(Страница пасхальской рукописи Эстевана Атана (рукопись А).)

(Страница пасхальской рукописи Эстевана Атана (рукопись А).)

Эстеван ни за какие блага не соглашался расстаться со своей рукописью, но в конце концов разрешил Фердону и экспедиционному фотографу, которые ждали снаружи вместе с его младшим братом Атаном, войти в комнату и посмотреть тетрадь. На присутствовавшую при этом жену Эстевана и на Атана тетрадь произвела сильное впечатление, похоже было, что они и в самом деле, как говорил Эстеван, никуда прежде ее не видели.

(рис.II) (Страница рукописи Эстевана Атана Предпотагаемый смысл знаков ронго ронго написан по ралануйски латинскими буквами.

Поскольку все попытки приобрести рукопись ни к чему не привели, я уговорил Эстевана позволить нам сфотографировать ее и избавить его от долгого и утомительного переписывания изношенных листов. Он согласился при условии, что съемка будет происходить на борту нашего судна, в тайне от других пасхальцев. Атану было поручено принести тетрадь на судно (см. стр. (рукопись А), (рис. II), (рис. III).(55) Рукопись А была возвращена Эстевану с набором фотокопий. После отъезда нашей экспедиции с острова Пасхи, Эстеван Атан Пакомио на небольшой самодельной лодке направился на Таити. Лодка и команда пропали. Вдова рассказала Бартелю(56), что Эстеван взял с собой тетрадь, однако есть сведения, что эту рукопись видели на острове в 1964 году.

Лист со знаками ронго-ронго и рапануйским текстом, который я видел в доме Атана, исчез. Вряд ли лист был уничтожен, скорее всего, он хранится где-нибудь на острове. Тетрадь, по словам Эстевана, принадлежавшая его брату Педро Атану, никто не видел, и сам Педро никогда о ней не упоминал.

Возможно, старик Томеника, умерший от проказы во время пребывания на острове экспедиции Раутледж, каким-то образом причастен к рукописи А: вверху первой страницы стоит имя Томаника Ава (?) Tea (рис. II). В связи с этим интересно следующее сообщение Энглерта: «Покойный Эстеван Атан Пакомио был сыном Хосе Абрахана Атана и Хиларии Пакомио, сестры Магдалены Пакомио, бывшей замужем за Тимотео Пате а вака. Отцом Тимотео был Томеника а Те Ана о My, дедом – Те Ана о My. Брат Те Ана о My, Ко Театеа, вырастил Томепику… Томеника считался дядей Эстевана».(57)

(рис. III) Четыре из тринадцати обрывков рукописи, показанной Хенердалу Ароном Пакаратп, содержат чнаьи ропго ронго и пред полагаемый перевод на рапануйскии язык На обрывке Ь видны французские слова Ciel (небо) п Soleil (солнце) написанные одной рукой Очевидно, что это копия каталога Жоссана.

(рис. IV) Первая страница рукописи Эстевана Атана Сравнение последовательности знаков ронго ронго и их транскрипции латинскими буквами с началом каталога Жоссана (см кат. I) показывает, что островитянин копировал каталог епископа.

(рукопись B) Страница из рукописи, приобретенной Хейердалом у Элиаса Пакарати Атана (рукопись В) Ронго-ронго и транскрипция латинскими буквами на рапануйском языке. Перевод на испанский добавлен карандашом другой рукой Предполагают, что рукопись представляет гобой копию одной из тетрадей, изготовленных Пуа Ара-хоа, который, вероятно, копировал рукопись А.

Но еще интереснее, что на одной из страниц перед именем Томаника Ава написано имя Уре Вае Ику (см. рукопись А). Энглерт указывает(58), что Уре Вае Ику – правильное написание имени, переданного Томсоном как Уре Ваеико.(59) Вспомним, что Уре Ваеико был одним из старейших островитян во времена Салмона и все пасхальны говорили, будто он знает тексты ронго-ронго наизусть, ибо служил у короля Нгаары, умершего незадолго до набега перуанских работорговцев. Энглерт не установил очевидного родства между Эстеваном Атаном Пакомио и Уре Вае Ику.

На двух других страницах ((рис. I)) видна надпись «Хе Ма Рама»; это, вероятно, имя еще одного местного ученого, или маори. Энглерт пишет: «Урекино Маори, принявший при крещении имя Пакомио (теперь ставшее фамилией), происходил из племени Марама. Поэтому вполне возможно, что его звали Хе Марама, подобно тому как старик Хей(60) тоже был Марама».(61) Таким образом, Эстеван Атан Пакомио, владелец рукописи А, по материнской линии (его мать Хилариа Пакомио), был прямым потомком Хе Марамы.

Особый интерес представляет короткая страница с рапануйским текстом и заглавием «Хе Тимо», после которого следует текст, начинающийся словами: «Хе тимо, теако ако, хеако ако тена…». Вспомним рассказ Раутледж о том, что с полдюжины человек декламировали примерно один и тот же текст, начинающийся словами: «Хе тимо те ако-ако, хе ако-ако тена». На ее вопрос о тексте отвечали, что это выученный наизусть текст одной из древнейших дощечек. Полный смысл текста был неизвестен тогдашним рапануйцам, так как в нем содержались неподдающиеся толкованию слова. Уре-ваи-ико (Уре Вае Ику) сказал о старинном тексте, что это «великие древние слова». Текст «Хе тимо» пропал вместе с записками Раутледж, а Энглерту(62) удалось записать только начальные отрывки, но в передаче пасхальцев текст сохранился в рукописи А.

О второй родственной рукописи стало известно при драматических обстоятельствах,(63) когда в доме Хуана Хаоа подвергали испытанию мою «мана». Конторскую книгу без корок, с пожелтевшими, сильно потрепанными страницами внесли в комнату в плоской плетеной из камыша тотора папке. Клапан, закрывший отверстие с одной из коротких сторон папки, был завязан плетеным шнурком из тоторы. Мне предложили доказать, способен ли я угадать содержимое завязанной папки, которому, по всем признакам, владелец придавал магическое значение. По чистой случайности ответ в духе оракула, с помощью которого я попытался выйти из затруднения, носил двойной смысл («кон плюма», то есть «с пером» или «пером») и произвел на владельца рукописи сильное впечатление. Видимо, поэтому рукопись была преподнесена мне в подарок, тогда как тетрадь Эстевана Атана приобрести не удалось.

(рукопись C) Страница из рукописи подаренной Хейердалу Хуаном Хаоа (рукопись C). Внизу две строки, написанные латинскими буквами; эти строки считались магическими, владелец видел в них «аку-аку тетради».

С первого взгляда было видно, что большие листы конторской книги заполнены не одной рукой. Как знаки ронго-ронго, так и рапануйский текст явно записывались в разное время. Записи были сделаны синими чернилами различных оттенков, зеленовато-коричневыми и серыми. Некоторые знаки ронго-ронго были обведены карандашом, в нескольких местах стояли карандашные крестики и другие значки, словно пометки читавшего. Судя по обилию пятен, книгой прилежно пользовались. Типографская нумерация страниц начиналась с 79 и кончалась 368, но большинство промежуточных листов было вырвано, вырезана верхняя половина одного листа и нижняя другого, всего осталось тридцать четыре страницы. Бумага стала совсем хрупкой и приобрела желтовато-бежевый оттенок. Листы кое-как скреплялись остатками корешка.

Хуан Хаоа, владелец рукописи, показал мне ее в присутствии своего старшего брата Андреса, так называемого «туму» – Хуана Нахоэ и Атана Атана. Драматическая обстановка помешала мне получить сведения о ее происхождении, но мне дали ясно понять, что речь идет о ценном наследстве, видимо, от отца. Судя по тому, как часто упоминалось имя старухи Таху-таху, она была причастна к акту передачи рукописи, во всяком случае, одобряла его. Таху-таху, она же Виктория Атан, была единственной оставшейся в живых теткой братьев Атан. Несмотря на весьма преклонный возраст, она провела несколько дней в пещере в Анакене, колдовством «помогая» своим племянникам, когда они заканчивали подъем анакенской статуи. После благополучного завершения этого «предприятия» она не упускала случая подчеркнуть, что отныне мне будет сопутствовать «большая удача». Виктория Атан выступала как бы в роли незримого соучастника многих последовавших в дальнейшем неожиданных событий.

Отнюдь не впечатлительный Хуан относился к ней с величайшим почтением, считая ее колдуньей (таху-таху). Для него вся ценность рукописи заключалась в ее магической силе. Его заботила только одна строка в середине книги, написанная на рапануйском языке (рукопись C). Большую часть страницы занимают две колонки знаков ронго-ронго и написанные латинскими буквами предполагаемые рапануйские эквиваленты. Все это записано синими чернилами, но пониже, другой рукой, выцветшими светло-бурыми чернилами добавлены две строчки, нижнюю из которых владелец считал аку-аку, то есть духом книги. Эту строку («Кокава аро, кокава туа, те игоа о те акуаку, эруа») Хуан понимал как повеление владельцу сделать новый список, когда настоящий «износится спереди и износится сзади». Когда мы потом спрашивали пасхальцев, каков смысл этой фразы, они отвечали, что дословный перевод невозможен. Тем не менее Хуан считал ее наделенной волшебной силой мана. Он многократно прочел эту фразу вслух, сперва дома, затем на террасированном конусообразном холме, возвышающемся над нашим лагерем в Анакене. На вершине холма состоялась торжественная церемония передачи рукописи мне.(64) (Кондратов(65), ссылаясь на Энглерта, впоследствии показал, что Кава-аро и Кава-туа – имена двух аку-аку, будто бы обитающих в районе Рааи. Ко – артикль, обычно употребляемый перед именами собственными.) Рукопись Хаоа (она же рукопись С) теперь хранится в музее «Кон-Тики».

Два столбца знаков необычного вида пасхальцы считали «ронго-ронго второго рода». Однако при сопоставлении оказалось, что многие из этих знаков совпадают с образцами «подписей», вождей маори на мирном договоре с Англией, воспроизведенных Жоссаном просто для сравнения.

Не все подписи, приведенные Жоссаном, повторены в версии Хаоа, нарушена их последовательность, некоторые стоят вверх ногами по отношению друг к другу. Многие знаки Хаоа отсутствуют в каталоге Жоссана.

Здесь важно вспомнить, что «подписи» маори были сымпровизированы совершенно неграмотными людьми, которые имели лишь поверхностное представление об европейской письменности и, как могли, подражали ей. Аналогичные «подписи» пасхальских вождей на договоре с испанцами, скорее всего были таким же образом изобретены на месте. У подлинных ронго-ронго, очевидно, совсем другие и более глубокие корни. Из «подписей» маори, внесенных почтенным епископом в каталог ронго-ронго, опекаемые миссионерами пасхальцы сотворили второй род не поддающегося прочтению мнимого письма.

Знаки на печатях Индской культуры, смысл неизвестен.

Не исключено, что информатор Салмона и Томсона, Уре Бае Ику, чье имя написано наверху одной страницы рукописи Эстевана Атана, причастен к оригиналам, лежащим в основе списков Эстевана Атана и Хуана Хаоа. Энглерт пишет: «Настоящее имя Уреваеико было Уре Вае Ику. Я смог узнать о нем очень мало – лишь то, что он был слугой (туура) короля Нгаары и состоял в родстве с женой Даниеля Теавы – Бери а Моту а Манухеуророа. Поскольку сын Даниеля, тоже Даниель, чья фамилия Теаве превратилась в Чавез, женился на Исабель Хаоа, Хуан Хаоа – родственник его жены. Поскольку Уре Вае Ику был туура у Нгаары, он мог выучить знаки дощечек кохау ронго-ронго».(65а) Третью, меньшую по объему рукопись (рукопись В), выцветшую и отчасти изъеденную червями, принес в наш Анакенский лагерь, казалось бы, случайный посетитель из деревни – молодой Элиас (Эриа) Пакарати Атан; он потом заболел и умер. Элиаса звали также Харе Кае Хива в честь одного из предков, кстати, отца Тупутахи, предполагаемого автора книги Эстевана Атана. Доставленная Элиасом рукопись В(66) состоит из десяти маленьких листов из тетради в клетку (двадцать страниц), сшитых крученой пеньковой бечевкой. Верхние края срезаны ножом, но на трех страницах еще можно разобрать печатную надпись «Эскуэлас Примариас де Чиле» (Чилийская начальная школа).

На первых двух страницах нет ни номеров, ни текста, если не считать цифру 1865, написанную карандашом посредине первой страницы. Наверху всех остальных страниц видим написанное чернилами заглавие «Пуа арахоа арапу» и номер. Последняя страница содержит только заглавие, а на предшествующих семнадцати страницах стоят, кроме того, в один или два столбца знаки ронго-ронго и рядом латинскими буквами записан предполагаемый перевод на рапануйский язык. Как повторяющееся заглавие, так и знаки, а также толкование их написаны как будто одной рукой, чернила выцветшие, синевато-бурые. Под большинством рапануйских слов или рядом с ними карандашом приписан испанский перевод. Добавления сделаны явно опытной нерапануйской рукой; иностранец, едва ли знавший рапануйский язык, включил в свой перевод пояснения, очевидно, полученные от пасхальца, который пытался истолковать рапануйские выражения, пользуясь скудным набором испанских слов.

Цифра 1865 на первой странице написана карандашом той же нерапануйской рукой. Вряд ли можно считать это годом появления рукописи – дата слишком ранняя. Хотя Эйро обнаружил дощечки на острове в 1864 году, Зумбом попал на Пасху только в 1866 году и привез первую дощечку Жоссану в 1868 году. Возможно, цифра 1865 обозначает год, к которому предположительно отнес рукопись человек, внесший карандашные пометки на испанском языке.

Остается загадкой, каким образом тетрадь попала в руки человека, владевшего испанским языком и достаточно заинтересовавшегося ее содержанием, чтобы исписать ее всю карандашом, и потом вернулась к рапануйцам. Примечательно также, что молодой владелец рукописи предложил мне ее просто и деловито, без признаков суеверия, гордости или сентиментальности. Он сказал мне, что тетрадь представляет собой копию оригинала, изготовленного его дедом Пуаарахоа Араки, доставшегося в наследство отцу Элиаса, Аугустину Пакарати, и что Матео Херевери хранил эту копию в пещере на островке Моту-нуи.

Правда о происхождении этой рукописи все еще неизвестна. Когда Бартель(67) попытался получить дополнительные сведения от Элиаса и Матео Херевери, он услышал от Матео, что версия о хранении тетради в тайнике на Моту-нуи и об авторстве их деда – знаменитого птицечеловека Пуаарахоа – была придумана, чтобы набить цену. Но это звучит малоубедительно, так как вверху каждой страницы той же рукой и теми же чернилами, что и весь текст, написано «Пуа арахоа арапу». К тому же Элиас и не думал расписывать мне славу Пуаарахоа, имя которого я до тех пор не слышал. И, кроме того, Элиас подчеркнул, что текст написан не рукой Пуаарахоа Араки, что речь идет о копии.

Любопытно, что Элиас называл автора оригинала Пуаарахоа Араки, а не Пуаарахоа Арапу, как написано на всех страницах тетради. В генеалогии, составленной Энглертом(68), говорится, что Пуа Арахоа при крещении получил новое имя – Аракилио (таитянский эквивалент Гераклио), которое пасхальцы превратили в Араки. На острове не знали о существовании ни этой рукописи (несмотря на испанские пометки), ни других, и это уже свидетельствует о том, что тетрадь хранилась в тайнике. С точки зрения Элиаса, вряд ли место расположения тайника могло повлиять на ценность рукописи. Скорее всего, рукопись лежала в пещере на Моту-нуи, так как на Пасхе нет других надежных хранилищ, недоступных для местных жителей.

Значительный интерес представляет информация, полученная Энглертом(69): мать Элиаса, Хилариа Атан, была племянницей Пуа Арахоа; следовательно, Элиас приходился Пуа Арахоа не внуком, а внучатым племянником. Отсюда следует, что у покойного Эстевана Атана Пакомио и покойного Элиаса Пакарати Атана был общий родственник – Пуа Арахоа, завоевавший, по данным Бартеля(70), титул птицечеловека в год, когда родился переводчик Раутледж – Хуан Тепано (около 1875 года, согласно Раутледж(71)). Таким образом, намечается возможная связь между творцами оригиналов, лежащих в основе рукописей А и В. Рукопись В хранится вместе с рукописью А в музее «Кон-Тики».

Другой посетитель нашего лагеря, Арон Пакарати, принес несколько поврежденных рукописных листов только для того, чтобы показать их мне. Он не согласился расстаться с ними и отказался назвать имя владельца, которому был обязан вернуть эти листы. Возможно, владельцем был Доминго или один из его братьев – Педро, Сантьяго или Тимотео; все трое сотрудничали со мной, когда я попросил их смастерить лодки «пура». Престарелые братья были сыновьями пасхальского учителя закона божьего, который после изгнания первых миссионеров продолжал кое-как вести богослужение.

Мы сфотографировали все тринадцать обрывков, принесенных Ароном (рис. III) (72). На одиннадцати видны обычные вертикальные столбцы знаков ронго-ронго с написанным латинскими буквами рапануйским переводом. На одном под вертикальными колонками есть сплошная горизонтальная строка знаков ронго-ронго; последний клочок содержит только горизонтальную строку письмен ронго-ронго. На одном из обрывков среди рапануйских слов стоят написанные той же рукой французские слова «Ciel» и «Soleil».

Бартель(73) предполагает, что эти обрывки относятся к рукописи С. Это вполне возможно по ряду причин. Как уже говорилось, рукопись С – конторская книга без корок, из которой вырвано большинство листов; два листа обрезаны. И почерк рукописи D как будто совпадает с одним из почерков более разнородной рукописи С. Наконец, клочки оторваны от листов с вертикальными графами такого же рода, какие мы видим на некоторых страницах рукописи С.

Примечательной деталью являются крестики, которыми помечено большинство знаков ронго-ронго в рукописи D. То же самое есть и в рукописи С. Скорее всего, крестики проставлялись, когда делали список. Человек, аккуратно переписывавший знаки, отмечал каждый из них крестиком, чтобы ни одного не пропустить и не повторить.