«Выкидыш»

По мере прозрения и понимания сути перестройки отношение народа к чекистам меняется. От ненависти, окружавшей их десять лет назад, не осталось и следа. Новый президент России не скрывает своей работы в разведке, и это ему не только не во вред, но, наоборот, прибавляет популярности. Все те качества спецслужб, которыми демократы пугали нас в начале перестройки – жесткая внутренняя организация, дисциплина, тотальный контроль – теперь работает на КГБ, оставляя русскому человеку слабую надежду, что, может быть, есть в государстве какая-то сила, еще не до конца коррумпированная. И по мере того, как мы узнаем, что же на самом деле происходило в государстве, все чаще выплывает вопрос: а куда смотрел КГБ? Пусть все обманывались, но разведчик обязан видеть вещи, как они есть. Почему всесильные органы позволили произойти тому, что произошло?

Нет, органы не обманывались. Более того, планы действия по развалу России поступали к ним нередко в первозданном виде – в качестве директив, сообщений о совещаниях в американских верхах и в ЦРУ. Они имели информацию об усилиях по раздуванию сепаратизма, по развалу Союза, по развязыванию гражданской войны, по установлению внешнего контроля над Советской Армией. Вся информация обобщалась и своевременно докладывалась Горбачеву. Президент молчал. Никаких намеков на то, что он получал эти материалы, ни в его словах, ни в его действиях не прослеживалось.

Тогда председатель КГБ Крючков пошел на отчаянный шаг – выступил на закрытом заседании Верховного Совета СССР. В его сообщении содержалась информация о планах Запада по развалу страны. (Кстати, именно в этом сообщении впервые прозвучал термин, известный сейчас любому школьнику – «агентура влияния»). Шаг был действительно отчаянный – депутаты, естественно, ничем не помогли, зато президент Горбачев обиделся и вообще перестал читать сообщения КГБ. Крючков же не сделал ничего, кроме участия в опереточном образовании под названием ГКЧП. Лучше бы он воздержался от этого шага. Несмотря на то что председатель КГБ не привлекал к своей «путчистской» деятельности практически никого, все равно его участием воспользовались, чтобы разгромить российские спецслужбы. «Демократам» нужен был только повод, и этот повод они получили.

По интенсивности кадровых перестановок разгром спецслужб, последовавший за августом 1991 года, можно сравнить разве что с бериевскими чистками. По интенсивности, но не по результатам. Бериевские назначенцы 1939 года к началу войны сумели создать лучшую разведку и контрразведку в мире. Ельцинские назначенцы не создали ничего – они умели только разрушать. Зато разрушали они от души!

За четыре года в КГБ сменилось семь руководителей. Подбирали их исключительно по принципу лояльности и принадлежности к команде президента. Каждый пришедший начинал с кадровых перестановок, расставлял на ключевых постах своих людей, исходя из тех же политически-приятельских мотивов. Потом снимали его, приходил новый начальник, и все начиналось сначала.

В результате этой чехарды единая система была расчленена, многих профессионалов уволили, другие ушли сами. В Москву отозвали около половины состава заграничных резидентур. На Лубянке заседали общественные комиссии по реформированию органов, в состав которых входили такие «эксперты», как, например, Глеб Якунин. А в стране уже начало нарастать недовольство политикой демократического правительства. И российская демократия начала показывать клыки тоталитаризма.

Иначе говоря, после августа 1991 года в органы госбезопасности пришла полноценная политическая чистка. Чистили кадры, пытались почистить и архивы. Тут уже был личный интерес – многие «герои сопротивления» очень боялись находившихся там досье на самих себя, содержавших не только историю диссидентства, но и, например, историю стукачества бывших диссидентов. При этом основная задача – охрана государственной безопасности – реформаторов совершенно не интересовала. А может быть, не интересовала намеренно.

В итоге новым руководителем КГБ стал Бакатин – черная фигура в истории российских спецслужб. Бывший инженер-строитель, бывший секретарь обкома КПСС, горбачевский министр внутренних дел – типичный партийный назначенец, чужой в ведомстве и совершенно не знающий дела. На посту министра внутренних дел вел себя более чем странно. Сначала он отменил институт милицейских осведомителей, более того, по приказу министра были уничтожены их личные дела. Стоит ли удивляться, что милиция стала хуже ловить преступников. Агентурный аппарат, который создавался десятилетиями, был зачеркнут одним росчерком пера и теперь мучительно создается снова.

По поводу нового начальника на Лубянке не обольщались. Но никто не ждал от него такой активности. Для начала он приказал расследовать возможную причастность КГБ к покушению на Папу Римского в мае 1981 года. Версию о «следе КГБ» в этом деле в свое время инициировало ЦРУ. Но мировое сообщество не принимало ее всерьез. И новый шеф российских спецслужб начал таким образом демонстрировать миру свои демократические позиции. Расследование не дало никаких результатов, о чем Бакатину пришлось доложить Горбачеву. При этом на докладной он написал: «За недолгие дни работы в КГБ я убедился, что чекисты не только хорошо хранят тайну, но и умеют заметать следы». Мол, мы-то с вами, Михаил Сергеевич, знаем правду…

Затем Бакатин занялся поисками следов отмывания денег КПСС и перекачки их на Запад. С тем же результатом. Потом предложил Олегу Калугину подобрать себе должность в КГБ. Но генерал отказался, согласившись лишь поучаствовать в расстановке кадров. Тогда шеф КГБ, для отдохновения, занялся дискредитацией своего ведомства в беседах с журналистами – посыпал голову пеплом по поводу «прошлых преступлений» и обещал избавить органы от «чекизма».

Но апофеозом деятельности Бакатина стал широкий жест, которым он передал американцам схемы подслушивающих устройств, размещенных в посольстве и других представительствах США. История получила огласку, и даже перестроечные власти поняли, что с демонстрацией дружбы и открытости демократическому сообществу они переборщили. Бакатина с Лубянки убрали. Разгромить КГБ он не смог – система была спроектирована с колоссальным запасом прочности. В органах первому демократическому начальнику присвоили ласковое прозвище «выкидыш».