нас автобиографии Михаил Палеолог [51]. Синклит утвердил за Алексеем Стратигопулом на целый год право требовать почести, отдававшиеся императору. В стране царило ликование. Однако наиболее дальновидные сокрушались, говоря, что как раз теперь-то все и погибло. И как ни странно, эти последние оказались правы. Палеологи вновь извлекли на свет Божий пребывавшие в справедливом забытьи универсалистские идеи, но груз «Богохранимой Империи ромеев», повелительницы мира, восстановленной Византии оказался не по плечу — и раздавил ее.

Константинополь представлял собой плачевное зрелище. «Ничто иное, как равнина разрушения, наполненная обломками и развалинами», — писал позже Никифор Григора [63, с. 83]. Город, бывший еще не так давно крупнейшим среди христианских городов, лежал в запустении — огромные пространства внутри стены поросли травой, вовсю пасся скот, и жители разводили овощи на месте когда-то многолюдных улиц и площадей. Население столицы сократилось до нескольких десятков тысяч человек. Вместе с тем, по масштабам тогдашней Европы, Константинополь оставался одним из крупнейших ее городов. Но от Михаила VIII восстановление столицы, куда потянулись вместе с никейским двором потомки изгнанных латинянами, потребовало колоссальных затрат. Номисма первого Палеолога более чем на треть состояла из лигатуры. Налоги с сельского населения возросли, и уже в 1262 г. в ответ вспыхнул крестьянский бунт в Вифинии. Внутренняя политика Палеологов (быстро разрушивших многое из того позитивного, что было сделано их предшественниками — Ласкарисами), начиная с первого представителя этой династии, неумолимо ослабляла греческую державу.

Немало сил начали отнимать у империи и ее внешние враги. После взятия Константинополя антивизантийские коалиции стали возникать как грибы после дождя не только на Балканах, но и по всей католической Европе. Даже недавний союзник греков генуэзский подеста Гверчио пытался наладить связи со злейшим врагом империи, сицилийским королем Манфредом, за что разгневанный василевс приказал на три года изгнать всех итальянцев за пределы столицы. Не прекращал своих интриг и эпирский деспот, в 1265 г. номинально признавший сюзеренитет империи. Опасаясь нового крестового похода, Михаил VIII решил пойти на заключение унии с католической церковью. 6 июля 1274 г. посол василевса ко двору папы Григория X Георгий Акрополит на соборе в Лионе прочел католический символ веры — Credo. Фактически эта уния представляла собой просто ряд уступок папству. Патриарх Иосиф I отказался ее утвердить наотрез, большая часть клира поддержала владыку. В ответ император прибег к террору. Наиболее авторитетный богослов той поры хартофилак Иоанн Векк и многие высшие чины государства и церкви, даже родственники государя, были посажены в тюрьмы. Кое- кто, побыв «в камере, согласился изменить свои убеждения. Среди таких «новообращенных» оказался Векк, которого император вскоре возвел на патриаршество.

Настойчивость Михаила VIII в деле насаждения унии в какой-то мере объяснялась и его крайне натянутыми отношениями с православной церковью, оппозицию которой он намеревался сломить с помощью нового веяния. Дело в том, что после взятия Константинополя Палеолог ясно показал, чего стоили все его клятвы в отношении Иоанна IV Ласкариса. После ослепления мальчика-царя возмущенный патриарх Арсений подверг автократора церковному отлучению. В 1265 г. император лишил трона строптивого патриарха, но его преемника Германа большая часть духовенства не признала. Сменивший Германа Иосиф I длительное время отказывался снять наложенную на василевса епитимью, и сделал это лишь после унизительной для монарха процедуры, когда тот ползал на коленях перед патриархом и публично каялся в своих грехах.

Попытку унии со «схизматиками», память о владычестве которых была еще так свежа, византийское общество отвергло практически единогласно. Церковные устремления Михаила VIII поддержала лишь малая часть интеллигенции. Репрессии возбуждали ненависть народа к патриарху Векку и императору — «второму Юлиану». Начались волнения и эмиграция населения из столицы. Католическая церковь, в свою очередь, не выполнила взятых обязательств — в той части, которая касалась прекращения антивизантийской кампании на Западе и раздувания ненависти к греческой империи. В результате к началу 1280-х гг. Михаил VIII сам прекратил попытки насадить «единение». Западное духовенство незамедлительно обвинило императора в провале унии, а папа Мартин IV в 1281 г. отлучил его от церкви — на этот раз католической — и открыто призвал к крестовому походу на Византию.

К тому времени военно-политические мероприятия Палеолога в какой-то мере стабилизировали положение империи. Он сумел отвоевать острова Наксос, Кос, Карист, захватил высоты Пелопоннеса близ Монемвасии, Мистру. В 1278 г. греки выиграли очередную войну с Ангелами и заключили союз с Болгарией. Но антивизантийский союз, включавший Рим, Неаполь и Венецию, возглавленный папой и сицилийским королем Карлом I Анжу, все-таки возник. И хотя уже в 1281 г. войско анжуйского полководца Руссо де Сюлли было выбито из Фракии великим доместиком Михаилом Тарханиотом, ситуация в начале 1280-х гг. сложилась драматическая. Однако умелый политик Михаил VIII сумел обеспечить Византии весьма мощного союзника в лице арагонского короля Педро III. Случившееся 31 марта 1282 г. не без влияния Арагона народное восстание в Южной Италии, известное как «Сицилийская вечерня», которое закончилось избиением и изгнанием анжуйцев, лишило Карла возможности вмешиваться в дела на Балканах.

Император выдал двух своих незаконнорожденных дочерей за татарских правителей Абагу и Ногая, рассчитывая на возможную помощь византийцам кого-либо из них (Абага и Ногай враждовали). И действительно, монгольские отряды нередко воевали в составе армии Михаила.

Очевидные внешнеполитические успехи, достигнутые империей при Михаиле VIII, к концу его правления обернулись полным ее финансовым банкротством. Плата за возрождение Великой Византии оказалась слишком тяжела. Малая Азия за два десятка лет достигла катастрофической степени нищеты, сословие акритов, обложенное поборами, по сути дела, прекратило существование, войны в Европе поглотили имперские войска, и система обороны рубежей, созданная Ласкарисами, рухнула. Турки завоевывали малоазийские районы с ничтожными для себя потерями, а порою просто колонизируя опустевшие территории. Восточная граница стремительно покатилась на запад. Окруженная со всех сторон врагами, Византия подходила к началу XIV столетия…

Состарившись, Михаил VIII превратился в жестокого и подозрительного тирана. По самым разным, зачастую просто вздорным обвинениям лишались жизни придворные да и простые граждане. Эйфория реставрации империи прошла, в столице царили запустение и голод. На смену восхищению императором пришла ненависть. Когда 11 декабря 1282 г. василевс, находясь во Фракии при идущем на очередную войну с латинянами войске, скончался, его сын Андроник, опасаясь беспорядков, даже не посмел организовать отцу торжественные похороны.

Спустя почти семьдесят лет историк Никифор Григора написал о Михаиле VIII следующее: «С природной кротостью лица он соединял в себе сановитость и повелительный вид, крепость телосложения и опытность в воинских делах… Если бы он хотя на короткое время сдержал в себе нетерпеливость, если бы соблюл свой язык от клятвопреступлений, а руки от крови, если бы наконец не решился на нововведения в церкви, то, без сомнения, далеко оставил бы за собою всех своих царственных предшественников во всем, что превозносят похвалами…» [63, с. 148–149].